Дошёл и до меня черёд. На следующей неделе Вашего покорного слугу, перенесшего 12 лет назад инфаркт миокарда, ждёт сложнейшая операция в онкологическом диспансере. Где наша не пропадала. Авось пронесёт...

"Проблемы у банка "Капитал Кредит" начались в октябре. Вскоре была создана группа обманутых вкладчиков, участники которой успели согласовать с префектурой Москвы дату и время пикета около главного офиса банка. После этого, лидеру группы (Денису Давыдову) и самым активным деньги вернули. Но, Денис не отступился и требовал удовлетворения требований ввсех тех, кто на тот момент состоял в группе. После этого большинству участников группы деньги вернули. Это светлое событие произошло 8го декабря, в понедельник. В главном офисе при этом была толпа (до этого обещали в пятницу и тех, кто тогда пришёл переписали в список, по которому потом отдавали деньги). Сейчас банк волну погасил.
Советую всем, кому ещё не выдали, срочно объединяться и возобновлять групповую активность. ЦБ давно в курсе ситуации и видимо что-то предпринимает, ибо банк перестал принимать вклады. Сейчас в группе есть представитель Союза вкладчиков и заемщиков России. Они обещали помочь с организацией акций протеста и т.д."

Вчера было собрание вкладчиков у головного офиса банка, были собрано около 60 подписей под жалобой в ЦБ, которая будет направлена туда завтра. Также состоялась беседа с руководством банка, которое не назвало даже приблизительные сроки выплаты вкладов. В настоящее время продолжается сбор подписей, а также идет подготовка к пикету, префектура Москвы обещала дать согласие на его проведение 19 декабря с 9 до 10 утра.

Как и почему рушится мировая финансовая система.

Некоторое время назад я перестал получать письма от банков. Раньше они приходили чуть ли не каждый день. В красивых конвертах из веленевой бумаги, письма содержали предложения обзавестись кредитной картой. Размер кредитной линии становился все больше, а условия – все заманчивее. Дошло уже до ставки ноль процентов плюс возможность заработать различные бонусы. Получить кредит становилось все легче – банки даже не проверяли кредитную историю клиента.
Было ясно, что денег у банков прорва, что им их некуда девать.

