Все вокруг слишком блеклое. Цвета взбитых кремовых сливок - нежного, густого, светло-бежевого... Все вокруг такого вкусного цвета - но это совсем не важно. Совсем не важно, что находится вокруг меня - это всего лишь фон. Фон, на котором скоро обязательно что-то появится. Когда-нибудь, рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

И все будет такого же вкусного светло-бежевого цвета. И от этого цвета будет так же сладко, как раньше. Так же нежно, но уже закончено. Потому что будешь ты. И не важно, будешь ты ярким и соленым пятном на этом фоне, или же еще более нежным и сладким, ну а может быть темным и горьким... Но когда-нибудь ты обязательно будешь. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

И именно тогда все изменится. Все станет по другому, и уже ничего не будет таким как раньше. И мой смех, моя радость, мои слезы и моя грусть, мой крик и моя ненависть, моя стеснительность и моя любовь... Все это станет настоящим. Не_придуманным. Все это станет правдой, когда появишься ты. Когда-нибудь это станет правдой. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

И когда ты появишься, мы будем говорить. Мы будем говорить обо всем, что прийдет в голову - о шоколаде и о цветах, об Австралии и Антарктиде, о пингвинах и жирафах, о книгах и фильмах, о чувствах и эмоциях, об авторах и музыкантах, о фоне и центре, о красках и картинах, о восходах и закатах... Я буду говорить об этом. Ты будешь говорить об этом. Мы будем говорить об этом. Когда-нибудь, когда ты появишься в моей жизни. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

И все обязательно будет хорошо. И все обязательно будет плохо. И все обязательно будет нормально. Все будет так как надо, потому что в моей жизни появишься ты. Пусть не сразу, не скоро. Когда-нибудь. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

И это будет похоже на роман. На новеллу. На рассказ. На стихотворение. Это будет похоже на дорогой глянцевый журнал. Это обязательно будет, это обязательно появится когда-нибудь, появится вместе с тобой. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

И это будет любовь. Самая настоящая любовь - самая правдивая на свете. В ней будет все, что должно быть в настоящей любви, потому что наша будет самой настоящей. Единственной и правдивой в этом мире. Самой романтичной. Самой нежной. Самой страстной. Самой. Она станет настоящей. Скоро. Когда-нибудь, когда появишься ты. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

А пока что это будет просто фоном. А пока что это будет просто недоделанный десерт из взбитых сливок. Сладких, но легких. Практически невесомых. Доставляющих мгновенное, почти придуманное наслаждение. Придуманная любовь. Пока что придуманная. Но когда-нибудь это изменится. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

И это не мечты, нет. Это просто моя маленькая сказка. Сказка, в которой я никак не могу придумать главного персонажа. Но все изменится, когда я придумаю. Все станет по другому. Когда я придумаю, ты появишься. И все изменится. Рано или поздно. Но все-таки обязательно. И никак иначе.

не оформлено

by Афарсек & me

Прохладное весеннее утро порадовало мелким дождиком. Именно порадовало, ибо Винс ни чуть не расстроился "слезам неба". Наоборот, его это вдохновило, он нарисовал милую открытку на которой была изображена ветка акции, а рядом колибри в полете. Раскрасив это самыми яркими цветами, Никсон даже улыбнулся - давно он не рисовал ничего красками. Сплошная очередность черно белых рисунков карандашом была прервана этим ярким пятном весны, которое хоть и было навеяно дождиком, но несло с собой свежесть и солнечный свет. Он положил свое творение в конверт, взял приготовленную с вечера сумку с коробкой конфет и вещами, с которыми никогда не расставался и перекинув ее через плечо аппарировал на знакомую ему улицу.
Еще вчера он принял решение разыскать ее. Нет, не улицу, ее он знал давно и не плохо. Просто никогда не предполагал, что там живет Сэнди.
Да, именно на поиски Сэнди он кинулся так отчаянно. Ну, не совсем отчаянно, ибо ждал около недели, пока не забеспокоился окончательно и не принял решение наведаться к ней.
Их общение стало привычкой. Может быть не слишком приятной для нее, в голосе часто проскальзывало непонимание и недоверие смешанное с раздражением. Но Винсент не обижался, более того, он напористее тянулся к ней. С одной стороны, предпологая, что так втянет ее обратно в мир общения между людьми. А с другой... ему нравилась это странная девушка с потерянными глазами. И он не хотел бросать ее, особенно после того, как она была на столько откровенна с ним. Он не перестал ей интересоваться, не стал ее бояться или презирать. Он просто принял ее такой, какая она есть, с ее поступками, анализируя их и пытаясь понять, объяснить это себе как-то. Вскоре он, правда, отказался от затеи анализировать. Все же он художник, а не психолог. Поэтому он решил просто быть с ней, стараясь вернуть ее к абсолютно нормальной жизни, делая то, что обычно нужно ему - вдохновляя ее на все. Верно, Никсону казалось, что он ее уже сильно достал всеми этими своими духовностями, но... ему было приятно выдавливать из нее подобие улыбки, а порой даже слышать крик - ведь это все эмоции, а если она их проявляет, значит не все еще потеряно.
Ее квартиру он нашел без проблем, она как-то обмолвилась и это помогло ему до нее добраться. Массивная дверь немного пугала, как и глаза Сэнди, когда становились совсем пустыми. Сжимая в руке коробку с конфетами и конверт, Винс тряхнул головой отгоняя негативные мысли прочь от этой двери. Вдохнул по глубже и постучал.

Сэнди сидела на широком подоконнике и смотрела на улицу. По ней сейчас шло довольно много людей, все куда-то зачем-то спешили... Глупые. Зачем они постоянно спешат? Смешно. Когда-то она сама была часть этой толпы, когда-то.. давно? Да нет, не так уж и давно. Хотя она уже давно не старалась вести счет времени, так что могла и ошибаться. Наверное, именно эта толпа спасала ее от себя самой, но теперь... Теперь все было по другому.
Шел дождь. Частые прозрачные капли барабанили по стеклу и стекали вниз. Сэнди открыла окно и дождь попал в квартиру. Холодные и свежие капли упали на руки и на лицо. И.. стало холодно, только и всего. А чего еще можно было ожидать? Это всего лишь дождь, всего лишь вода, падающая с неба. Девушка не стала закрывать окно, просто отошла и села на диван.
Рядом лежало маленькое зеркальце, Сэн случайно наткнулась на него взглядом и увидела свое отражение. Ничего кроме отвращения к увиденному существу девушка не испытывала - волосы спутаны, глаза красные от слез... Не самый лучший образ, но никакого желания привести себя в порядок не возникло. Зачем? Какая разница, как она сейчас выглядит? Ей было безразлично, а другим.. А где здесь вы видите других? Это ее жизнь и она может делать все, что хочет, в конце-концов.
- Даа уж, ты уже сделала... И как впечатления? Неужели, наконец, у тебя проснулась совесть? Тебя ведь сейчас можно назвать таким гордым словом - ...
- Заткнись! - голос сорвался на визг. Девушка, казалось, не замечала, что в квартире она абсолютно одна - ей казалось. что этот голос - он повсюду, что он преследует ее.
- ... таким гордым словом - убийца... - продолжил голос тихим вкрадчивым тоном. Ему было абсолютно наплевать, что чувствовала Сэнди в этот момент. Он жил в ее голове, но жил своей жизнью.
В глазах снова появились слезы, ставшие такими привычными за эти дни. Бесполезно было пытаться что-то ответить - голос всегда знал о чем говорил. Он всегда был прав, знал обо всем и всегда появлялся так невовремя... Слова, сказанные им, убивали. От них становилось пусто где-то внутри. Она ненавидела его, ненавидела и боялась. Больше всего на свете она боялась именно этого голоса.

Она не сразу услышала стук в дверь, а когда услышала, долго не хотела идти открывать. Зачем? Кто там может быть? А какая разница?... И все-таки почему-то она подошла и открыла. За дверью стоял..
- Винсент, - услужливо подсказал все тот же голос. - помнишь, как вы познакомились? Он случайно уронил книгу тебе на ногу, а ты устроила такой скандал.. А теперь еще и имя его забыла.. И как тебе только не стыдно?... - голос сочился ядом, хотелось заткнуть уши, но Фосетт прекрасно знала, что это бы не помогло. Поэтому она просто слегка помотала головой и подняла взгляд на парня.
- Ну и... зачем ты пришел?... - голос у девушки был каким-то охрипшим и непривычным для нее самой. Да и слова - грубо, жестко. зачем так?.. Просто.. не хотелось, чтобы он видел ее такой. Не хотелось, чтобы он вобще ее видел...

Бывали в его жизни приветствия по лучше, но и этому Винс был рад. Она же все таки открыла дверь, а это означало две вещи:
1. Она в порядке! Жива, здорова до такой степи, чтобы самой ходить и открывать дверь. И не отчаялась совсем, чтобы кидаться ему на шею в рыданиях - держится, как всегда, четко и немножко грубо с ним, но это же Сэнди, это нормально, позволительно только ей и простительно.
2. Она заинтересована. Любопытство или же просто желание прогнать всех к черту заставило ее покинуть свое место, встать, дойти до двери и открыть ее. Или же...
- А ты ждала кого-то другого? Если так, то я уйду... - Винс и правда хотел развернуться и уйти. Не потому что ее слова его задели, а чтобы не мешать, а вдруг к ней сейчас и правда кто-то другой придет.
Все же отреагировала она не сразу на него, а значит не ожидала. Тот факт, что Никсон свалился на нее как снег на голову, ему в голову не пришел.
- Я только хотел... проведать тебя, все ли с тобой в порядке и вот еще... - он протянул ей коробку конфет и конверт. - Прости, я не хотел помешать тебе... просто немного волновался, долго не было от тебя вестей и я... ну в общем...
Всегда Сэнди доводила его до такого состояния - он не знал что говорить, не знал что делать, мог только стоять и оправдываться перед ней за совершенный им поступок, даже если он был случайным (как при их первой встрече с книгой) или же абсолютно бескорыстный, как его приход к ней.
Пока он безуспешно пытался подобрать слова, достаточно весомые, чтобы убедить Сэнди в своей заботе, он мельком разглядывал ее. Похудевшая, усталая, бледная... и глаза... такие глаза. Именно они всегда вызывали в Винсенте бурю эмоций. Начиная от непонимания и замешательства и заканчивая гордостью... непонятно почему, но он гордился решимостью, которая иногда была в ее глазах. Порой ему было ее жалко, он не допускал эту мысль - жалеть нельзя, это ей не поможет. Нужно ее веселить, радовать... или злить, так чтобы ей хотелось в него чем нибудь кинуть и от этого появились силы.
- Ну так я пойду... или все же можно зайти? - вот чем он займется сейчас. Постарается придать ей силы.

Она довольно долгое время не общалась с ним, так что уже успела забыть о том, какой он честный, правильный и вобще очень хороший. Ну а что поделать, если это правда так? Насколько она знала, он оказался единственным человеком, который сейчас заволновался из-за того, что не видел ее около недели. Даже странно, что такие люди вобще есть. Она-то уже успела свыкнуться с мыслью, что на нее всем наплевать...
- Что, так нравится жалеть себя?.. О да, согласен, очень интересное занятие.. Особенно полезное для таких ничтожеств как ты... - от звука этого голоса вело зубы, Сэнди зажмурилась и покачнулась, как будто сейчас упадет в обморок, но быстро пришла в себя, облокотившись о стул, на счастье оказавшийся рядом. Только почувствовав, что она в порядке, девушка отпустила спинку стула и снова посмотрела на Винса.
- Я никого не ждала. - голос был все таким же хриплым, но в этом не было ничего не обычного, если вспомнить, сколько шансов за эту неделю было у нее на то, чтобы его сорвать. - Тебя тоже. - дополнение звучало как упрек тому, что он тут все-таки появился. Но в этом упреке не было ничего серьезного - скорее просто недовольство тем, что он застал ее в таком виде. Хотя прийди он вчера или же завтра - вряд ли бы что-то изменилось.
- И как, со мной все в порядке? - в голосе звучал неприкрытый сарказм. Еще бы - зачем он говорит ей это? Неужели не замечает, в каком она состоянии? Хотя, она, наверное, слишком много хочет - вспомнили - и уже хорошо.
- И что это? - взглядом девушка указала на конверт, который держала в руках. Коробку она положила на все тот же несчастный стул. Конверт был из плотной бумаги, разглядеть что там было являлось делом невозможным. А просто открыть его.. Зачем? Последнее время она часто задавала себе этот вопрос. Поиски смысла, знаете ли, бывают очень интересными, хотя результат всегда один - смысла нет.
- Ты можешь делать что хочешь. Хочешь уйти - можешь уходить. Хочешь зайти... Ну так заходи, если правда хочешь. - с этими словами девушка углубилась в квартиру, в ту комнату, где сидела до того, как в дверь постучали. Она даже не стала закрывать дверь - не то, чтобы знала, что парень зайдет, просто даже если бы это было не так - кому нужна ее маленькая квартирка?
Сейчас, по идее, надо было бы сделай чай или кофе - в конце концов, законы гостеприимства никто не отменял, но... Но опять же, зачем? Нет, конечно, в этом не было ничего сложного, но и ничего нужного она в этом не видела. В последнее время все, что было раньше вобще казалось ей глупым, ненужным и бесполезным. А может быть, не только казалось...

Сдержав в себе порыв подхватить ее хрупкую фигурку на руки и занести в квартиру, Винс просто тихонько зашел следом и закрыл дверь.
Квартира была небольшой, но вполне миловидной. Правда уюта не чувствовалось, видимо Сэнди было не до этого. Комнаты казались почти пустыми, не смотря на наличие мебели. Кроме них в квартире был еще сквозняк. Винсу показалось, что он пришел в дом тяжело больного человека, где все заброшено и сосредоточено только на горе. Наверное так оно и было в какой-то степени, ведь Сэнди было на все наплевать и она целыми днями сидела одна в этой квартире не делая ничего... Никсон вовсе не осуждал ее, не считал, что она себя излишне жалеет. Наоборот, он думал, что она мужественно еще переносит ситуацию, не каждый смог бы продолжать свою жизнь, пусть даже не стадии существования, после столько тяжелых событий.
Молодому человеку вдруг резко захотелось изменить что нибудь. Если не в жизни девушки, то хотя бы в ее квартире. Он прекрасно понимал, что она разозлится, нагрубит ему еще, если он хоть один стакан переставит у нее на кухне, но все же этого он и хотел. Хотел эмоций, любых, которые в последствии оживили бы ее глаза. Поэтому он смело прошел на кухню и достал палочку. Сэнди скрылась в другой комнате, Винс остался один на один с чайником, плитой и холодильником. По виду Фосетт можно было предположить что она не ела пару дней, но при этом и желания особого не испытывала.
Рискнув что нибудь взорвать и тем самым навлечь на себя гнев хозяйки вдвое быстрее, Винс произнес пару хозяйских заклинаний, которые слышал от своей бывшей девушки. Никогда в жизни он еще ничего не колдовал по дому и наглядных примеров у него почти не было. Ни его мама, ни сестра даже не допускали мысли о домашних работах и это было справедливо. Да и самому ему это было не нужно. Сначала он жил с бывшей девушкой, а потом в Хогвартсе где за него все делали эльфы. Сейчас он, конечно, мог бы в ручную наполнить чайник и поставить его на газ. Мог бы и нарезать сам салат, но это показалась ему еще более диким, нежели рискнуть палочкой.
После пары неудачных опытов магия начала приобретать нужные качества. Чайник весело взлетел и встал под кран с водой, из холодильника вылетели яйца, помидоры и сыр... работа закипела в общем.
Еще больше повезло Винсу, что Сэнди не зашла в комнату в ближайшие десять минут, поэтому он успел накрыть на стол и заварить чай. Последним штрихом было разложить завтрак по тарелкам, поставить их на стол и открыть коробку принесенных им конфет.
Когда все было готово он осмелился нарушить тишину квартиры и позвать ее хозяйку:
- Сэнди, подойди пожалуйста, я не могу найти сахар... - это было сущей правдой. Он нашел даже вилки с ножами, а сахар для него бесследно пропал.

Все было тихо. За эти пять с лишним минут в комнате никто не появился.
- Ушел, значит. Ну и хорошо. Так даже лучше, наверное.
- Ну и кому ты врешь, детка? Ты же сама прекрасно знаешь, что не лучше.. Как же, надеялась избавиться от моей компании, а ведь вот как - все равно прийдется меня выслушать...
- Обязательно. Только позже, пожалуйста, позже...
- Аа, просишь меня?.. Хочешь подумать о том, какой шанс упустила, когда так грубо его поприветствовала? Ну что ж, думай, думай... - по-моему, голос был просто счастлив, если это вобще возможно. Наверное, смысл существования у этого создания был один - довести девушку до самоубийства. Но пока что он еще не успел, хотя кто знает, сколько времени осталось до того как его цель исполнится - недели, день, час? Нет, сейчас это не важно. Сейчас важно, что хоть какое-то время, хоть какой-то самый небольшой срок она проживет, не слыша этого голоса. А это уже очень и очень хорошо.
Она бы, наверное, так и сидела на диване, радуясь шансу ни о чем не думать и ничегоне делать, но.. Но тут она услышала голос Винсента. Сначала она даже вздрогнула от неожиданности. Пол минуты они сидела и думала, что он тут делает и где он вобще находится. И только потом до нее дошли его слова - Сэнди, подойди пожалуйста, я не могу найти сахар...
- Так.. "Сэнди" это, наверное, я.
- Гениальная мысль, учитывая, что тебя так зовут и это твоя квартира.. - голос, видимо, решил, что перерыв окончен, но девушка впервые не обратила на него внимания.
- "Подойди пожалуйста".. Он хочет, чтобы я зачем-то к нему подошла.. Зачем? А, он не может найти сахар.. Сахар?! Постойте, какой, к черту, сахар? Что здесь вобще творится?
- Сахар - это такой сладкий белый порошок.. - услужливо принялся объяснять голос, но Сэнди снова даже не вслушалась в его слова и побежала на кухню, держа в руках все тот же конверт. Голос замолк. Обиделся, наверное.
На кухне... На кухне творилось нечто невообрзимое. Во-первых, на столе была еда. Очень интересное обстоятельство, позволю себе заметить. Особенно если учесть, что Сэнди уже об этой еде давно забыла и то, что она есть стало для нее настоящим открытием. Во вторых - еда выглядела.. страшно сказать, она выглядела съедобно. Для нее, существа, которое абсолютно не умело готовить, это было настоящим потрясением - ну как же, на ее кухне еда имеет съедобный вид... Еще не до конца понимая происходящее, Сэнди опустилась на стул и положила конверт рядом с конфетами. Лишь потом девушка вспомнила про слова Винса и соизволила ответить.
- У меня нет сахара... - пробормотала она. все еще силясь понять происходящее. - Я никогда не пользуюсь сахаром... Нет сахара... Нет, правда.. - она сейчас напоминала маленького ребенка, который не понимает о чем идет речь, но все равно пытается что-то сказать, боясь, что про него забудут. Она была в шоке. Никогда она не могла себе представить, что такое может случиться вообще. И тем более на ее кухне...

