.

Опять интервью. «Долго еще журналисты будут спрашивать про одно и тоже?» — думал Дан, глядя на толпу, ощетинившуюся микрофонами и напирающую безжалостно прямо на них.
– Когда образовалась группа? Сколько вам лет? Что означает название? Есть ли у вас девушки? — сыпал град однообразных вопросов. И вдруг прозвучал насмешливый голос.
– В каком самом экзотическом месте вы занимались любовью? — наступила внезапная тишина в лагере журналистов, и тысячи любопытных глаз уставились на застигнутых врасплох участников группы O-Zone.
– Я на крыше… с любимой, — первым ответил Раду, как самый старший и опытный он решил взять инициативу в свои руки. На лице Раду появилось мечтательное выражение, как будто он ударился в воспоминания.
– А я на небе, в облаках… в общем, в самолете, — весело улыбаясь, подхватил Арс, при этом он так посмотрел в глаза журналистке, стоявшей около него, что та быстро опустила взгляд.
Дан, пока отвечали друзья, лихорадочно соображал. Он понимал, что если промолчит, то будет выглядеть очень глупо.
– Под липами, — неожиданно даже для себя самого выпалил он, широко улыбаясь так вовремя пришедшей спасительной мысли.
– Да, ведь и песня об этом, — загомонили журналисты.
Тишина снова взорвалась потоком вопросов о клипе и других песнях, но ничего нового или оригинального больше не последовало. Вскоре интервью закончилось, и, раздав автографы, ребята катили на машине в гостиницу по вечернему городу. Наконец-то одни. Арс и Раду сидели напротив Дана, изучавшего мелькающие за окном огни.
– Послушай, Дан, — нарушил молчание Раду, заглядывая прямо в глубину темно-карих глаз друга. — Что это ты такое сморозил про липы, под которыми чем-то занимался? Ты же нам совсем другую историю рассказывал. Что спрятался от жаркого солнца под липой, а песню сочинил после того как два раза подряд ошиблись номером и попали на твой мобильник. Ты ведь говорил, что именно так написал Dragostea Din Tei.
Раду сидел развалившись на сиденье и продолжал внимательно вглядываться в лицо Дана, который смотрел в окно и упорно делал вид, что ничто его не касается.
– А помнишь, Дан, как ты сказал, что секс — это для тебя спорт? — встрял Арс, желая подзадорить и растормошить Дана, — хотя, по-моему, СПОРТ — это для тебя секс!
Арс рассмеялся своей шутки, ожидая ответной издевательской реакции Дана. И Дан отреагировал: он резко развернулся, в глазах появился недобрый блеск, руки, сжатые в кулаки, побелели. Его взгляд мог бы испепелить друзей, если бы обладал такой силой.
– Да пошли вы… — с трудом сдерживаясь, процедил сквозь зубы Дан, косясь на заинтересованно поглядывающего в зеркальце шофера. — Я не обязан рассказывать, где и с кем я что делал.
– Ну, ладно, Дан, — попытался превратить все в шутку Раду, — мы не хотели тебя злить, просто ты нечасто рассказываешь о своих похождениях, — Раду немного помолчал. — Однажды ты проговорился, что первый раз у тебя был в 13 лет, вы тогда пришли домой с девчонкой, когда родителей не было. Может еще разок расскажешь эту историю? — Раду расположился поудобней, положив голову на плечо Арса и предвкушая приятные минуты.
Дан почувствовал, что злость неожиданно отступила и сменилась безразличием. Он махнул рукой и тихо произнес.
– Не занимались мы тогда ничем… Альбом с картинками смотрели, а потом моя сестра пришла…
Это прозвучало так, что не возникало и тени сомнения в том, что это правда, Дан снова отвернулся к окну. Раду и Арс были слегка удивлены и, разочарованные, решили больше не приставать с расспросами.

* * *
В громадном гостиничном номере было неуютно, но зато всем троим с избытком хватало места. И это свободное пространство друзья довольно быстро заполнили своими вещами, даже не стараясь создать хотя бы видимость порядка.
Дан, как самый пробивной и лидирующий, раньше всех успел заскочить в душ, и теперь оттуда доносилось его довольное мурлыканье. Раду и Арс завозились в дверях, снимая кроссовки, и им пришлось расположиться в мягких креслах около журнального столика, ожидая своей очереди. Арс сморщил лоб, его явно беспокоила какая-то мысль, которой он тут же и поспешил поделиться с Раду.