Потребительский кредит возник в 20-х годах XX столетия как следствие электрификации Америки. Промышленность изобрела маленький электрический мотор, который стал основой электробытовых приборов – холодильника, пылесоса, стиральной и посудомоечной машин, фена для сушки волос. Но чтобы обеспечить массовый спрос, следовало повысить покупательную способность населения – все эти товары были дороговаты для семьи со средними доходами. Так родилась идея потребительского кредита, благодаря которой в американском домашнем хозяйстве произошла революция, у людей завелись лишние деньги и исчезла профессия слуги.
А массовая застройка и продажа жилья населению началась после Второй мировой войны. В 1944 году конгресс принял «Закон о помощи и льготах демобилизованным и военнослужащим», в обиходе получивший название «Солдатский билль о правах». Государство предоставило демобилизованным солдатам различные льготы и пособия, в том числе займы на образование и обзаведение жильем. Именно тогда в США появился настоящий, многочисленный средний класс. Из 12 миллионов вернувшихся с полей сражений мужчин и женщин не менее восьми воспользовались займом на образование. Люди «от сохи», не смевшие и мечтать о таком повороте в жизни, стали юристами, врачами, инженерами.
Этот социальный сдвиг повлек за собой экономический подъем во многих отраслях, но прежде всего – в жилищном строительстве. За годы войны эта отрасль, и без того сильно отстававшая от потребностей общества, практически сошла на нет. После войны положение стало нестерпимым: начался бурный рост рождаемости.
Учрежденная во исполнение «солдатского билля» администрация по делам ветеранов гарантировала банкам по займам на жилье до 25 тысяч долларов (263 тысячи по нынешнему курсу), что составляло 60 процентов средней стоимости дома для семьи из четырех-пяти человек. При таких условиях банк легко давал ссуду, не требуя даже первоначального взноса.
Строительные компании свой шанс не упустили. Миллионы семей стали владельцами собственных домов. Это означало, что они обрели не только крышу над головой, но и капитал в форме недвижимого имущества. Имущества, которое растет в цене само по себе. Потребительский кредит получил новый импульс к развитию.
В 1951 году служащий банка Franklin National на Лонг-Айленде, штат Нью-Йорк, по имени Уильям Бойл придумал кредитную карту. Первоначально владельцы карт расплачивались ими только на бензоколонках, но уже к концу года в проекте участвовало 750 торговых заведений и 28 тысяч клиентов, а объем операций составил 2,5 миллиона долларов (около 20 миллионов сегодня).
Этот платежный инструмент оказался очень удобен для клиента и чрезвычайно выгоден для банка. Кредитные карты для избранных клиентов существовали и прежде. Условия требовали полного погашения задолженности к расчетному дню каждого месяца. Бойл предложил так называемый револьверный, или возобновляемый кредит, по условиям которого стало возможно выплачивать не полную сумму потраченных средств, а лишь часть – сейчас это, как правило, пять процентов.
Многие владельцы кредитных карт, не давшие себе труда прочесть условия соглашения, набранные мелким шрифтом, даже не подозревают, что на сумму просроченного платежа начисляется штрафной процент в полном объеме: если вы купили товаров на тысячу долларов и вернули банку 999, то на оставшийся доллар банк начислит такой процент, как если бы это была тысяча. Это и есть доход эмитента карты.
Приключения Фанни и Фредди
«Солдатский билль» остается в силе по сей день. Но военная служба стала добровольной, а войны менее масштабными; численность Вооруженных сил сократилась. Набравший обороты рынок жилья нуждался в новом импульсе. Таким новым импульсом и стала ипотека в ее нынешнем виде. Как и в случае использования кредитной карты, покупатель платил за дом не собственными средствами, а заемными. Из собственного кармана выплачивался лишь первый взнос. Банк предоставлял ссуду на остаток суммы под годовой процент. Дом поступал в залог и переходил в собственность банка в случае несостоятельности клиента.
Срок погашения ссуды с процентами устанавливался в 20 лет. Ежемесячные платежи были достаточно существенны, но не разорительны. Они примерно соответствовали арендной плате за такое же жилье. Но, в отличие от аренды, домовладельца грела мысль, что он платит за свою собственность, а не за чужую.
Само собой разумеется, кредитор проверял платежеспособность клиента. У него должна была быть постоянная, достаточно высокооплачиваемая работа с приличным стажем и хорошая кредитная история. Человек с 40 тысячами годового дохода (это средняя зарплата по стране) и пятью-шестью годами работы на одном месте считался надежным заемщиком.
Строительная индустрия снова стала расти как на дрожжах. В экономике дела шли день ото дня все лучше, доходы граждан увеличивались; они стали позволять себе все больший кредит. Большие магазины стали эмитировать свои собственные кредитные карты. Приезжая в Америку в начале 90-х, я видел, как мои знакомые, расплачиваясь в ресторане, открывали бумажники, в кармашках которых красовалась дюжина разноцветных кредиток. Если вдруг случалась заминка с очередным платежом, можно было одной картой заплатить долг по другой, а потом пустить в ход третью. Выкручиваться так можно долго, но не бесконечно.
Тем временем от рынка ипотечного кредитования отпочковался рынок вторичных финансовых инструментов. Банки решили пустить в дело накопившиеся у них заклады – они начали выпускать ценные бумаги, обеспечением которых служили эти самые закладные. Цена домов неуклонно росла, поэтому бумаги считались надежными. Особенно высоко ценились облигации компаний Fannie Mae и Freddie Mac. Их надежность уступала лишь надежности облигаций казначейства США.
Первая из этих компаний, Федеральная национальная ипотечная ассоциация («Фанни Мэй» – акроним сокращения FNMA), была создана в 1938 году и была государственной. Такие кредитные учреждения под государственным контролем создавались с целью перенаправить денежный поток в ту или иную отрасль и тем помочь ей встать на ноги. В 1968 году конгресс и правительство решили снять Фанни Мэй с баланса и приватизировали ее, однако акции компании по-прежнему гарантировались правительством США.
Фанни Мэй работала исключительно на вторичном рынке ипотеки. Она скупала закладные у банков и выставляла на продажу собственные бумаги. Вырученные средства направлялись на финансирование новых ипотечных кредитов. Виртуальные, еще не заработанные заемщиками и не полученные банками деньги превращались в реальные дома, сложенные из настоящих кирпичей.
Дабы создать конкуренцию Фанни Мэй и тем самым еще больше взбодрить рынок, в 1970 году было создано еще одно агентство вторичной ипотеки – Федеральная корпорация жилищного кредита, FHLMC, она же Фредди Мак. Эта компания тоже спонсировалась государством.
К началу 2008 года Фанни Мэй и Фредди Мак контролировали половину ипотечного рынка США, общий объем которого к этому времени достиг астрономической цифры – 12 триллионов долларов. В это время 21 процент золотовалютных резервов Банка России был вложен в бумаги Фанни Мэй, Фредди Мак и третьего по значению игрока на этом поле – Федеральной системы банков жилищного кредита. 21 процент ЗВР России – это 100,8 миллиарда долларов или 2,48 триллиона рублей.
Рейтинговые агентства присваивали облигациям Фанни Мэй и Фредди Мак высшую категорию надежности – ААА. Страховые компании предлагали гарантию возврата вложенных в облигации средств. Защищенные со всех сторон, бумаги шли в дело – использовались в любых других банковских операциях как самая звонкая монета чистейшей пробы. В них вкладывали свои средства пенсионные фонды, которые никогда не рискуют. Как зараженные клетки, попадая в кровеносную систему американской экономики, они неотвратимо инфицировали ее.
Жизнь в банкомате
Сегодня алчных банкиров не обличает только ленивый. Напоминают о том, что администрация Билла Клинтона (корпорацию Фанни Мэй возглавлял тогда нынешний президент Всемирного банка Роберт Зёллик) всячески поощряла предоставление ипотечных кредитов малоимущим гражданам. Тем самым правительство исполняло социальную задачу расселения людей из трущоб. Оно и правда: на месте прежних трущоб, каких немало было в том же Вашингтоне, выросли кварталы прекрасных многоквартирных домов с увеселительными заведениями и модными магазинами.
Планка доступности ипотечного кредита опустилась ниже некуда. Срок погашения увеличился до 30 лет. Никакого первоначального взноса не требовалось. Никто уже не предъявлял требований к стажу и размеру зарплаты, не проверял кредитную историю. Более того: появились компании, улучшающие или восстанавливающие кредитную историю. Помню рекламные клипы: рекламировались кредиты, для получения которых не надо представлять никаких или почти никаких документов – банк-кредитор верил на слово. Банки, конечно, виноваты. Но банка без клиентов не бывает. Заимодавцу нужен заемщик. И таким заемщиком была вся Америка.
Это касается не только ипотеки – потребительского кредита вообще. Население с энтузиазмом пользовалось дешевым кредитом, не зная меры и удержу. Американцы все охотнее залезали в долги, уже не думая о том, как они будут расплачиваться. Долговой ямы, описанной в пьесах Островского и романах Диккенса, в США давно нет. Не успев погасить кредит за машину, покупали телевизоры с экраном во всю стену. У моих соседей прохудилась крыша – глава семейства завел новую кредитную карту специально для ее ремонта, хотя в состоянии заплатить «настоящими» деньгами. А недавно вашингтонский Центр исполнительских искусств имени Джона Ф. Кеннеди прислал мне предложение купить в кредит билеты на оперные спектакли: на цикл «Кольцо Нибелунгов» билеты стоят от 1400 долларов – в месяц получается 116.
Специалисты считают, что платежеспособный спрос на жилье был в основном удовлетворен к концу 2005 года. После этого рубежа подавляющее большинство получателей ипотечных кредитов составляли лица с низким доходом, плохой кредитной историей, зачастую имеющие за плечами личное банкротство. По статистике, таких людей в США – 25 процентов. Предоставление им кредита было рискованным делом. Такие рискованные кредиты получили название subprime – низкокачественный, кредит ненадежному заемщику.
Чтобы он согласился взять деньги (точнее – дом, за который банк заплатил своими деньгами), ему предлагали ссуду с так называемой переменной или регулируемой процентной ставкой. Первые два-три года размер ежемесячного платежа был очень низким, но по истечении этого срока вырастал значительно. Как раз в 2007-2008 году подошел срок повысить ставку по таким закладным.
На что рассчитывал несостоятельный заемщик? Поскольку цены на недвижимость все время росли, его дом постоянно дорожал. Он мог продать его, вернуть долг банку и остаться с прибылью. Он также мог рефинансировать свой кредит, то есть изменить условия договора в сторону уменьшения ежемесячного платежа.
То, что произошло с американской финансовой системой, принято называть английским словом meltdown – «плавление» или «неуправляемый распад». Это аналогия с неуправляемым процессом плавления в сердцевине ядерного реактора.
Вот что говорит о причинах распада Роберт Уэскотт, президент консалтинговой фирмы Keybridge Research:
– По моему мнению, финансовому распаду способствовали три фактора. Первым из них был легкий доступ к кредитам, существовавший в первой половине этого десятилетия. В течение этого времени ставка ипотечного кредита понизилась до двух с половиной процентов, и у заемщиков возникла обманчивая уверенность в том, что они могут позволить себе покупку дома. Это дешевый кредит повлек за собой быстрый рост цен на жилые дома, эти цены удвоились, а в некоторых местах и утроились всего за несколько лет. Это привело к ажиотажу на рынке жилья, и у многих американцев появились нереалистические ожидания. Они полагали, что цены на дома способны только расти…
Что касается банкиров, то они ковали железо, пока горячо.
– Второй ключевой причиной, – продолжает Роберт Уэскотт, – была секьюритизация закладных (то есть замена закладных облигациями. – В. А.), их консолидация в одних руках, оценка как надежных и продажа институциональным инвесторам. В этих условиях легкого кредита обострилась конкуренция. Ради успеха и увеличения своей доли на рынке кредиторы шли на снижение критериев платежеспособности заемщика. Это привело к облегчению условий выплаты первоначального взноса и распространению нестандартных видов ипотечного кредита, в том числе кредита с регулируемой процентной ставкой, кредита, для получения которого не требуется подтверждения размеров дохода, кредита, по условиям которого заемщик выбирает из нескольких вариантов оплаты наиболее удобный для себя. В конце концов, покупатели домов стали получать кредит в размере ста процентов рыночной стоимости дома, а это грозный индикатор возможного отказа от исполнения долговых обязательств. Третий ключевой момент – увеличение инвестиционными банками соотношения между своим и заемным капиталом. У обычного банка это соотношение составляет один к четырем – это значит, что его долговые обязательства в четыре раза превышают его собственные средства. У инвестиционных банков в последние годы заемные средства превышали собственные в 30-35 раз. Что же произошло в результате сочетания этих трех факторов? Пока цены на дома постоянно растут, у всех участников рынка есть сильный стимул продолжать делать то, что они делают. Это выгодно домовладельцам, потому что ценность их недвижимости растет, и у них есть прекрасная возможность получить разницу рефинансирования. По сути дела, семьи стали пользоваться своим домом как банкоматом. Это было выгодно кредиторам, рейтинговым агентствам, инвестиционным банкам. Система процветала...
Это хороший образ: американская семья, живущая внутри гигантского банкомата. На разницу от рефинансирования вполне можно весь месяц покупать продукты.
