Задумал я написать сказку. Ироничную и поучительную. И вроде бы поначалу так всё и получалось. Да вот незадача: герой вздруг взбрыкнул, да и не захотел превращаться в Иванушку-дурачка, и история вдруг сама по себе покатилась совсем в другую сторону. А мне ничего не оставалось, как записать её да и выложить здесь - а, будь что будет. Герой сам напросился.

Жил-был один мальчик. То есть жил он, конечно, не один, а как положено - с родителями и бабушкой, но сейчас не об этом. Это был очень хороший мальчик, во всяком случае именно так все вокруг и думали, а порой, так чтобы он не слышал этого (чтобы похвалами что нибудь не испортить, например напряжённый воспитательный процесс) говорили друг другу: "наш-то... каков, зайчонок". А он и вправду был просто умница: по утрам, перед школой, кушал непременную бабушкину кашу ("потому что нет ничего полезнее по утрам"), котлеты и даже мамины тушёные овощи, всякие там брокколи с морковкой. Да что там говорить - тёплое молоко пил перед сном - вот до чего послушный был мальчик! Родители всяких разных знакомых детей так и говорили: "Чудо у вас, а не ребёнок! Не то что наш обормот" и ставили его в пример петям, иванам, сергеям и даже львам с иосифами, отчего те при встречах с ним почему-то становились нервными и задиристыми.

Я бы просто назвал его обжорой, да и дело с концом, что уж тут хорошего - в мальчике-который-есть-всё-подряд, но у него была ещё куча просто бесценных качеств, от которых сердце родителей трепетало в тайном восторге. Он делал все-все уроки, не баловался спичками, чистил уши и зубы и даже ни разу не разбил мячиком соседского стекла. Нужно ли говорить, что он не был замечен в драках? Думаю нет. А ещё он читал книжки. Я совсем даже не вру - такие дети бывают. Конечно, это отдельные, эксклюзивные дети, но они есть. Вот просто так: приходил домой, конечно же - мыл руки, обедал, делал уроки и всё такое, а потом брал книгу и читал. Уверяю вас, ничего более так не радует глаз и не услаждает родительского сердца и не греет душу, как вид вихрастого затылка собственного чада, склонённого над источником всяческих знаний. От этой чудной по красоте картины в родительском мозгу родятся всякие возвышенные мысли и горделивые мечтания, например как они, немного поседев, напишут мемуары "Как воспитать Самого Главного Академика", которые тут же станут национальным, а может быть... кто знает... мировым бестселлером...

В общем его любили. И делали это искренне. А мальчик потихоньку рос-рос и, поскольку он был действительно умным ребёнком, иначе и рассказывать было-бы неинтересно, количество прочитанных книг однажды переросло в качество. Не зря Александра Ивановна, учительница математики, души в нём не чаяла и прочила его в недалёком будущем в звёзды физ-мата МГУ. Как-то раз, улегшись в кровать и потушив свет, получив на ночь непременные чмоки в лобик ото всех членов семьи, он вместо подсчётов слоников или там овечек каких (в шестнадцать лет как-то уже скучно считать овечек - не находите?) взял да и одним махом подсчитал количество съеденной им утренней каши, котлет и брокколи с морковью, не говоря уж о выпитом молоке - его-то легче всего подсчитать было. Нужно сказать, результат впечатлил. Всякий знает, что может сделать одна любящая бабушка, вооружённая кастрюлей и бесконечными запасами молока. Короче - снились ему в ту ночь кошмарные сны: ж/д составы с молоком и кашей, бесконечной вереницей пролетающие мимо невесть куда, Красная Площадь, вымощенная маленькими дымящимися мамиными котлетами и тысячи белых кроликов, тяжко страдающих от недостатка съеденной им моркови. Пети, иваны, сергеи и даже львы с иосифами укоризненно качали головами шептали друг другу: "Мы так и знали. Что от него ещё ожидать было?" и цокали языками. А потому утром, открыв глаза, он как-то сразу понял про себя, что уже стал взрослым и тут же заметил, что пижама у него - совершенно дурацкая и спать в ней абсолютно неудобно. Снял её, скомкал, да и засунул куда подальше - и даже не сложил шовик к шовику и не разгладил.

