Ирвин Шоу - Девушки в летних платьях

Вторник, 06 Ноября 2012 г. 17:04 + в цитатник

Пятая авеню купалась в солнечном свете, когда они вышли из «Бревурта» и зашагали к Вашингтон-сквер. Несмотря на ноябрь, солнце еще грело и выглядело все, как летним утром: автобусы, хорошо одетые люди, неспешно прогуливающиеся парами, тихие дома с закрытыми ставнями окнами.

Майкл крепко держал Френсис под руку. Шагали они легко, улыбаясь: воскресенье, они хорошо выспались и плотно позавтракали. Майкл расстегнул пальто, подставил лицо легкому ветерку. Они шли молча, среди молодых, красивых людей, которые, похоже, составляли большинство в этом районе Нью-Йорка.
— Осторожно, — нарушила молчание Френсис, когда они пересекали Восьмую
улицу, — не сверни шею.
Майкл рассмеялся, Френсис последовала его примеру.
— Не такая уж она и красивая, — добавила Френсис. — Во всяком случае,
ради ее красоты нет смысла ломать шею.
Майкл рассмеялся вновь. На этот раз громче.
— Но и не страшила. У нее отличный цвет лица. Как у деревенской
девушки. Как ты поняла, что я смотрю на нее?

Френсис склонила голову на бок, улыбнулась мужу из-под шляпки.
— Майкл, дорогой…
Майкл опять хохотнул.
— Ладно, улики неопровержимые. Извини. Все дело в цвете лица. Такая
кожа в Нью-Йорке — редкость. Извини.
Френсис легонько похлопала его по руке и увлекла его к Вашингтон=сквер.
— Такое хорошее утро. Прекрасное утро. Когда я завтракаю с тобой, то
получаю заряд хорошего настроения на целый день.
— Тоник. Утренняя зарядка. Кофе и рогалики с Майклом, и прилив бодрости
гарантирован.
Вот именно. Опять же, я проспала всю ночь, обвившись вокруг тебя, как
веревка.
— Ночь с субботы на воскресенье, — уточнил он. — Я разрешаю такие
вольности только по окончанию рабочей недели.
— Ты толстеешь.
— Неужели? Из Огайо я приехал стройным, как тополь.
— Мне они нравятся, пять твоих лишних фунтов.
— Мне тоже.
— У меня есть идея, — промурлыкала Френсис.
— У моей жены есть идея. Какая прелесть.
— Давай проведем этот день вдвоем. Ты и я. Мы всегда вертимся среди
друзей, пьем их виски, или они пьют наше виски, а друг друга мы видим только
в постели…

— Великое место встреч, — улыбнулся Майкл. — Оставайся в постели
достаточно долго, и все, кого ты знаешь, обязательно там появятся.
— Мудрец. Я говорю серьезно.
— Отлично. Я слушаю серьезно.
— Я хочу провести с мужем весь день. Я хочу, чтобы он говорил только со
мной и слушал только меня.
— Так кто посмеет нас остановить? — спросил Майкл. — Кто собирается
воспрепятствовать мне общаться в это воскресенье исключительно с женой? Кто?
— Стивенсоны. Они хотят, чтобы мы заглянули к ним в час дня, а потом
собираются отвезти нас за город.
— Паршивые Стивенсоны. За город они могут поехать и одни. Моя жена и я
желаем остаться в Нью-Йорке и провести этот день тет-а-тет.
— Ты приглашаешь меня на свидание?
— Я приглашаю тебя на свидание.
Френсис приподнялась на цыпочки и поцеловала мужа в мочку уха.
— Дорогая, это же Пятая авеню, — запротестовал Майкл.
— Давай наметим программу, — Френсис пропустила его слова мимо ушей. -
Как может провести воскресенье в Нью=Йорке молодая пара, у которой есть
возможность сорить деньгами.
— Но без излишеств, — уточнил Майкл.
— Сначала пойдем на футбол. На матч профессиональных команд, — Френсис
знала, что Майкл любит футбол. — Сегодня играют «Гиганты». В такой день
приятно побыть подольше на свежем воздухе, как следует проголодаться, пойти
в «Кавану», съесть стейк размером с фартук кузнеца, запить его бутылкой
вина. А оттуда прямая дорога в «Филмарт», там показывают новый французский
фильм и все говорят… эй, ты меня слушаешь?