Game over
Но почему банк буквально навязывал кредиты? Ему что, деньги девать некуда было? Оказывается, и впрямь некуда. В американской банковской системе появилось много шальных денег. Это деньги инвесторов – прежде всего нефтедобывающих стран и Китая, одного из главных торговых партнеров США. Заработав на продаже своего товара в Америке, арабские и китайские экспортеры вкладывают средства в американские же ценные бумаги. А наиболее надежными бумагами, помимо государственных облигаций, считались, как уже сказано, облигации вторичного рынка ипотеки. Так надувался этот мыльный пузырь, пока, наконец, не лопнул.
«Проблема возникла тогда, когда рынок жилья просто достиг точки насыщения, – объясняет Роберт Уэскотт. – К началу 2006 года почти каждый американец, желавший иметь дом, имел его. И цены на жилье вдруг начали падать. Некоторые заемщики, особенно те, кто получил кредит на облегченных условиях, стали пропускать свои ежемесячные платежи, и инвестиционные портфели, сформированные из бумаг, обеспеченных ненадежными закладными, начали терять свою ценность».
В условиях падения рыночных цен на жилье домовладельцу стало просто невыгодно выплачивать прежний кредит. Чистые убытки Фанни Мэй за 2007 год составили 2 миллиарда долларов. В течение следующих шести месяцев рыночная цена акций компании упала 80 процентов. Капитализация за тот же срок сократилась с 44 до 11,5 миллиарда. Печальными оказались и результаты деятельности Фредди Мак.
По закону и условиям кредита, несостоятельный должник лишается права выкупа закладной. Дом переходит в собственность банка-кредитора. Бывший владелец должен съехать, после чего банк выставляет дом на продажу. Но, во-первых, поскольку цены на недвижимость резко упали, продать дома должников по прежней цене стало невозможно. Во-вторых, по грубому подсчету, должников вместе с членами семей в Америке около 4 миллионов человек. Выгнать их всех на улицу немыслимо по политическим и моральным соображениям.
Кризис коснулся всех участников фондового рынка, так или иначе связанных с ипотечным кредитованием или просто оперировавших большими объемами ценных бумаг, обеспечением которых служили просроченные закладные. Среди моих знакомых, вложивших средства в ценные бумаги, нет ни одного, кто не потерпел бы убыток. Некоторые выбрасывают письма от брокеров, не вскрывая. Кое-кто собирался открыть новое дело, но решил взять паузу – сейчас не время затевать бизнес.
Это совсем не то, что российский дефолт 1998 года – тогда вкладчики потеряли свои сбережения, но потребительского кредита как банковской услуги в России не существовало. А в Америке без кредита нельзя шагу ступить. Речь идет не только о домах и товарах долговременного пользования, но и об оплате обучения в колледже, займах на развитие малого бизнеса и о многом другом.
Американские горки: дух захватывает
7 сентября директор Офиса по федеральному надзору в сфере жилищного строительства Джеймс Локхарт объявил о том, что его ведомство берет на себя управление Фанни Мэй и Фредди Мак. Обе компании были фактически национализированы. Их руководители отправились в отставку. Но это был только первый шаг. Вторым стал план спасения, предложенный министром финансов США Генри Полсоном.
От цифры «700 миллиардов долларов», которую Полсон просил у конгресса, захватило дух, как на американских горках. Сумма громадная даже по американским меркам: весь оборонный бюджет страны на 2009-й финансовый год составляет 515,4 миллиарда долларов. На эти деньги правительство собирается скупать у банков «плохие» активы, причем скупать не по рыночной, бросовой цене, а по номинальной.
Лишних 700 миллиардов в федеральном бюджете нет, их надо занимать на внешних рынках, залезать в новые долги. При этом Полсон категорически настаивал на полной своей неподконтрольности и неподсудности сделок с плохими активами.
24 сентября Генри Полсон и председатель Федеральной резервной системы США Бен Бернанке излагали свой грандиозный план в конгрессе. Но выяснилось, что излагать, в сущности, нечего – министр заявил, что не готов обсуждать детали, а на замечания законодателей о необходимости регуляции банковской системы отвечал: это все потом, а сейчас дайте 700 миллиардов. Когда же его спрашивали, почему он так уверен, что государство окупит затраты с лихвой, говорил просто: ведь поднимется же когда-нибудь рынок недвижимости – вот плохие активы и станут хорошими.
Но почему бы минфину не покупать «хорошие» активы, оставшиеся у банков? Именно так поступил «омахский оракул» Уоррен Баффет, самый успешный в мире инвестор и донор Барака Обамы, назвавший нынешний кризис «экономическим Перл-Харбором».
По итогам первой половины этого года журнал Forbes присвоил ему звание самого богатого человека планеты, оценив его состояние в 62 миллиарда долларов; Билл Гейтс оказался на втором месте. В сентябре Баффет потерял 12 миллиардов и вернулся на вторую позицию. Однако в октябре он заработал 8 миллиардов и снова стал «форбсом» номер один. А Гейтс понес убыток и остался вторым. «Оракул» всячески расхваливал план Полсона, говорил, что и сам бы в нем поучаствовал, дело выгодное, да вот только свободных денег нет. Оказалось, однако же, что кое-какие деньжата у Баффета завалялись: непосредственно перед крахом он прикупил акций крупнейшего в мире коммерческого банка Goldman Sachs на 5 миллиардов – не тех, разумеется, которыми теперь вместо обоев можно стены обклеивать, а привилегированных, с гарантированным 10-процентным дивидендом. Эта сделка и дала ему возможность заработать в тот самый месяц, когда другие инвесторы только теряли (17 миллиардеров из списка Forbes лишились более одного миллиарда, а Роман Абрамович, по данным агентства Bloomberg на 1 октября, – целых двадцати; общие потери русских «форбсов» составили 230 миллиардов долларов).
Когда на слушаниях в rонгрессе Бена Бернанке спросили, почему бы правительству США не последовать примеру Баффета, он ответил с подкупающей искренностью: «Люди (читай: банкиры. – В. А.) беспокоятся, не откроет ли это двери национализации вместо того, чтобы просто передать капитал этим банкам». Бернанке невольно проговорился: государство фактически даром передает средства обанкротившимся банкам.
План спасения Bacardi
Страшное слово «национализация» пошло гулять по страницам газет и звучать с телеэкранов. На совещании, на которое президент Буш в субботу 27 сентября пригласил лидеров конгресса и обоих кандидатов в президенты, присутствующие вышли за рамки обычной вежливости, а в самый критический момент министр Полсон буквально взмолился и в отчаянии встал перед спикером Палаты представителей Нэнси Пелоси на одно колено. Говорят, Пелоси сказала коленопреклоненному министру: «Понятия не имела, что вы католик». (На самом деле Полсон исповедует учение «Христианской науки».) Непосредственно из Белого дома участники совещания за исключением президента отправились в конгресс договариваться. В половине первого ночи Пелоси объявила журналистам, что компромисс достигнут, и в понедельник проект закона (его полный заголовок – «Акт 2008 года о чрезвычайной экономической стабилизации», а название в обиходе «закон о спасении») будет поставлен на голосование. Но в понедельник и ее, и Полсона постиг неожиданный афронт: палата представителей проголосовала против. Для утверждения закона не хватило 12 голосов.
Сенат оказался более покладистым и проголосовал за «спасительный закон». «За» голосовали оба кандидата в президенты, сенаторы Джон Маккейн и Барак Обама. Оба затем приняли участие в обработке членов нижней палаты. Поскольку большинство несогласных составляли демократы, особенное усердие пришлось проявить Бараку Обаме. Он всю неделю лично обзванивал непокорных законодателей, и некоторые, причем не только заднескамеечники, потом признались, что для них этот звонок имел решающее значение.
В конце концов, закон был принят с косметическими исправлениями и в тот же день подписан президентом. При этом он подорожал: сначала в сенате до 850 миллиардов, потом в нижней палате до одного триллиона. Такую сумму сложно вообразить воочию. Триллион однодолларовых купюр – это пачка денег высотой в 128 тысяч километров, что составляет треть расстояния от Земли до Луны. Эта масса денег превышает годовую выручку таких крупнейших американских компаний, как Wal-Mart, Exxon, General Motors и Ford вместе взятых. Это, наконец, 3500 долларов с каждого американца.
В удорожании законопроекта весь секрет сговорчивости законодателей. Членам нижней палаты в ноябре предстоят выборы (в отличие от сенаторов, они избираются каждые два года). Как показывает просмотр списка голосовавших против, оппонентами закона оказались те, чье переизбрание под вопросом – они не хотят ухудшать свое положение поддержкой непопулярных мер (эти меры одобряют не более 30 процентов американцев). В таких случаях применяется испытанное средство: член конгресса получает отступное в виде специальных ассигнований на нужды своего избирательного округа. Такие целевые ассигнования на американском политическом жаргоне называются earmarks – изначально это клеймо на ухе домашней скотины; решения о выделении этих средств включаются в текст закона в виде поправок. При этом все говорят о необходимости покончить с этой порочной практикой. Сенатор Маккейн, надо отдать ему должное, ни разу не требовал earmarks для своего штата Аризона, а сенатор Обама, наоборот, рекордсмен в этом виде соревнований – за три года в сенате он выбил для Иллинойса специальных ассигнований на миллиард долларов. В «спасительном законе» предусмотрены налоговые льготы для компаний, занимающихся бизнесом на Американском Самоа, для аляскинских рыбаков, пострадавших от загрязнения нефтью в 1989 году, для строителей стадионов для автогонок, для производителей рома в Пуэрто-Рико и на Виргинских островах...
Какое отношение к плану Полсона имеет компания Bacardi? Ни малейшего. Ну, а кроме того, в общей сложности у 56 членов конгресса в портфеле есть бумаги обанкротившихся AIG, Lehman Brothers, Fannie Mae, Freddie Mac, Bear Stearns и IndyMac. Еще бы им не одобрять меры господдержки банков!
Экономика – не точная наука. Сработают ли эти меры, никому неведомо. Хватит ли 700 миллиардов, никто не знает. Как сказала пресс-секретарь минфина: «Эта сумма не основана на каких-либо данных. Мы просто хотели назвать действительно крупную цифру».
Золотые парашюты
Расхлебывать кашу придется новому президенту. Кандидаты отдают себе в этом отчет, но понимают ли они, что происходит и что следует делать? Как только Генри Полсон огласил свой план, Джон Маккейн объявил, что прерывает свою кампанию, возвращается в Вашингтон и призывает соперника отложить теледебаты. Даже сторонники Обамы признают, что это было совершенно правильное решение – в условиях кризиса дискуссия на какие бы то ни было другие темы теряла смысл; но кандидат демократов не мог позволить себе проиграть на этом очко и потому отказался.
Дебаты состоялись. Оба кандидата высказались в пользу плана Полсона, но ни тот, ни другой, похоже, не осознали масштабов кризиса. Соперники привычно излагали свои экономические программы, не понимая, что кризис поставил крест на их щедрых посулах и что заключительная фаза борьбы за Белый дом проходит в совершенно новых условиях, уничтоживших прежние расчеты, смазавших рейтинги и обесценивших еще вчера казавшиеся неотразимыми аргументы.
Среди проблем, связанных с кризисом, особое место занимают «золотые парашюты». В Америке так называют щедрые выходные пособия, которые получают руководители обанкротившихся компаний. Выражение вошло в обиход благодаря Говарду Хьюзу. В 1960 году совет акционеров авиакомпании TWA потребовал его отставки с поста президента. Хьюз ушел, но оставил себе пакет акций, которые при продаже принесли ему доход в сотни миллионов долларов.
Сегодня самой яркой иллюстрацией алчности обанкротившихся дельцов стала история со страховой компанией AIG, на долю которой из спасательного пакета пришлось 85 миллиардов. Руководители компании выписали себе миллионные бонусы и отправились на калифорнийский курорт отдохнуть, заплатив за поездку почти полмиллиона все из тех же денег.
Другой пример – генеральный директор инвестиционного банка Lehman Brothers Ричард Фулд. 15 сентября банк объявил о своем банкротстве. Оно стало крупнейшим в истории США. Крах, однако, не помешал Фулду катапультироваться на «золотом парашюте». На слушании в конгрессе он заявил, что считает свои решения, принятые им в качестве главы банка, «разумными» и «уместными».
– С 2000 года вы получили более 480 миллионов, – сказал председательствующий Генри Воксман. – Это почти полмиллиарда долларов. Очень многим людям трудно представить себе такую сумму. Ваша компания теперь банкрот. Наша экономика – в состоянии кризиса. Но 480 миллионов долларов останутся у вас. У меня к вам очень простой вопрос: это справедливо?
– Пожалуй, это все же неточная цифра, – ответил Фулд. – За время, о котором вы говорите, я получил деньгами что-то около 60 миллионов и сверх этого, по-моему, чуть больше 250 миллионов. Тоже большие деньги, конечно.
– Тоже большие деньги, – с укором повторил Воксман. – Вы владеете домом на океанском побережье Флориды стоимостью 14 миллионов долларов. У вас есть летний дом в Сан-Вэлли, штат Айдахо. Вам и вашей жене принадлежит коллекция произведений искусства, в которую входят живописные полотна стоимостью миллион долларов. Вы обрели все это достояние, рискуя чужими деньгами. Вы думаете, что это справедливо?
– Г-н председатель, – не смутился Фулд, – когда дела у компании шли хорошо, нам было тоже хорошо. Когда дела пошли плохо, сэр, и нам было нехорошо.
– В этом механизме, г-н Фулд, – возразил Воксман, – похоже, что-то сломалось, потому что вам было очень хорошо, когда дела компании шли хорошо, и было не хуже, когда дела у компании шли плохо. А ваши акционеры, которые владели вашей компанией, остались теперь с пустыми руками.

