Через 10 минут позвонил Магомед, счастливый такой:

- Моя мама спрашивает, какой размер пальца у тебя?

- Не знаю, - сказала я и разрыдалась. – Мои родители против. Мы не поженимся!

 

Я заканчивала 5 курс, и в общем-то была завидной невестой. Отказывала всем. Не потому что я пальцы гнула, а потому что выбор был скудный. Поскольку у нас в семье принято выходить за родственников или выходцев из своего родового села, то выбирать было не из кого. Одни колхозники, которые хотели на мне жениться, чтобы поселиться в моей махачкалинской квартире и воспользоваться отцовскими связями. А сами едва говорили на русском. На фоне этих чабанов, Магомед казался мне принцем. Красивый, офицер милиции, тачка, дом в центре Махачкалы. Влюбилась, чего уж тут скрывать.

 

Через неделю после отказа Магомеду мой отец уже дал слово своим родственникам, что отдаст меня за их сына (причем последний раз он видел этого парня в раннем детстве, главное типа, родители хорошие). Папа, конечно, не совсем монстр. Он через мать поручил мне выбрать из трех кандидатов одного. Двое были сельскими чабанами, а третий – строитель из Махачкалы. За него и согласилась. Парня звали Аким. Он приходился мне очень дальним родственником – его сестра была замужем за моего родного дядю. А если копнуть глубже, то мы были шестиюродными какими-то родственниками.

 

Тетушка Акима по имени Гульзада дружила с тетушкой Магомеда Джанет. Скажу вам больше. Мама Магомеда (змея по имени Жанна) была лезгинкой, а тетушка Джанет была школьной учительницей моего отца и дядей. О том, что племянники делят одну девушку, тетушки выяснили после моего сватовства в ходе разговора. Магомед делал все, чтобы Аким на мне не женился – передавал через Джанет, что якобы мы трахаемся, что я недевственница и проч. Тетушка Гульзада повела меня к своему гинекологу, который сказал, что все у меня в порядке, что замуж меня можно брать. Однако Магомед опротестовал показания врача, после чего тетки устроили нам очную ставку, где он конечно же молчал. Я плакала, кололась, но продолжала есть кактус, то есть терпела все это ради того, чтобы не поднялся скандал. Потому что первая получила бы я. Как говорил мой папа: значит повод дала. Я думала, выйду замуж спокойно за Акима, рожу детей, буду работать – стерпится-слюбится.

 

7 марта 2003 года состоялось пышное сватовство – платки, золото-брильянты, чемоданы, танцы. 8 марта я уже была в Махачкале. Вечером, готовясь к госэкзамену, я услышала знакомый автомобильный сигнал. Выглядываю – стоит Магомед, красивый такой, в костюмчике и говорит, спускайся. Я надела красивое платье и пошла. Он подарил мне роскошные розы, модные духи и открытку с содержанием «Я тебя люблю». Мы просидели в ресторане целый вечер. Молча. У него глаза были на мокром месте, а я плакала. Но было решено, что я  с ним больше видеться не хочу. Во-первых, потому что он распускает слухи, а во-вторых, нам вместе быть не суждено…

 

Мы готовились к свадьбе, покупали приданое, я выбрала и заказала себе красивое платье с 5-метровым шлейфом. Ровно пять лет назад, 7 июня, я защитила дипломную и собиралась уезжать в Кизляр – через неделю должна была состояться моя свадьба. Не помню как, но он настиг меня перед отъездом и сказал:

 

- Отмени свадьбу. Я на тебе женюсь. Я не могу смириться с тем, что какой-то лезгин будет тебя трахать.

- С ума сошел? Все пригласительные розданы! Все готово к свадьбе. Папины гости понаприехали со всех концов страны! Нет! Нет! И еще раз нет! Оставь меня в покое, видеть-слышать не хочу.

- Тогда я тебя украду.

- Только попробуй! Мне слишком дорога моя семья и ее честь. И если ты действительно хочешь на мне жениться, то разрули как мужчина – сделай так, что 15 числа в Кизляр приедут не они, а твоя делегация.

