На старой осине в глуши лесной
Жил Леший, глазастый и волосатый.
Для Лешего был он ещё молодой –
Лет 300, не больше. Совсем не злой,
Задумчивый, тихий и неженатый.
Однажды, у чёрных болот, в лощине,
Увидел он девушку над ручьём,
Красивую, с полной грибной корзиной,
И в ярком платьице городском.
Видать, заблудилась. Стоит и плачет.
И Леший вдруг словно затосковал…
Ну, как её выручить? Вот задача!
Он спрыгнул с сучка и, уже не прячась,
Склонился пред девушкой и сказал:
- Не плачь! Ты меня красотой смутила.
Ты радость! И я тебе помогу! –
Девушка вздрогнула, отскочила,
Но вслушалась в речи и вдруг решила:
- Ладно. Успею ещё! Убегу!
А тот протянул ей в косматых лапах
Букет из фиалок и хризантем.
И так был приятен их свежий запах,
Что страх у девчонки пропал совсем…
Свиданья у девушки в жизни были.
Но если по честному говорить,
То, в общем, ей редко цветы дарили
И радостей мало преподносили,
Больше надеялись получить.
А Леший промолвил: - Таких обаятельных
Глаз я нигде ещё не встречал! –
И дальше, смутив уже окончательно,
Тихо ей руку поцеловал.
Из мха и соломки он сплёл ей шляпку.
Был ласков, приветливо улыбался.
И хоть и не руки имел, а лапы,
Но даже «облапить» и не пытался.
И, глядя восторженно и тревожно,
Он вдруг на секунду наморщил нос.
И, сделав гирлянду из алых роз,
Повесил ей на плечи осторожно.
Донёс ей грибы, через лес провожая,
В трудных местах впереди идя,
Каждую веточку огибая,
Каждую ямочку обходя.
Прощаясь у вырубки обгоревшей,
Он грустно потупился, пряча вздох.
А та вдруг подумала: «Леший, Леший,
А вроде, пожалуй, не так и плох!»
И, пряча смущенье в букет, красавица
Вдруг тихо промолвила на ходу:
- Мне лес этот, знаете, очень нравится,
Наверно, я завтра опять приду!
Мужчины, встревожьтесь! Ну, кто ж не знает,
Что женщина, с нежной своей душой,
Сто тысяч грехов нам простит порой,
Простит, может даже, ночной разбой!
Но вот невнимания не прощает…
Вернёмся же к рыцарству в добрый час
И к ласке, которую мы забыли,
Чтоб милые наши порой от нас
Не начали бегать к нечистой силе!
(Эдуард Асадов)