Новость последних дней: у табло на Таймс-сквер, показывающего размер национального долга США, нет возможности показать реальную цифру: табло рассчитано на 13 знаков, а сумма долга составила нынче 14-значную цифру, десять с половиной триллионов долларов. Компания, которой принадлежит табло, обещает в ближайшее время добавить еще два знака, и тогда табло сможет показывать квадрильоны.

Вашингтон
http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/2044

15 февраля 2009 года исполнится 20 лет со дня вывода советских войск из Афганистана. «Ограниченный контингент» воевал с моджахедами этой страны почти 10 лет. Решение руководства Советского Союза штыками 140-тысячной группировки поддержать лояльный Москве кабульский режим, дорого обошлось стране. Мы потеряли там 14 тысяч сограждан. Но даже такие жертвы не дали желаемого результата – Афган не стал плацдармом Кремля в Азии. Через ту, многими уже забытую сегодня войну, прошло около 700 тысяч наших соотечественников.И у каждого она была своей: у генерала и рядового, у летчика и разведчика, у полковой поварихи и у госпитальной сестрички. Я попал на афганскую войну в качестве корреспондента военного журнала.

Когда в декабре 1979 года советские дивизии вошли в Афганистан, я не сомневался: все это предопределено неким высшим смыслом политики КПСС. Когда тебе десятки лет подряд твердят об интернациональном долге и зверином оскале империализма, становишься человеком со специальной кодовой системой миропонимания. Она покорно срабатывала на любой запущенный из Кремля сигнал и не способствовала размышлениям – правильный или нет, власть отдала приказ. Нам говорили: в Афганистане народ совершил революцию и жаждет помощи. Враги со всех сторон наседают на него, и наш интернациональный долг – не дать затоптать молодые побеги афганской демократии.

Перед отлетом из Москвы я совершил обязательный для репортеров, командируемых «за речку», ритуал: зашел к военному цензору, кабинет которого располагался в «Красной звезде» (центральный печатный орган Минобороны. – Авт.). Предстояло получить инструкции – о чем можно писать, а о чем нет. Была осень 1986 года. Война шла уже почти 7 лет. Потери в Афгане перевалили за 10 тысяч человек только убитыми, а в нашей прессе (гражданской и военной) полагалось рассказывать народу о неких «совместных учениях» советских и афганских подразделений. О том, как наши солдаты и офицеры помогают афганцам ремонтировать дороги и мосты, доставлять в кишлаки провиант или отбивать нападения недругов, которых следовало называть закавыченным словом «противник». Военный цензор, хорошо осведомленный об истинном положении дел полковник Генштаба, был честным и совестливым офицером. Крепко обматерив установленные «сверху» правила игры, он горестно рассказал мне о погибшем в бою под Кандагаром брате-подполковнике, а затем, едва сдерживая слезы, швырнул мне тощую инструкцию генштаба о правилах освещения в СМИ «интернациональной помощи братскому афганскому народу». Талмуд предписывал показывать «учения» не более чем за роту, а слово «потери» тоже обязательно закавычивать. Мне стало даже обидно: ехать на настоящую войну, чтобы писать о ней вот такую туфту?
– Ладно, ты сначала посмотри на войну без кавычек и напиши, что можешь, а потом я буду решать, как быть с твоим материалом, – угрюмо сказал мне на прощание цензор.
Когда я увидел неподалеку от кабульского аэродрома гигантское кладбище подбитых советских танков и бронемашин, самолетов и вертолетов, впервые в голове шевельнулась смутная мыслишка, что такой урон нам может наносить только очень серьезная сила. А растущее с каждым днем число человеческих жертв невольно заставляло задумываться: что же это за революция такая, если даже 140-тысячная вооруженная до зубов советская армада, поддерживаемая 30-тысячной афганской армией, который год не может справиться с горными бандитами?
Попытался найти ответ на этот вопрос у офицеров. Во время застолий в гостинице, где мы вместе пили разбавленный спирт и закусывали легендарной килькой в томатном соусе, я слышал от них мрачные признания, что против нашей армии «воюет весь народ». Изредка звучало: вся эта бойня бессмысленна и «надо уходить». А на следующий день, на полковом партсобрании те же люди явно неискренне призывали сослуживцев «довести начатое до конца и выполнить интернациональный долг».
Однажды пропагандист полка подполковник Владимир Гара пригласил меня на любопытную выставку оружия и боеприпасов, захваченных во время боев с душманами. Почти половина плаца была завалена этим «добром» – от переносных зенитных комплексов США «Стингер» и «Блоупайп» до крохотных итальянских противопехотных мин.
– Душманов вооружает полмира, – сказал мне Гара, – но первая скрипка – у американцев. Они на это денег не жалеют.
Об американской помощи моджахедам стало известно уже в первый год афганской войны. С каждым годом эта помощь увеличивалась. Но истинные ее масштабы тогда оценить не могла даже советская разведка. Захваченные в плен пакистанские и английские инструкторы признавались на допросах, что помощь шла через третьи страны. О том, как США накачивали душманские отряды оружием и боеприпасами, я узнал лишь недавно, когда прочел книгу Джорджа Крайла «Война Чарли Уилсона». Уилсон был конгрессменом, сыгравшим особую роль в финансировании и вооружении душманской армии. И в годы войны и после у меня была возможность знакомиться с документами наших спецслужб. Но это были отрывочные сведения. Книга Крайла – своего рода энциклопедия американской тайной войны того времени на земле Афгана, яркое свидетельство того, что многие ее ключи скрывались не в афганских горах, а в кабинетах Белого дома и конгресса, Пентагона и ЦРУ.
А тогда, осенью 1986-го, меня больше занимала война явная. Офицеры и солдаты, возвращавшиеся в свои части после боев в горах, рассказывали о хитрой тактике противника, о его фанатическом упорстве, о новых потерях наших подразделений. Слово «душман» звучало загадочно и зловеще. Очень хотелось увидеть хотя бы одного из них глаза в глаза, а если представится возможность, поговорить. Я стал упрашивать пехотных и десантных командиров взять меня на операцию. Они согласились лишь после того, как штаб армии дал добро. Но мне не повезло. Во время выходов в горы для перехватов вражьих караванов с оружием не удалось захватить в плен ни одного моджахеда. На поле боя оставались лишь убитые…
Однажды я попал в колонну бронетехники, которая шла по дороге на Кандагар. Облачился в каску и бронежилет, мне выдали АКМ со связанными изолентой двумя рожками. Комбат приказал вместе с бойцами залезть на БТР и строго подчиняться командам юного лейтенанта. Колонна выдвинулась рано утром и среди дня остановилась на привал. В горах было тихо. Солдаты и офицеры сосредоточенно ели тушенку, выскребая ее ложками из банок (почему-то запомнилось, что тушенка была литовской). А потом случилось подобие ада. Земля вокруг стала разрываться, – крики людей, стоны, горящие машины, свирепые автоматные и пулеметные очереди. Лейтенант с группой бойцов бросился куда-то к реке, приказав мне и трем мотострелкам оборонять БТР. Мы палили наобум из автоматов куда-то вверх, ничего не видя в пыли. Потом все разом стихло. И я увидел страшную картину: четыре бойца несли на плащ-палатке убитого. Я узнал светлую голову лейтенанта. Рядом с ней почему-то нелепо лежали куски ног, обутые в кроссовки «адидас».
Вскоре прилетел вертолет и забрал разорванного взрывом офицера.
Колонна пошла дальше. Все было буднично, пыльно, мрачно. В люке болталась расстегнутая планшетка с картой лейтенанта.
Уплотняй пирамидкой!

Война – отличное средство для прозрения. Чем ближе и чаще она подвигает тебя к возможности смерти, тем больше задумываешься не только о том, чтобы выжить, но и о том, по чьей воле, во имя какой цели оказался на чужой земле – у грани, где в любую минуту от тебя может остаться лишь стальная бляшка с личным номером и надписью «ВС СССР» (да и то, если ее смогут найти товарищи).
А в кабульский аэропорт, в страну с ослепительным, как газосварка, солнцем, с величественными, но грозными горами, среди которых многих поджидали раны и смерть, в военно-транспортных самолетах под гитарные переборы все прибывали веселые люди в офицерских и солдатских погонах.
Афганское солнце выжгло мне глаза, пришлось ехать в госпиталь, забитый ранеными. Врач закапал мне глаза и выдал очки от солнца. Каждый день приходилось ездить на процедуры. Там, в госпитале, я и наблюдал картину, которую описал в своем дневнике.
«…На каменистых задворках кабульского гарнизонного госпиталя, где среди мрачных кособоких сараев горячий и нервный ветер часто гонял cвинцовую афганскую пыль вперемешку с опилками и бурыми от засохшей крови клочьями ваты, с утра до ночи надрывно завывала электрическая пила и неугомонно громыхали молотки – солдаты сколачивали гробы. Командир похоронного взвода прапорщик Лобода – полураздетый, загорелый до негритянской черноты хохол, сидел на столярном верстаке в самодельной бумажной панаме, курил «Приму», сплевывал с языка раскисший табак и уныло глядел из-под белых и мохнатых от древесной пудры ресниц на санитаров, которые вытаскивали из грузовика и переносили в морг убитых. Трупов там уже и так было до потолка. Безногие лежали на стеллажах валетом – по двое. Свежих укладывали в проходах навалом. Каждый раз, когда санитары в респираторах и приросших к спинам мокрых халатах торопливо вваливались с тяжелыми носилками в двери морга, похожий на въедливого полкового кладовщика замкомвзвода сержант Кислицын выискивал в помятых списках фамилию убитого, огрызком наслюнявленного карандаша ставил напротив нее красный крест и кричал с порога в прохладный и зловонный полумрак одно и то же:
– Уплотняй!.. Уплотняй пирамидкой!
Еще две неразгруженные машины c мертвыми ждали своей очереди.
Лобода, смакуя кислый окурок, хмуро прикидывал, сколько новых ящиков его бойцы успеют сбить и обшить цинком до темноты. Вчера взводу подбросили аж двадцать кубов досок, а сейчас вот циркулярка разгрызает последние. «Ешкин кот, – думал прапорщик, – надо опять топать к зам по тылу и докладывать... материал кончается». Черноголовый афганенок Мустафа снова притащил на своем старом осле полмешка мандаринов солдатам похоронного взвода, высыпал их в новенький гробовой ящик и теперь проворно собирает обрезки и щепки в кучу – повезет на базар продавать.
Обрезков много, и Мустафа доволен. Он, будто дорогой подарок, бережно несет мимо Лободы охапку дров и говорит прапорщику:
– Карашо, шурави... блят...
Лобода в ответ печально улыбается, понимающе кивает головой в бумажной панаме, и его хмурые глаза под белыми, как у мукомола, бровями, теплеют. Дома, в Полтаве, Лободу ждет примерно такого же возраста сынок Юрко, – мысль об этом мелькает в голове прапорщика каждый раз, когда появляется Мустафа. Вдруг пацан жалобно вскрикнул, рассыпал стопку обрезков, промяукал что-то по-своему, сел на землю и схватился за босую ногу. Прапорщик подскочил к нему, присел рядом, жирно плюнул на черную подошву афганенка и растер слюну – заноза пробила кожу, сочилась кровь. Лобода длинными грязными ногтями выдернул толстую деревянную иголку и скользнул кирзовой ладонью по затылку Мустафы.
– До свадьбы заживет...
Хотя Мустафе непонятны эти слова прапорщика, он благодарно смотрит на него недетскими глазами, встает, кланяется и, смешно шкутыльгая, продолжает собирать дрова.
А Лобода тем временем стал рыться в большом деревянном ящике за моргом, куда санитары сбрасывали обувку убитых. Выбрал два ботинка поменьше размером, обтер их пыльные и поцарапанные сомьи морды, поманил пальцем Мустафу, сказал торжественно:
– Это тебе.
Пацан присел на только что сбитую, терпко пахнущую расплавленной сосновой смолой, крышку гроба, засунул тонкие пепельные ноги в юхтевые горла солдатских ботинок, абы как зашнуровал их, погарцевал в пыли кожаными копытами и снова кланяется Лободе:
– Спасипа, шурави... блят...
– Носи на здоровье, хлопчик...»
Когда после возращения в Москву я понес свой материал военному цензору, он после прочтения сурово посмотрел на меня и решительно сказал:
– Это сейчас не пойдет. Если я это пропущу, мгновенно стану пенсионером…
Красные ленточки