 

Я уехала в Кизляр, там полным ходом шла подготовка к свадьбе. Пекли торты, пирожные. В Махачкале уже с ног до головы была обставлена квартира жениха моим приданым и перевезены все мои чемоданы. Магомед приехал в Кизляр вслед за мной со своим другом Самиром, который был в числе приглашенных. Сидят они в доме у дяди этого Самира, все обсуждают мою свадьбу, а мой Иван-царевич голову повесил. У него спрашивают, в чем дело? Тут он и признался, что любит меня. Ребята сказали:

 

- Если ты ее действительно любишь и берешь на себя всю ответственность за нее, то мы ее украдем.

 

Магомед, ясное дело, согласился. За три дня до свадьбы он стал атаковать меня по телефону, потом ловил в кизлярских переулках, когда я шла на эпиляцию в салон красоты. Я сбегала как могла. Все родственники кроме отца это знали и были в напряжении жутком. Мама все время плакала, говорила, да когда он от тебя отстанет! Я плакала, говорила, что не знаю. Все это смешивалось с предсвадебным неврозом, и я постепенно начинала сходить с ума.

 

День моей свадьбы. 15 июня. Я с утра торчу в салоне красоты. Ко мне приставили троюродную сестру Олесю. Свадьба назначена в 16 часов. В 15-30 я понимаю, что вместо прически у меня на голове гавно. Я расплакалась, собрала волосы в хвостик и вышла с Олесей в фойе салона. Смотрю стоит там Магомед с Самиром.

 

- а вы то что тут делаете? – истерично кричу я.

- как что? Воровать тебя пришли! – гордо отвечает мне Магомед.

 

Тут он хватает меня за руку с одной стороны, а с другой хватает Олеся. Вот в таком вот состоянии я как-то оказываюсь на улице. Смотрю, а там стоит ряд машин и такие злые кавказские парни стоят с рожами типа, попалась. Это одна из главных улиц Кизляра. Мне повезло, что в этот момент на горизонте показалась машина моего отца, который мчался в банкетный зал встречать гостей. Кто-то крикнул: Атас! Ее пахан едет!

 

В эту минуту удалось вырваться и мы с Олесей побежали через дворы ко мне домой. У подъезда уже стояли наряженные машины, в одной из которых сидел Аким.

Я прибежала домой, напялила скорей платье. Жених меня вывел, посадил в серебристый Мерседес и мы тронулись. Но до банкетного зала мы так и не доехали – мереседес заглох на полпути. Все, конечно, были в шоке, но пересадили нас в другую машину и мы приехали в банкетный зал. Дальше мои воспоминания смутные. Я помню, что было много людей, что у всех гостей отвисли челюсти. Не от красоты моего платья, конечно же, а от убогости моего жениха (Пусть меня Бог простит, что я называю его убогим, но он был неказист совсем и невзрачен – лысый, выглядел очень старо). Даже мой папа охренел когда его увидел. Он вполголоса признался маме: Ужас! За кого я дочку-то отдал. Ну ничего страшного, зато он всегда будет под ее каблуком.

 

Свадьба была пышной – человек было 700-800. приехали мои однокурсники, собрались мои одноклассники, друзья-подруги из разных городов. Те, кто не видел, как я входила в зал с женихом, подсаживались ко мне и на полном серьезе спрашивали:

 

- Эмиль, а где жених-то?

- Вот же, сидит справа от меня

- Ой… извини… мы подумали, что это какой-то дядя… ты не обижайся! С лица-то воду не пить! Главное, чтобы человек хороший был!

 

В общем, свадьба прошла, шлейф был испачкан, естественно. А на следующий день меня забирали в дом жениха в Махачкалу. Шлейф нужно было постирать, а в нашей квартире его негде было сушить, так что я с Олесей поехали к маминой подруге, которая жила в большом доме.

 

Утром я приехала домой. Там суета, конечно. И в этой суматохе звонит домашний телефон. Мать запретила мне поднимать трубку, но Магомед сделал хитро – попросил какую-то девицу, чтобы она меня подозвала. Я подошла, а он натурально плачет и говорит:

- Эмиля. Я люблю тебя. Если ты уйдешь из моей жизни, я покончу самоубийством. Мне без тебя ничего не нужно. Ты понимаешь, что так как люблю тебя я, тебя никто любить не будет? Ты понимаешь, что ты со мной делаешь?