Мир треснул на глазах у бабули, безвозвратно, в тот самый момент, когда непривычно хмурый внук довольно тихо, но очень железным голосом произнёс святотатственное: "кашу не буду" и принялся - сам - сооружать омлет. Причём очень так споро и ловко (мы же помним, что это был Очень Умный Мальчик - про яичницу с беконом он читал довольно регуляно и давно. Кстати - чёрт его знает, что такое "бекон", он тут же был заменён колбасой). Привлечённые в качестве тяжёлой артилерии родители не смогли сделать ни залпа - то ли фитили у них от отсырели, то ли ещё какой педагогический сбой приключился - сказать не могу. Что там решал совет в Филях, пока мальчик был в школе - тоже. Окончательно ощущение апокалипсиса и угрозу краха мемуарных мечтаний усугубили появившийся потёртый футбольный мяч в комнате, фантастика на полке и, неслыханное доселе дело - отказ в доступе в ванную во время мытья чада. "Дождались, господи! Переходный период!" - сделала панический вывод мама, а папа, по её поручению, немного погодя, вручил мальчику, чуть смущаясь, но вполне себе достойно, книжку "про это" - про половое воспитание, и что-то было начал говорить, но замолк от вида немного насмешливого и предостерегающего взгляда серых глаз. Всех мудрее была бабушка. Она тут же переключилась на утренние омлеты, яичницы и прочие колбасы.

Видимо ввиду сбоя в питании золотой медали не случилось. Золотыми буквами в семейную летопись внесены бабушкины слова, тяжко переживавшей за внука, но не отказавшей себе в возможности... как бы это сказать... скаламбурить: "Мало каши ел. Для медали". "И морковки с брокколи" - задумчиво бросил внук и удалился. Кстати - целоваться с Олей, одноклассницей, в веранду за кустами детского сада. О чём конечно и помыслить никто не мог, в самом из кошмарных снов - ему сейчас полагалось Тяжко Страдать и Сереьёзно Подумать. Потому что на данный момент от их замечательного мальчика, белоснежным лайнером, величаво погудев напоследок, уплывал в далёкие дали Московский Главнейший У . О чём и не преминула сообщить Александра Ивановна, прямая, как биссектриса и точная, как транспортир. Конец же света наступил наступил неожиданно - ровно в тот самый момент, когда вдруг повзрослевший мальчик объявил, что едет в другой город, поступать в мединститут. "Мы ему - любовь горстями, а он... от нас... - бежать?" Битва за будущее не смолкала несколько дней. Бои шли с переменным успехом с применением тяжёлого вооружения, партизанских рейдов, а порой и оружия массового поражения как то: болезнь сердца у бабушки, резко обострившаяся в свете последних событий и обрызгивание валокордином квартиры для создания должной ауры. Активная разведывательная работа выявила Олю, но так и не пробила брешь в глухой круговой обороне мальчика. Вот какой он был упорный, упрямый и я бы сказал - правильно воспитанный. Молодость победила. Кстати - она всегда побеждает, даже поначалу проиграв подчистую.

Мальчик на диво легко поступил - а как иначе? Не зря он столько книжек всяких разных читал. И повзрослел ещё немного. Вдруг оказалось, что на самом деле - его ведь не все любят. Раньше - любили и как бы... все. Даже когда он повзрослел первый раз и когда ругали про медаль и МГУ. А сейчас - нет. И почему - неизвестно, быть может даже и просто так. И ещё оказалось, что таких вот мальчиков, любимых папами, мамами и бабушками - пруд пруди. И они тоже умные. Некоторые даже умнее его, чего раньше не случалось. И это не то чтобы досаждало, но - стирало позолоту с его воспоминаний, которые, кстати, именно тогда и появились. До этого - не было, так, по-мелочи, а тут взяли - и появились. И что странно - совсем не раздражали. Временами, прихлёбывая бледный, как моча молодого поросёнка, чай с очерствевшей характером ватрушкой, он слабовольно вспоминал площадь с котлетами, кашу с грушей и даже ненавистную брокколи. По-доброму так вспоминал.