А вскоре после того случая мне представилась возможность увидеть врага вживую.
Помогла афганская контрразведка, которой удалось арестовать лазутчика душманов в Кабуле. В полутемной, охраняемой двумя автоматчиками комнате штаба афганской части мне дали возможность поговорить с раненным врагом в присутствии переводчика. У пленника было почти русское имя Назар. Ему было около 30 – черная борода и крысиные глаза, брызжущие ненавистью. Назар был хорошо образованным, отлично знал историю своей страны. Он гордо сказал мне, что еще ни один завоеватель не покорял Афганистан («даже Македонский!»), что русские зря поддерживают неверную власть, что для каждого моджахеда – большая честь умереть в бою с советскими оккупантами. «Здесь каждый младенец и каждый камень мечтает убить русского, – ошпаривая меня презренным взглядом, говорил невольник, – уходите из нашего дома, мы сами наведем тут порядок. Мы повесим всех ваших марионеток». Афганский переводчик неохотно переводил мне слова страстного оратора в наручниках. Очухавшись от могучей атаки бородача, я выскреб из растерянных мозгов лучшие (как мне показалось) аргументы и стал доказывать Назару, что советский солдат пришел в его дом, держа в одной руке автомат, а в другой – хлеб.
– У меня есть свой автомат, – срезал меня Назар, – а хлеб непрошенного гостя страшнее яда!
Афганский офицер, который пришел за мной, слышал последние слова арестованного и, сурово взглянув на него, спросил у меня:
– Хотите сами расстрелять этого подлеца?
Я отказался и заметил, что такие вещи ведь делаются по суду.
– Когда идет война за власть, афганцев может рассудить только вот это, – офицер многозначительно похлопал свою кобуру, – а все морали выбрасываются в окно.
Когда я беседовал с начальником разведки, во дворе управления раздался выстрел.
– Одним врагом революции стало меньше, – сказал генерал.
А еще через неделю он же мрачно сообщил мне, что офицер, расстрелявший пленника-душмана, убит неизвестными.
– Кровная месть – наше обычно дело, – деловито сказал он.
…Я бродил по Кабулу, всматриваясь в лица афганцев. В одних проглядывала теплота. Другие были зловещими, как черные зрачки автоматных стволов.
В тот день из штаба 40-й армии мне надо было перебраться в 103-ю воздушно-десантную дивизию. Я ехал туда на штабном «уазике» в сопровождении солдата, державшего на коленях автомат с двумя перевязанными синей изолентой магазинами. На лобовом стекле такой же изолентой были крест-накрест заклеены две пробоины от пуль.
На окраине города в нашей машине случилась какая-то поломка.
Пока водитель с охранником возились с двигателем, я выбрался из жаркой, как духовка, машины перекурить. Недалеко от пыльной дороги было кладбище – бессистемная россыпь могильных камней, возле которых пестрели на палках разноцветные лоскутки зеленой, красной и белой материи. Возле одного из камней я заметил черную детскую голову, склоненную к земле. Афганенок стоял на коленях подле свежей могилы и плакал. Я вернулся к машине, взял банку колы и подошел к пацану. Он, будто перепуганный воробей, вспорхнул с места и, отбежав недалеко, снова присел за камнем.
Я двинулся к нему, держа впереди себя банку с водой и всем видом давая понять миролюбивость своего намерения. Но афганенок снова убегал от меня, кружа у могилы, возле которой я его застал.
В конце концов я не выдержал этой неуместной игры на кладбище и оставив банку с водой у свежего могильного камня, пошел к машине. Перед тем, как залезть в нее, оглянулся. Афганенок подошел к банке и швырнул ее в мою сторону. В какой-то момент мне показалось, что это летит граната.
Затем пацан снова стал на колени и заплакал пуще прежнего. Когда двигатель машины заурчал, афганенок повернул голову в мою сторону и показал маленький грязный кулак.
– Наверное, душманенок, – мрачно сказал охранник.
Я ничего не ответил.
Потом спросил у водителя, почему лоскутки у могил имеют три цвета. Он сказал, что зеленый означает благополучное пребывание мусульманина в раю. Красный – за погибшего еще не отомстили. Белый – знак отмщения.
Только тогда, оглянувшись, я заметил, что больше всего на кладбище было красных ленточек.
Вот мы и дома…

…В Афгане я познакомился с комдивом Павлом Грачевым. Было это в его командирском кабинете. Он расспрашивал меня о Москве, я его – о боях дивизии. Тогда же он и показал мне фотоснимки, сделанные на месте расправы душманов над солдатами одного из строительных отрядов, дислоцировавшегося на окраине Кабула. Отряд напоролся на засаду. Снимки были страшными: разможженные гранатометами головы, отрезанные члены, простреленные руки, выколотые глаза. Я попросил у Грачева несколько снимков. Он их дал, но предупредил:
– Смотри, не попадись на таможне. Легче всего зашить их в полу плаща, там не шарят.
Я так и сделал.
Повез снимки в Москву и предложил одной из центральных газет. Девушка-секретарь, увидев фотографии, упала в обморок. Такую войну Грачев и его солдаты видели каждый день. Такую войну Грачев видел почти 2000 дней.
На десантной дивизии Грачев был уже матерым командиром. Он участвовал в каждой серьезной операции: «Я сам лез в пекло, потому что считал своим долгом быть рядом с солдатами».
Когда Грачев уезжал из Афгана, дивизия дрогнула. Кто воевал, тот знает, что такое расставание с командиром, с которым нахлебаешься и крови, и побед, и смертей. Война роднит людей. Однополчане Грачева уже в Москве рассказывали мне, что у них мурашки ползли по коже, когда комдив в последний раз отдавал честь боевому знамени своей дивизии.
Когда он садился в самолет, затосковала даже штабная собака Фроська, – собака так выла, что офицеры еле сдерживали слезы.
А потом был 1989 год. И приказ уходить. Выходить из Афгана было, пожалуй, тяжелее, чем туда входить. Когда входили, на нашей стороне были хоть какая-то внезапность и один враг. Когда уходили, врагов было с дюжину: бестолковое Женевское соглашение, «духи», пытающиеся прихватить высоты у дорог, обмороженные и заснеженные горные перевалы.
Все маршруты вывода вели на север. А это все равно, как если бы вас сторожили у входа в квартиру – через соседский балкон на работу вряд ли уходить будете.
Когда Горбачев готовился подписывать соглашение о выводе ограниченного контингента, первоначально замышлялось, что мы будем уходить в течение года. Американцы настояли – 9 месяцев. С 15 мая 1988 года по 15 февраля 1989 года. Наверное, иначе они не были бы американцами.
Собственно, год советское военное руководство просило, чтобы выйти в два этапа: с весны по осень 88-го и весной 89-го. Именно в то время, когда с перевалов сойдут снега, когда температура воздуха благоприятная.
А так командарму Борису Громову предстояло помучиться со своим войском на скользких, как ледяной каток, перевалах.
15 мая 1988 года Громов двинул из Афгана отдельную джелалабадскую бригаду. Она практически без потерь в течение 3 дней достигла Амударьи в районе Термеза. И дома.
Ад начался зимой. 25 градусов мороза, заваленные снегом перевалы. Огневое воздействие душманских банд и снайперов. Не то что колесная, – гусеничная техника сползала с дорог.
Громов ломал голову, как быть с броней. Воевать было легче, чем тащить войска через Саланг. А к зиме ушло только процентов 30 войск. Попытались часть техники перебросить по воздуху с аэродрома в Баграме. Не получается: самолет тяжеленный. А взлетная полоса хилая. Пустили
2 самолета и зажмурились.
А время шло. Москва требовала докладов об успешном выходе. А уже январь на носу. Громов костерил афганские снега на перевалах, превращавших войсковые колонны в мертвые бронированные колбасины, ворочающиеся на месте. Громов шифровкой доложил маршалу Язову все как есть. Язов прилетел практически сразу. Убедился, что при таком положении мы к 15 февраля не выйдем. В Союз пробились только процентов 60. Что делать? А не помочь ли еще раз апрельской демократической революции?
Уже вскоре афганские командиры летели с перевалов на наших колесных и гусеничных машинах. «Спасибо, шурави!» Шурави щедрый. Шурави большой. Он себе техники еще наделает!»
Громов знал, что там, на советском берегу Амударьи, уже месяц родители ждут детей, жены – мужей. Со своим штабом он все продумал. Сначала подразделения бокового охранения выбивали духов с командных высот у дорог, затем в очищенную зону под авиационным прикрытием входила наша колонна. И так – до самой госграницы.
У меня и сейчас перед глазами эпизод почти 20-летней давности. 15 февраля 1989 года по мосту «Дружба» через Аму-Дарью прошел из Афганистана на узбекский берег последний советский БТР. Его пыльную броню забрасывали цветами и целовали очумевшие от счастья матери и отцы всех национальностей. А потом появился на мосту и последний советский воин в камуфляже. Навстречу ему, прорвав милицейский кордон, ринулся паренек. И люди замерли от недоумения и любопытства: кто же это?
– Па-па!!!
И все стало ясно – сын. Потом генерала Громова качали на руках отцы уцелевших солдат. А некоторые матери, на щеках которых смешались слезы и бэтээровская пыль, целовали его с немилосердной женской яростью. Командующий 40-й армией поднялся на «трибуну» в виде разбросавшего борта грузовика и долго не мог вымолвить ни слова. Потом снял шапку, вытер ею то ли грязь, то ли слезы и сказал совсем не по-уставному:
– Вот мы и дома.n