Я плачу в ответ:

- Оставь меня в покое! Я выхожу замуж! У меня другая жизнь! Смирись! Смирись, как смирилась я! Все!

 

Мама вырвала у меня трубку и приказала собираться. Я надела платье и сижу в маминой спальне. По обычаю все приходят со мной прощаться. Тетки плачут, сестры плачут, мать зашла обняла поцеловала и рыдая ушла. Попросила быть умницей и глупостей не делать. Зашли дяди всех мастей, обняли, ушли. А я ждала, когда же зайдет папа. Мне так это было необходимо. Мне так нужно было его напутствие, его энергетика, его запах. А он не зашел. Вопреки всем обычаям.

 

Мы вышли из подъезда, и я увидела, как мой папа задорно смеется на улице с мужиками. Я села в машину и ждала, что хоть в последнюю минуту он заглянет туда и скажет: счастливо вам! Много мне и не нужно было – я знаю, что он своим сентименты никогда не покажет, он же у нас мужественный.

 

Кортеж тронулся в Махачкалу. Мы ехали три часа. За все это время Аким так и не заговорил со мной – просто было не о чем. Я рыдала всю дорогу, а он ни слова. Хоть бы анекдот рассказал. Это еще больше нагнетало обстановку. Еще у нас есть обычай – когда невесту выводят из дома, надо зажечь керосиновую лампу и донести до жениховского дома так, чтобы она не погасла. А она все время гасла. Плохая примета, говорили все.

 

Мы приехали в Махачкалу, я зашла в свой будущий дом. Это была трехкомнатная квартира на окраине Махачкалы, в обычной пятиэтажке на первом этаже. Тут у меня настроение поднялось. Я была счастлива, что теперь я буду в этом доме хозяйкой, что у меня такая красивая мебель, ковры, люстры, много дорогой посуды, бытовая техника по последнему слову. Мы с сестрицами – родной Элизой и троюродной Олесей – остались дома одни. Развесели все шмотки, попрыгали на новой кровати. Потом собрались какие-то дети в доме – родственники из села. Постоянно звонил домашний телефон, Яне подходила, типа невеста же, скромная. Трубку поднимали дети. Оказывается звонил Магомед. Просил позвать Эмилию, а дети швыряли трубку, ибо все они думали, что меня зовут «невеста», а кто такая Эмилия – понятия не имели.

 

Так прошел день, вечером мы с сестрицами легли спать, на следующий день было продолжение свадьбы. Утром сделали никях – мусульманский брак. Пришла одна моя подруга, которая была в сговоре с Магомедом и его командой. Мы поехали в ЗАГС. Она впарила мне свой мобильник, «чтобы не потерялся», на который постоянно кто-то звонил. То сам Магомед с признаниями в любви, то наши общие знакомые, которые в панике сообщали мне, что меня все равно сегодня украдут. Страх смешивался с ненавистью к моему жениху, что все время сидел справа. С ненавистью к обычаям, к этим чокнутым родственникам, которые радуются моей загубленной судьбе. Идет свадьба в банкетном зале. Ко мне подходят родственники, говорят, что я очень красивая, а Аким - он хороший, хоть и не красавец. Некрасавец так и не заговорил со мной. А подруга села рядом и уговаривала меня сбежать:

- Давай дура! Это твой последний шанс быть счастливой! Ты понимаешь, что разойтись с ним тебе никогда не дадут, а если и разведешься, то папа запрет тебя дома и так сгниешь в этом Кизляре!