Да! Это была маленькая победа, но для Винса она имела большое значение. Ведь Сэнди пришла. То есть она не проигнорировала его, она подошла и села за стол, значит он не прогадал приготовив завтрак. И она ответила ему на вопрос, значит еще не все было потеряно, хоть ее вид и оставлял желать лучшего, но Винс верил, что еще пару таких завтраков и хорошая порция шоколадных конфет сделают свое дело и, возможно, на ее щека появится даже румянец, который так ей шел, Винс помнил как на морозе ее щеки покраснели то холода и раздражения... но все же это смотрелось очень мило.
Он поспешил придвинуть ее стул к столу и налить ей крепкого горячего чая:
- Ничего страшного, без сахара тоже жить можно... вот, есть конфеты, говорят шоколад приободряет и поднимает настроение... - Винс суетился вокруг нее подталкивая тарелку с омлетом и овощами, перекладывая гренки из одного угла стола на другой, чтобы было ближе к ней. - Тебе налить молоко в чай? Или может быть чего нибудь другого? Если хочешь что нибудь, скажи мне... я мигом приготовлю или пойду принесу... все что угодно, только скажи. - Он сел напротив и оглядел стол, не забыл ли чего подать на него.
Ему попался конверт, который Сэнди принесла с собой из комнаты, все еще не вскрытый и Винс улыбнулся:
- Знаешь, он не взорвется если ты его откроешь, правда. Посмотри, я кое что для тебя там нарисовал... вдруг понравится.
Вообще-то он хотел принести ей еще и живого маленького котенка, но в последний момент спохватился, вспомнив, что Сэнди упоминала свою неприязнь к животным, она даже, кажется, говорила, что это у них взаимное, хотя Винс не понимал этого. Сама Сэнди порой напоминала разъяренную пантеру или же напуганного крольчонка, в обоих случаях этот образ ни чуть ее не портил.
- Может все таки попробуешь... или тебя покормить с вилочки? - он опять улыбнулся ей.
Никсон старался любыми способами вывести ее эмоции наружу. Он знал не по наслышке как это плохо - держать все при себе, в какой-то момент не выдерживаешь и по любому взрываешься, но лучше сделать это намеренно и по этапам, чем вдруг резко за раз, так опаснее. И Винсент был готов принести себя в жертву и принять удар истерики - будь то радостной или же наоборот, злобной, на себя, лишь бы Сэнди стало легче. Лишь бы она съела чего нибудь, поспала и отдохнула... а потом можно будет покормить ее еще шоколадом и какой нибудь мясной запеканкой, которая разнесет аппетитный запах по всей квартире. Потом можно будет сходить в парк и подышать свежим воздухом... лишь бы она пошла ему навстречу, ему это было так важно...

Сэнди по-прежнему находилась в шоке от происходящего, но уже постепенно начинала приходить в себя. Увиденное внушало опасения, что от длительного голода у нее начались визуальные галлюцинации, но чтобы еще и запахи такие мерещились... Нет, все-таки, нужно признать, что это была реальность, причем какая-то... даже черезчур идеальная, если такое возможно.
- Все-то тебе не так, то слишком плохо, то слишком хорошо... Не поймешь уже, что тебе надо?... - вредный голос снова вернулся, но в этот раз он, видимо, просто решил поворчать, что почти не отражалось на самочувствии самой девушка.
Сэнди протянула руку и взяла чашку с чаем. Чашка приятно обжигала замерзшие руки, а от самой жидкости шел терпкий запах. Отхлебнув глоток, Сэн поставила чашку на место и взялась за конверт, который по какой-то дурацкой причине все еще не открыла.
И вот, наконец, порвав боковую часть у конверта, девушка достала оттуда открытку - яркую, совсем не напоминавшую дождливый пейзаж на улице.
- Красиво... - пробормотала Сэнди, внимательно разглядывая рисунок, - Это правда мне?... - почему-то в это даже не верилось. Ну что поделать, не привыкла она, чтобы ей дарили рисунки, причем такие красивые. Отложив открытку подальше, чтобы не испачкать, Сэн снова принялась за чай. Есть, конечно, хотелось, но из голодовки нужно выходить постепенно и ей это было прекрасно известно, хотя все-таки она не смогла отказать себе с такой мелочи, как одна шоколадная конфета.
И вроде бы все было хорошо, прекрасно, замечательно, да и вобще близко к идеальному, но... Ах это вечное "но"! Все время попадается так невовремя... Да и вобще, зачем сейчас нужно было что-то говорить? Ах черт, ну зачем? Неужели он специально иронизировал, думая, что это поднимет ей настроение?...
- Или просто решил поиздеваться над тобой, ты же у нас тут голодовку устроила - вдруг уже вилку держать не можешь... - услужливо подлил каплю масла в огонь этот вечно присутствующий голос. Его слова, наверное, и стали последней каплей. Ни в чем не повинная чашка полетела прямо в стенку и раскололась на множество осколков. Чайное пятно на стене стало отличным дополнением композиции.
- Какого черта! - голос снова сорвался на крик, но девушке было безразлично, что возможно она некоторое время вобще не сможет говорить. Ей сейчас вобще ничего не было важно. - Что ты здесь творишь?! - со стола полетела скатерть вместе со всем тем, что на ней стояло. (Автор облизывается, желает побить Сэнди и забрать Винса себе) Сэнди вскочила со стула, не замечая под ногами осколков, выхватила палочку из кармана и направила ее на Винса. Вряд ли она отдавала отчет своим действиям, да и словам тоже. - Ненавижу тебя! Убирайся!.. - из горла вырывался какой-то хрип, абсолютно не похожий на голос самой Фосетт. Палочка в руках чуть подрагивала. Это все вобще было на нее не похоже...

Он наверное где-то перестарался. Пересолил гренки или же наоборот, недосолил их... Хотя она их даже не попробовала, значит не из за этого. А может быть она просто не любит гренки, поэтому так их... скинула со стола.
Ладно, гренки здесь видимо ни причем, не им она кричит убираться. А мне. Сказала, что ненавидит, сказала уходить... В этом что-то есть, просто так не стал бы никто кричать.
Винс вовсе не отрекался от своего первоначального плана, нет. Но все же в нем взыграли остатки мужской гордости и его эго потребовало немедленного объяснение, какого это черта на него кричит слабая девушка, для которой он только что столько сделал. Винс, мягкий и покорный, попытался возразить господину эго, мол, не надо так, он ничего не сделал, все это мелочи, а ей просто нужно внимание... Но когда Сэнди нацелилась на него с палочкой в руке... Что ж, это было последней каплей в чаши его терпения. Он больше не пытался оправдать свое проявление бесхарактерности, не пытался оправдать и ее поведение. Ему вдруг дико захотелось схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть, но он предположил, что сделай он это, к хорошему не приведет его поступок. Либо она проклянет его, либо палочкой в глаз даст, либо обмякнет в его руках и снова в ее взгляде появится пустота и отрешенность. Этого он не хотел, поэтому решился на другое. Точнее за него решило эго. Винсент, все таки, был Никсон и подавленные черты характера, перешедшие по наследству всем отпрыскам семейства, сейчас взыграли в нем. Гордость и обида за себя пересилили образ рыцаря появившегося в беде к принцессе, которая в никакой помощи собственно и не нуждается, а угрожает палочкой... Шутки с ней были бы плохи, Винс прекрасно знал, на что она способна и сделав это один раз... В общем, рисковать он не захотел, но и просто так покорно уйти ему не дали фамилия и мысли о сестре. Чтобы сказала Джая, если бы увидела эту картину...
Так что Винс достал свою палочку и замахнулся ей:
- Репаро.
Осколки полетели обратно на стол и снова оказались посудой. Еду таким образом было не вернуть, да и чистящих заклинаний Винс не знал. Он решил оставить уборку Сэнди как наказание.
- На плите осталась еще одна порция, которую я не выложил. - Сказал он это весьма спокойно, даже равнодушно. Его волнение и обиду выдавали только покрасневшие щеки и горящие глаза.
А затем взял и вышел. Из комнаты, потом и из квартиры.

Он дошел уже до метро, хотелось прогуляться и прокатиться на нем, а не аппарировать, когда заметил, что забыл сумку с вещами у Фосетт в квартире. Призвать бы ее не составило труда, но сколько хлопот бы было у министерства с невинными магглами, которые вдруг бы обнаружили пролетающую над ними сумку. Потом, Винс успел успокоиться и обдумать происшествие и решил, что не много сглупил, когда ушел. Все же он добивался такой, ну не много другой, но реакции. Решение вернуться в квартиру возникло само собой. Он только зайдет за сумкой и посмотрит поела ли Сэнди. Только и всего, а потом уйдет, не дожидаясь от нее новых резких слов ненависти. Через минут шесть он снова был у ее двери, которая так и осталась распахнутой после его ухода.
- Сэнди? Я забыл свою сумку. Я заберу ее и сразу уйду. Не буду тебя больше тревожить, раз тебе так неприятно мое присутствие. - сказал он медленно заходя в квартиру.

Глухие, размеренные удары. Удары сердца. Так же, как и восемнадцать лет назад, оно размеренно бьется в груди, позволяя девушке существовать дальше. Какое же оно глупое... Почему у сердца есть эмоции, чувства?.. А мыслей нет?... А ведь если живешь, полагаясь на сердце - тогда живешь глупой жизнью? Но это не честно... Или, что еще лучше, если живешь разумом, то надо забыть о сильных эмоциях? Нет, это все глупости... Есть ведь люди, которые умеют дать волю разуму и чувствам попеременно. Но Сэнди так не могла - она пыталась жить двумя жизнями одновременно - жизнью чувств и жизнью разума. Сколько бы отдали многие за возможность испытать это... И сколько бы отдала она за возможность прекратить эти мучения...
Когда Винсент ушел, она стояла с палочкой в руках еще минуты две. Или три. Хотя какая разница, сколько? Она не замечала времени. Она не замечала ничего вокруг. Помнила только одно - только что она обидела очень дорогого ей человека и он ушел. А в голове в такт ударам сердца пульсировали слова, сказанные голосом.. Хотя нет, уже Голосом. Уже отдельным существом, которое иногда полностью захватывало сознание Сэнди - просто так, ради развлечения. Вот и сейчас в голове звучали лишь Его слова.
- Вы никогда не понимаете, какие сокровища перед вами. Знаешь, почему? Потому что вы, люди, вобще не верите в сокровища... - если бы можно было видеть сейчас обладателя этого Голоса, звучащего у нее в голове, Он , несомненно, злорадно улыбался, наблюдая за тем, как из рук девушки выскальзывает палочка, колени подгибаются и она просто сползает на пол.
Наверно, именно такое состояние называется "истерика". Настоящая. Без всяких преувеличений. Из ее глаз крупными каплями текли слезы, оставляя за собой на щеках мокрые дорожки. Ни звука, ни всхлипа. Лишь молчаливые слезы, бегущие из глаз одна за другой. Но Голосу было мало ее слез.
- Ну как, добилась желаемого? Чего ты хотела? Неужели, прикончить его? Нет? Просто прогнать? Ну так.. желание исполнено. Так почему ты плачешь? Ведь все в порядке, все нормально... Все хорошо... - в каждом слове был яд и каждый звук этого мерзкого, скрипящего Голоса был ей отвратителен, просто убивал изнутри...
Только сейчас она начинала понимать, что этот Голос - он ведь совсем не в голове. Он в крови, и из-за этого каждая клетка была отравлена Его присутствием... Он и есть она. Только совсем в другом, непохожем варианте. Привыкший делать то, что хочет, исполнять только свои желания... В теле Сэнди Фосетт был два существа - Сэнди и Он. Но лишь сейчас он решил показаться по-настоящему.
Она ненавидела Его, боялась. Она была противна самой себе. Но уже бесполезно было твердить что-то вроде "слабая, бесхарактерная тварь... соберись, ты ведь совсем не такая...", пытаясь хоть как-то прийти в чувство. Теперь Голос был в каждой клетке, в каждой мысли...
Казалось, что и это пройдет - ведь все проходит, рано или поздно. Но девушка понимала, что это лишь обман, видимость, иллюзия... Все, кто окружал ее в последнее время - пустые оболочки. А если и не пустые, то внутри обычно пряталось то, что стыдно вытащить наружу и показать кому бы то ни было. Светлым пятом в этой жизни был только Винсент - но он ведь ушел.. И наверное навсегда... Остался только этот проклятый голос, который можно было лишь вытащить из себя. Как яд. Вместе с кровью. Только вместе с кровью...
Она уже не понимал, что такое боль, когда ее ногти впивались в кожу на руках, оставляя позади кровавые борозды. Казалось, что помочь сможет только это... Или больше ничего не поможет...
В глазах темнело, очертания предметов то расплывались, то становились слишком резкими. А потом... Вы когда-нибудь видели пустоту?.. Нет? А в глазах Сэнди сейчас отражалась лишь пустота. Она видела ее, чувствовала, ощущала каждой клеткой... А в ушах по-прежнему звучал Голос.
И вдруг на какую-то долю секунды стало нестерпимо больно. В эту секунду, смысл окончательно потерялся в лабиринтах мыслей. Боль пропала так же резко, как и появилась. А мысли вдруг стали какими-то.. глупыми, абсолютно не важными.. Все, кроме одной, ясной как никогда - так больше жить нельзя. Это было бы не честно по отношению к самой жизни, в чье значение вкладывается столько положительных эмоций - а ведь вокруг все совсем по-другому. Она причиняет боль людям. Люди причиняют боль ей. Все взаимосвязанно, но - тоже неправильно.
Лучше самой причинить себе боль. Самой себе. В единственный и последний раз. В самый последний. Например, забыв обо всем, полететь - пусть и доли секунд. Выйти в окно, головой вниз на мостовую, чтобы крысы узнали свободу размышлений на этом сером, мокром, грязном асфальте...
В руки попался осколок. - Наверное, от чашки, которую я разбила, а Винс не заметил... Кто такой Винс?.... Светлое воспоминание в жизни.. Хотя.. Какая уже разница.... Уже никто. Слишком поздно, чтобы что-то вспоминать...
А ведь сначала она доверяла Ему, этому Голосу. Прислушивалась к Его мнению, следовала Его советам... И даже когда начинала что-то понимать, старалась забыть об этом. Намеренно забыть... В который раз поддавалась на обман и чувствовала ложь, но не шла в обход из-за упрямства, в который раз попадала в капкан, впрочем... Впрочем, как и все. Как больно.... было бы, если бы она еще чувствовала боль, могла понять, что это такое... Осколок, сжатый в ладонях изо всех сил, уже никак не мог в этом помочь, но она не собиралась его убирать - он так же впивался в кожу...
А по исцарапанным рукам, по ладоням легко струилась.... Такая чистая, теплая, красная... Такая яркая... Сладкая... Гадкая, мерзкая, страшная... Липкая... Почти мертвая... ее.....