Виктор БАРАНЕЦ – подполковник в отставке

http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/2041

Не придут твои письма ни сегодня, ни завтра,
Не придут твои письма вовеки веков.
Ты ушла от меня в бездну мрака внезапно,
Сиротою оставив деревенский свой дом.
Слепо смотрят на мир его окон глазницы,
До земли накренился понурый забор,
Исхудалый щенок ко мне робко ластится,
Заметает листва обезлюдивший двор.
На опавшей листве – почерневшие вишни,
У колодца ржавеет – всё в дырах - ведро.
Опрокинулась навзничь скворечня на крыше,
Я прощаюсь с тобою, родительский дом…
Сколько их по России таких опустевших,
В глухомани грустящих о чём-то домов,
Где прошло матерей предвоенное детство,
Где невесты ждали с фронта наших отцов.
Они жили надеждой на лучшую долю,
Свято верили в то, что однажды страна
Возведёт в их деревнях больницы и школы,
Непременно проложит повсюду асфальт.
Годы шли, вслед за ними ветшали надежды,
Властью брошенные фронтовики
Угасали в глухих позабытых деревнях,
Мелколесьем все пашни вокруг заросли…
Провалилися крыши домов одиноких
Там, где раньше шумело большое село,
В ивняке затерялась тропинка к погосту:
«Ты прости меня, мама, что так поздно пришёл…»

ОПЕРАЦИЯ С-300

В начале 90-х годов, особенно после войны в Персидском заливе, наша контрразведка начала раз за разом пеленговать интенсивные попытки американских агентов различными способами получить всю возможную информацию об устройстве зенитно-ракетной системы С-300. Активность штатовской резидентуры в Москве была такой бешеной, словно от этого зависела судьба их президента.

В то время мне и самому довелось держать в руках копии некоторых конфиденциальных документов Пентагона, в которых штатовские генералы с неудовольствием признавали, что С-300 – единственная в мире система, обеспечивающая эффективную тактическую оборону от всех видов баллистических угроз...

И объяснить, почему после «Бури в пустыне» американская разведка устроила тотальную охоту за нашей ЗРС, было не очень сложно: военным конструкторам США надо было детально изучить ее, с тем чтобы внести соответствующие конструкторские новшества в устройство своей аналогичной системы «Пэтриот», имеющей, как показала война с Ираком, целый ряд серьезных недоработок.

Для решения тактических боевых задач борьбы с иракскими ракетами типа «Скад» командование многонациональных сил было вынуждено привлекать информационные средства, сети оповещения и управления системы предупреждения о ракетном нападении США, а также самолеты ДРЛО У-3А АВАКС. А С-300 имеет собственную автономную и очень эффективную систему радиолокационной разведки. Кроме того, С-300В, например, почти в два раза меньше американской системы по количеству боевых компонентов, а по могуществу боевых частей она превосходила «американку» в семь раз, по площади обороняемой территории – в три раза...

Больше всего интересовали американцев некоторые технические тайны в системе обнаружения цели, наведения и подрыва своей ракеты. Наш ЗРК демонстрировал почти снайперскую точность поражения целей – на одну цель тратилась фактически одна ракета.

Американцы же во время войны в заливе часто поражали цель лишь четвертой ракетой. К тому же наш ЗРК уничтожал саму боеголовку, а «Пэтриот» – всего лишь повреждал корпус цели. Случалось, что боеголовка так и падала неповрежденной...

Сначала на кинопленке, запечатлевшей снайперскую работу С-300 на выставке вооружений в Абу-Даби, а затем на полигоне Капустин Яр мне посчастливилось видеть новую модификацию этой системы в деле, и душа моя лопалась от гордости при сознании того, что золотые головы и руки даже полуголодной российской оборонки способны делать лучшее в мире оружие. Пролетала ли с бешеной скоростью где-то в заоблачной выси или близко у земли ракета «противника», пытался ли проскочить мимо нашего наблюдательного пункта на разных скоростях и высотах самолет-мишень – молниеносно вырывался из «ствола» установки снаряд, и от цели оставались одни обгоревшие осколки... Председатель государственной комиссии и министр обороны несколько раз «издевательски» закручивали новую вводную для подразделения С-300, хотя даже в фантастическом бою не могло возникнуть столь сложной ситуации. И снова с бешеным ревом взвивалась ракета, будто зрячая, цепко находила цель и подрывала ее...

Казалось, наша ЗРС доведена до совершенства. И я был поражен, когда на разборе испытательных пусков новой системы, показавшей блистательный результат, главный конструктор вдруг заявил, что у его С-300 есть еще «огромные резервы совершенствования». После этих слов министр обороны мгновенно попросил покинуть полигонную палатку всех, кто не имел прямого отношения к работе над комплексом...

Москва уже знала, что в одном из секретных американских КБ затевают «родить» более совершенного наследника «Пэтриота» под кодовым названием «РАС-3». Самолюбивые американцы поставили задачу-максимум – сделать свою ЗРС самой сильной в мире. И прежде всего – лучше русской.

По этому поводу генеральный директор объединения «Оборонительные системы» Юрий Владимирович Родин-Сова сказал мне:

– Американцы могут простить себе многие слабости. Но они никогда не согласятся быть вторыми...

Был и еще один повод, сильно терзавший самолюбие наших конкурентов: они не могли смириться с тем, что Россия, военно-промышленный комплекс которой лежит в развалинах, вынуждает великую Америку «смотреть себе в затылок»...

Еще в начале 90-х Москва располагала конфиденциальными сведениями, что ЦРУ и Разведывательное управление министерства обороны (РУМО) США разработали секретную операцию для решения «проблемы С-300».

Есть в военно-технической сфере один старый неписаный закон: если секрет устройства оружия противника нельзя разгадать, его воруют или покупают. Сами американцы признавались, что на разгадку им придется потратить не менее десяти лет. А это – гигантские расходы, где-то до миллиарда долларов. Нужно было найти быстрое и экономное решение.

В Вашингтоне намеревались идти к цели двумя путями: заиметь ЗРС целиком в самой России или добыть ее полностью или по частям в армиях некоторых республик бывшего СССР, где было несколько установок С-300. Позже выяснилось, что операция разрабатывалась и осуществлялась под личным кураторством бывшего министра обороны США Фрэнка Карлуччи и госсекретаря США Джеймса Бейкера. При этом РУМО выступало в роли непосредственного покупателя системы.

Для решения подобных задач американские спецслужбы часто используют реально существующие или подставные коммерческие фирмы и компании. И «операция С-300» не стала исключением. А чтобы стимулировать рвение коммерсантов, Пентагон даже объявил что-то вроде конкурса: больше денег тому, кто добьется наиболее значительного результата.

Возможность заработать солидный куш привлекла к операции матерых «специалистов». По данным наших спецслужб, горячий интерес проявил даже участник аферы «Иран-контрас», торговец оружием из Канады Эммануэль Уайнберсгер. А в роли одного из посредников выступала компания «Би-ди-эм» (собственник «Карлайд групп»).
ЭМИССАРЫ

Приобрести С-300 в России американцам долгое время не удавалось. А им принципиально важно было заиметь систему именно у нас, целиком и именно ту, что состоит на вооружении российской армии (ЗРС имеет несколько модификаций – С-300В, С-300 ПМУ, – которые отличаются не только типом тягачей – на гусеничном или колесном ходу).

Их оружейные эмиссары стали совершать нерекламируемые визиты в Москву и вести тайные переговоры с чиновниками из правительства, военно-промышленного комплекса о возможности покупки С-300. Встретив категорический отказ, они изменили тактику. Вопрос о покупке ЗРС стали увязывать с обещаниями содействовать России в ее стремлении войти в «большую семерку», получать иностранные кредиты и инвестиции (меня всегда умиляла лукавая формулировка, которую при этом использовали американцы: «для поддержки реформ и реструктуризации экономики»).

Был у американцев и еще один сильный козырь: в условиях разваливающегося военно-промышленного комплекса России и растущих долгов государства перед бюджетниками грех отказываться от получения практически из воздуха почти 300 миллионов долларов.

Покупатели из США сумели найти тех «генералов российского ВПК», которые стали затем активными лоббистами продажи С-300В. В письмах президенту и на совещаниях в правительстве они стали доказывать, что неразумно «солить» оружие в условиях значительного потепления международного климата и жестокого финансового кризиса в стране и в оборонке, что из-за «глупого упорства» мы теряем возможность получить огромные деньги на совершенствование С-300 и развитие новых военных технологий. Так российские власти подталкивали к выбору между экономической целесообразностью и оборонной безопасностью государства...

В самой оборонке начал формироваться целый клан руководителей предприятий и фирм ВПК, которые все упорнее проводили линию на то, что получение «живой валюты» – чуть ли не единственный способ выживания. Мне много раз приходилось сталкиваться с директорами военных заводов и конструкторами, которые, как говорится, до крови драли горло, бдительно стоя на страже национальных военных интересов и не допуская даже мысли, что их любимое детище может попасть в руки иноземцев.

А потом вдруг все резко менялось: вчерашний яростный поборник военной мощи России бегал по правительственным или кремлевским кабинетам и до хрипоты в голосе доказывал, что если мы не будем продавать за рубеж оружие и военную технику, то останемся без штанов... Это вписывалось в общую идеологию Кремля и правительства, ратующих за то, чтобы максимально ослабить давление «военного пресса» на экономику (хотя некоторые большие дяди в Кремле и правительстве из-под этого самого пресса с огромной охотою первыми выдергивают валютные доходы от продажи нашего оружия за рубеж).
РУССКИЙ СЛЕД

Года четыре продажу ЗРС в США «тормозили» в российском правительстве, в Минобороны, в парламенте. Вплоть до лета 1994 года. Среди шумно оппонирующих друг другу можно было заметить тех, кто с упорством, достойным иного применения, добивался необходимых разрешений и виз...