И эти воспоминания обострились до невозможности после того, как он стал ещё немного постарше и увидел вдруг товарища старшего прапорщика, заботливо препроводившего его к парикмахеру, который постриг его по самой последней моде в сезоне - то бишь наголо, нагло сделав даже интимную стрижку под всё того же котовского. А потом какой-то капитан, тоже наверное очень неплохой мальчик в детстве, очень весело, а главное - доходчиво, ёмкими такими словами, объяснил почему именно он должен ближайшие два года слушаться - раз и мочать - два. Ещё стоять смирно и вольно, громко и отчётливо кричать "Я" и уж если в туалет, то без дверок и по команде. Впрочем не только он. Поискав глазами он увидел здесь непременных петь, иванов, сергеев. И потом - андреев, юр и саш (этих всего больше). Странное дело - львы с иосифами куда-то пропали, а ведь оживляли картину мира, как же без них, смышлённых и находчивых? Дальше случился провал в памяти. Вот бабушка с пирожками на перроне и все-все-все, а потом - один долгий день цвета хаки и долгая ночь с портяночным запахом. Да - и о-о-о-чень много каши, всё больше одной, той, что ранее никогда не варилась, а тут почему-то шла за милую душу. И сигареты "Дымок". И какое-то очень длинное, из многих частей письмо "туда" и, как казалось, очень редкие и разным почерком "оттуда". И тут его почему-то ну совсем не любили. Никто. А самое главное - этого и не хотелось. И как-то сразу потом свет включили, убрали военные декорации, появились цвета, запахи и прочие признаки жизни, появился дом с плачущей бабушкой с пирожками, сияющие родители с непременной любовью. Потому что мальчик стал совсем большим.

Дальше он стал взрослеть уж совсем быстро, почти каждый день по чуть-чуть. И ему казалось что каждый следующий день это происходит немного быстрее, чем в предыдущий. Вот он встретил девочку, тоже, кстати сказать, очень положительную, из тех, что как и некоторые мальчики читала книжки и чем-то неуловимо похожую на маму и бабушку вместе взятых. И вдруг оказалось, что любить можно в обе стороны и это даже интереснее. Потом вдруг раз - и к его имени стали прибавлять отчество, каждый раз напоминая, что он всего лишь чей-то сын, пусть неплохой, но всё же. Проснувшись как-то утром он вдруг понял, что повзрослел совсем намного, потому что теперь папа он сам и уже есть тот, кому его имя будет что-то доказывать. И вдруг эта взрослость, ранее немного досаждавшая, взяла, да и открылась во всей красе, а потому подумав, он стал папой ещё раз. А мама с папой и ещё бабушка от этого впали в нирвану и думать забыли про злополучный теплоход с белой трубой и прощальным гудком, причём бабушка всё-таки нашла те самые семейный скрижали и тайком вымарала оттуда то самое, сказанное много лет назад, про кашу. Ведь теперь он сам непременно валил её по утрам детям, которые почему-то любили котлеты и брокколи, а ещё периодически спрашивали о том, какие такие книжки читал он, когда был таким как они. А он думал о том, что таким он не был - это просто так получилось, само собой. Должно было быть всё совсем по другому, там в его голове, но вдруг случилось именно так. Потому что молодость, конечно, всегда побеждает, но старость - она всегда права.

Вот и вся история. Я бы очень хотел приписать нечто этакое эпохальное, можно сказать глобальный эпический вывод, да только он здесь был бы совершенно не к месту - как котлеты на мостовой Красной площади. Простая жизнь, простые выводы и одно стоит другого.