читать полностью:

http://www.books.kostyor.ru/liter21.html

Вера Николаевна вернулась домой поздно вечером  и  была  рада,  что  не
застала дома ни мужа, ни брата.
Зато ее дожидалась пианистка Женни Рейтер, и,  взволнованная  тем,  что
она видела и слышала, Вера кинулась к ней и, целуя ее  прекрасные  большие
руки, закричала:
   - Женни, милая, прошу тебя, сыграй для меня что-нибудь, - и  сейчас  же
вышла из комнаты в цветник и села на скамейку.
   Она почти ни одной секунды не сомневалась в том, что Женни  сыграет  то
самое место из Второй сонаты, о котором  просил  этот  мертвец  с  смешной
фамилией Желтков.
   Так оно и было.  Она  узнала  с  первых  аккордов  это  исключительное,
единственное по глубине произведение. И душа ее как будто бы  раздвоилась.
Она единовременно думала о  том,  что  мимо  нее  прошла  большая  любовь,
которая повторяется только один раз в тысячу лет. Вспомнила слова генерала
Аносова и спросила себя: почему этот человек заставил  ее  слушать  именно
это бетховенское произведение, и  еще  против  ее  желания?  И  в  уме  ее
слагались слова. Они так совпадали в ее мысли с музыкой, что это были  как
будто бы куплеты, которые кончались словами: "Да святится имя Твое".
   "Вот сейчас я вам покажу в  нежных  звуках  жизнь,  которая  покорно  и
радостно обрекла себя на  мучения,  страдания  и  смерть.  Ни  жалобы,  ни
упрека, ни боли самолюбия я не знал. Я перед тобою  -  одна  молитва:  "Да
святится имя Твое".
   Да,  я  предвижу  страдание,  кровь  и  смерть.  И  думаю,  что  трудно
расстаться телу с душой, но. Прекрасная, хвала  тебе,  страстная  хвала  и
тихая любовь. "Да святится имя Твое".
   Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки.  Сладкой
грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания.  Но
я не причиню тебе горя. Я ухожу  один,  молча,  так  угодно  было  богу  и
судьбе. "Да святится имя Твое".
   В предсмертный печальный час я молюсь только тебе. Жизнь могла бы  быть
прекрасной и для меня. Не  ропщи,  бедное  сердце,  не  ропщи.  В  душе  я
призываю смерть, но в сердце полон хвалы тебе: "Да святится имя Твое".
   Ты, ты и люди, которые окружали тебя, все вы не  знаете,  как  ты  была
прекрасна. Бьют часы. Время. И, умирая, я в  скорбный  час  расставания  с
жизнью все-таки пою - слава Тебе.
   Вот она идет, все усмиряющая смерть, а я говорю - слава Тебе!.."
   Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему  и  плакала.  Дерево
мягко сотрясалось. Налетел легкий ветер и, точно сочувствуя ей, зашелестел
листьями. Острее запахли звезды  табака...  И  в  это  время  удивительная
музыка, будто бы подчиняясь ее горю, продолжала:
   "Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Помнишь?
Ты ведь моя единая и последняя любовь. Успокойся, я с тобой.  Подумай  обо
мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно
мгновение, но навеки. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Помнишь? Вот я чувствую
твои слезы. Успокойся. Мне спать так сладко, сладко, сладко".
   Женни Рейтер вышла из комнаты, уже кончив  играть,  и  увидала  княгиню
Веру, сидящую на скамейке всю в слезах.
   - Что с тобой? - спросила пианистка.
   Вера, с глазами, блестящими от  слез,  беспокойно,  взволнованно  стала
целовать ей лицо, губы, глаза и говорила:
   - Нет, нет, - он меня простил теперь. Все хорошо.


1910

Продолжение темы:

Гранатовый браслет

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Я начинаю удивлять и удивляться начинаю, все так, как будто с вами мы одной крови и в плазме химии любви, мы с камертоном содрогаясь пульсируем в тон музыки гранатовой любви!