В колонках играет - "Dancing Class" -сборник 1996 года
Настроение сейчас - отличное

Вначале были грудки.
Но не было грибов.
Был куплен сыр.
И съеден крайний помидор.
Куплены грибы.
Из курицы суп.
Помидоры в салат.
Опять остался один помидор.
Поставлена цель-купить грудки. Три магазина - курица только мороженая. :-(. Куплены грудки и пара помидор, вдруг тот, что оставался уже съеден. Майонез и сыр должны быть.
Не больше получаса. и О! Танюша, это божественно! Пошла за второй порцией.
Всем приятного аппетита

Мышь сидела и улыбалась. Задорно сверкала глазами, иногда отвечая: "нет" - иногда просто покачивая головой. Летучий Лис умел поруководить людьми, обучить или дать установку на выполнение задачи. Что и использовал при навязывании своей воли (монстр какой-то получился) . Даже сейчас, сидя в баре он пытался убедить Мышь, что ей не надо уходить в намеченные 21-00. И смотрел строго, и обрабатывал с уверенностью менеджера продаж, и даже подкупал культурной программой, которая должна была начаться после девяти. На Мышь не действовал ни один из его методов, даже проверенных и не дающих сбоя. У Летучего Лиса был огромный минус, мешающий достижению этой цели. Он любил, все еще любил эту рыжую хохотушку - Мышь.
На пару минут они остались без компании. И резкая смена темы удивила Серенькую. Она ничего не ответила Летучему Лису на его признание.
-"Мышь, я же тебя люблю. Все еще люблю. А ты даже не знаешь этого."
Мышь знала. И глупо было сидеть и загадочно улыбаться. Но не будет же она, в самом деле, объяснять что знала и знает. А что она вообще могла ответить?
-"Люби."-безразлично и сухо?
-"А я тебя нет"-зло и бессердечно?
-"Ой"-но ее это не пугало.
Циничной и жестокой Мышь не умела быть. Молчание обижало. Но её влюбленность прошла много лет назад, что она могла ответить? Мышь сидела и улыбалась. Её улыбка могла быть разной: спокойной, задорной, веселой, грустной, манящей, мечтательной, да всего и не перечислишь. А Лису Летучему нравилась ее улыбка и искорки веселых глаз. Мышь улыбалась...

Амур чистил снайперскую винтовку.
На мускулистых руках под высоко закатанными рукавами пропотевшей линялой рубахи цвета хаки, шевелились жгуты мышц. Уперев приклад винтовки в каблук высокого ботинка, Купидон мерно двигал шомполом. Шшшших. Шшшших.
Святой Валентин с интересом глядел на широченную спину бога любви, мысленно представляя себе, что было бы, если бы в своей работе тот пользовался, например, секирой. Словно почувствовав его взгляд, Амур оглянулся.
- Фух, - сказал он, - жарко сегодня.
- Февраль вроде, - без особого энтузиазма отозвался Валентин, - откуда жара?
Амур заглянул в канал ствола и удовлетворенно сплюнул.
- Февраль, - бормотнул он, - февраль... Работы вагон, вот и жара. По всему миру.
- Ты чего таким старьем пользуешься? - спросил Святой Валентин,
разглядывая добела вытертую сталь старенькой “снайперки”. Амур хмыкнул и сдвинул подальше на затылок черный берет со щитом “Wild Geese”.
- А чего? - обиженно сказал он, несколько раз щелкнув затвором. -
Тяжеловата, конечно. Зато надежная. Тульский Мосин, семь шестьдесят два. Хоть песка в нее насыпь - работает как часы, и хрупких деталей нет, кроме прицела. А возьми какую-нибудь Си-Эф-Ай Лимитед Эдишн АА - хлопот не оберешься...
Валентин поморщился. Он уже успел позабыть, что огнестрельное оружие было для Амура “бзиком”, о винтовках, глушителях и боеприпасах он мог говорить неделями, тем более, что времени у него было хоть отбавляй.
- Или вот Штейр Шарфшутцен Гевер семидесятого года... - доносился до него голос Амура. Валентин поспешно прервал увлекшегося бога любви.
- Лучше бы ты из лука, как в старину, стрелял.
- Из лу-ука... - презрительно протянул Амур. Винтовку он уже оставил в покое, и теперь медленно водил по точильному камню черным лезвием длинного ножа. - Лук, Валя - это прошлый век... нет, даже не век, а тысячелетие. А еще: где мне столько стрел взять? Титановые - давай-ка ты, потаскай с собой? А деревянными только попробуй начать стрелять, сразу чертовы защитники окружающей среды на дыбы встанут. Гринписовцы всякие, международники.
Он помолчал, проверяя остроту лезвия на толстом неровном ногте большого пальца.
- И потом... Поправки на ветер сильнее надо делать, дальность ниже,
точность поражения. Нет. Хватит луков.
- А арбалеты? - осведомился святой, вертя в руках открытку-”валентинку”.
- Пробовал, - твердо покачал головой Амур, - не мое. Стрелы еще тяжелее, заряжать дольше. Хотя вот, есть кассетного заряжания... нет, все равно не для меня.
- Знаешь, что? - сказал Валентин. Он порвал открытку на мелкие кусочки, ссыпал их с ладони и стоял, провожая взглядом белые квадратики, уносящиеся по ветру. Амур вопросительно поднял бровь.
- Заведи себе самолет и переходи на бомбометания. Кассетные бомбы,
шариковые... Вакуумные. Сразу всех и накроешь, никто не уйдет.
- Смешно, - скривился бог любви, досылая патрон в патронник, - шутник ты, Валентин, хоть и святой. Нам сегодня весь день в паре работать, не забыл?
- Помню, - вздохнул Валентин, машинально тронув дальномер, висящий на поясе, - ну, мое дело маленькое, как у всякого корректировщика. Я только предупреждения рассылаю. Мол, “ты будешь моим Валентином”. Или Валентиной. Только человек это получил, а тут ты - бах! и точка. Постарайся все-таки в голову не стрелять. Рассудочная любовь - она, сам знаешь, добром не кончается, да и вообще - абсурд какой-то.
- Привычка с Косова, - проворчал Амур, подгоняя ремень, - ладно, как
скажешь. В сердце так в сердце.
- И без контрольного, ладно? - Валентин твердо выдержал обиженный взгляд бога, словно у того отняли любимую игрушку. - Не надо контрольного, Амур. Мы не киллеры.
- Можно подумать, то, что мы делаем - лучше...
Валентин махнул рукой и отвернулся. Глянул вниз.
- А, вот и первый. Ранняя пташка.
- Ветер? - деловито спросил Амур, приникая глазницей к окуляру прицела. - Расстояние, угол?