— Конечно, — ответил он, отводя взгляд от девушки без шляпы, с коротко
стриженными волосами, которая прошла мимо с грациозностью танцовщицы. Пальто
она также не надела, так что Майкл отметил ее плоский, как у юноши, живот и
бедра, которые так и ходили из стороны в сторону. Во-первых, потому, что она
была танцовщицей, а во-вторых — потому что перехватила не отрывающийся от
нее взгляд Майкла. Девушка улыбалась чему-то своему. Майкл заметил все это
до того, как повернулся к жене. — Конечно. Мы пойдем на матч «Гигантов», мы
съедим стейк, а потом посмотрим французский фильм. Как тебе это нравится?
— Звучит неплохо, — сухо ответила Френсис. — Программа на целый день. А
может, ты бы предпочел прогуливаться по Пятой авеню?
— Нет, — без запинки ответил Майкл. — Ни за что.
— Ты всегда смотришь на других женщин. На каждую женщину в Нью-Йорке.
— Да, перестань, — Майклу хотелось обратить все в шутку. — Только на
симпатичных. Сколько, в конце концов, симпатичных женщин в Нью-Йорке?
Семнадцать?
— Больше. Во всяком случае, на твой вкус. Ты их находишь везде.
— Это неправда. Иной раз я, возможно, действительно смотрю на
проходящую мимо женщину. На улице. Признаю, на улице я, случается, смотрю
на…
— Везде, — повторила Френсис. — В каждом месте, куда мы приходим. В
ресторанах, в поездах подземки, в театрах, на лекциях, на концертах.
— Послушай, дорогая, — попытался урезонить жену Майкл, — я смотрю на
все. Бог дал мне глаза, и я смотрю на женщин и мужчин, на котлованы под
новые линии подземки, на экран кинотеатра и на маленькие цветочки на полях.
Я изучаю окружающий мир.
— Тебе бы посмотреть на блеск, который появляется в твоих глазах, когда
ты изучаешь окружающий мир на Пятой авеню.
— Я женат и счастлив в семейной жизни, — он нежно прижал к себе руку
Френсис. — Пример для всего двадцатого столетия, мистер и миссис Майкл
Лумис.

— Ты серьезно?
— Френсис, крошка?
— Ты действительно счастлив в семейной жизни?
— Абсолютно, — ответил Майкл, чувствуя, как меркнет воскресное утро. -
Почему ты так говоришь со мной?
— Просто хотела знать, — Френсис прибавила шагу, глядя прямо перед
собой. Лицо ее превратилось в бесстрастную маску. Так бывало всегда, когда у
нее портилось настроение.
— Я абсолютно счастлив в семейной жизни, — терпеливо повторил Майкл. -
Мне завидуют все мужчины Нью=Йорка в возрасте от пятнадцати до шестидесяти
лет.
— Оставь свои шуточки.
— У меня прекрасный дом, — гнул свое Майкл. — У меня прекрасные книги,
фотографии, друзья. Я живу в городе, который мне нравится, живу так, как мне
хочется. У меня работа, которая мне нравится. У меня жена, которую я люблю.
Если происходит что=то хорошее, разве не к тебе я бегу с доброй вестью? Если
случается что=то плохое, разве я плачу не на твоем плече?
— Да, — кивнула Френсис. — И ты смотришь на каждую женщину, которая
проходит мимо.
— Ты преувеличиваешь.
— Каждую женщину, — Френсис убрала руку с локтя Майкла. — Если она
страшненькая, ты тут же отводишь взгляд. Если ничего, смотришь на нее семь
шагов…

— Господи, Френсис!
— Если красивая, разве что не сворачиваешь себе шею.
— Слушай, давай выпьем, — Майкл остановился.
— Мы только что позавтракали.
— Послушай, дорогая, — говорил Майкл медленно, тщательно подбирая
слова. — Выдался славный денек, мы оба в хорошем настроении, и нет никакого
смысла все портить. Давай проведем воскресенье в свое удовольствие.
— Я могу провести воскресенье в свое удовольствие только в том случае,
если в твоем взгляде не будет читаться желание бежать за каждой юбкой на
Пятой авеню.
— Давай выпьем, — повторил Майкл.
— Я не хочу пить.
— А что ты хочешь, поссориться?
— Нет, — голос у Френсис был такой несчастный, что Майкл тут же
проникся к ней жалостью. — Я не хочу ссориться. Не знаю, что на меня нашло.
Давай поставим точку. И постараемся хорошо провести время.
Они вновь взялись за руки и молча пошли мимо детских колясок,
стариков=итальянцев в воскресных костюмах и молодых женщин.
— Я надеюсь, сегодня будет интересная игра, — Френсис прервала
затянувшуюся паузу, удачно имитируя тон, которым говорила за завтраком и в
начале их прогулки. — Мне нравится профессиональный футбол. Они бьют друг
друга так, словно сделаны из бетона. А как они бросаются друг другу в ноги.
Это очень возбуждает.
— Я хочу тебе кое=что сказать, — говорил Майкл очень серьезно. — Я не
прикасался ни к одной женщине. Ни разу. За все пять лет.
— И хорошо.
— Ты мне веришь, не так ли?
— Конечно.