Когда дети становятся такими взрослыми? А от чего они вырастают именно в таких? Обязательно ли должно приключится что-то ужасное в жизни маленького человечка, чтобы тот стал озлобленным и мстительным или же запуганным и забившимся в угол? Столько примеров и той и иной ситуации... взять того же Гарри Поттер, чье имя на устал всех последние лет 17. У мальчика вовсе не было прекрасной жизни, как говорят. И жил он у магглов, которые над ним издевались. И без родителей вырос... Но стал же благородным героем, не смотря на все грязные сплетни, которые вокруг него вертятся с каждым днем все больше. Или же взять сына Малфоя. Он ведь рос в достатке, даже в излишестве. Избалован, да. Но запуган до смерти отцом. Что же это такое происходит с детьми и в каком возрасте? Собственно, это не важно. Получи Винс ответ на эти вопросы, он бы ничего не изменил.
Знай он, почему иногда самые прелестные дети вырастают в самых жестоких маньяков – это бы никак не решило его главную, на данный момент, проблему.
Она сидела на полу, или даже не сидела. Выглядела она так, будто ее небрежно положили на колени, кое как облокотили на стенку и бросили. Бросили одну в пустой квартире среди осколков. Бросили. А кто, собственно, бросил?
Больно, когда тебя резко осеняет мысль, правда, озарение. У Винса пульс стучал в висках, в ушах стоял не то тоненький писк, не то звон... Он кинулся к ней еще раньше, чем сумел осознать всю ситуацию до конца. Он бросил ее. Он ушел, сбежал при первой возможности, как только она дала ему на это повод. Все выглядело идеально – он старался для нее, она не оценила, он обиделся и ушел. Поступил как настоящий мужчина, сохранил остатки гордости и поставил ее на место. Трус, подлец, сволочь. И эти слова как никогда больше подходили ему, Винсенту Никсону, а не его брату, Девиду, допустим, которому доводилось слышать это гораздо чаще. Да, да, именно он, благороднейший самый младший-Никсон, был абсолютной скотиной, раз позволил себе вот так уйти и оставить Сэнди в истерическом состоянии, одну, с палочкой... голодную.
А потом вернулся. Вернулся, потому что забыл сумку. Нет. Вернулся, потому что стало стыдно, любопытно, необходимо. Почти как воздух, стало необходимо вернуться и проверить, все ли в порядке с ней. Он как чувствовал, как будто слышал как глухо она упала на колени, как кричала ее душа, пока она беззвучно плакала. Ничего он слышал, сердце билось в груди так, словно вот-вот побежит вперед него к Сэнди, чтобы поднять на руки, чтобы сберечь, чтобы попытаться сохранить то, что он почти разрушил своим уходом.
Винс как будто наблюдал за собой со стороны. Как упал на колени рядом с девушкой, как вырвал из ее окровавленных рук осколок, как бережно взял на руки, не обращая внимания на сопротивление, не замечая даже, было ли оно оказано вообще. Он не понимал что делал, не задумывался. Все его действия были простыми инстинктами. Отнес ее в ванную, включил сразу два крана и пока дожидался, чтобы вода потекла теплая шептал ей что-то на ухо, а сам торопил краны, хотя что они могли сделать? Прошли считанные секунды, пока вода стала приятной температуры, чтобы не обжечь Сэнди кипятком или наоборот, ледяной струей, а Винс уже проклинал медлительность. Он как можно нежнее обмыл ее руки, до самых локтей. Царапины были по всей коже, вода которая стекала в раковину была красноватой и эту картину Винс не хотел бы больше никогда видеть, рисовать или даже представлять себе.
Боль, которую Сэнди, должно быть испытывала, он почти ощущал на себе. И все то время, пока он смывал кровь, а затем отнес ее в спальню на кровать, достал откуда-то аптечку, не думая о каких либо заклинаниях, все это время он задавался одним вопросом «Когда?». Когда она стала такой. Когда он упустил тот переломный момент. Даже не «почему», не «зачем», просто... когда это все произошло. Потому что если все с ней случилось в последние месяцы... в последние часы, он бы себе этого никогда не простил. Ведь он мог быть рядом. Не смотря на ее крики, на ее проклятия и угрозы. Если бы он захотел, он бы мог. Было в Сэнди что-то такое, что тянуло его к себе как магнит. Он влюбился в это что-то еще в первые секунды ее нападения в книжном магазине. И любил это что-то все время, постоянно. Это что-то приводило его к ней, заставляло искать ее и интересоваться ее самочувствием. Строить из себя героя-спасителя, повара сегодня утром, настоящего гордеца после неудавшегося завтрака. Мерлин, как же давно было это утро. Сколько часов прошло? Сколько сейчас времени? Когда, когда все встанет на свои места? Он жалел и радовался. Он злился на ее и безумно жалел. Он хотел хорошенько ее встряхнуть, наказать за глупость, за слабость, за то, что она так быстро отказалась... И так же сильно хотел прижать к себе, никогда больше не отпускать ее, не отходить ни на шаг, просто дышать вместе с ней одним воздухом, смотреть одни и те же сны, есть одно мороженое... Это было похоже на бред сумасшедшего. В голове творился полный хаос, а в центре была хрупкая фигурка мисс Фосетт, которая являлась началом хаоса, его причиной, а конца его видно не было, но Винс чувствовал, что конец этот так же будет связан с Сэнди.
Кое как приложив бинты и вату к порезам, он сумел остановить кровь, перевязать особенно глубокие раны. Он уложил ее на кровать, накрыл ноги пледом и призвал стакан воды палочкой, ибо не хотел оставлять ее ни на секунду, хотя бы ближайшее время. Морально, Винс был готов ко всему. Он был готов принять ее слезы, ровно так же был готов принять удар чем нибудь тяжелым, если бы она только была способна поднять что-то тяжелее подушки.
Сэнди выглядела слабой, но Винс знал, просто ощущал кожей и сердцем, что в этой девушке с таким взглядом, просто несломимый характер, который не даст ей уйти в себя, от себя или еще куда нибудь. Просто нужно этот характер хорошенько пнуть, а то он задремал что-то.
Этим Никсон собирался заняться. Больше он не уйдет. Она может угрожать ему сколько угодно. Она может кричать на него и пытаться прогнать. Может уходить сама, может прятаться. Но так легко от него не отделается. Не легко ему придется, он бы не пожелал саму Вольдеморту такого приключения сопровожденного на столько сильными чувствами. Но если и нужно доказывать свое мужество, то не с помощью гордого ухода. А только посредством своего прибывания рядом с девушкой, которая должна была жить. Жить, а не существовать. Жить полноценно и красиво. Ей придется его убить, чтобы он оставил ее в покое, и то, даже тогда он вернется к ней приведением и будет заключать ее в свои ледяные прозрачные объятия.

Ей казалось, что это конец. Точка, вместо многочисленных многоточий, которыми в изрядном количестве была наполнена ее жизнь. Большая жирная точка. Так и должно было быть. Она давно приближалась к этому концу, сначала не замечая пропасти перед собой, а потом стремясь к ней. И, возможно, она бы даже не жалела о том, что все заканчивалось - все равно, ничего светлого, того, ради чего стоило бы жить - ничего не осталось. Она не до конца понимала происходящее, но сейчас ей казалось, что она находилась на грани.
Это было похоже на сон. Перед глазами раскинулась огромная пустыня. Она была практически бескрайней, Сэнди чувствовала это. Воздух, нагретый до неимоверной температуры, душил и обжигал горло, не давая вдохнуть достаточное количество кислорода. Ветер то и дело поднимал в воздух россыпи красного песка, который попадал в глаза, слегка царапал кожу. Девушка не могла определить где север, запад, юг или восток - она знала лишь о том, что потерялась здесь, в самом центре этой раскаленной пустыни.
Сначала она пыталась куда-то идти, выбирая направление наугад. Дышать было тяжело, песок невыносимо жег босые ноги - и через несколько минут не было сил ни стоять, ни идти. Она очень устала, слишком сильно, чтобы искать какую-то цель, к которой следовало бы стремиться. Ей уже все было не важно, все равно. Еще несколько минут она пыталась идти куда-то, но скоро просто упала на песок без сил. Обожженные ноги нещадно болели, голова стала такой тяжелой.... Сэнди просто легла на песок и закрыла глаза, чтобы не видеть огромное оранжевое солнце, выжигавшее все вокруг. Она неподвижно лежала на песке и видела сон.... сон во сне.
Ей снился океан, такой огромный и бушующий. Свободная стихия, которая еще никому не подчинялась до конца... Ей снились ледники - серебристо-голубые, холодные, вечные и такие желанные сейчас... Множество синего льда, к которому можно было бы прижаться губами и почувствовать, как от их тепла лет тает - совсем немного, но тает... А вокруг все тот же океан, но уже скованный льдом... Кое-где от ледников откалываются огромные глыбы, которые путешествуют по миру в виде айсбергов... Ей снилась ночь - вечная, никакого солнца - лишь ночные звезды, пронзающие небо сотни и тысячи раз, сверкали в вышине... А еще ей снился Винсент. Который всегда, в каждом моменте этого зимнего сна, похожего на сказку, был с ней рядом. Всегда рядом. - Как и раньше - , поняли Сэнди. - Только раньше я этого не замечала... А сон продолжался - и теперь все вокруг медленно, очень медленно заносило белым пушистым снегом... Снег шел очень быстро, но холодно не было - просто приятная прохлада... И в момент, когда снег был уже везде, Винс поцеловал ее - нежно, почти неощутимо...
И она проснулась. Снова в той же пустыне. В той же невыносимой жаре, что и раньше... Лишь сейчас ей стало по-настоящему жалко, что это конец. Только сейчас она почувствовала, наконец, ужас от того, что происходило. Она уже не могла понять, почему оказалась такой слабой, почему поддалась этому голосу. Если бы не ее слабость, то она бы не накричала на Винса, он бы не ушел... Все было бы по-другому. А так - умереть в восемнадцать лет - что может быть более глупым и пугающим одновременно? Если бы она могла, она бы неприменно поступила иначе... Но только не так... Какая же она все-таки глупая... Было такое ощущение, что она падает куда-то.... Такое сладкое и одновременно жестокое ощущение.... Она снова могла чувствовать вечность, таяла в ее ладонях как снежинка...
И вдруг она почувствовала на пересохших губах вкус обычной пресной воды. - Одна капля, вот и все.... Нет. Вторая. Третья... - начинался дождь. Дождь, который принес с собой облегчение от этой нескончаемой жары. Дождь, который спас ее жалкую жизнь здесь... Вода, падающая на лицо, тело, одежду... вода очищала. Дождь как будто проходил сквозь нее, и на душе становилось немного... светлее. Дождь давал надежду, которая была ей так нужна...
В себя она пришла из-за приступа резкой боли, отразившегося, наверное, в каждом нервном окончании, от этой боли на глазах выступили слезы. Она надеялась, что ошиблась. Что это был совсем не конец. Но боялась открывать глаза, зная, что может ошибиться. Постепенно боль переходила в руки, но становилась лишь сильнее. Сэнди тихо застонала, пытаясь сжаться в комочек. Боль была очень сильной, руки сложно было сгибать, не говоря уже о пальцах. Когда Сэн, наконец, решилась открыть глаза, то поняла, что она находится у себя в квартире. Руки были перемотаны бинтами. - Но.. как это?... - хотелось бы спросить "кто", но она по-прежнему не могла поверить, что здесь есть кто-то кроме нее.. Зачем кому-то сюда приходить? О ней ведь никто не помнит, а Винс ушел...
Лишь потом Сэнди заметила, что рядом с диваном сидел человек. Перед глазами все расплывалось, поэтому девушка не могла разглядеть лица сидящего. Но это все-таки надо было сделать, так что Сэнди пришлось, превозмогая боль в руках, приподняться для того, чтобы понять, кто перед ней. Она до сих пор боялась доверять тому, что видит, боялась ошибиться, но... но перед ней был Винсент. Все-таки ее Винсент. Все-таки, она наконец-то могла признаться в этом себе, ее единственная любовь, огромная, как мир, заполнявшая все ее сердце. Что бы она не говорила, что бы ни делала на зло - она любила его. Это был он. Ей было сложно поверить, но это являлось самой правдивой правдой из возможных...
- .. ты вернулся.. - Сэнди хватило сил лишь на то, чтобы прошептать эти улова и улыбнуться - после этого девушка снова откинулась на диван. Теперь стало гораздо легче. Он все-таки вернулся. Значит, это не конец. Значит, все будет хорошо... Обязательно. Теперь все изменится. Точнее, не так. Теперь изменится она. У нее были силы на это.

Была уже глубокая ночь, когда Винс позволил себе встать с краюшка ее кровати и подойти к окну. Сэнди уже несколько часов спала спокойно и ее веки перестали едва заметно вздрагивать, что означало, что наконец-то ей перестали сниться дикие кошмары. Но он все равно только сейчас встал и отошел от нее на несколько метров, в первые с тех пор как уложил на кровать. Она пару раз просыпалась. Точнее пару раз открывала глаза и непонимающе смотрела в его сторону, как будто не видела. И всего лишь один раз проснулась, увидела его и даже улыбнулась прошептав ему самые ласковые слова, которые он когда либо надеялся услышать от нее. Она была слишком слабой, поэтому он подавил в себе желание взять ее на руки и закружить, прижимая ближе, к сердцу... Винс просто наклонился к ней и поцеловал в лоб. Затем в висок. Пригладил ее волосы, погладил по щеке и укрыл. Больше ee сон не прерывался. Дыхание у нее было ровное, ресницы не дергались. Шум улиц потихоньку стал уменшиваться, ее сну ничего не грозило. Винс бы не допустил. Он сидел пару часов не двигаясь, чтобы не потревожить и не разбудить ее. Сидел и смотрел на нее. Как поднималась под одеялом ее грудь с каждым вздохом. Как уголки губ иногда чуть ползли вверх, ее спящая улыбка делала ее лицо почти детским. Она спала всего несколько часов, а тени под глазами стали исчезать. На щеках появился легкий румянец, под теплым одеялом в такую теплую ночь ее хрупкое тело не замерзло бы.
Все вставало на свои места. Винс любил порядок. Он раскладывал свои кисти и краски по полочкам, рисунки бережно раскладывал по папкам. И в своей жизни он любил наводить порядок. Сэнди постаралась и хорошенько встряхнула его размеренные будни, принесла в них много нового, достаточно мрачного, но он справился с этим. Теперь Винсент был уверен, что со всем справился и на утро, когда она проснется, то наконец-то накормит ее завтраком. Он жалел, что не мог выйти сейчас и пойти в магазин и накупить много шоколада, ему показалось, что конфета ей понравилась. Но все же ему не хотелось оставлять ее, пусть даже не пол часа. В ближайшие дни он собирался быть с ней все время и почему-то, ему казалось, что она будет не против на этот раз. Было в ее последнем взгляде что-то такое, что придало ему уверенность в завтрашнем дне да и во всех остальных тоже. Ее глаза и слова как будто говорили одно и тоже - ты вернулся и ты останешься. Ему так хотелось, чтобы в этом их желания совпали. Он хотел бы остаться. И каждое утро готовить ей кофе и завтрак, а каждый вечер относить на руках на кровать и укладывать спать. Он хотел бы рисовать ее... Стены в ее квартирке были слишком белыми. Никсон собирался вручить Сэнди краски и кисти, как только она чуть-чуть окрепнет. И они бы вместе разрисовали все. Он хотел гулять с ней в парке и покупать воздушные шарики. Он хотел дарить ей цветы, но больше всего он хотел дарить ей улыбки. Каждый день, сотни. Чтобы она всегда улыбалась. Тогда у нее появлялись едва заметные ямочки на щеках и она становилась просто ослепительной. Ее грустная красота нравилась Винсу, как художнику, который мог видеть в ней неисчерпаемую музу. Но ее веселая привлекательность радовала парня как влюбленного, который хотел, чтобы возлюбленная всегда смеялась.
Да, да. Именно! Он влюбился. Наверное хорошо, что он понял это только сейчас, а не в первый момент, когда та книга упала ей на ногу. Хорошо, потому что начни он ей признаваться в любви месяц назад, сейчас бы его здесь точно не было. Сэнди, не смотря на всю свою хрупкость, не выглядела той девушкой, которая спокойно стала бы реагировать на оды о любви и серенады под окном. Винс, как романтик, не мог бы обойтись без этого и только бы усложнил все. Сейчас же он понял, что любовь это не только на словах, красивых, но достаточно пустых. И не только в рисунках, пусть даже почти двигающихся. Его любовь будет другой. Его любовь уже доказала себя на поступках. И каждый день он заново будет влюбляться в Сэнди, чтобы снова и снова делать безумные, смешные или храбрые подвиги для нее. Каждый день по разному будет ее радовать, баловать или ругать сквозь смех. Каждый день, чтобы ей никогда не пришлось скучать от однообразия, он будет придумывать новые способы сообщить о своей любви. Завтрак в постель, мороженное, открытка, облака сложенные в слова "Я люблю тебя, Сэнди". Да, возможностей неограниченное множество. И он все это сделает явью.
За окном горели уличные фонари, под одним стояла парочка. Они целовались и Винс почувствовал внезапный прилив радости за всех влюбленных на этой планете. Ему хотелось прыгать до потолка и кричать о том, как же все таки здорово любить кого-то. Все таки он постарался взять себя в руки. Повернулся обратно к кровати и подошел к Сэнди, спящей на ней. Опустился на колени около нее, коснулся губами ее рук, там где порезы были не сильно глубокими. Так он и уснул, рядом с той, чью жизнь собирался превратить в сказку.