– Знаешь, а, по-моему, Дан девственник, — сам удивившись своим словам, сказал Арс.
– Ха-ха-ха! — Раду залился смехом, и как будто колокольчики зазвенели в воздухе, — Да ты вспомни, как он Липу обнимал, и вообще… Ха-ха-ха! — Раду не мог успокоиться.
– А вдруг он прикидывался, чтобы никто не догадался, — продолжал развивать свою мысль Арс. — Ты хоть раз видел, чтобы кто-нибудь с утра из его номера…
Но закончить ему не удалось, из душа вышел Дан в махровом пушистом халате.
– Дан, ты девственник? — подскочил Раду к нему и игриво дернул за пояс халата.
Блаженная улыбка мгновенно улетучилась с губ Дана, он отшатнулся.
– Да нет, — удивленно глядя на Раду, ответил он.
Но Раду заметил в этом взгляде что-то такое, что вызвало у него большие сомнения в последних словах. Раду даже немного растерялся и продолжал стоять, пытаясь сообразить, что именно заставило его усомниться в этом быстром и уверенном ответе. Может, быстрота и уверенность? Арс, с интересом наблюдавший эту сцену, вдруг сообразил, что пока Раду задумался, он может проскочить в душ раньше своей очереди, ведь ему, как самому всегда во всем виноватому, вечно приходилось ждать дольше всех, пропуская Дана и Раду вперед. Поэтому он, не долго думая, вскочил с кресла и ринулся в ванную, уверенный, что Раду, опомнившись, тоже кинется к заветной двери. Однако, Раду думал совсем не об этом. Глядя снизу вверх испытующим взглядом на лидера группы, он тихо, но четко произнес:
– Так да или нет?
Дан ухмыльнулся, обошел Раду и, швырнув рубашку и брюки на кресло, растянулся на своей кровати поверх одеяла.
– Молчание означает согласие? — спросил Раду, следя взглядом за Даном, но тот, не выказывая никаких эмоций, преспокойно закрыл глаза.

* * *
Ночь. Темно, тихо и жарко.
«Какого черта здесь так топят в начале октября», — думал Дан, обливаясь потом. Он так и лежал в халате. Сна не было совершенно. «И чего Раду ко мне пристал? Я что, повод дал? Наоборот, всегда вел себя как мужчина или…»
«Черт! Не может быть!! Дан — этот лось двухметровый — и девственник!!!» — Раду вспотел, хотя куда уж больше. Когда он при этой жаре залез под одеяло, то сразу почувствовал, что время, проведенное в душе, было потрачено зря.
Арсений ничего не думал, потому что спал и видел красивые сны про облака…
Раду, помучавшись немного в душной, невыносимо плотной и тяжелой темноте, решил еще разок принять душ, но на этот раз прохладный и освежающий. Нащупав рукой возле кровати большое полотенце, в котором он вышел из душа, потому что халатов оказалось всего два и ему не хватило, Раду накинул его на плечи и ощупью стал пробираться в ванную, поминутно натыкаясь на разбросанные вещи. Вдруг он больно ударился коленкой. «Что это? Кажется, справа была кровать Дана. Я, наверное, повернул в темноте», — подумал Раду, потирая ушибленное место. С предполагаемой кровати раздался вздох. Раду вздрогнул.
– Дан, — в полголоса позвал он.
– Отвали, — послышался сдавленный шепот.
Раду двинулся на голос.
– Эй, Дан, не сердись на меня, это была шутка. Мы прекрасно знаем, что у тебя было много женщин.
Раду развел руки в стороны, стараясь сориентироваться в темноте.
– Нет, ты прав, — послышался грустный смешок, — я девственник.
– Что? Ты… — наткнувшись обеими ногами на острый бок кровати, Раду негромко вскрикнул от неожиданности и повалился куда-то вперед, подминая под себя что-то мягкое и накрываемый сверху злополучным махровым полотенцем.
Дан застонал от боли — Сарбу хоть и маленький, но не легкий.
Раду немного побарахтался в махре, наконец, вынырнул из нее и с удивлением обнаружил, что лежит на обнаженной груди Дана, а рядом раздается его дыхание.
– Ты де… Да ладно, — Раду заерзал, подползая ближе к дыханию.
Снова стон, полный неги и кайфа, так показалось, во всяком случае, Раду. У него кружилась голова от жары и слова «девственность». Это было, пожалуй, единственное слово, которое заводило его с пол-оборота, а сегодня оно звучало слишком часто. «Девственник» — это нетронутое, не знавшее никогда ничьей любви тело… Сердце Раду стучало, отдаваясь в висках, заставляя все холодеть внутри и сжиматься внизу живота.