Они шли по парку Вашингтон-сквер, между скамеек, на которых не было
свободных мест, под раскидистыми деревьями.
— Я стараюсь этого не замечать, — Френсис словно говорила сама с собой.
- Я стараюсь убедить себя, что это ничего не значит. Некоторым мужчинам это
нравится, говорю я себе, они хотят видеть то, чего лишены.
— Некоторым женщинам это тоже нравится, — ответил Майкл. — В свое время
я знал пару дамочек…
— Я не смотрела ни на одного мужчину после второго свидания с тобой, -
прервала его Френсис.
— Нет такого закона, — заметил Майкл.
— У меня все переворачивается внутри, когда мы проходим мимо женщины, и
ты смотришь на нее так, как смотрел на меня при нашей первой встрече у Элис
Максуэлл, Ты стоял в гостиной, рядом с радиоприемником, в зеленой шляпе…
— Шляпу я помню, — ввернул Майкл.
— Тем же взглядом. Меня от этого мутит. Мне становится нехорошо.
— Ну что ты, дорогая…
— Я думаю, теперь можно и выпить.
Они направились к бару на Восьмой улице. Майкл застегнул пальто,
задумчиво разглядывал свои начищенные коричневые туфли, когда они
поднимались по ступеням к двери. Они сели у окна, в которое вливались
солнечные лучи. У дальней стены трещали дрова в камине. Подошел
японец=официант, поставил на стол блюдо с претцелями[1], широко
им улыбнулся.
— Что положено заказывать после завтрака? — спросил Майкл.
— Думаю, коньяк, — ответила Френсис.
— «Курвуазье», — заказал Майкл. — Два «курвуазье».
Официант принес бокалы и они пили коньяк, сидя в ярком солнечном свете.
Майкл выпил половину, запил водой.
— Я смотрю на женщин, — признал он. — Все так. Я не говорю, хорошо это
или плохо, но я на них смотрю. Если я прохожу мимо по улице и не смотрю на
них, я обманываю тебя, обманываю себя.
— Ты смотришь на них так, словно хочешь ими обладать, — Френсис играла
бокалом. — Каждой.
— В определенном смысле, — Майкл говорил тихо, обращаясь не к жене, — в
определенном смысле это правда. Но за этим ничего не следует, и это тоже
правда.
— Я знаю. Поэтому меня и мутит.
— Еще коньяк, — крикнул Майкл. — Официант, еще два коньяка.
— Почему ты причиняешь мне боль? — спросила Френсис. — Зачем ты это
делаешь?

Майкл вздохнул, закрыл глаза, осторожно потер веки подушечками пальцем.
— Мне нравится смотреть на женщин. Больше всего я люблю Нью-Йорк за его
батальоны женщин. Когда я впервые приехал в Нью-Йорк из Огайо, я сразу их
заметил, миллион прекрасных женщин, шагающих по городу. Я ходил среди них и
сердце выпрыгивало у меня из груди.
— Детство, — прокомментировала Френсис. — Это детское чувство.
— Не уверен, — покачал головой Майкл. — Не уверен. Я стал старше, уже
на подходе к среднему возрасту, начал толстеть и все равно люблю ходить по
Пятой авеню в три часа дня, по восточной стороне, между Пятидесятой и
Пятьдесят седьмой улицами. Они все там, вроде бы ходят по магазинам, в мехах
и этих безумных шляпках, собравшиеся со всего мира в эти восемь кварталов.
Там лучшие меха, там лучшие одежды, там самые красивые женщины, вышедшие из
дома, чтобы потратить деньги и очень этим довольные. Они холодно смотрят на
тебя, всем своим видом показывая, когда ты проходишь мимо, что ты для них не
существуешь.

