Нельзя сломаться, нельзя упасть, нельзя плакать и стонать и на жизнь негодовать. Нельзя этого. Есть только, как в песне, здесь и сейчас. Другого раза никогда не будет. И есть только одна обязанность - жить. Как бы не хотелось, как бы не было трудно и плохо. Нет выбора. Его просто нет. Иначе бы не родился ни один человек. Иначе рождение было бы просто абсурдом.
Порой, когда состояние граничит с бредом, когда не видишь ничего и никого вокруг себя, когда глаза застланы пеленой ужаса от предстоящего, от своей слабости и беспомощности перед мирозданием, перед осознанием своего ничтожества и ничтожности, крошечности, никчемности и ненужности в этом мире, осознании, что ты лишний, случайный гость на этом, неведом тебе празднике, на котором тебя никто не ждал кажется, что спасение только в одном - уходе навсегда, совсем, в никуда. Но даже тогда, даже в такие моменты слабый голос зачинающейся, неизвестной жизни внутри сквозь все созданные преграды пытается донести до больного сознания свой призыв, свое наставление, что и это тоже кончится и что сегодня уже завтра станет вчера и будет новый день, а значит будет еще один шанс что-то понять, осознать и сделать. Что начало и конец существуют только внутри, что ничего нет, что мир пустой, что твой внешний мир - лишь отражение собственных чувств, надежд, желаний и пр.

"Ненавижу жизнь, ненавижу смерть;
Ненавижу страсть, ненавижу смех.
Ненавижу, что я на свете есть.
И ненавижу то, что я человек".

Хочу домой. И не знаю, где он и как он выглядит. Какой он, мой дом?
Плохо, что мы не говорим. Хорошо, что мы молчим. Хорошо, что есть то, что есть. Хорошо не следствие и не факт. Хорошо это просто хорошо. Не более того.
Стены вокруг, их содержимое в виде объектов материального мира - не дом, конечно же. Мухи, летающие в нем, могут быть дороже самых дорогих побрякушек в вашем мнимом доме, если кроме вас в нем нет ни души и вы никому не нужны.
Мертвое, что повсюду, не придаст смысл жизни, не сделает вас счастливыми. И вообще, это отдельная история.
Разве есть цель у существования, когда оно не перерастает себя, становясь на порядок выше - жизнью? Когда после вас останутся только стены и барьеры, что вы создали пока были тут?
Почему так хочется того, что вечно, навсегда. Почему так мерзко все поверхностное, сиюминутное, изнашивающееся, как шмотки. Почему это извечное почему. Зачем, кому оно нужно.
Мы часто говорим, что идем домой, возвращаемся в свой дом. А дом ли это? Дом ли место? Дом ли та поверхность, по которой ходят ваши ноги? Что же тогда. Проживешь всю жизнь в нем и умрешь тоже в нем, не поняв, что дома у тебя никогда и не было, а были лишь стены, наполненные продуктами чьего-то труда, чьих-то корыстных целей.
Дом ли то место, в которое возвращаешься после борьбы, устав, и продолжаешь бороться, уставая. Уставать от себя и того, что его наполняет...
Я хочу домой. Домой, где где ждут, где не надо бороться, бояться, где не надо быть, где можно и нужно быть, как есть. И так будет хорошо, просто хорошо, всем. Это и будет дом, видимый в месте, видимое всеми, но который гораздо больше этого видимого места, так как он не видим для большинства.

Для того, чтобы стать ненужным, брошенным, плохим всего лишь надо, чтобы Вам было плохо, не рассказывать об этом и чтобы это было не понятно. Надо замкнуться, уйти в себя и тогда есть шанс прослыть нелюдимым, не желающим близости, тепла, понимания и доверия. И есть шанс быть подвергнутым осуждению за то, что Вы не можете сказать, что Вам плохо и Вам нужна помощь извне. Вы будете казаться фантазером, выдумщиком проблем, человеком, который только кажется, а не есть на самом деле. В общем, у Вас всегда все будет хорошо. Но только Вы будете знать, что такое хорошо, а что такое плохо для Вас и в Вас.
Просто Вы этого хотите, не хотя.

Чему только не учат созданные у нас учебные заведения. Одному только не учат - жить. Сегодня, как никогда, ощутила это. Ощутила, как не хватает навыков, умения жить и не сдаваться.
Потом обострилось боль от потери, потери родного человека, которого не было, даже когда он был физически, но в памяти остался именно таким, в памяти ребенка. Сразу голову закружил вихрь мыслей, переживаний от восприятия действительности как расплаты, как кары, злого рока. Расплаты за тяжкий грех, за убийство тела. Усилилось ощущение, что все закономерно - моя неудача, боль и тот грех.
Обострилось ощущение от непонимания и чуждости, отстраненности. От того, что любовь была принята за истерику. От того, что ты - ничто перед своими чувственными желаниями. И от того, что тот, к кому они направлены к ним безразличен, потому что безразлична ты. От того, что я не могу ничем помочь. От того, что каждый - одинок и одинок по-своему, и отстаивает свое право быть одиноким и чуждым, в душе этого не желая, борясь с этим, порой не соглашаясь с этим. А в жизни лишь бравируя этим, своим несчастьем, желая заставить кого-то поверить в то, что оно исключительное, как и он сам.

И откуда только берется лень? Лень думать, лень что-то делать. Все - сплошное не хочу, сплошная нега, да истома. И выходит, вроде бы, что хочу "не хочу":) Ох, рубят же люди лес, да дороги нам прокладывают. А я все не хочу, да не хочу:)

"Спросил юнец у старика: "Что различает нас: тебя, что век свой прожил, и меня, чей день лишь настает?"
Старик ответил: "Я был больше.
Хоть нам и кажется в час предрассветный, что больше юный день, раз прежний позади. Но этот день грядущий, пусть он лишь настает, лишь тем становится, чем был вчерашний, и чем богаче тот был, тем богаче этот будет.
Как день когда-то прошлый, он сначала наверх, к полудню держит путь. До зноя он зенита достигает, и там на время в вышине, нам кажется, он тихо замирает, пока, отяжелев, не катится к закату - и вот он весь такой же как вчера был старый.
Но то, что было не прошло. Оно осталось, потому что было. Оно живет, хотя и позади, и, наполняясь вслед идущим новым, растет. Так капля, что из облака упала, уже была ведь, но упала в море, которое осталось.
И только то, чему не суждено было стать чем-то, что все мы упустили, не узнав, подумали, не сделав, растратили не в плату за свой выбор, - то миновало: от него и следа не осталось.
Бог верного момента поэтому для нас двулик - он юноша с лица кудрявый, а со спины - старик. И руку протянув вперед, его за локон схватишь, а сзади подойдешь и схватишь пустоту".
И юноша спросил: "Что ж делать мне, чтобы стать тем, кем был ты?"
Старик ответил: "Будь!""

Уткнувшись душой в былое, понимаешь, что оно быль. Так от чего же Ему больно бывает, от того, что было, но уже прошло?
Столько средств передачи, но так мало нужных, что будто бы и не видно их или просто трудно найти. Или, как оно обычно бывает, все сокровенное, ценное, истинное- вне зоны доступа.
Как близкое становится далеким,далеко. И вот совсем нет его.
Вот так. Не надо думать, что сегодня - это все. Не надо думать, что все - это сегодня. Сегодня уже завтра будет вчера. Не надо думать, что все навсегда: ни сегодня, ни завтра и вообще никогда. Ни плохое, ни хорошее, и никакое.