много букафф. будьте осторожнее

by illusion & me

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека… Стоп, нет, это что-то немного не из той оперы. Скорее уж ночь, Хогвартс, коридор, АД, чертовы Поттер и Грейнджер. Зачем, спрашивается, проводить собрания по-прежнему поздно и совершенно секретно? Амбридж в Хогвартс больше ни ногой, а МакГонагалл наверняка не будет иметь ничего против этого их «кружка по интересам». Нет, это чересчур легкий путь для гриффиндорцев, вы что. Хаффлпаффцам такое никогда не понять. Как и одному из них никогда не назвать причину, по которой он до сих пор ходит на эти собрания, хотя еще два года назад относился к ним очень и очень скептически и очень мало что с тех пор изменилось.
Ну, наверное, просто не хотелось сидеть в одиночестве в гостиной, когда есть возможность пойти куда-то еще. Да и, стоит признать, Поттер учил их действительно полезным заклинаниям. Тот же Патронус, например. Один дементор знает, Причем, и в буквальном смысле, и в фигуральном, что бы сейчас было со школой после того осеннего нападения, если бы не умение большинства семикурсников вызывать телесного Патронуса.
Хотя это все-таки не причина, чтобы с завидной регулярностью рисковать попасть на неожиданное свидание с Филчем и его драной кошкой (ну да, а вы что думали, Смита ведь не может устраивать все и сразу, это просто нарушит сразу все законы природы). И не надо говорить, что если это случится, то виноват будешь исключительно ты сам – Поттер всегда каким-то образом знает, где находится завхоз и предупреждает об этом. И если какой-то блондинистый хаффлпаффец решает прогуляться по ночным коридорам, а не отправиться в гостиную, как все законопослушные студенты, то это уже целиком и полностью проблемы хаффлпаффца.
Но все-таки вину всегда гораздо приятнее сваливать на кого-то другого, а не на себя любимого. Даже если вины как таковой еще и нет, это ведь, в сущности, маловажные детали.
Такие вот невероятно увлекательные и несомненно весьма насущные проблемы волновали идущего сейчас по полутемному коридору Захарию Смита. Он редко бродил по замку после отбоя, а сегодняшнее исключение… Ну, оно только подтверждает правило, как известно. Будем считать, что сегодня просто так сложились звезды. Из темноты прямо на хаффлпаффца сверкнули огромные желтые глазищи, и раздалось громкое мяуканье. Смит уже было решил, что сбылись его опасения, но это оказался всего лишь огромный уродливый котяра Грейнджер, с недовольным шипением умчавшийся в сторону гриффиндорской башни. И вот эта вот мерзость бродит по всему замку. Бр. Откуда-то издалека донесся грохот чего-то несомненно большого и тяжелого, почти сразу за ним раздался голос Филча, благим матом вопившего: «ПИИИВЗ!!!». Зак поспешил свернуть в противоположную сторону. Не школа, а прямо отделение для умалишенных в святом Мунго.

Уже в который раз малышка Дарри крадущимися шагами пробиралась по коридорам Хогвартса. Похожая на маленькое лохматое привидение, она в такой момент могла напугать любого, кто не заметил бы в руках у этого привидения еды - а именно пирожных с вкуснейшим сливочным кремом. Ведь сейчас вместо "напугать" у нее были совсем другие цели.
Ну да хотя что тут - цели. На самом деле спать ей хотелось ничуть не меньше, чем обычно, но виной этим ночным прогулкам являлась недавняя, но прочно укрепившаяся привычка - ночью рыжий хоббит просыпался страшно голодным и, пока не поест, заснуть не мог. Уж сколько раз твердили миру, что на ночь есть вредно, но маленькому троглодиту все было пофигу. Вот только еду на ночь запасать никогда не удавалось, ибо все запасы съедались этим же вечером. Так и получалось, что уже в который раз рыжее чучело тихим, но твердым шагом совершало путешествие к кухне и обратно.
Но сейчас миссия уже была выполнена, а Дарри мирно и тихо направлялась к своей башне, как вдруг ее "путешествие" внезапно было прервано, причем самым что ни на есть ужаснейшим способом - в одном из коридоров хоббит-троглодит увидела какую-то фигуру. От неожиданной встречи с неизвестностью Дарри шарахнулась назад, споткнулась и крайне пренеприятным образом шлепнулась на холодный пол. Ясное дело, все ее драгоценные пирожные тоже оказались на полу, на этом мерзком, грязном, скользком полу.
Когда первое изумление от неожиданного падения прошло, девчушка мгновенно вскочила, что бы посмотреть, кто же. черт побери, был причиной ее вынужденной остановки. Иииии кто же это?
Аплодисменты, ну конечно же это он - несравненный, неповторимый, непревзойденный Захария Смит! Ну кто же это еще мог быть кроме великого и ужасного Смитти?! Нет, он и только он, вечная неприятность рыжей гриффиндорки, вечная неприятность, преследовавшая девушку в любое время и в любом месте! И ладно, если бы эта блондинистая персона просто то и дело попадалась на глаза, нет же, он то и дело вставлял свои едкие и никому не нужные комментарии, а сейчас вобще - нет, не вобще-вобще - сейчас этот хаффлпаффский баклажан покусился на святое - на любимые пирожные Дары, на ЕДУ!!! Такого прощать было нельзя никому, уж тем более Заку. И наплевать, что он мало был виноват в случившемся, а точнее совсем не виноват; наплевать, что этот вот блондин ей почему-то очень нравится, это вобще есть обстоятельство неважное; наплевать, что у нее болит рука после падения, это тоже не помешает возмездию...
Карие глаза уже сузились щелками, руки сжались в кулаки - Дарри была полностью готова к атаке, разве что воинственный клич не издала. Изначально идея мсти была такова - разбежаться и врезать кулаком в нос гадкому обидчику. Но процесс исполнения немного подкачал - разбежаться-то О'Тара разбежалась, но далее она еще и подскользнулась, пролетела мимо цели и снова грохнулась на пол.
Это уже было не честно. Совсем не честно. Абсолютно не честно, черт побери! Еды нет, руки-ноги болят, мстя не удалась... Жизнь явно не справедлива, чего уж тут скрывать. А этот Смитти стоит себе там и все ему пофиг...
От таких мыслей даже заплакать от обиды захотелось, но наглые рыжие девочки не плачут, она ругаются в таких ситуациях. Вот и Дарри решила еще хоть пару минут следовать собственно установленным правилам и обиженным голосом зашипела в сторону хаффлпаффца:
- Ты знаешь, что ты - самое ужасное существо в этой вселенной, Смит?! Мало того, что мои драгоценные пирожные сейчас валяются по всему коридору и я останусь голодной, так я еще и ударилась и мне, черт возьми, больно! А ты стоишь тут и ничего не делаешь..
- Интересно, что он по твоему должен делать?
- Ну хотя бы пожалеть в крайнем случае...
- Мы говорим об одном человеке?...
- А, ну да, это же малыш Смитти... Ну все равно, он мог бы пожалеть меня! Этот идиот мне, черт возьми, нравится, а у него даже человечность обыкновенная ко мне проснуться не может!
- Как будто ты сама очень человечная...
- Ну так это же я.
- С тобой бесполезно разговаривать...
- Ну и не разговаривай тогда, тебя никто не просит! Нашелся тут, блин, внутренний голос...
Голос как нашелся, так и потерялся - видимо понял, что к этой рыжей сумасшедшей лучше вобще не приставать.
Но Смит по-прежнему оставался вполне реальным, исчезнуть подобно голосу он не мог. Зато мог хоть что-нибудь сказать, но он, гад такой, и этого не делал! Очень хотелось ему врезать, но вспоминалась предыдущая попытка и это желание медленно, но верно угасало.
- Ну может хотя бы извинишься за то, что постоянно оказываешься не в то время не в том месте? - голос малышки Дарри был уже менее уверенным, потому что с каждой секундой таяла надежда на то, что Зак хоть что-то скажет, а так же увеличивалось желание поспать, а вместе с ним и желание поесть. Топать на кухню снова было лень, да и ноги болели. Так что Дарри продолжала сидеть на полу в одном из коридоров, злая, сонная и голодная. И фиг поймешь что делать - может быть Смит вобще лунатик и не слышал ни слова ее гневной тирады...
Но я его прокляну... Честное слово.. Когда-нибудь....

Сравнение со святым Мунго определенно оказалось как нельзя более удачным. Нет, вот вы скажите, разве в какой-нибудь нормальной – пусть даже магической – школе, возможно, идя ночью по коридору (опустим вопросы из серии что? где? когда?), наткнуться на что-то рыжее, вопящее и недовольное? Да еще и два раза подряд. И если оказавшийся умным Живоглот понял, что лучше смыться по добру по здорову, то второй случай оказался гораздо более тяжелым.
Зак не был рад встрече с Филчем? О, да ради Мелина, это ж милейшей души старичок, всегда готовый разнообразить досуг студентов чисткой очередного кабинета, как будто специально наполненного кучей грязи и пыли. Если Смит отзывался плохо о почтеннейшем Аргусе, так только потому, что забыл о существовании Дары О’Тара. Наверное, хаффлпаффец обо что-то сильно стукнулся, ибо иначе это рыжее чудо в перьях так просто вылететь из головы не могло. Особенно, если учесть, что на вышеупомянутое чудо Смит слишком уж часто натыкался, да еще и в самый неподходящий момент. Так что Захарии порою казалось, что гриффиндорка задалась целью окончательно испортить ему жизнь, а заодно уничтожить и без того слабые смиттовские нервы как вид.
Вот и сейчас хаффлпаффец лицезрел живописную картину под кодовым названием «Дара в масле». Ну или в креме, не знаю, с чем уж там были эти жуткие пирожные, которые девушка поглощала в количествах чуть меньших, чем Крэбб и Гойл.
Наверное, что-то из этих мыслей отразилось на лице Смита, или просто О’Тара была хорошим легилиментором (это слово однажды произнес Поттер на собрании АД, и Зак решил, что его надо запомнить, чтобы повыпендриваться можно было). Так или иначе, но девушка поднялась со вполне понятным намерением – врезать Смиту, а зная силу удара мисс О’Тара, этого вполне можно было и испугаться. Зак на всякий случай сделал шаг назад, но мера предосторожности оказалась лишней: вполне самостоятельно Дара, так и не добравшись до своей жертвы, растянулась на полу.
Зак присвистнул и, как раз в тот момент, когда гриффиндорка поднялась на ноги, хотел даже помочь ей. На самом деле, конечно, не хотел, но это предполагаемое желание уж очень хорошо звучит и прибавляет Смиту очков, хотя бы в собственном рейтинге. Так вот, Дара поднялась, как и опустилась, без посторонней помощи. И начала говорить. А Зак встал в своей любимой позе – руки скрещены на груди, на лице недовольное выражение, одно плечо прислонено к стене – и молча ее выслушивал.
Наверное, О’Тара ожидала, что он встрянет в ее пулеметную очередь, но Зак предпочел дождаться, когда прекратится словесный понос девушки. Только тогда хаффлпаффец заговорил сам.
-Выговорилась? – хмыкнул он, - в следующий раз ори потише, Филч, конечно, в другом крыле, но тебя и с того света слышно, наверно. А я не имею желания объясняться ни с трупами, ни с завхозом, что в общем-то одно и то же, - на проникновенную тираду о «самом ужасном существе» хаффлпаффец никак не отреагировал, это была чересчур старая и надоевшая до чертиков, заезженная до дыр пластинка. Он только бросил взгляд на живописный узор от крема на полу и насмешливо приподнял бровь, - голодной? – иронично переспросил парень, - а знаешь ли ты, О’Тара, что на ночь кушать вредно? Так что, может, и ничего страшного, если один раз останешься без сладкого, - Смит бросил беглый взгляд на фигурку гриффиндорки. На самом деле, никаких следов ночных пиршеств на ней заметно не было, но совсем не это сейчас было главным, - а что я должен сделать? – резко перескочил на другую тему хаффлпаффец, - упасть рядом с тобой и рыдать над твоими разбитыми коленками? – фыркнул Зак и переспросил, - за что – за что я должен извиниться? – ну надо же! Это рыжее гриффиндорское недоразумение обвиняет его в том же, что он сам ставит ей в вину. Забавно до дрожи прям, -могу тогда попросить тебя о том же.

Нет, ну вы можете себе представить человека, более наглого, чем сама О'Тара?! Если еще не можете, то мы с самой О'Тара дружно покажем пальцем в сторону белобрысого хаффлпаффца, которому оставалось только улыбнуться во все 32 зуба, чтобы окончательно доказать, насколько именно ему пофигу на страдания несчастного рыжего троглодита. Бедный, несчастный рыжий хоббит никогда не думал, что ей кто-то так нахамит. Особенно ее взбесил монолог про ее несчастные коленки.
Да, вот именно этого и хочу! Вот прям щас упадешь и будешь рыдать над моими больными маленькими ножками! Потому что я так хочу!
И ладно бы он просто промолчал и ушел - но нет, обязательно нужно сказать свое злобное словцо, видя что в нос Дарек дать уже не в состоянии.
- Видимость обманчива, друг мой, это ты скоро поймешь...
- Ух какие мы злые...
- Друг мой, заткнись.
- Я твой друг?
- Нет конечно!
- ?..
- Отстань уже от меня!!! Достал, гад!!!
Ах, как же расслабляли ее в такие моменты разговоры с совестью, или же внутренним голосом - назовите как хотите. Зашуганная совесть появлялась ненадолго и улетала с пинком при первой же попытке вклиниться в диалог Дарька с Дарюсиком.
А нннЗХ (несравненный, неповторимый, непревзойденный Захария Смит) стоял тут как ни в чем не бывало, да еще и требовал извинений. И нее! За то же, за что и она! Нет, ну это уж, знаете ли, верх наглости. Такого Дашик уже ожидать не мог и слушал сий монолог хаффлпаффца молча и открыв рот от удивления. Однако когда монолог закончился, слов на языке было уже так много, что ничего членораздельного сказать не получилось - только злобное рычание. Если бы сейчас девушка стояла, то, плюнув на все, обязательно дала бы Смиту в его наглую рожу. Но ибо она по-прежнему сидела, а махать кулаком по ногам как-то не круто, то Дарек, изловчившись, пнула Зака под коленку.
Хоть бы ему было не менее больно, чем мне - зажмурилась от счастья Дарька. Ну да что может быть лучше - мстя наконец-то свершилась. И наплевать на голод, сладкое чувство мсти свершенной грело душу лучше всяких пирожных.
Смит, видимо, не был готов к подобному повороту событий, ибо тоже мило плюхнулся на пол.
- Ну как? Удобно? По-прежнему ждешь извинений? Или чего-то еще? - из злобной ухмылка превратилась просто в довольную. Ну а чем тут быть недовольным?)) Все просто здорово! Вот только пирожных все-таки немного не хватает, но хоть в чем-то Смит прав - сегодня она сможет обойтись и без них.
А вобще, прекрасное зрелище - ну да что тут, картинка маслом - ночь, коридор, на полу сидят двое студентов: рыжая гриффиндорка и блондин-хаффпаффец. Не хватает только экшена, но тут же Хогвартс - значит все скоро будет...

Одно из главных правил при ведении военных действий - ни в коем случае не недооценивай противника. Очень хорошее правило, кстати говоря. И то, что ты никаких военных действий не ведешь, а всего лишь стоишь в коридоре и препираешься, вовсе не значит, что стоит об этом забывать. Особенно, когда препираешься с рыжим гриффиндорским чертенком Дарой О'Тара, которая почему-то раздражает тебя еще больше, чем все остальные представители такой пропащей расы как человек. Наверное, все дело как раз в том, что на нее Смит натыкается уж слишком часто. Или она на него, как вздумала утверждать девушка.
-Ты что, язык про... уй! - вот Зак как раз-таки противника недооценил, ой как недооценил. Хаффлпаффец как-то не соизволил вспомнить, что О'Тара, хоть и на язык остра, но еще и грубую физическую силу любит. Применять сама, разумеется, а не ощущать на себе (хотя, кто знает, кто знает...). Вот девушки нынче пошли! Отделают без палочки и глазом не моргнут, а если их хоть пальцем тронешь... Так все, тут же со всех сторон пойдут вопли о слабом поле и мужском благородстве, которое, предположительно, должно быть в наличии у всех.
Но мы отвлеклись, причем, в самый интересный момент. Дара, судя по всему, как раз пришла к выводу, что тратить время на бесполезные разговоры не стоит. Потому что Смит совершенно неожиданно почувствовал довольно-таки ощутимый удар и тут же каким-то непостижимым для него образом растянулся на холодном полу. Грязном каменном полу. Хорошо еще, в то, что совсем недавно было пирожными, не умудрился вляпаться.
-Черт! - прошипел Смит, вовремя задержав готовое сорваться с губ ругательство похуже, - О'Тара, какого боггарта ты творишь?! Совсем крыша съехала и даже не попрощалась! -последнее было даже не вопросом, а констатацией общеизвестного факта. Мысленно матерясь и вполне себе материально морщась, Зак выпрямился и сел в мало-мальски удобную позу. Замечательно. Он только что собственными штанами вымел этот дурацкий пол, у него саднит колени, плюс ко всему появилось дикое желание придушить эту рыжую... Нет, вы посмотрите, она еще и ухмыляется, довольно ухмыляется! Смит зло посмотрел на Дару и тут же вдруг чуть не засмеялся. Рыжая, взъерошенная, должно быть, он выглядит не лучше, сидит на пыльном полу с таким выражением на лице, будто совершила великий подвиг. Не иначе как Сами-знаете-кого прибила. Или до самоубийства довела, с нее станется. Забавную же картину они, наверное, сейчас составляют.
-О да, шикарно, номер люкс просто! - голос все еще звучал зло, хотя, как ни удивительно, хаффлпаффец уже почти успокоился, - теперь я жду извинений еще и за то, что ты меня с ног сбила, - проинформировал Смит и язвительно добавил, - а что, ты еще что-то предложить можешь?