Генеральный конструктор головного предприятия концерна «Антей» Вениамин Ефремов с определенных пор стал склонять руководство Минобороны дать согласие на продажу С-300В. Свою позицию он обосновывал так:

– Вот, скажем, та же система С-300, которая до сих пор за рубежом не превзойдена. Сегодня заводы, способные производить эту продукцию, стоят. Если ее экспортировать, можно пустить заводы и отчислить деньги на новые разработки. Не продадим – погибнет и эта технология, с которой связаны сотни заводов. Воспроизвести ее будет невозможно. Очевидно, что надо больше доверять генеральным конструкторам – творцам сложнейшей техники. Кому лучше знать, что можно продавать, а что нельзя. Я полтора года убеждал, что С-300 надо продать. Трижды проходил Кокошина (бывший первый заместитель министра обороны РФ, курировавший военно-технические вопросы; сейчас секретарь Совета безопасности России. – В.Б.). Разрешил только президент...

Запомним это.

Однажды меня обожгло конфиденциальное известие, поступившее на Арбат: в соответствии с распоряжением правительства Российской Федерации № 1841-рс от 25 ноября 1994 года госкомпании «Росвооружение» совместно с Госкомоборонпромом было поручено провести переговоры с целью поставки через американскую фирму «Г.Р.А. Трейдинг Компани Инк» одной зенитной ракетной системы С-300В (но почему-то через Султан Оман). Становилось ясно, что сделка переходит в практическую плоскость...

Вскоре мне попал в руки чрезвычайно любопытный материал. В переведенной на русский язык статье американского журнала «Дифенс ньюз» (№ 16 за 24–30 апреля 1995 года) под заголовком «США собираются приобрести русскую С-300» сообщалось:

«...Планы российского правительства продать современную ракетную систему класса «поверхность–воздух» Соединенным Штатам могут предоставить последним редкую возможность разобрать по косточкам одну из самых совершенных русских систем оружия...»

В журнальной статье была и ссылка на заявление представителя «Росвооружения», который сказал, что компания подпишет контракт на продажу министерству обороны США С-300В в конце апреля того же года, но сумму контракта назвать отказался.
Представитель Пентагона не подтвердил сообщение журнала «Дифенс ньюз», заявив только, что США обычно покупают экземпляры иностранного оружия и техники для оценки возможностей и пределов их применения, а также с целью использования полученной информации для того, «чтобы быть полностью подготовленными на поле боя».

Но некоторые американские эксперты не скрывали, что полученная при детальном изучении С-300В информация может быть полезной для совершенствования системы противоракетной обороны США. Приобретение С-300 давало американцам «золотые ключи» к разгадке слабостей своего любимого «Пэтриота», сомнительные достоинства которого они так усиленно рекламировали...

Хорошо оплаченная американцами многолетняя атака российских «лоббистов» на президентский аппарат, на правительство и Минобороны в конце концов завершилась успехом. Разрешение на продажу С-300В было получено. Меня поражала та бешеная скорость, с которой нашу ЗРС торопились отправить за океан, словно боялись, что кто-то в Кремле, на Краснопресненской набережной или на Арбате передумает.

Новая зенитно-ракетная система была снята прямо с боевой позиции в одной из частей ПВО в Подмосковье, после чего ее доставили на базу отправки и там принялись в срочном порядке подкрашивать. Тогда же Комиссия по экспортному контролю РФ (председатель – Андрей Кокошин, секретарь – Виктор Миронов) на трех страницах составила акт, в котором настоятельно требовала, чтобы были строго соблюдены принципиально важные требования: приведены в порядок технические документы, убраны некоторые пояснительные таблицы и т. д. Но «продавцы» так торопились, что даже не рассекретили инструкции и не сняли те самые «шильдики», которые позволяли покупателям узнать о комплексе гораздо больше, чем было положено...

Позже я узнал, что сторонники продажи С-300В в США «выламывали» в Кремле и в правительстве согласие на это с помощью эффектного аргумента – Конгресс США выделил на покупку нашей системы аж 290 миллионов долларов! Итог: до России официально дошло 120 миллионов, а на заводы, участвующие в производстве С-300В, попало лишь около сорока. Куда испарились 80 миллионов долларов, понять нетрудно. Более того, вскоре стало выясняться, что вместо одной в США тогда оказалось... четыре наши установки.

Дело приняло настолько серьезный оборот, что им занялась ФСБ.
ИСПРАВЛЕНИЕ ОШИБКИ

Выкупив у нас С-300В, американцы уже вскоре поняли, что сильно облапошились. Ибо этот вид ЗРС имел принципиально важные отличия от С-300 ПМУ (который обладает еще более широкими боевыми возможностями). Разгневанный Пентагон приказал своим эмиссарам развернуть «повторную атаку».

О том, чтобы провернуть аналогичную аферу с другим типом ЗРС, уже не могло быть и речи: в России шло расследование комбинации по С-300В. Говорят, в ходе его наши спецслужбы потребовали объяснений и от генерал-полковника Анатолия Ситнова – начальника вооружений Вооруженных Сил РФ, который состоял в приятельских отношениях с генеральным конструктором С-300В Вениамином Ефремовым...

Первых успехов американцы добились на Украине: там у производственного объединения «Искра» (Запорожье) за большие деньги была выкуплена радиолокационная система 36Д6, предназначенная для дальнего обнаружения самолетов и ракет. Вскоре Москве стало известно, что таким же образом американцы на Украине выкупили и ракеты к комплексу.

Одновременно американо-канадская компания «А.Т.О.С.» закупила кабину управления системы С-300 у белорусской фирмы «Белтехэкспорт». В Москве узнали даже, что кабина доставлена на военную базу Хантсвилл. Министерство обороны России было категорически против этой сделки. Более того, заокеанские покупатели присмотрели в учебном центре Минского высшего военного зенитно-ракетного училища образец С-300 ПМУ и стали вести тайные переговоры о покупке его части – вычислительного комплекса 40У6. Американцы не скрывали, что их интересовали прежде всего боевая программа комплекса, устройство головок самонаведения ракет и структура их топлива.

Но белорусская ЗРС не была полностью укомплектована. Россия категорически отказывалась продать Минску недостающие или сломанные части, и это заставило минчан тайком совершать некоторые сделки на наших оборонных заводах (в частности, в Костроме) или вообще искать недостающие детали за пределами РФ. Аналогичный комплекс (полуразрушенный) был обнаружен в Казахстане. Белорусская госкомпания «Агат» (наподобие нашего «Росвооружения») предложила Алма-Ате выгодную сделку...

Когда об этом стало известно главкому ПВО России генералу армии Виктору Прудникову, он разослал гневные шифровки в минобороны Белоруссии и Казахстана, назвав готовящуюся с американцами сделку по С-300 ПМУ подрывом боеготовности вооруженных сил СНГ. Президент Белоруссии Александр Лукашенко приказал руководству «Агата» заморозить сделку...

Но у российских специалистов до сих пор нет никакой уверенности, что белорусская и казахстанская ЗРС находятся под контролем властей и что не идет их распродажа по частям...
ВРЕД

Я много раз обращался к специалистам-оборонщикам и экспертам, занимающимся продажей оружия за рубеж, с просьбой дать оценку длящейся уже многие годы истории, связанной с тайной продажей С-300 в США. Их ответы сводились к одному: в результате такого положения происходит утечка наших охраняемых тайн, передовых уникальных технологий и конструкторских решений, что позволяет покупателям успешно использовать результаты исследования полученных российских образцов в своих военных целях. А это наносит вред обороноспособности страны...

Когда история с продажей С-300 в США была предана в России широкой огласке, разгорелся скандал. Чтобы хоть как-то сбить накал негодования многих военных и гражданских специалистов, в ряде ангажированных высшей исполнительной властью газет появились заказные статьи, в которых утверждалось, что ничего страшного не произошло.

А в парламенте уже ставился вопрос о необходимости специального расследования истории, связанной с продажей С-300В в Америку. Депутаты интересовались – куда смотрели контролирующие органы? Например, комиссия по контролю за экспортом вооружений?

Но история с продажей С-300 за рубеж на этом не кончается.

В стране разгорается подпольная война вокруг производителей ЗРК, в которую включаются правительственные, президентские, парламентские структуры и отдельные чиновники. Суть такого ажиотажа объяснялась тем, что президент и кабинет министров дали добро на серийную продажу одной из модификаций С-300 (на колесной тяге) за границу. Первый же контракт принес в государственную казну гигантский доход – 600 миллионов долларов. Такой успех не только вызвал зависть у конкурентов акционерного общества закрытого типа «Волхов. Оборонительные системы», но и втянул в орбиту скрытой борьбы некоторых первых лиц в правительстве (в частности, Олега Сосковца, курировавшего оборонку).

В Государственной думе и в правительстве начинают всплывать документы, свидетельствующие о развертывании скрытой атаки на «Волхов», а по редакциям многих московских газет стали разгуливать документы, показывающие АОЗТ в весьма невыгодном свете.

Получив возможность ознакомиться с большой порцией таких документов, я поначалу не поверил в их подлинность. И был вынужден специально обращаться к знакомым сотрудникам в Госдуме, в правительстве и в аппарате президента. Надо было убедиться – действительными ли являются подписи, штампы, фирменные бланки, номера документов. Но, вместо того чтобы подтвердить или опровергнуть подлинность материалов, там интересовались способами их получения и в экстренном порядке информировали спецслужбы...

Судя по некоторым документам, еще накануне осуществления сделки с американцами, 20 февраля 1995 года, заместитель председателя комитета Госдумы по обороне А. Пискунов направил на имя первого заместителя правительства РФ О. Сосковца письмо за № 3.13-798, в котором поставил большое количество вопросов, касающихся порядка экспортных поставок и финансирования производства С-300.

Содержание письма явно указывало на то, что Пискунов был крайне озабочен юридическими правомочиями «Волхова» по производству и поставкам комплекса за границу. В своем письме Сосковцу Пискунов сделал целый ряд сенсационных утверждений. Некоторые из них были убийственными и сводились к тому, что уставом «Волхова»... даже не предусмотрено производство вооружения и военной техники...