думает о сексе - вспоминает Снежного. Думает о Снежном - мечтает о принце.
...

В колонках играет - Утренний чай, все как всегда. Как жаль, что рядом нет тебя...
Настроение сейчас - так себе

Мышь начала пробуждаться. Ласково провела рукой по соседствующему телу: внутренняя часть бедра, и нежный, абсолютно атласно-шелковый, готовый перейти в в состояние абсолютной готовности ...
Мышь еще видела сон: Она дома, Звонок в дверь. маленький полутемный коридор. В открытую дверь входит он - Снежный, только что с горы, счастливый и возбужденный от полученной порции снега, солнца, и ветра скорости в абсолютно безветренный день. Он скинет куртку и покосится на дверь ванной, но Мышь не пустит его туда: улыбнется, обнимет, похитит кусочек счастья, подаренного склоном. И легкими движениями рук повернет внутренние потоки поцелуем, начнет раздевать и утащит в ванную, к единственно удобной в этом узком пространстве мебели - стиральной машине. Для исполнения танца страсти. И только после этого будет принят освежающий душ, один на двоих.
А пальцы игрались, лаская уже не атласный, а абсолютно твердый , готовый к исполнению супружеского долга ...
Пробуждение странная штука, и Мышь уже ощущала разницу между мужчиной сна и действительностью но не воспринимала её. Мысль уже работала и захотелось отредактировать свой сон. Да, у Серенькой были маленькие мечты, и ванна принятая вдвоем - одна из них.. может пропустить Снежного в душ и после шмыгнуть за шторку самой??? Воображение оторвало Мышь от оков сна. Пробуждение.... открываются глаза, небритая рожа Кота, совсем не вызывающая желание. Пробуждение. Осознание чье тело ласкает твоя мягкая лапка. Четкое совмещение визуального восприятия и тактильных ощущений. Спад неги и желания.. Мышь моментально находит до трех причин вынырнуть из кровати, выскальзывает из обьятий, становящихся крепкими и передающими жажду плоти.
Сон не остался с ней, вот этот коридор, вот ванная. Душ: пробуждающий и уносящий остатки сказочного сна.
А Снежный... спустится с горы и примет душ, но не с ней, не у нее.. Да и не нужен он ей... И она ему... Это Сон, просто Сон. Но черт возьми, тело Снежного достойно прикосновений. А его улыбка и глаза приснятся ей еще не раз.