Какой чудесный день! Кххм.. ночь... А, ну так вот.. Какой чудесный ночь, какой чудесный пень.. кхххм.. О, Смит! Какой чудесный ночь, какой чудесный пень Смит, какой чудесный я и психованная песенка моя! - примерно такие вот странные мысли крутились в голове О'Тара в данный момент. И дело даже не в том, что Дарька сошла с ума - это и так всем давно было известно, - дело было в том, что великий и ужасный Захария Смит сейчас был в не менее дурацком положении, чем она! О, это гораздо лучше, чем просто дать в нос этому хаффлпаффскому воображале! Гораздо лучше! Чем лучше? А, вам не понять, так что забудьте.
- О'Тара, какого боггарта ты творишь?! Совсем крыша съехала и даже не попрощалась! - о, Смит еще и острить пытается после такого, умный мальчик. Да только ты уже похож на идиота, моя цель выполнена, так что ругайся сколько захочешь - мне все равно наплевать. Ну, почти совсем наплевать, честное слово.
- Насчет крыши - это комплимент? Если да, то спасибо большое, у меня английская крыша, она всегда уходит не прощаясь и она рада, что это хоть кто-то заметил и оценил. Ну а если это не комплимент, то мы сделаем вид, что мы абсолютно ничего не слышали. - на лице рыжей по прежнему застыла улыбка чеширского кота, в конце концов - такое дело - она выставила самого нннЗХ (который на самом деле ЗС, но мы наплюем) идиотом - как же тут можно не радоваться?! Что бы Смит сейчас не сказал, Дарьку уже было наплевать - она витала где-то на седьмом облаке, радуясь своей маленькой, но все же победе, и на все слова Зака отвечала автоматически, то есть в общем-то не думая.
- Ты по-прежнему ждешь извинений? Ну тогда ты дурак, потому что я никогда в жизни перед тобой не извинюсь. Во-первых, мне просто не за что извиняться, а во-вторых, ты моих извинений абсолютно не заслуживаешь. Вот так вот. - голос был полон гордости за рыжую себя, если бы это было возможно, О'Тара приказала бы немедленно воздвигнуть памятник имени себя прямо в этом коридоре и каждую пятницу приносить к этому памятнику жертвенные подношения, дабы не разгневать себя любимую. Но приказывать было некому - в коридоре был один только Смит, а его было даже немного жалко - ну что тут поделаешь, если Дара от природы очень доброе и милое существо? Вот иногда эта доброта и проглядывает где-то, правда потом быстро прячется, чтобы ее не заметили и не съели.
- Что я еще могу тебе предложить?.. Хм, дай подумать. Я могу довести тебя до самоубийства и даже немного в этом помочь. Если тебе будет очень грустно и тебе покажется, что ты никому не нужен, то я с радостью подтвержу, что так оно и есть и возможно, если у меня будет очень хорошее настроение, я даже подтолкну тебя к окну - чтобы было не так страшно. Еще я в любой момент могу рассказать тебе о том, что ты - полный неудачник, причем смогу потдвердить это доказательствами - хотя если ты себя хорошо знаешь, ты сам должен понимать, что я правда.. А еще.. - поскольку всю эту тираду Дара говорила на одном дыхании, то воздух закончился и пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не задохнуться - ну как же, сделать такой подарок Смиту - да не дождется. Девушка перевела дыхание, вдохнула еще раз и продолжила
- А еще...

Знаете, а ведь все всегда начинается хорошо - это проверено веками и абсолютно неопровержимо. Вот жила себе маленькая гриффиндорка Дара О'Тара, жила, никого, в общем-то не трогала (у вас есть возражения по этому поводу? А вы уверены, что вы хотите их высказать?..) и очень любила сладкое. Однажды ночью (вот вы заметили, что все самое важное, интересное, одним словом экшн, случается ночью?) эта абсолютно безобидная девушка (слушаем, верим, улыбаемся) отправилась в недолгое путешествие на кухню за пирожными. Идеальная картинка, не правда ли? Запомните этот момент, ибо после него ничего идеального не останется.
Ну так вот, счастливая О'Тара возвращалась к себе с тарелкой пирожных и тут - (отметьте, в такие моменты всегда появляется главный злодей) - тут появляется он! Захария Смит его имя, но вы, я думаю, и сами уже догадались.
А дальше все летит к чертям в прямом и переносном смысле. И что мы имеем в итоге? Пирожные мертвы - точнее валяются на грязном полу, а у самой Дары стопроцентно будут синяки на коленках. И всему виной именно это белобрысое недоразумение! Но дальше, дальше... Я как автор интересуюсь, есть ли совесть у Захарии Смита? Если еще нет, что очень заметно, могу посоветовать тут одну.. Но я так, на правах рекламы.
Так вот, о чем это я - дальше, казалось бы, все идеально! Мстя свершена! Смит тоже сидит на полу как полный идиот! Пора праздновать триумф! А какой же замечательный, добрый характер был у нашей рыжей героини - она даже соизволила посвятить Смита в свои планы на будущее, а он...
Он ее поцеловал, вы понимаете? Он поцеловал Дару О'Тара! Да за такое расстрелять мало! Да за такое...
Причем это самое "расстрелять" Дарёк с радостью бы осуществила, но девушка была в таком шоке, что происходящее до нее доходило очень и очень медленно. А когда дошло, то случилось нечто из разряда высшей фантастики... Нет, вы вслушайтесь, внимательно вслушайтесь - ей это понравилось! Понравилось, понимаете?! О'Тара сошла с ума, какая досада! Валерьянки автору, валерьянки! Автор в шоке!
Нет,без шуток, по-моему, то, что происходило сейчас, было чем-то воистину сказочным. (Дара просит добавить - сказочным во всех смыслах). Во всяком случае этот способ заткнуть рот показался шестикурснице самым приятным из всех, испытанных ранее, и в последние секунды поцелуя Дара им откровенно наслаждалась.
Когда же наконец девушка оторвалась от Зака (или он от нее.. Не знаю, что точнее...), то хотела сначала разразиться гневной тирадой на тему "какого черта!...", но..
Но вместо этого она просто улыбнулась самой глупой из своих улыбок. Не знаю, сможете ли вы в здравом уме это представить, но у рыжей впервые не было настроения говорить гадости.
Что-то странное творилось этой ночью в этим миром... Наверное, он сошел с ума... Хотя, что в этом странного в наше время? Скорее всего, он просто стал нормальнее, чем был - вот это могло на самом деле удивить, позабавить и кардинальным образом что-то изменить...

Уже которую ночь Амелия Иммортал летала по коридорам Хогвартса, изнывая от скуки и безделья. Летать днем ей не доставляло никакого удовольствия - слишком велика вероятность, что сквозь тебя пройдут вопреки твоему желанию, а это, поверьте на слово, не самое приятное ощущение. Именно поэтому девушка, если ее еще имеет смысл так называть, решила "охотиться" по ночам. И вроде бы это был прекрасный план...
Но толи студенты, который, как все нормальные люди, гуляют по ночам, перевелись, толи Амелия просто оказывалась не в то время не в том месте - не это важно. Главное, что кроме пары младшекурсников, за все время ее ночных путешествий, никого не попадалось, и поэтому несчастный призрак очень и очень страдал.
И вдруг сегодня - такая небывалая удача! - Ли услышала из коридоров довольно громкие голоса. О чем говорят было не понятно, да и не важно - из всей ситуации привидение извлекло лишь одну мысль: есть шанс развлечься. Поэтому призрак шестикурсницы уже в буквальном смысле летел на встречу приключениям...
И вот - ее наконец-то настигла удача - в коридоре на полу сидела и целовалась какая-то парочка. Прекрасно. Сегодня удача, видимо, вправду благоволит к несчастным и обездоленным привидениям...
Амелия подплыла ближе, чтобы разглядеть эту милую, ничего не подозревающую парочку.
- Таак.. - Хм, надо же... О'Тара... Вот уж чего бы никогда не предположила... И кто же этот "счастливчик"?.. Хмм... СМИТ???
Стоп-кадр: смотря на эту застывшую картину, могу сказать одно - если бы Амелия еще не умерла, то сейчас она бы непременно задохнулась, а еще, крайне велика вероятность того, что у нее из орбит вывалились глаза - так сильно она их выпучила, да и вобще, возможно, умерла бы она, бедняжка, с выражением на лице "здравствуй, кирпич". В общем, в любой ситуации надо искать что-то положительное.. В данной - дружно порадуемся за то, что Амелия уже умерла. Хотя не думаю, что ей от этого станет легче...
Первые секунды Амелии казалось, что она бредит - ну не могло даже ее воспаленное воображение представить такой картины. Но все-таки, пора было признать, что это реальность, пусть и довольно жестокая.
В первую секунду захотелось их прибить, желательно вдвоем. На рамок в руках не было - так что мечты оставались мечтами. Именно поэтому призрачный взгляд начал обшаривать коридор в поисках заменителя рамок. К сожалению, вокруг ничего не было, кроме пирожных - но действовать надо было оперативно, поэтому Лия справедливо решила, что и они сойдут в таком благородном деле.
И вот в руках Иммортал уже было четыре более-менее целых пирожных, а сама она медленно, но верно подлетала к Заку и Даре, все еще сидящим на полу.
- Приве-е-е-ет.. - ее свистящий шепот внезапно нарушил тишину коридора, на полупрозрачном лице сияла улыбка доктора Лектора. В следующую же секунду милый маленький призрак зашвырнула по одному пирожному в эти наглые рожи. Хотела так же поступить со вторыми, но задумалась и приняла решительный вывод - оставшиеся два пирожных приведение зашвырнуло прямо в рыжую и лохматую шевелюру О'Тара - наша иммортал всегда была крайне доброжелательна, особенно после смерти...

Эээ... Нам сегодня на ужин давали грибы? Точно нет? А откуда тогда у меня глюки? Или это не глюки? Стоп. ЭТО НЕ ГЛЮКИ???
Наверное, у мира сегодня было юбилейное миллиардное сумасхождение. Или у Зака. Или у Дары. Или у всех сразу. В общем, сегодня кто-то где-то свихнулся. Потому что при обычных обстоятельствах было очень трудно, нет, просто невозможно представить: а) целующегося Захарию Смита; б) целующуюся Дару О'Тара; в) целующихся друг с другом Захарию Смита и Дару О'Тара!
И где-то в середине мысли 'черт, сейчас будут бить, надеюсь, ничего тяжелого поблизости не валяется' Смит обнаружил, что явно недооценил весь масштаб катастрофы. Во-первых, бить его не собирались, во всяком случае, О'Тара. Во-вторых, Зак с удивлением обнаружил, что в той фразе про поцелуй правдивой была не только часть о затыкании рта, но и о приятном времяпрепровождении тоже. И наконец, о ужас, эта же мысль, по-видимому, пришла в голову Даре, иначе чем еще можно объяснить расплывшуюся у нее на губах блаженную улыбку идиота? Хотя, Зак никому и ничего объяснять не собирался, его гораздо больше интересовало, не появилась ли каким-то лешим такая же улыбка и на его физиомордии. К вящему ужасу хаффлпаффца - появилась.
-Ааа..эээ.., - это Смит решил, что нужно что-нибудь сказать, - ооуумпф...тьфу, что за...! - а это в Смита что-то попало. И даже не со стороны Дары, как ни странно. Что-то сладкое и вкусное, между прочим, но явно не предназначенное для наружного применения. Нет, девушки, конечно, лепят себе на лицо целый универсальный магазин, но Зак-то ведь к ним не относится. Но вернемся к процессу идентификации... Все тех же злосчастных пирожных! Смит поднял голову вверх, подумав, что своим присутствием почтил коридор Пивз. Однако все оказалось гораздо хуже. Это была Иммортал.
Значит, бить все-таки будут.
Смит попытался стереть с лица крем, при этом зло сверкая глазами в сторону бешеного призрака. Нет, определенно стоит запретить пихать столько крема в пирожные. Порадовать могло только то, что в О'Тара пирожных попало целых три шутки. Стоп, а с каких пор это перестало радовать? Хотя, рыжая гриффиндорка, перемазанная кремом - это было довольно воз..хм, интересное зрелище.
Смит наконец-то бросил попытки очиститься от произведения кондитерского искусства и вспомнил, что язык дан человеку, чтобы нести бред. Ну, это один из способов его эксплуатации. Другой был продемонстрирован ранее.
-Иммортал, метатели ядер к Олимпиаде готовятся в другом месте. Метатели пирожных тоже, - Зак попытался сам понять, что он сказал. Не вышло. Поэтому добавил, - нет, это точно не Хогвартс, а сумасшедший дом какой-то, - с тем, что апокалипсиса сегодня не избежать, он уже смирился. В подобной компании больше ждать нечего.

Никогда, вы слышите, никогда Дара не могла представить себя в более дурацкой ситуации - она сидит на полу рядом со Смитом, глупо улыбается - и тут ей в лицо летит ее любимое пирожное.. А потом еще одно, и еще... Если раньше рыжесть на голове девушки хоть как-то можно было назвать прической, то сейчас.. Сейчас это больше напоминало кудрявый торт. если ваше воображение сможет выдать вам подобную картинку. Крема в пирожных было очень много, она же специально просила об этом, а домовые эльфы на редкость исполнительные... Дара уже чувствовала, что ранее обожаемые пирожные становятся ненавистными.
Кое как убрав крем с лица, девушка попыталась оглядеться в поисках существа, которому следовало дать в рожу за испорченный момент и... К ее великому сожалению, это и вправду оказалось существо. Призрак. Наглое привидение по имени Иммортал. Точнее, по фамилии, но этому никто значения не предавал.
Господи, ну за что, за что эта ночь оказалась такой.. ужасной? Уже второй раз за эти несчастные минуты все была так замечательно, и хорошо, и вобще прекрасно - и... и какого черта тогда, если все так сказочно, на ее лице и в волосах делает сливочный крем??? Что за чертовщина здесь происходит, в конце концов? Хотя, что за вопросы - рядом Иммортал, это все объясняет...
Нет, подождите, почему объясняет? Почему ей - три пирожных, а Смиту всего одно?! Неужели Амелия могла предполагать, что Дара сладкоежка - потому и такой "подарочек"? Нет, тут явно что-то не так - даже у привидения отсутствует чувство справедливости... Или что-то другое у нее отсутствует, это не ясно, да и не важно...
Только Дара хотела прислушаться к монологу Смита, пусть и небольшому, как вдруг масштабное количество крема сползло прямо с рыжих кудрей на Дарину веснушчатую физиономию, из-за чего О'Тара полностью потеряла ориентацию в пространстве, потому что ничего кроме крема видно не было.
Уже абсолютно не вслушиваясь, что там кто говорил, дара встала - наверное подумала, что стоя крем будет легче убрать, да и вобще положение более удобное, чем сидеть на холодном полу. Это, наверное, было ее главной ошибкой, потому что коридоры - они имеют такое абсолютно логичное, но дурацкое свойство - у них есть две стены по бокам, так что идти можно только вперед или назад. Ну вы, я думаю, и сами знаете об этом, Америку мы для вас точно не открыли. Так вот в чем вся проблема - Дара пошла не назад и даже не вперед. Влево она пошла по глупости своей, хотя для нее все было по сути одним и тем же - она ведь не видела, куда идет, а старалась очистить глаза и очистить от крема руки.
Она даже не успела до конца убрать с глаз крем, как с размаху ударилась лбом об каменную стену. В голове раздался довольно мелодичный звон, но происходящее до нее не дошло - она поняла только, что впереди что-то твердое, поэтому нужно сделать шаг назад. Однако и этот шаг был ошибкой, потому что именно там довольно уютно решил упокоиться крем от одного пирожного - и вот ведь удача, девушка наступила именно на него. И, разумеется, подскользнулась. Ну в общем вы поняли, что Даре сегодня не везет, да? Так вот, гриффиндорка подскользнулась, упала и ударилась затылком о все тот же каменный пол, о котором столько написано где-то выше. Удар получился значительно сильнее, чем предыдущий, так что Дара на какие-то мгновения даже отключилась.
В эти самые мгновения ей привиделось что-то вроде кошмара - в этом же самом коридоре стояла статуя имени О'Тара, у которой в одной руке были пирожные, а в другой бейсбольная бита. Статуя почему-то была живая и требовала, чтобы ей в жертву принесли Захарию Смита. Никто, почему-то не приносил. Тогда статуя рассердилась и начала швыряться во всех пирожными, которые были почему-то каменные и очень тяжелые, а потом лицо статуи превратилось в лицо Иммортал, а потом...
А потом Дара пришла в себя. Единственное, что она смогла сказать, снова лежа на полу и пытаясь увидеть потолок в этом коридоре -
- Мамочки... - на большее ее просто не хватило.
А ведь все начиналось так хорошо, так хорошо... Черт, если бы Иммортал была живой, я бы собственноручно ее прибила и проследила за тем, чтобы в этот мир она не вернулась - последняя здравая мысль, пришедшая в голову шестикурсницы. После этого она могла только смотреть на потолок и ни о чем не думать...

Впервые за свою загробную жизнь Иммортал была счастлива. Еще бы, а кто не мечтал дать по лицу, пусть и пирожными, Даре О'Тара? Ну, возможно, кто-то и не мечтал, но чувство после этого было отменное, уж поверьте. Не радовало только то, что она видела до своего фирменного кидания предметами, но это, в конце-концов, можно попытаться забыть или не придавать особого значения..
- Или пульнуть в О'Тара чем-нибудь еще... Хотя - беглый взгляд на гриффиндорку, которая как раз вмазалась лбом в стенку, - куда ей еще... Лучше теперь постараемся нам физическим состоянием Зака.. А то что это, я тут, значит, страдаю, а он мало того что со всякими гриффиндорками целуется, так еще и отлично себя при этом чувствует! Ну неет, не бывать такому, пока на страже порядка и справедливости в эту ночь стоит Иммортал...
Кидаться больше было нечем. Ну абсолютно. Честное иммортоловское. Так что нужно было оперативно найти интересный способ насолить Смиту без употребления тяжелых или каких бы то ни было предметов. Может быть с ним поговорить?...
О, это была превосходная идея, особенно если учесть красноречивость нашего привидения - некоторым хотелось убить ее еще раз, некоторым - самоубиться, но суть в том, что разговоры с Амелией очень плохо влияли на психику и сама Амелия об этом, разумеется, знала. Так что не прав, ой как не прав был Зак, когда первым начал этот разговор...
- Малыш Смитти решил потренироваться в остроумии? Всегда пожалуйста, но вы немного не по адресу, вам встать и направо - красноречивый взгляд призрака указал как раз на окно. - Тогда будет значительно веселей, честное слово. Кстати, просвети несчастного призрака, кто такие метатели пирожных? - с видом "я тут вобще не при чем" поинтересовалась Лия. - Да и вобще, я тут размышляю, может позвать кого-нибудь? Пивза, например.. Тогда тут стало бы еще веселее!.. А вобще - взгляд сузился, все-таки привидение до сих пор злилось, - неужели нас Смитти опустился до того, что готов целоваться с каждой встреченной в коридоре девушкой?... Печально, крайне печально.. Но что поделать - жизнь такая жестокая, знаешь ли... - привидение наигранно вздохнуло, опустилось чуть ниже... И "ударило" Смита прямо в нос.
Ах, как всегда. Эффекта абсолютно никакого - разве что ощущения неприятные, впрочем и у Зака, наверное, тоже... Ну, хоть что-то утешающее... - еще раз вздохнув, уже не так наигранно, как в прошлый, Амелия еще раз провела взглядом по О'Тара, которая снова валялась на полу - в ней даже почти проснулось какое-то чувство сострадания, которое, впрочем, быстро успокоилось и заснуло - и взмыла под потолок, чтобы наблюдать картину с более высокой точки. Болтать вполне можно было и оттуда, а еще был шанс, что в поле ее зрения снова попадет что-то, чем можно было кидаться.. Много ли надо для счастья после смерти, как говорится?...

