Этакая слабость приятная в конечностях образовалась... Это уж как положено - последние выходные перед последней рабочей неделей. Она традиционно самая длинная в году, и каждый рабочий день в ней - примерно равен месяцу, не меньше, в основном за счёт нескончаемо продолжительных часов и минут. Секунды - вообще сволочи: вместо того чтобы "тик-так"-ать они издевательсти "тиииииик-таааааак"-ааают. А ведь дальше - отпуск и я его жду, вернее даже не "жду" а уже нелегально пробую на вкус.

И всё с опознавательным тегом "рабочее" уже не чтобы надоело, но стало как то неинтересно и пресно. Спокойнее и неторопливее стали походка и жесты, и лифт вдруг стал много предпочительнее марш-броску по лестницам. И цвета становятся как-то цветастее, а запахи - запашистее. И истории болезней и вся эта нескончаемая писанина, с особым цинизмом убившая почерк как таковой, ещё... раз, два... пять дней и закончится. Ручку разломаю и выкину - и 28 дней даже не притронусь к чернилосодержащим предметам. Закончились планы: были-были, а потом раз... и нет их, но пустоты не образовалось, - скорее наоборот. И всё чаще смотришь в окно - туда, где за лесами за полями уже почти созрели арбузы, помидоры, абрикосы и прочие прелести, настоящие, те что с грядки, которые непременно съешь; и прогрелась вода в речке и встречи уже назначены, народ уже там думает о том, как встретить тебя, который пока всё ещё здесь. О чём просто таки укоряюще вопят давно купленные билеты и лезут в глаза, даже из глубины ящика. Кстати - кто бы лез, но только не они: по родной стране и за такие деньги. Глядя на их цену, у меня сердце ухает куда-то далеко вниз, даже ниже пяток, в кучу мерзких мурашек, моментально взбегающим до макушки. И только магическое слово "отпуск" позволяет одержать над ними победу. И уже воочию видишь себя в шортиках, маечке, преступно легкомысленных тапках, очках, разгуливающим по набережной в южном городке безо всякой цели, а то и вообще безо всего этого - тушкой на песочке.