– Раду… Ты делаешь мне больно, — произнес, срывающимся шепотом Дан, пытаясь сдвинуться в сторону.
– Хочешь я сделаю тебе по-настоящему больно, — прошептал Раду, приникнув губами к самому уху Дана и не давая ему никуда двинуться, зажимая ногами и руками с обеих сторон, пробираясь под распахнувшийся халат и прикасаясь к телу, которое никогда не…
– Ненормальный! Отпусти меня! — Дан начал решительно сопротивляться, упираясь руками в грудь Раду, но жара и пот делали свое дело — руки соскальзывали с груди вниз по ребрам, по животу к ногам, неосторожно касаясь возбужденной плоти, производя противоположный эффект. Снова и снова. Сопротивление разжигало Раду вдвойне.
– Дан, — Раду понял, что окончательно теряет контроль над собой, — прости, но я не могу… — дыхание не слушалось его.
Дан, пытаясь хоть как-то избавиться от этого кошмара, немного приподнялся на локтях и… наткнулся на губы Раду. Он упал обратно на кровать, но Раду уже не отпуская его губ, ворвался языком на чужую территорию, силой отнимая ласки у недоступных и желанных губ. Убирая рукой все то, что еще мешало полному контакту двух тел, Раду начал плавные движения вперед-назад, скользя по верху, словно игривая морская волна. Сначала медленно и нежно, чувствуя каждой клеточкой тело друга и ощущая дрожь наряженных мышц.
Дан обхватил руками голову Раду, зарывшись пальцами во взмокшие волосы. Он хотел хотя бы так оттащить его от себя, но потом только крепче прижал к себе, позволяя углубить страстный поцелуй и отозваться на зов разгоряченной плоти.
Движения Раду становились все более быстрыми, гостиничная кровать жалобно скрипела, вторя его безумному напору. Он с силой прижимал себя к Дану, его грудь касалась слегка мохнатой груди и родинок возле шеи, живот — накачанного пресса друга… Раду оставил уже покорившиеся ему губы, скользнул чуть-чуть ниже и заставил, мягко, но настойчиво, войти Дана в себя. Тот неожиданно закричал, его пальцы вонзились в махровые складки сброшенного халата, мышцы превратились в стальные канаты.
– Да ты что, и в самом деле… — остановился на секунду Раду, удивление сквозило в прерывающемся шепоте.
– Что случилось? Что происходит? — проснулся Арсений и, сонно моргая, попытался что-нибудь разглядеть в темноте.
Раду, послав к чертям все и вся, с остервенением продолжил неудержимую гонку к желанному финишу, ускоряя движения, почти вставая и снова опускаясь, прижимаясь и отстраняясь на доли секунды от наэлектризованного страстью тела. Дан не кричал, стиснув зубы, он издавал душераздирающие стоны.
Арсений, напуганный жуткими звуками, встал с кровати и двинулся вперед, нащупывая дорогу руками. Вскоре он наткнулся на кровать Раду, провел рукой — пусто! Звуки уже рядом. Арс сделал пару шагов, его рука опустилась на чью-то обнаженную мокрую спину.
– Раду?! Дан?! — Арсений даже не услышал своего голоса.
Стоны Раду становились все резче, как выкрики. Дан со страшной силой впился руками в его предплечья — боль и кайф — адский коктейль! Захлебнувшись воздухом, Раду кончил на живот Дана. Продолжая двигаться, он почувствовал, как партнер сделал резкий толчок и кончил в него, конвульсивно дернувшись, изогнувшись и издав какой-то отчаянный вопль.
Шокированный Арсений попятился, споткнулся и сел на кровать Раду. В темноте затихали два шумных дыхания. Потом наступила тишина. Дан осторожно выбрался из-под Раду и неверным шагом побрел в ванную.
– Ты представляешь, он действительно был девственник, — сказал Раду, повернув голову к Арсу. Он слышал, как тот проснулся и звал их, почувствовал, когда Арс прикоснулся к нему.
– Был? — по голосу было слышно, что Арс немного удивлен.
Вскоре шум воды в душе затих, и послышались шаги.
– Поздравляю, ты стал мужчиной, — серьезно и даже как-то официально сказал Арсений.
– Всю жизнь мечтал, — усмехнулся Дан и, сев на свою кровать, нежно положил дрожащие руки на плечи Раду.