Зак слизнул с верхней губы особенно нагло и подозрительно выглядевший кусочек крема, явно замыслявший очень скоро превратиться в жирное пятно на рубашке. Нет, определенно, пора что-то делать. Лучше всего, валить из этого коридора куда-нибудь в область приторно-спокойной гостиной хаффлпаффа. Кстати говоря, а почему он до сих пор не там? Ах да, чертово собрание чертовой Армии Дамблдора. Опять гриффиндорцы (у Захарии Смита всегда была очень интересная логика, да). Положительно, этот веселенькой расцветочки факультет давно пора изолировать от общества, от них одни только неприятности. Взять ту же О’Тара, например… Кстати, где она?
Нда. Это Заку только показалось, или Дара и впрямь треснулась лбом о стенку так, что раздался звон (о том, что же могло звенеть, каменная стена или голова Дары, мы тактично умолчим). Ээээ…что она делает?! Уй. Это же больно. Запечатлите этот момент и сохраните его для истории! Захария Смит только что посмотрел на живописно растянувшуюся на полу гриффиндорку с сочувствием. И уже очень давно Зак не стоял перед столь тяжелым моральным выбором: помочь Даре подняться или… или не помочь, коротко говоря. Хм. Наверное, Смит заболел. Надо бы ему к мадам Помфри заглянуть. (головку проверить). Вот только, занятый своим тяжелым моральным выбором, Зак забыл об одном не слишком большом, но очень громком отвлекающем факторе – неупокоившейся душе Амелии Иммортал. Которой такое положение дел, конечно, не понравилось. Хорошо хотя бы, что у нее закончились снаряды для метания. Плохо, что она решила поболтать. Но тут Смит хотя бы мог ответить гиперактивному призраку, все-таки разговоры с хаффлпаффцем обычно на мозг людей влияли тоже не слишком-то положительно.
-О, благодарю за совет, Иммортал, - проследив за жестом призрака, ответил Смит, - но окно это как-то неоригинально. Это, вроде, твой конек, нет? – и тут же продолжил уже о другом, - кто такие метатели пирожных? Ты что, их совсем недавно внесли в программу олимпийских видов спорта, не слышала? Совсем отстала от жизни. Хотя…, - будто бы вспомнив о чем-то, добавил Зак, - тебе-то это можно уже, - напоминать призракам об их несколько… неживом… состоянии не комильфо? Хм, выводить из себя скромных, милых и забитых жизнью хаффлпаффцев тоже, знаете ли, - Пивза? Ой, нет, знаешь, я не любитель парных свиданий, - хм, свиданий? Кажется, Смиту надо записать все, что он сейчас говорит, чтобы потом хорошенько подумать, ни у кого пергамента и пера не найдется? – так что давайте вы свою вечеринку в соседнем коридоре устроите, идет?
Нет, это вот уже наглость, что этот призрак вообще себе позволяет?! Его кто-нибудь заткнуть может? Хм, с О’Тара и то было легче. Благодарим за внимание, вы только что прослушали внутренний монолог под кодовым названием «Захария Смит разозлен». Нецензурные выражения опущены по морально-этическим соображениям.
-О да, жизнь жестокая, а смерть еще хуже, знаешь ли… Хотя да, знаешь, - зло проговорил хаффлпаффец, - вот и надо все при жизни попробовать, а то вдруг… кирпич на голову свалится или Пивз рыцарские доспехи уронит, что тогда делать? Не с тобой же целоваться, - если бы на месте Иммортал была Плакса Миртл, здесь бы сейчас уже было наводнение. А так… А так Смит нарывался, нарывался и нарвался, - брррр, - знаете, какое бывает ощущение, если окунуть нос в ледяную воду? Если не знаете, то не стремитесь узнать, приятного все равно мало.
На уровне чистого инстинкта Зак сделал движение, среднее между ударом и попыткой оттолкнуть осточертевшего призрака. В результате его рука прошла через…руку? Ногу? Голову? Живот? А, неважно, главное, что она прошла через что-то, являвшееся частью Амелии Иммортал, и хаффлпаффец получил очередную порцию ледяного душа. Он тут же пожалел о своем движении, - Иммортал, валила бы ты уже куда-нибудь, Хогвартс большой, всем места хватит, даже обиженным жизнью… и смертью тоже, призракам, - сказал Зак и, поднявшись на ноги, наконец-то подошел к все еще валявшейся на полу Даре. Заинтересованно посмотрев на девушку, примерно так бы смотрел пингвин на свалившийся с неба телевизор, Смит присел рядом с ней на корточки и пощелкал перед ее лицом пальцами.
-Эй, О’Тара, ты еще жива или уже не очень?

Ничегонеделание - очень полезное занятие, позволю себе заметить, хоть оно и отнимает страшно много времени. А вот ничегонедумание - штука, конечно. хорошая, хотя для большинства людей довольно пугающая. Но толи Дара не была человеком (интересная мысль, между прочим), толи просто не входила в число большинства (что более вероятно, на мой взгляд), но то, что она сейчас тупо пялится в потолок и ни о чем не размышляла, ее не пугало. Во-первых, потому что до конца осознать это она так и не смогла, а во-вторых, когда не думаешь, что вобще-то лежишь на холодном полу, да еще вся в креме, то чувствуешь себя гораздо замечательнее.
К сожалению, в голове нет дверей, которые можно было бы захлопнуть прямо перед носом у вечно надоедающих мыслей - они обычно сами выбирают момент, когда им улетать, а когда возвращаться (крыша автора попрощалась и улетела). Именно по этой отвратительной причине ничегонедуманье прошло довольно быстро, а за ним уже в плотную очередь выстроились размышления, идеи... Всякий прочий похожи бред... Ох и тяжко стало несчастной голове, столько пережившей за одну эту ночь, которая еще даже не закончилась. Однако чувствовала себя Дара гораздо лучше, чем, скажем, пол-минуты назад - уже неплохо, есть повод порадоваться.
Вот еще и Смит (уж чего не ожидали, того не ожидали) заинтересовался ее валяющейся на полу персоной - что еще нужно для счастья? Ну разве что самая малость - отсутствие Иммортал в этом мире и отсутствие крема на лице. Ну, первое было уже, наверное. невозможным - если уж эту особу даже загробный мир не смог вынести на своей территории дольше одного дня, тот тут уже ничего не поможет... А вот второе... А второе можно сделать собственными руками, чем Дара и занялась.
И только после своеобразной "уборки" она, наконец, встала и все-таки ответила Заку, который, хоть и вспомнил о ней, но далеко не в самой лучшей форме - мог бы и встать помочь.. Хотя если учесть, что это Захария Смит, то.. Хотя если учесть, что он поцеловал ее минуту назад... Хотя давайте не будем ничего учитывать и просто продолжим.
- Я очень даже жива, если это пока что плохо заметно некоторым черезчур некультурным блондинистым особам.
- Какая длинная фраза - восхитился мозг. - И ведь это я ее придумал...
- Не радуйся раньше времени, когда я говорю, то вобще не думаю - "обрадовала" свое серое вещество Дарри, которую уже волновал только один вопрос - как воспринимать события, произошедшие до появления бешеного призрака. Дара, все-таки, тоже человек, да и Зак, вроде бы, входит в этот вид - и ничто человеческое им, все-таки, не чуждо. Во всяком случае ей....

Знаете, на самом деле Амелия - очень доброе существо. Правда. Только ее очень легко расстроить, а она не любит, когда ее огорчают. В такие моменты она становится очень злой и начинает делать гадости, причем порой весьма порядочные, в смысле "масштабные".
За этот вечер Лию огорчили целых два раза. Но ладно бы первый - ей всего-навсего слегка разбили ее призрачное сердце. Подумаешь, не умирать же из-за этого во второй раз, правда ведь? Стоит покидаться чем-нибудь - и сразу же пройдет, проверено. Но вот второй раз... О, вот тут все было гораздо серьезнее, потому что эта хаффлпаффская блондинка мужского рода посмела ее оскорбить. Привидение даже не считало, сколько раз - просто знало, что далеко не один. И этого прощать было нельзя, потому что сейчас Амелия была не просто злой - она была очень злой. И это было страшно.
Пока злоба накапливалась, Зак уже успел снова подойти к этому рыжему кроманьонцу в юбке - и ведь зачем она ему сдалась абсолютно не понятно, хотя... На вкус и цвет фломастеры разные, так что пусть ока что радуется жизни. Не долго осталось радоваться - призрачный взгляд снова окидывал коридор в поисках предметов, пригодных для убийств или хотя бы для хорошего удара. К сожалению, больше ничего не валялось - какой-то чистенький попался коридор. Но если Иммортал хочет мстить - она всегда найдет орудие, которое ей в этом поможет.
И этот раз не стал исключением. На глаза попались рыцарские доспехи. "Разве можно этим кидаться?" - удивитесь вы и будете совершенно не правы, потому что кидаться можно всем. Но план призрака был гораздо коварнее, чем можно было ожидать.
С молчаливой решимостью бывшая хаффлпаффка подплыла к доспехам и с горем пополам сорвала с них шлем. Медленно развернулась. А потом все довольно стандартно - потом Иммортал зарычала и изо всех сил опустила шлем на блондинистую голову хаффлпаффца.
Смотрелось это очень мило и даже немного забавно. Ну, забавно с ее стороны, ясное дело. Она вобще была в своем роде садисткой - такие зрелища, как треснувшаяся об стенку О'Тара или Смит с рыцарским шлемом, насильно надетым на голову - такие зрелища доставляли ей истинное удовольствие.
Но вот, любоваться зрелищем наскучило, так что амелия еще раз внимательно оглядела коридор, потом поднялась к потолку, прошипела
- Не дразни Иммортал своей милой улыбкой - здоровее будешь... - и гордо ушла, в смысле уплыла, ну то есть улетела вперед по коридору, дабы не выслушивать новый бред Зака, которому, видимо, доставляло удовольствие сей бред озвучивать. Не любило маленькое мертвое привидение сборища больших живых идиотов...

Ну вот никакой благодарности у людей не осталось! Вырезают им ее, что ли? При рождении, с пуповиной вместе. Он ведь, между прочим, искренне интересовался самочувствием Дары. Неужели он что-то не то сказал? Да нет, все вроде бы так, это О’Тара не поняла его тонкого английского юмора. Да-да, все именно так и было, она сама виновата, да. Зак сегодня вообще чистой воды ангел, воплощение галантности, образец настоящего джентльмена… Нда, старик Мунго давно уже скучает по Смиту и по вам тоже, если вы во все это поверили.
-Дара, хочешь совет? – поинтересовался Зак и, не дожидаясь, пока от его услуг откажутся, продолжил, - будь добрее, и люди к тебе потянутся, - интересно, он это в умной книжке вычитал? Если да, то хаффлпаффцу забыли сообщить, что книга эта была из серии полезных, а не вредных советов. Так что им неплохо было бы следовать и самому, - у тебя, кстати, на ухе крем остался, - прибавил парень, разглядывая девушку. Он что, вот с этим вот рыжим… чудом в креме… только что, правда, целовался? И ему на самом деле понравилось? Хм, повторить что ли, чтоб убедиться в реальности? Для чистоты эксперимента, так сказать.
Ну, на счастье мозга и, наверное, несчастье Смита, выпадать в осадок серому веществу не пришлось по причине того, что сделать ничего из своих крамольных планов его владелец не успел. Потому как владелец этот страдал склерозом и больше всего любил забывать прописные истины. Например, что женщин оскорблять нельзя, а особенно женщин призрачных и страдающих тягой к садизму. Ну, то есть, они-то не страдали, но вот их жертвам приходилось не очень сладко. Зак это понял, как и то, что, похоже, переборщил в своем пламенном монологе, когда на его голове что-то оказалось. Что-то железное, холодное, пыльное, грязное, облепленное жвачкой да к тому же еще и явно не по размеру.
-Ааааапчхи! – разнеслось по всему коридору отраженное от стенок шлема громкое чихание хаффлпаффца. То, что это шлем, Смит понял опытным путем, то бишь, ощупав эту железную конструкцию у себя на голове, - Что за… бррр… где…тьфу! Да я… ооооой! Убью дрянь! – только что вы прослушали миниатюру «Захария Смит, забывший, что «дрянь» и так уже мертва, пытается снять с головы рыцарский шлем». Сразу видно, что рыцарь из него никакой. Получалось не очень хорошо. Видимо, голова у хаффлпаффца слишком большая была. Сами понимаете, мозгов слишком много.
-Аэээ, - это Смит повернулся туда, где, предположительно, находилась гриффиндорка (Да должны же в этом милом и распрекрасном шлеме, чтоб его, быть дырки для глаз или нет?!), - О’Т… Дара… Ты не поможешь снять эту… эээ… штуковину? – ух ты, когда ему что-то нужно, Зак, оказывается, откапывает из закромов своего словаря слово «вежливость», кто бы мог подумать.

Сегодняшняя ночь была какой-то кошмарно замечательной. Можно было бы написать на эту тему какую-нибудь занимательную книжку - "Как достать привидение","Зло не во плоти" или "Я сошла с ума, какая досада" - ну или что-то в этом духе. Можно было бы - если бы у этих событий были очевидцы, чего, к счастью, не случилось.
Наверное, со стороны это бы и смотрелось забавным, но не для Дары, ну и не для Зака, я полагаю. По-моему, кто-то из этой парочки сошел с ума и решил нарушить все принципы, сложившиеся в Хогвартсе до этого момента. Даже со своим довольно богатым воображением Дара никогда не могла представить ничего подобного, так что события были неожиданные, но весьма приятные, ога. Девушка, быть может, обязательно растрогалась и непременно бы прониклась моментом... если бы Зак не был таким тупицей, постоянно строящим из себя умника. Ладно, хорошо, привычно и вполне можно было бы вытерпеть и забыть. Но - никогда нельзя забывать о призраках, особенно о тех, которым только и нужно - испортить жизнь живому человеку. И ведь ладно бы эта Амелия продолжала болтать что-то яростно-невнятное - на это тоже можно было не обращать особого внимания. Но не_всеми_любимый призрак решила удалиться лишь с масштабно-оригинальным финальным жестом - чтобы навсегда остаться в памяти, не иначе. И главное, способ выбрала весьма и весьма экстравагантный. Дара даже немного позавидовала - у нее-то точно не было такой воспаленной фантазии, которая помогла бы додуматься до того, чтобы с размаху надеть шлем на блондинистую голову хаффлпаффца, который в этот момент как раз пытался что-то вещать с самым наиумнейшим видом.
А теперь дружно подумаем, какова могла быть первая реакция Дары? Вы угадали, она расхохоталась. Причем о души так, со вкусом, вот уж что умела - то умела. Расхохоталась первый раз за день и первый раз в жизни в присутствии Захарии. Это был какой-то сказочный день, не иначе. Отсмеявшись, шестикурсница все-таки сделала более менее сочувствующий вид, хотя никому он не был особенно нужен, а уж тем более Заку, который в этот момент все равно ничего не видел и ее стараний явно бы не оценил. Ну да вы не думайте, мы добрые и хорошие - надо ведь как-то помогать несчастным и обездоленным, верно?
- Да уж, Зак, ты прав. Нужно был добрее - и люди к тебе потянутся. И не только люди... - в голосе сквозила веселость, но Дара если уж решила помогать, то делала это до конца и со всей ответственностью, а потом еще и отслеживала судьбу несчастного до самой смерти - ждать было не долго. Именно поэтому девушка сейчас самым активным образом пыталась с снять шлем с головы Смита - она хотела его смерти, ога. Попытки наконец-то увенчались успехом и металлическое нечто аки шлем с грустным звоном покатилось по полу.
Все-таки ночь сегодня была до невозможности позитивной, было такое приятное ощущение, что кто-то добрый распылил по Хогвартсу что-то веселящее и от этого самого веселящего сейчас и плющило. Хотя почему бы и не принять все происходящее как реальность? Тогда ведь становилось еще веселее!
В голове у Дары позитива было уже выше крыши, девушка еще не до конца отошла от удара об стенку. Наверное, потому у нее сохранялось какое-то не слишком трехмерное восприятие этой самой реальности, которая никак не желала возвращаться в нормальном состоянии. Без этого самого состояния было хорошо, но как-то.. странно, угу? Именно поэтому гриффиндорка и решила это чувство вернуть во что бы то ни стало, а поскольку сегодня способы для самых обычных действий выбирались.. мм.. мягко скажем, необычные, то Дарри решила не отставать от продвинутого человечества, притянула Смита к себе и поцеловала. Реальность возвращаться не спешила, скорее даже наоборот, испугалась и спряталась.
- Нет, ну так никому не годится. - немного обиженным голосом заметила О'Тара и снова поцеловала Зака. Все ничуть не изменилось, но Дара уже вошла во вкус, а потому поцеловала хаффлпаффца уже в третий раз. - Вот так-то лучше, - непонятно к чему заметила донельзя довольная девушка, хотя реальность уже успела утопиться с горя. Но зато! - перед Дарьком стоял результат ее стараний с абсолютно обалдевшим выражением лица - чего еще нужно для счастья?
- А сейчас с тобой все в порядке? - выражение лица гриффиндорки являло саму невинность, и ведь в такие моменты сложно было подумать, что этот ангелочек является обладательницей самого что ни на есть отвратительного характера.