Японец-официант поставил на стол два бокала, лучась от счастья.
— Все хорошо? — осведомился он.
— Все прекрасно, — ответил Майкл.
— Если пара шуб и шляпки за сорок пять долларов… — начала Френсис.
— Дело не шубах. И не в шляпках. Просто там какая-то особенная
атмосфера. Знаешь, тебе не обязательно все это слушать.
— Я хочу послушать.
— Мне нравятся девушки из офисов. Аккуратненькие, в очечках, умненькие,
деловые, знающие все и всех, умеющие постоять за себя, — он смотрел на
людей, которые медленно проходили мимо окна. Мне нравятся девушки на Сорок
четвертой улицы, которых я вижу во время ленча, актрисы, одетые абы как,
разговаривающие с молодыми людьми, демонстрирующие свою молодость и красоту
у «Сарди», в ожидании, когда какой-нибудь продюсер обратит на них внимание.
Мне нравятся продавщицы в «Мейсис», которые прежде всего обслуживают тебя,
потому что ты мужчина, заставляя женщин ждать, флиртующие с тобой над
носками, книгами, иглами для фонографа. Все это копилось во мне десять лет,
и теперь, после твоего вопроса? выплыло наружу.
— Продолжай.

— Когда я думаю о Нью-Йорке, я думаю о всех его женщинах, еврейках,
итальянках, ирландках, польках, китаянках, немках, негритянках, испанках,
русских, фланирующих по городу. Я не знаю, то ли я такой особенный, то ли
это чувство свойственно всем мужчинам, но у меня такое ощущение, что в этом
городе я нахожусь на бесконечном пикнике. Мне нравится сидеть рядом с
женщинами в театре, рядом с красотой, на которую потрачено никак не меньше
шести часов. Мне нравятся девушки на футбольных матчах, раскрасневшиеся, а
когда потеплеет, в летних платьях… — он допил коньяк. — Такая вот история.
Ты сама напросилась, не забывай. Я ничего не могу с собой поделать и смотрю
на них. Я ничего не могу с собой поделать и хочу их.
— Ты их хочешь, — повторила Френсис лишенным эмоций голосом. — Твои
слова.
— Точно, — жестко ответил Майкл, потому что она заставила его раскрыть
душу. — Ты затронула эту тему, так что давай досконально ее обсудим.
Френсис допила коньяк, два или три раза сглотнула.
— Ты говоришь, что любишь меня?
— Я люблю тебя, но при этом хочу их. Такой вот расклад.
— Я тоже красива. Не хуже любой из них.
— Ты прекрасна, — без малейшей толики иронии ответил Майкл.
— Я о тебе забочусь, — в голосе Френсис слышалась мольба. — Я стала
хорошей женой, хорошей хозяйкой, хорошим другом. Я делаю для тебя все.
— Я знаю, — Майкл накрыл ее руку своей.
— Если ты хочешь свободы…
— Ш-ш-ш.
— Скажи правду, — она убрала руку.
Майкл щелкнул пальцем по краю бокала.
— Хорошо. Иной раз мне хочется стать свободным.
— Ну… — Френсис забарабанила по столу. — Мы можем раз…
— Не говори глупостей, — Майкл пододвинул к ней стул, погладил по
бедру.
Она начала плакать, тихонько, уткнувшись в платок, чтобы никто не
заметил.

— Наступит день, когда ты от меня уйдешь.
Майкл молчал. Смотрел на бармена, который неспешно резал лимон.
— Уйдешь? — повторила Френсис. — Отвечай. Не молчи. Уйдешь?
— Возможно, — Майкл отодвинулся. — Откуда мне знать?
— Ты знаешь, — настаивала Френсис. — Не так ли?
— Да, — после короткой паузы ответил Майкл. — Знаю.
Френсис перестала плакать. Еще пару раз всхлипнула в платок, убрала, на
лице не осталось и слезинки.
— По крайней мере, ты можешь сделать мне одно одолжение.
— Конечно.
— Перестань говорить в моем присутствии о том, какая красивая та или
иная женщина. Милые глазки, аппетитная попка, отличная фигурка, хороший
голос, — передразнила она Майкла. — Держи все при себе. Меня твое мнение на
этот счет не интересует.
— Извини, — Майкл махнул рукой официанту. — Отныне буду держать свое
мнение при себе.
Френсис искоса взглянула на него.
— Еще коньяк, — попросила она официанта.
— Два коньяка, — уточнил Майкл.
— Да, мэм, да, сэр, — официант затрусил к стойке.
Френсис холодно смотрела на мужа.
— Ты хочешь, чтобы я позвонила Стивенсонам? За городом сегодня чудесно.
— Да, — кивнул Майкл. — Позвони им.
Она поднялась и направилась вглубь бара к телефонной будке. Майкл не
отрывал от нее взгляда, думая, какая хорошенькая женщина, до чего красивые
ноги.