Прогулки с Соснорой / Издательство СКИФИЯ

 

6 ноября 1996 года.
Дождливый, мглистый день. Принес ему книгу «Жизнь Кришнамурти».
— Кришнамурти — бог, — говорит он. — Равен Будде и Христу. О чем бог может говорить со школьниками? Да, кошка окотилась. Бери какого хочешь. Вот этого рыжего. Одеваюсь и идем. По дороге купили копченой колбасы, батон и бутылку кока-колы. В лесу сыро, грязно, опавшие листья. Он рассказал о поездке в Белград:
— Там помнят, что они славяне. Единая славянская семья. Обычаи, быт, жизнь, духовная общность — резко отличаются, скажем, от германцев. Русские не помнят. Они забыли, что они славяне. Утратили это понятие. Начал искоренять Иван Грозный. Петр Первый постарался больше всех. Народ интуитов думал превратить в прагматиков, как Европа. Не вышло. Ленин, Сталин, те просто начали уничтожать физически.
В результате — русские утратили понятие своего славянства. Русский язык самый засоренный, самый грязный. Спроси в любой деревне, в городе — славянин ли он? На тебя вытаращат глаза. И вот — у сербов, оказывается, мой культ уже десять лет. Я — единственный в мире крупный писатель, кто пишет на чистом русском языке, то есть славянском. Они меня там встречали, как бога. Выступал на площади в Белграде перед многотысячной толпой. Стихи. Я их пел. Ты же слышал, как я теперь пою. Это из-за глухоты у меня возникла такая манера. Как монстр. Сразу шокировал всю площадь. Буквально — бомбардировал. Раньше, до глухоты, я читал стихи этаким речитативом. Это у меня было естественно, само собой, я специально не вырабатывал. Иногда аккомпанировал себе на эстонских или гуцульских гуслях. При игре на них надо сидеть, скрестив ноги. Природная склонность к артистическим выступлениям. К тому же тогда иначе и невозможно было, не публиковали. Вот мы и выступали — чтобы нас услышали.
Варяги? Нет, они не боролись с духом славянства. Они сливались и сами становились славянами. Рюрик и прочие. Солдаты: их призвание — воевать. Энергия, постоянный позыв к войне. Запорожцы у Гоголя. Так же и писатель — постоянный позыв к писательству. Плотник — к плотничанию. Какая разница. Я и говорю: призвание.

Идем по дорожке, колбасу с булкой едим. В лесу мрачно, сыро, наступают сумерки. Он продолжает говорить:
— Я и начал со «Слова о полку Игореве». И все во мне соответствует. Отец — поляк. Пушкин — да. Чистый русский (славянский) язык. Он, Пушкин, освободил язык от церковнославянского. Лермонтов — еще более чист. Гоголь — абсолютно.
Это погода действует на меня угнетающе. Не могу работать. Тьма эта... — показал на небо. — Теперь пишу «Книгу простых чисел». Не художественную. Только арифметика. От единицы до девяти. Навела на мысль игра в покер. Собственно, у меня давно копились мысли на этот счет. Кое-какие ассоциации, идеи. И вот, видишь, куда я вышел. Да, покер. Самая сложная и самая опасная игра. И способность мгновенных арифметических решений, и — колоссальная психическая сила. В покер играют только самые сильные. При больших ставках, разумеется. Был у меня такой случай во Львове.
Тогда мне было лет восемнадцать, юнец. Ни денег, ни женщин. Откуда? Спорт, и все. Отец тогда уже не был командующим, а связи остались. Высшие генералы. Вот и сели играть:
генералы (фронтовики) — и я. И при первой же сдаче у меня на руках оказался трэнк! Такое бывает у игрока один раз в жизни. Начало игры. Банк я бы взял ничтожный. И тогда при таких картах я начал блефовать. Это было что-то! Сверхнапряжение. Лицо каменное. Длилась эта жуть часа два. Ставки выросли до неимоверных сумм. Я уже не понимал, что делается. А сдаваться с такими картами — нельзя. Постепенно они не выдерживали и кидали карты. У всех — сильные. Остался один, начальник штаба. Когда и он все-таки бросил, в истерике, в обмороке, полупомешательстве — у него оказался фляш.
Но у меня-то — трэнк! Выиграл тысяч пятьсот. По тем временам! Чемодан денег, битком, не закрывался. Для них для всех это было крушение, полное банкротство. Штабист едва не пустил себе пулю в висок. Слег в больницу. Расплачивался потом по частям долго-долго. Карточная честь. А как же! Нельзя не расплатиться. И нельзя — не взять.
Выходим из леса в полном мраке. За черными стволами — огоньки.