By Conscience and Hopewell

Лондон. Все такой же, как и раньше. Абсолютно такой же. Ничего не меняется - ни люди, ни города, подобные британской столице. Им уже некуда меняться. Нет, конечно появляется что-то новое - но общая атмосфера остается прежней: суета, спешка, шум, беспокойство... Большой город. Здесь каждый думает о чем-то своем, каждый куда-то спешит, о чем-то беспокоится, у всех свои проблемы...
Джиа размышляла о каждом из них. Видела человека и сразу же мысленно представляла его жизнь, его заботы и проблемы, мысленно давала ему советы - а этот человек уже минут десять назад прошел мимо нее и куда-то торопился...
Сама же девушка не желала никуда торопиться. Она вобще не любила спешку. Да и куда спешить сейчас? Ведь еще есть время. Есть еще много-много времени. За этот срок все успеется. Еще есть шанс, что все изменится к лучшему, даже если и сейчас все не очень плохо... Хотя куда уж там - хуже. Хуже бывает только в сказках. Что может быть хуже, если даже солнце над головой не взошло?
Улицы пугали. На некоторых было очень мало народу, на других, наоборот, толпы и беспорядки... Ну да кто поймет этих людей? Что им, магглам, вобще нужно от магического мира? Есть - и хорошо. Смиритесь и успокойтесь. Но люди - вобще странные существа. Они сами себя не понимают - так какого понимания они хотят от других?
Джиа это было без разницы. Она вобще решила прогуляться по Лондону по привычке, оставшейся с давних времен. Уже почти два года она вот так неспеша прогуливалась по улицам Лондона - без четкого маршрута и конечной цели, просто так. Но если раньше все казалось знакомым и однообразным, то сейчас, под таким небом все было немного другим. Ей так даже больше нравилось, чем под солнцем, слепящим глаза. Черное небо, красные всполохи... Зрелище зачаровывало. И что бы там ни болтали в Пророке, что этот природный феномен возник из-за возвышения темного Лорда, ей было на это наплевать. Просто красиво. И не надо никаких причин.
Наверняка так считала не она одна, не она одна могла восхищаться красотой неба без солнца, пугающей красотой. Но те люди, которые не участвовали в беспорядках, по-прежнему куда-то спешили. Казалось, они как роботы - запрограммированы только на работу. А остальное их вобще не волнует.
- Ты слишком часто задумываешься о других. - заметил внутренний голос.
- И что? Тебе есть до этого разница?
Ответа не последовало. Этот голос в последнее время появился снова и, так же, как и раньше, снова пытался свести ее с ума - но толи уже не с чего было сводить, толи голос плохо старался, но Джиа уже настолько привыкла к нему, что не обращала никакого внимания.
С тех пор, как она снова заговорила, она вобще старалась мало на что обращать внимание - потому что теперь хотелось высказаться. Сразу и обо всем. Высказаться за все годы молчания. Хотелось сказать многое, очень многое, но... Она сама не понимала почему предпочитала молчать. Просто молчать, так же, как и раньше. Теперь ей вобще казалось, что раньше было проще и лучше...
Ах, вернись она в это "раньше", она бы многое изменила... Почти все. Сейчас все было бы по-другому... Но машины времени еще никто не изобрел. Хотя если и изобрел, кто ей даст эту машину? Вот именно, что никто. Мало на свете людей всесильных и уж тем более мало тех, кто хочет делиться.
Снова взглянув на небо в красных всполохах, Джиа улыбнулась неизвестно чему и продолжила свою бесцельную прогулку. Она уже не следила, куда идет. Зачем? Как будет - так и будет. И нет смысла пытаться что-то изменить...

Все свободное время… Да нет же, все время что у тебя есть тратишь только на одно – на жалкие попытки каким-то образом обустроить свою жизнь. Рано или поздно это надо сделать, потому что за тебя этого делать никто не будет, а в случае Шона так тем более – у него нет ни родителей, ни знакомых, ни родных – никого, кто мог бы помочь. Только старые бабушка с дедушкой, но в их возрасте только причитать, а помогать в данном случае не они ему, а наоборот, он должен.
А своей жизнью Максвелл не был доволен. Даже близко. Она его просто раздражала и временами хотелось все бросить, задать себе очередной глупый вопрос и куда-нибудь исчезнуть, так чтобы навсегда и никогда, никто бы не узнал кто он, что из себя представлял.
Судьба давным-давно могла уже уступить ему дорогу в прекрасное светлое будущее, ведь он работал так усердно, делала все что было в его силах и крутился как мог. А она не хотела уступать ему, наверное из-за своих принципов, ужасно глупых и непонятных ему. Да и вообще, эти принципы не были ему известны, он сам выдумал их как, наверное, любой другой человек на этой земле.
Сегодня день был другой. Совершенно. И Шон надеялся на то, что он не зря так думает, он надеялся на весь мир, на судьбу, даже на саму надежду.
Вчера вечером он наконец закончил свой рассказ, который оказался по объему намного больше чем он ожидал. Да и вообще этот рассказ оправдывал многие его ожидания и даже, наверное, больше. Писался он очень легко, вдохновение не покидало его уже долгое время, Шон был так рад, как не был уже очень давно. Год или два наверное точно.
Совесть уже мучила его уже слишком долго, Максвелл даже успел устать, но вот теперь он чувствовал себя по-настоящему свободным и стал чаще улыбаться даже незнакомым людям.
И вот сейчас, когда он шел по одной из улиц маггловского Лондона, на губах у него была улыбка, а в руках, сжав посильнее, он нес свой рассказ, у которого не было названия, но была счастливая судьба, это он знал абсолютно точно.
Погода была не самой лучшей и некоторые прохожие поражали своей угрюмостью, но Шона это вовсе не волновало. Настоящее счастье, самое подлинное, переполняло его. В такие моменты перестаешь помнить о чем-то еще, таком неважном.
Но счастье это не длилось долго. И одна, всего лишь одна тень из только что забытого прошлого пришла к нему, чтобы все испортить, отнять у него самое последнее.
Шон до сих пор был достаточно неуклюж, наверное в этом его проблема, стоило только отвернуться на минуту и… Ошибка непоправимая. Листья выпали из рук, некоторые подхватил ветер, а другие отнесло к дороге, где от них через пару минут не осталось почти ничего.
Шон поднял глаза. И зачем он это сделал? Перед ним стояла девушка, до боли знакомая ему. Джиа. И почему в такой момент? И почему именно с ним? Она была виновата в том, что он потерял единственную надежду. Одну такую, не было ни копий, ни сил писать то, что уже давно утеряно.
Шон просто не знал что сказать, он молча смотрел как остатки его сочинений уносит маленький ветерок, снова куда-то на дорогу и дальше. А потом перевел взгляд на Джиа, теперь они поменялись ролями?
- Ну почему именно сейчас?
Риторический вопрос, на который не требовался ответ. Место, где была еще недавно надежда, теперь заполнялось отчаяньем и злостью. Так бывало редко, но когда-то должно же было это случиться.
- Джиа, ответь, почему сейчас? Это ведь не совпадение! Ты специально это сделала, так?! Да ну что же ты опять молишь? Разучилась говорить? Опять?

Жизнь жестока. Жизнь играет людьми как куклами. Ирония судьбы, случайность - нет. Такого не бывает. Просто когда жизни скучно, она решает сыграть по своим правилам. И ей наплевать на то, что у маленьких кукол в большой игре есть чувства. Ей просто интересно, а что будет? И когда интерес пропадает, то жизнь играет новыми фигурками. А фигурки которыми она играла раньше остаются наедине со всеми проблемами и не знают как их решить, а потому что постоянно кого-то винят. И почему-то предпочитают винить не жизнь - что с нее взять, обычный скучающий ребенок, хотя дети и есть самые жестокие на земле существа - в проблемах винят окружающих, друзей и врагов, родных и близких, знакомых и даже не знакомых... Но чаще всего в проблемах настоящего винят людей из прошлого, не думая, что в совершенных ошибках виноваты лишь они сами.
Людей из прошлого все больше и больше - с каждым годом, с каждым днем, с каждым часом. Они везде - во всех городах, на всех улицах, везде. Но больше всего их в наших мыслях. Каждую секунду своей жизни мы вспоминаем о них, пытаясь приглушить боль, которую они нам причинили. Мы привыкаем к этим мыслям и все успокаивается. Но однажды эти люди снова возникают перед нами - и тогда все мысли накатывают вновь. Каждая встреча, каждое слово, каждый взгляд, каждое случайное прикосновение... Вспоминается все. И каждое из этих воспоминаний возвращается вместе с болью.
Люди не любят боль. Поэтому и воспоминания люди не любят. Потому что они не любят и призраков прошлого, которые вытаскивали на поверхность все тайные мысли, которые раньше прятались где-то глубоко внутри.
Джиа не просто не любила боль. Она боялась ее. И людей она тоже боялась. Прошлого и будущего - воспоминаний и неизвестности... Только настоящее вселяло в нее уверенность, что все идет так, как должно быть - не лучше и не хуже. Прошлая секунда - это уже не вернется, так что нужно просто о ней забыть. Вот и все. Все просто, но... Но сейчас перед ней стоял тот человек, который был смыслом ее прошлого, тем, ради кого она жила два года назад. Шон Максвелл.
Эта встреча через два года, Боже мой, такое, наверное, невозможно. Два года. Как же это много - два года... Но Шон совсем не изменился. Он был точно таким же, как и два года назад... Почему-то стало больно. Защемило в груди. На глаза медленно стали наворачиваться слезы.
Наверное, все это просто случайность. Хотя он явно в это не верил. Да и она, если честно, тоже. Просто жизнь снова решила поиграть старыми фигурками, свела их снова. Наверное, и два года назад она ими играла.
Он стоял перед ней. Стоял и в чем-то обвинял ее. Она не могла понять, в чем. Она вобще не слышала, что он говорил. Звук как будто отключили. Ей сейчас было почти без разницы, о чем он говорит. Она просто стояла и смотрела на него, искала различия с прежним Шоном. Но их не было. Неужели Шон сейчас и Шон два года назад - настолько разные люди? Неужели так бывает?...
Звуки появились так же резко, как и исчезли. - Да ну что же ты опять молчишь? Разучилась говорить? Опять? - слова как удар. У Джиа было ощущение, что сейчас она упадет в обморок от этой невыносимой боли...
За что он так? Она не могла это понять. Слезы слепили глаза, вокруг все расплывалось. Сейчас девушка чувствовала себя ребенком, котрого обвинили в провинности, которую он не совершал...
Ах, если бы она по-прежнему могла молчать.... Можно ничего не говорить, никто не ждет от тебя ответа... Но сейчас молчание было бы лишь положительным ответом на тот словесный удар. Слишком вызывающим ответом. И вправду, лучше было сказать. Сказать многое, все, что накопилось за время их знакомства... Хотелось спросить...
В руки попался листок, один из множества летающих по воздуху. Из-за слез, застилающих глаза, девушка все равно не смогла бы прочитать, что здесь написано. Но это был спасительный повод не отвечать...
- Ты журналист? - голос дрожал, когда она произносила эти слова. Ах, проклятые слезы. Наверное, смешно было бы посмотреть на себя со стороны в такой момент. Это было все, что она смогла сказать, как смешно, черт возьми. Они не виделись два года, он в чем-то обвинил ее - а все, что она смогла ответить - дурацкий вопрос, ответ на который ей в общем-то не важен.
Как же все это было глупо. Глупо... Эти слезы - отчего они? Что же такого случилось, что она чуть не плачет?.. В мыслях все еще крутились его слова... Разучилась говорить? Опять?... разучилась.. говорить.. опять... - каждое слово отдавалось щемящей болью.
Опять..опять...опять... - это слово убивало ее. Два года... Где все то, что было два года назад? Что изменилось за эти два года? Она бы попросила прощения. Но она не знала, за что. Что она сделала не так? Два года назад она любила этого человека, а сейчас она кричит на нее скорее всего из-за каких-то листков, разлетевшихся по улице... Опять... опять.. опять...
- Почему опять? - ах черт, по щекам все-таки потекли соленые дорожки. Давно она не плакала. Но из-за чего сейчас?...
- Это ведь всего лишь... - бумага... тихий шепот, мысли, случайно сказанные вслух... Глупые мысли. Это ведь бумага для нее. Откуда знать, что там было написано? Может быть, для него это было важно? Но даже если так, она ведь здесь не при чем... Будь на ее месте любой другой человек, Шон не кричал бы на него. Она была уверена в этом. Ведь в чем ее вина? В том, что он ее не заметил?
Всегда легче винить других, особенно людей из прошлого. Так было, есть и будет. И ничего не изменится. Жизнь снова поиграет - и две фигурки разойдутся. Когда закончится игра? Сколько еще будет этой боли, от которой выступают слезы на глазах?
Сколько?...
- Ненавижу... - еле слышный неразборчивый шепот в никуда. Ненавижу... Кого? Всех. За что? За эту боль, которая вернулась. Вернулась через два года. Через два долгих года....

Злость. Как же глупо было сейчас злиться. Особенно на нее. Ведь она не виновата, ведь так получилось и даже, наверное, больше, виноват во всем был он. Но злость переполняла его все равно, стоило только подумать о том, что все из того из всего, что у него было уже не осталось ничего. Он начал проклинать себя за то, что не подумал об этом, за то, что не предвидел. Но помогло бы ему это сейчас? Да нет, конечно. Все равно было обидно, все равно Шон продолжал злиться.
В голову лезли разные мысли. Совершенно разные и он даже не знал, на какой остановиться. Единственное, о чем он не успел подумать так это о Джиа, не очень-то благородно с его стороны, стоит признать. Его, конечно, можно понять, но не до такой же степени. Максвелл слишком увлекся собой, когда узнал, что потерял то, над чем работал так долго и усердно, но обидел ту, что ему далеко не безразлична. У него даже не было времени задуматься над тем как поступил с ней в последний раз. Наверное, точно так же как и сейчас. Обидел ее просто ужасно. Бросил, ни сказав, ни слова, да еще и после чего? Все это было так горько, потому что все это была правда, так бывает слишком часто, наверное, пора уже просто привыкнуть, правда?
Но не так-то это легко. Сейчас Шон просто стоял, опустив руки, не в состоянии еще что-то сказать. Он смотрел, как у девушки напротив наворачиваются слезы и самое страшное то, что он даже не знает, что ей можно сказать.
- Да какая уже разница? Сейчас я уже никто… - только и смог проговорить он, все так же глядя в ее лицо. Мимо проходили люди, им просто не было дела до них, они куда-то спешили, по своим делам, даже не представляя, что всего пару минут назад так же и он спешил, так же и он надеялся на что-то. А что теперь? Все рухнуло в один момент, он даже моргнуть не успел. Так же будет со всеми ними. Рано или поздно. Так или иначе. От этого просто не убежишь.
- Джиа, я…
«Я виноват. Это все я» - так ему хотелось сказать, но он почему-то не мог. А почему? Ну что мешает? Скажи же, наконец, скажи, успокой ее хоть как-то, возьми все свои слова обратно, они ведь никому не нужны, так же как и ты, никому сейчас не нужен.
Шаг или два ей навстречу. Даже руки трясутся от чего-то. Да, Шон боялся, очень боялся, но чего сам не понимал. Просто страшно было делать этот шаг навстречу, ведь он даже и не думал, что когда-то придется платить за то, что осталось пусть не в далеком, но все-таки прошлом.
- И правильно, что ненавидишь. Правильно. Я это заслужил. Я знаю. Мне просто обидно. Но я заслужил, - повторял он тихо, когда каким-то образом оказался рядом с ней. Сил не хватало, Шон не мог себя заставить поднять свою руку, чтобы сделать хоть что-то, чтобы взять ее руку в свою, словно знак того, что он говорит серьезно, не вытереть слезы, не обнять… ничего. И так трудно это было. Потому что хотелось.