Судя по некоторым документам, весьма негативно к участию «Волхова» в производстве и экспорте С-300 был настроен и начальник Государственно-правового управления администрации президента РФ Р. Орехов. В своем письме на имя А. Пискунова (от 7 апреля 1995 года – № А19-1-707) он, в частности, писал, что АОЗТ «Волхов» «не может быть самостоятельным экспортером зенитной ракетной системы С-300 ПМУ, так как это противоречит требованиям пункта 10 положения «О военно-техническом сотрудничестве Российской Федерации с зарубежными странами», утвержденного указом президента Российской Федерации от 12 мая 1992 года № 507».

В письме Орехова перечислялась целая куча «грубейших нарушений» АОЗТ установленных требований законов, положений, инструкций.

Получалось, что продавать С-300 ПМУ «Волхову» было нельзя, а С-300В прямо с боевой позиции, с нерассекреченными документами, да еще в единственном экземпляре – можно.

Создавалось впечатление, что столь азартная заинтересованность государственных чиновников в этом деле объясняется не только их мнимой бдительностью или вовлечением во внутренние разборки лидеров отечественного ВПК, но и чем-то более интересным...

Тут и вспоминаются слова Ефремова: «Разрешил только президент...»

Но, наверное, если бы у Ельцина спросили, что такое С-300В и почему он «разрешил» продавать этот ракетный комплекс за рубеж, исчерпывающий ответ вряд ли был бы получен...

Скупив по дешевке наши ЗРК, американцы слямзили из них все, что только было можно. Но пока они создавали свою гордость – «РАС-3», мы уже соорудили «Фаворит». На выставке вооружений в Париже в 96-м году русские конструкторы предложили американцам устроить соревнование комплексов. Американцы не согласились...

И я снова вспомнил слова генерального директора «Оборонительных систем» Юрия Родина-Сова:

– Американцы могут простить себе многие слабости. Но они никогда не согласятся быть вторыми...
http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/168

Честь и Родина превыше всего
Герой моего сегодняшнего очерка начальник штаба 217-й гвардейского парашютно-десантного полка Ивановской 98-й дивизии ВДВ, подполковник Виктор Гуназа – из семьи потомственных военных. Его отец Игорь и дяди Юрий и Владимир – выпускники Донецкого высшего военно-политического училища, служили в рядах Советских вооружённых сил. А начало славной династии воинской династии положил дед Виктора Виктор Михайлович Гуназа, увековеченный скульптором Евгением Вучетичем в знаменитом монументе советскому воину-освободителю, установленном в берлинском Трептов-парке.
Из когорты несгибаемых
Родоначальник династии Виктор Гуназа в семнадцать лет добровольцем ушёл на фронт. В составе 3-й Украинской армии принимал участие в освобождении от гитлеровцев Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии и Австрии. За участие в жестоких боях у венгерского озера Балатон был награждён орденом Славы.
В конце войны судьба свела бойца с молодым скульптором Евгением Вучетичем, задумавшим создать скульптуру воина-освободителя, которая увековечила бы подвиги советских солдат в Великой Отечественной войне. Прототипом для будущего изваяния он избрал статного, широкоплечего русоволосого Гуназу.
Виктор Михайлович, отдавший Советским Вооружённым Силам свыше тридцати лет жизни и завершивший службу в Венгрии, до конца жизни хранил верность воинской присяге. Когда на Украину пришли лихие времена и власти начали чернить всё связанное с советским периодом, лишив пристанища ветеранские организации фронтовиков, В. Гуназа стал проводить в своей квартире встречи ветеранов-офицеров города Днепропетровска. До последнего дня находил он время и для своих троих сынов, шестерых внуков и правнука Алеши.
Продолжатель героических традиций
С героем данной публикации Виктором Гуназой-младшим я познакомился в один из сентябрьских дней, когда представители Ивановского регионального отделения партии «Единая Россия» вручали на территории полка гуманитарный груз для ивановских десантников, выполняющих вместе со своим командиром Дмитрием Глушенковым боевую задачу в зоне грузино-осетинского конфликта. Виктор родился в городе Болград Одесской области, где дислоцировался тогда 217-й полк.
Начиная со школьной скамьи, - вспоминает Виктор Гуназа, - я мечтал служить в этом полку. Мечта привела меня в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище. В нём я обучался с 1991 по 1995 год. После окончания училища в 1995 году в возрасте 21 год начал службу в 217-м полку. За тринадцать лет прошёл путь от командира взвода до начальника штаба полка, получив второе образование в Академии Вооружённых Сил Российской Федерации.
Подполковник В. Гуназа, как и все его сослуживцы, всем сердцем гордится историей родной части. Сформированный в 1948 году в Приморском крае, 217-й полк с 1969-го по 1993-й год дислоцировался в городе Болград Одесского военного округа. Подразделение участвовало во многих крупных учениях и за высокие результаты в полевой выучке трижды награждалось памятными вымпелами Министра обороны «За мужество и воинскую доблесть».
Навечно в строю
Военнослужащие части участвовали в выполнении специальных задач советского правительства в связи с объявлением чрезвычайного положения в регионах Закавказья. Тогда полк понёс самую тяжёлую утрату: 18 октября 1989 года самолёт Ил-76 принял на борт 8-ю парашютно-десантную роту 217-го ПДП выполнявшего поставленные задачи в Баку. Самолет взлетел, но, не успев набрать высоты, загорелся и рухнул в Каспийское море. Погибли все находившиеся на борту десантники и члены экипажа…
Позже личный состав полка выполнял миротворческие задачи в зоне грузино-абхазского конфликта и в Югославии. Батальонная тактическая группа части трижды направлялась в Чеченскую Республику для решения боевых задач, связанных с наведении конституционного порядка в регионе. Пятеро военнослужащих полка –Виктор Омельков (посмертно), Андрей Тимошенко, Алексей Тягачев, Дмитрий Миронов (посмертно), Юнус-Бек Евкуров удостоены звания Героя России. Майор В. Омельков в ходе первой чеченской войны ценой собственной жизни спас десятки своих однополчан, попавших в засаду в Грозном. Командир взвода Андрей Тимошенко отличился в январе 1995 года в ходе штурма республиканского совмина, в здании которого располагались командные пункты боевиков. В тех боях проявил личное мужество майор Алексей Тягачёв. Сейчас он продолжает службу в Генеральном штабе. Рядовой Дмитрий Миронов, находясь в боевом охранении в Абхазии, обнаружил группу боевиков и вступил с нею в неравный бой. Несмотря на полученные ранения, вёл его до подхода резервной группы. Легендой десантных войск России является бывший начальник штаба 217-го полка Евкуров Юнус-бек. Вручая ему в 2000 году высокую награду, Президент России Владимир Путин сказал тогда: «Подполковник Евкуров Юнус-бек Баматгиреевич, выполняя задание по разведке местности, выявил и вытащил из плена 12 российских военнослужащих, лично принимал участие».
Недавно Ивановская 98-я дивизия в очередной раз была признана лучшей в десантных войсках страны, а 217-й гвардейский парашютно-десантный полк этой дивизии назван лучшим полком.
Столь высокая оценка является одновременно признанием личных заслуг подполковника В. Гуназы.

http://osgenocide.ru/

Гремят над миром взрывы,
Цхинвали больше нет,
Наймит Саакашвили
Повсюду сеет смерть.
Что женщины, что дети,
Ему на всех плевать,
Старушек и младенцев
Разит нещадно «Град».
Одной потехи ради
Холеные бойцы,
Не зная сострадания,
Творят здесь геноцид.
Их вдохновляет «фюрер»:
За мною, дескать, США,
Там акцию любую
Поддержат до конца.
Фашист Саакашвили
В Цхинвали сеет смерть,
За всё, что натворил он,
Ему пощады нет.
Злодей за всё ответит:
За ужас жутких дней,
За геноцид Осетии,
За трупики детей.
На том и этом свете
Над ним учинят суд,
И собственные дети
Мерзавца проклянут.
И до скончанья мира,
Пока память жива,
Запомнят его имя
Как воплощенье зла.
ххх
Сухуми и Цхинвали,
Мы с вами навсегда!
Бандит Саакашвили
Ждёт в панике суда…
АЛЕКСЕЙ СЕДЫХ
7-15 августа 2008 года

Жизнь не дает нам передышек,
Кружится смерчем над страной,
Как наяву вижу мальчишек,
Ведущих свой последний бой...
***
Стояла насмерть рать крылатая
Из сто четвёртого полка,
А небо от бессилья плакало,
От взрывов плавилась земля.

"Аллах акбар!" - орали "духи",
Стремящиеся в Дагестан,
И вязкою болотной мутью
Шли на десант за валом вал.

И на глазах надежда таяла,
И наземь падали друзья,
О них молилась вся держава,
Но уберечь их не смогла.

"Простите, родичи, невесты,
Однополчане и друзья,
Что мы от вас ушли в бессмертие,
В горах оставашись навсегда!!!

Прости комбат непобеждённых,
Тобой воспитанных бойцов,
Жаль, не дождутся тебя дома:
Ты вызвал на себя огонь..."
***
Скорбит держава по погибшим.
В легендах память павших чтит,
Россия, помяни мальчишек,
Что за тебя отдали жизнь!..

Стихотворение Виталия Коротича было переложено на песню...
***
Когда спалили Яна Гуса
И смолкли все колокола,
Когда служителям Исуса
Ложилась под ноги зола,
На площадь
Опустились птицы -
Черны,
Печальны
И тихи.
Народ разбрёлся,
Пряча лица:
Рыдать,
Замаливать грехи...
А кто-то
Со смиреньем взгляда
Пройдя вдоль угольков огня,
Хихикнул:
- Так ему и надо! -
И тише:
- Лишь бы не меня!

Я проверил свои знания русского языка и получил твердую четверку. Сходи, проверься?

http://www.eva.ru/main/vote.contests/contestCommentsView?photo=137336

Сегодня Евгению Евтушенко исполняется 75 лет

Ссылка: http://rg.ru/2008/07/18/evtushenko.html