Господи, ну зачем все это нужно? Не легче ли просто разойтись, так же, как и встретились? Ничего не говорить и просто уйти? Зачем каждый из них сейчас пытается что-то сказать?
Все. Сейчас она развернется и просто уйдет...
Нет. Не получится сделать все таким простым. Она бы сейчас даже развернуться не смогла. Хотелось так же стоять и смотреть сквозь слезы на его лицо, забыв про все: про окружающих, про эти слезы, бегущие по щекам, про прошлое и про тупую боль в груди...
Видимо, забыть последнее было невозможно.Боль засела где-то глубоко внутри и то и дело напоминала о себе. Эта боль - она ведь не уйдет просто так. Просто так ничего не случается.
Джиа не хотела бы, чтобы Шон сейчас видел ее глаза. Наверное потому, что эта боль в них сейчас отражалась, как в зеркале. Если бы он посмотрел ей в глаза, он бы увидел. Увидел бы просьбу простить. За все хорошее и плохое. Простить за все дни, проведенные вместе. Хотелось закричать, закричать, что ей жаль, что все так получилось, что она хотела бы другого конца... Но крик вышел безмолвным, крик изнутри, лишь отражение в каре-зеленых глазах..
Хотелось, чтобы он понял ее чувства. Хотелось, чтобы он чувствовал тоже самое. Но сказать об этом вслух - да ни за что и никогда. Только не она, только не первая. Она никогда ни о чем не сказала бы первой...
Причиной большинства ошибок в ее глупой и никчемной жизни было именно молчание. Каждая невысказанная мысль уже была ошибкой. А с каждой новой ошибкой Джиа все больше замыкалась в себе. Сердце постепенно замерзало и отключалось. Но если оно еще могло болеть, значит и чувствовать могло. Еще не поздно было вернуть все в прежнее состояние...
- И правильно, что ненавидишь. Правильно. Я это заслужил. Я знаю. Мне просто обидно. Но я заслужил. - боже мой, ну зачем ты говоришь это? Зачем говоришь столько пустых слов? Я ведь не тебя ненавижу, глупый...
- Какой же ты глупый... - улыбка сквозь слезы. Не печальная и не радостная. Просто улыбка. А он - такой родной и знакомый - стоит совсем рядом. Шаг, нет, пол шага. Так близко - и одновременно так далеко. Мучительно далеко.
- Да и ты не очень умная. Почему бы тебе самой не сказать ему все, что хочешь?
- Опять ты лезешь? Вы все хотите свести меня с ума?..
- Зато теперь я хотя бы лезу с умными советами..
Умные советы... Ох уж эти умные советы. Легко сказать - а не легче ли сделать так и так? Вот именно, что не легче. Совсем даже не легче, черт побери.
Это была дорога в никуда. Еще минута такого молчания - и они снова разойдутся. Потеряются. И больше не встретятся. Потеряются навсегда. Почему-то Джиа была в этом уверена.
Сейчас нельзя было молчать, но.... Эти страхи, эти глупые страхи на тему "поймет/не поймет" просто сковывали. Нельзя говорит то, что хочется. Почему? Потому что боишься. Боишься, что не поймут и не оценят, боишься, что раскроешь перед человеком душу - а туда снова плюнут. И потому снова приходится молчать о том, что хочется сказать на самом деле.
- Почему... почему ты ушел тогда? - из всех мыслей получались лишь глупые вопросы. ну какая теперь разница, почему? Главное ведь не почему, главное - ушел. Но все-таки лучше услышать правду, чем придумывать ее самой...
- Жаль, что ты ушел. Правда. Очень жаль. - а вот сейчас, в духе старинных мелодрам, именно сейчас следовало гордо развернуться и уйти не оглядываясь. Гордо уйти, пустив на ветер скупую слезку о неудавшемся будущем. А он - пусть думает, что он потерял.
Но эти "скупые слезки" уже текли из глаз рекой, заставляя голос дрожать при каждом сказанном слове. Она ничего не скажет первой. Но первой она и не уйдет.
Грустно, что все так заканчивается. Вобще грустно, когда что-то заканчивается. Тем более, заканчивается так и не начавшись.

Отрывки из анкеты Джиа Бетрэй.

Порой людям, чтобы понять самих себя, нужно пускаться во все тяжкие, совершая немыслимые порой поступки: прыгать с парашютом, писать романы, совершать подвиги во имя любимого. А можно просто замолчать...
Замолчать – значит погрузиться в себя, в свое сознание. Забыв о реальности, познать себя и людей, которые тебя окружают.

Тишина - не значит пустота. У тишины есть сердце, есть разум, есть безрассудность. У тишины есть душа... Она существует рядом с нами, помогает существовать нам. Порой мы ее не понимаем, не ценим ее алчное спокойствие, порой не ценим и обладателей этого великого дара – молчания.
Молчать – значит не говорить лишнего, не оскорблять. Молчать – значит тихо познавать свою сущность, не тратить лишние слова на пустые речи и сплетни. Да и молчание порой может выразить больше, чем тысяча слов.
У молчания своя прелесть, своя красота. Кому-то эта красота покажется наивной, кому-то неестественной, кто-то вообще ее не заметит. Но молчание всегда прекрасно…
Молчание бывает разным. Молчание от недостатка слов, или от переизбытка. Молчание со смыслом или без него. Молчание, когда нечего сказать, или молчание, когда есть что скрывать. Молчат те, кто не могут говорить. Молчат и те, кто не хочет говорить. И сложно сказать, кому из них труднее.

Джиа замолчала в семь лет. Когда чуть ли не на ее глазах погибли ее родители. Девочка спаслась фактически чудом - счастливая случайность заставила ее выйти в сад с тот момент, когда в доме начался пожар. Причина этого пожара до сих пор не выяснена, но Джиа помнит то чувство, с которым она смотрела на горящий дом, в котором в тот момент находились ее родители - вокруг стояли уличные зеваки, но никто ничего не делал. А она - маленькая семилетняя девочка с котенком в руках, за которым она и побежала на улицу - она стояла и смотрела на это яркое пламя, которое отражалось в ее больших и по-детски наивных глазах.
Родителей не спасли. Через час некого уже было спасать. Джиа осталась одна. Конечно, у нее были другие родственники - через несколько дней девочка переехала к своим бабушке и дедушке по линии отца, из тихого Кентерберри в более шумный Мейдстон - но теперь она была сама по себе, не по собственной прихоти - но теперь какая-то грань отделяла ее от других людей. И Джиа замолчала. Сначала окружающие считали, что это - последствия шока от смерти родителей, что это скоро пройдет.. Но когда через два года девочка не заговорила, все посчитали, что она просто не может больше говорить - еще бы, как им, обыкновенным людям, понять человека, который за два года ничего не сказал?
Постепенно, Джиа перестала реагировать и на слова - и когда ей исполнилось одиннадцать, ее с легкой руки окрестили глухонемой.
Между ней и остальными по-прежнему была проведена неровная черта обычным белым мелом. И больше всего она боялась дождя - дождя, который уничтожил бы эту границу, которую она создала для себя сама. Потому что теперь она не умела жить по-другому, жить, невзирая на рамки. Теперь Джиа была в клетке, в которую она сама себя заточила.

"Однажды мы просыпаемся и понимаем, что мир - дерьмо. И нам в нем хреново. И мы бежим. Только бы не видеть себя, только бы не спрашивать, за что мы себя так ненавидим."
"Я хотела стать невидимой. Это было простое желание, оно никого не затрагивало... Если я была в комнате с другим человеком, я ощущала себя лишь на половину, если я в комнате с двумя людьми – я ощущала себя на треть, если в комнате было три человека - я ощущала себя четвертинкой, а когда я была в толпе - мне казалось, что меня нет..."

Она любит чужие воспоминания, тайны. Она часто представляет себя на месте других людей. Она мечтает стать другой. Ведь даже если тебя никто не видит, ты все равно видишь всех. А есть ли тогда смысл в том, чтобы казаться невидимкой?...

"Привет.
Сегодня я постараюсь написать тебе настоящее письмо. Правдивое. Обо всем. Обо всем, о чем думаю. О чем думала раньше, чего хотела. И чего хочу сейчас. Это будет странное письмо. И ты его не прочтешь, как и предыдущее. Но никто ведь не запретит мне надеяться?
Даже ты.

Ты даже не представляешь, как мне сегодня было страшно. Я боялась, что ты меня не помнишь. Что тебе наплевать на меня. Но ты мне написал.
И тогда мне и вправду стало понятно, что тебе на меня совсем наплевать. Это было как утешение - мол, не переживай, я о тебе не забыл..
"ты всегда права ^^".. Да нифига я не права. Я зря это сделала. Знаешь, я бы с удовольствием сказала тебе это лично. Люблю унижаться. Ничего больше не делаю так профессионально. Наверное поэтому и стремлюсь пообщаться с тобой - именно ты можешь унизить меня так, что мне жить порой больше не хочется.
Я и вправду зря тебе написала. Я знаю, все бы случилось и без меня. Я чувствую это. Я была не нужна для того, чтобы подтолкнуть тебя к правильному решению. Я зря это сделала. Не люблю тратить время зря, но все же.
Знаешь, сегодня у меня сломались наушники от плеера. Поняла, что отлично могу жить и без него. Сижу с мобильником, слушаю face2face - кошка. Плачу.
Прочитал бы ты это - подумал бы, наверное, что и я правда сумасшедшая. А и не зря бы подумал. Мне порой так кажется - что со мной что-то не то, что-то ненормальное. Мне нужно лечиться.
Как романтично, правда? Тебе пишет сумасшедшая. Я бы мечтала о таком...
А еще я хочу курить. И понимаю, что не хочу. Хочу держать сигарету в руке, дымить - но вдыхать дым не хочу.
Хочу, чтобы ты мне что-нибудь сказал. Дура я, у тебя есть дела поважнее.
Мы так непохожи. Ты - взрослый и вполне самостоятельный человек, любишь одиночество. Я - маленькое и несамостоятельное существо, которое ищет любви и тепла. Человек и существо.. мы даже в этом отличаемся.
Мы не нужны друг другу. Точнее, я тебе не нужна. А если так, то и ты мне не нужен.
В теории.
У меня в аське стоит состояние о несчастной любви: "Что? Несчастная безответная любовь? Это вас не оправдывает. Ну вы же сами влюбились. Хотели влюбиться - и влюбились. Ну ладно, допустим даже, что какой-то частью сознания вы не хотели. И влюбились нечаянно. А ваши нежные чувства не замечают. Ах, черт. Вы делаете все, чтобы вас заметили - и никакого отклика. Напрягите разум: о чем это говорит? Правильно: ответных чувств нет, и вам следовало бы поискать другого спутника жизни. Но кто заставляет вас каждый вечер перед сном думать об этом человеке? строить планы на совместную жизнь? мечтать о том, как вы будете вместе? Кто толкает вас на это, если вы видитесь раз в две недели, и предмет обожания даже не очень хорошо помнит, как вас зовут, не говоря уж о цвете ваших глаз? Или, может быть, вам нравится чувствовать себя отвергнутым и непонятым? А кто заставляет вас страдать, когда предмет обожания ходит под ручку с другим? Смотрите, вам практически открытым текстом говорят: ищите себе другую пару. Ан нет, вам хочется именно этого человека. Кто вам не дает успокоиться? Правильно - только вы. Вы сами во всем виноваты. И потому эта ваша любовь - не оправдание вашим истерикам, нервным срывам или перерезанным венам. И не тешьте себя понапрасну, принимая свой эгоизм за муки разбитого сердца." Думаешь, это обо мне? Мне тоже так кажется. Но я и не питаю иллюзий насчет разбитого сердца. Я просто пытаюсь любить. Разреши мне хотя бы это?
Я знаю, что ты не приезжал. И не приедешь. Но я все равно буду ждать тебя. Хоть и знаю, что не дождусь.
А если и дождусь, то что со мной будет? Разрыдаюсь от счастья и ты точно поймешь, что я психованная.
Нет, лучше я буду любить тебя на расстоянии. Разреши мне, пожалуйста?
Обещаю, меня в твоей асе больше никогда не будет. Я не совсем дура, не хочу тебе докучать. Ты ведь не очень хочешь со мной общаться. Тебе со мной не интересно, я это вижу. Но я все равно буду ждать от тебя хотя бы каплю внимания.
Внимание.. Знаешь, я наконец-то поняла, что главное - это внимание. Внимание - это чтобы ты понимал, что тебя не забыли.. Не забыли.. Знаешь, на одной ролевой меня и вправду не забыли. А вот на другой обо мне помнят всего лишь три человека. Спасибо им, конечно, но что поделаешь - я понимаю, что меня там забыли. Постоянный участник... Я там совсем недавно, с декабря. А стоило исчезнуть недели на две - и тебя никто не помнит. Только самые-самые, которым еще не все равно, есть ты или нет.
Мобильник уже нагрелся. Перейду ка я на плеер с одним раздолбанным наушником.
Fleur... Ты вроде бы тоже слушаешь эту группу, верно? Наверное, мы походи только в этом.
Знаешь, я люблю всех утешать. Говорю, что все пройдет, что все будет хорошо.
Знаешь, это плохо, что я так делаю. Я ведь сама в это ничуть не верю. Не верю своим словам. Не верю себе.
Я постоянно вру, понимаешь? Не знаю, зачем. Просто вру и все. Просто так. Потому что привыкла.
Я управляю собой, но не управляю своей ложью. Она появляется сама - просто так, без особого повода. Я знаю, что не смогу порезать себе руки. Я боюсь боли, боюсь крови, боюсь ранить себя...
"И станет вдруг нестерпимо больно"... Мне часто кажется, что боль уже невозможно терпеть, обычную боль, не от порезов ножом. Но у меня нет друга, который никогда не предаст. У меня вобще нет друзей. Приятели - да. Но друзей нет. Прямо как у моего персонажа Джиа Бетрей.
А мне так нужны бывают эти самые друзья. Знаешь, когда кто-то хочет уйти или уходит с форума, я почти всегда прошу его остаться.
Знаешь, чего я боюсь? Что если я вдруг захочу уйти, то никто меня не попросит остаться. Я ведь не такая как ты. Я не могу уйти и не возвращаться. День, два - и все, больше не могу. Я слабая, верно?
Знаю. Но пытаюсь изображать из себя непонятно что. Глупо. Глупо, просто глупо. Все это, все, что я делаю сейчас - глупо.
Завтра мой последний день работы. Не понимаю, зачем я туда пошла? Хотя правильно. Мне нужно работать. Богатого мужа-то мне не найти.
Я не такая, как девчонки из класса. Я фигово крашусь, одеваюсь как фрик, играю в футбол... Я вобще страшная. Я один большой и страшный комплекс. Маленькая, несуразная, непропорциональная, глаза и волосы - идиотского цвета, ноги отвратительные...
А в четверг я буду праздновать др. Я в пятницу тринадцатого я еще раз буду праздновать. А когда вернусь, мама уже уедет на дачу до пятнадцатого. Она уедет, а я напьюсь. У меня есть коньяк и вино. И мартини тоже...
Напьюсь и напишу еще одно письмо.
Напьюсь. Обязательно. А еще у меня есть сигареты и зажигалка. Так что я еще попробую один раз затянуться. Один раз и все. Я больше не буду.
Не будет шанса просто. Знаешь, это так больно, когда хочешь, но боишься. Я бы так хотела сейчас написать тебе... Но боюсь. Чего? Сама не знаю.
Хотя нет, знаю. Я боюсь порезать себе руки. Но высоты я не боюсь. Я люблю высоту. Знаешь, я живу на двенадцатом этаже. У нас дверь на крышу не закрывается - почему-то до сих пор не додумались сделать решетку... Но это даже хорошо.
Я люблю сидеть на крыше. Особенно красиво там зимой, когда везде снег - и он такой белый, чистый, холодный...
Жалко, что ты меня никогда не увидишь.
Ты со мной даже не знаком толком.
Но я сделаю это из-за тебя.
Только из-за тебя...
И виноват будешь ты...
Но не я.
Прощай."

Она писала это письмо и из глаз текли слезы. Ей было всего шестнадцать лет, но она ощущала себя маленьким ребенком, который потерялся в толпе. Потерялся - и не может найти выход. Выхода вобще нет - так она считала. Точнее есть, конечно же есть. Но он только один - смерть. Только смерть может принести настоящую, истинную свободу. Свободу, о которой она так мечтала.

Она запечатала конверт с письмом. Адрес уже был написан. Чего только она не сделала, чтобы узнать его, этот адрес.. А понадобится он ей только сейчас... Странная штука - жизнь.
За пять минут она успела сходить на почту и кинула письмо я большой синий ящик. Она слышала звук его падения, слышала шорох остальных конвертов.
Весь оставшийся день она убиралась. Убрала все - свою комнату, мамину, большую... Она никогда не делала генеральную уборку. А сейчас решила - пора. Она решила попробовать все, что было ей сейчас доступно.
Вышла на балкон, зажгла сигарету, затянулась. Захотелось кашлять, но она смогла побороть в себе этот порыв. Затянулась еще раз. Ничего сложного. Все просто и легко. И ничего бояться. Она все продумала. Все поймут. И все будет так, как она мечтала...
Она докурила свою первую и последнюю сигарету. Взяла ключи, закрыла дверь и пошла на крышу. Идти не хотелось. Но она должна была. Должна была сделать это, чтобы все было как в мечтах.
Вот и крыша. Она подошла к самому краю и посмотрела вниз. Высоко. Но она ведь не боится. Она знает, что все будет хорошо. А остальное не важно. Страшно падать. Но это пройдет - раз и все. Конец.
Сейчас она ждала именно конца. Ей надоело жить со знаком многоточия и она решила поставить точку. Жирную точку. Точку, которая закрыла бы собой все остальное. Именно она была бы заметна в письме - большая жирная точка, которую не стереть уже. Она должна запомниться.
Последний вдох. Последний выдох. Неловкий шажок вперед. Она еще на крыше. Ах черт, все-таки страшно. Но она сможет это сделать, она знает. Все будет хорошо. Шаг назад. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. И резкий шаг вперед. Ничего уже не изменить. Это и вправду конец. Жирная точка, поставленная кровью.

Письмо не дошло. Он жил и не знал, что она умерла ради того, чтобы он понял, что она хотела быть с ним. А если бы и узнал - то забыл об этом. "Потому что каждый сам отвечает за свои поступки." - так он считал. И был, разумеется, прав. Но для нее уже ничего не изменить.