 

А я только плакала. В 6 часов вечера мы приехали в нашу квартиру. Я вижу у подъезда машину магомедовских друзей. Я понимаю, что пиздец. Вернее, я ничего уже не понимаю. Меня лихорадит. Жених просит меня повесить его пиджак в шкаф – я брезгую до него дотронуться. Я поворачиваюсь в сторону своей спальни и понимаю, что сейчас мне придется с ним спать. Меня переклинивает. В этот момент звонит доброжелательная подруга и продолжает разрушение мозга. Сбегай! Выходи! Выходи, тебя он ждет! С окна я вижу толпу ребят – они меня ждут. Аким заходит в ванную, я бросаю трубку и выхожу за порог. Там меня хватают, сажают в машину и увозят.

 

Полнчь. Ливень. Я в тумане. Ничего не понимаю – нет ни слез, ни слов, ни страха. Не помню ничего, только отрывки какие-то. Меня перевозят всю ночь с квартиры на квартиру. Утром приводят в дом Магомеда. Оттуда меня прячут в доме их соседей. Кошмар начинается в моей семье. Дяди сообщают моему отцу о моей пропаже. Отец избивает мать за плохое воспитание. Элиза проговорилась, что «это наверное Мага ее украл!», за что получает пизды от отца: знала и молчала. Отец приезжает срочно в Махачкалу, заявляет о похищении в прокуратуру. Следователь оказывается однокурсником Магомеда. Приходит вместе с ним ко мне и я под диктовку пишу заявление:

 

Я, К-мова Эмилия, 1982 года рождения, вышла в ночь с 15 на 16 июня из дома по улице Огарева, 9. Села в такси, заплатила 30 рублей, попросила довезти меня на улицу Нефтеперегонная, 36. Постучалась в дом, где проживает семья Рамазановых и попросилась к ним. Меня никто не воровал, я сделала это сама, потому что люблю Рамазанова Магомеда Саидовича. Прошу не предъявлять ему никаких претензий.

 

Это заявление видит мой папа. Отказывается, конечно, и все его родственники тоже. Позор.

 

Теперь я жена Рамазанова Магомеда Саидовича. Живу в доме с его родителями. Он бьет меня почти каждый день – «ломает характер». Люди приходят знакомиться с невестой, а она с фингалами, кровоподтеками в глазах, вырванными клоками волос. Бил приговаривая: «А теперь, дорогая, забудь о своих понтах, ты больше никому не нужна, ты теперь не породистая собака, а дворняжка. И будешь делать то, что говорю тебе я. Ну и где твой папочка? Хе-хе. Нет у тебя больше папочки. Я тебе и папочка, и мамочка». Это днем. А ночью: «Прости меня дурака, это я от любви к тебе с ума схожу».

 

Так продолжается три месяца. Из дома я никуда не выхожу. Встаю в шесть утра. Провожаю на работу по очереди всех членов большой семьи – свекор, деверь, Магомед. Потом просыпается мама, сестра, бабушка. Все позавтракали, а тем временем наступает время обеда. Я готовлю обед – все собираются, обедают, расходятся. У меня есть два часа, чтобы убрать большой дом. Пылесосить, помыть полы, вытереть пыль. Сколиоз не привык к таким нагрузкам. Спину ломит до слез, но я терплю. Через день я меняла всей семье постельное белье (мама приучила). Белье белого цвета, стиральная машинка не работает – все вручную: стирать, кипятить, подсинивать, полоскать. В выходные еще дни выбивала ковры, стирала занавески. Заканчиваю уборку – уже время готовить ужин. пока все разойдутся с кухни, 10 вечера. Убирать на кухне я заканчивала в 11. потом еще постираю рубашки, носки, трусы. Обессиленная принимаю душ и в час ночи поднимаюсь в свою комнату. Там еще (простите за подробности) супружеский долг. В общем, засыпала я с больной спиной часам к пяти. А в 6 утра свекровь распахивала дверь в нашей спальне с командо:

- Эмилия! Буди Магомеда!

 

Как будто я без нее не знаю, когда мне и кого будить. Вот так три месяца.

 

Тем временем тетушка Гульзада дала слово, что разведет меня с Магомедом. Стала капать тетушке Джанет, что я такая-сякая. Шлюха конченная. Что женился на мне ее племянник потому, что я бахатая невеста. И вообще, гинеколог ее промолчал тогда, а на самом деле она была недевственницой и у нее были следы абортов. (Господи!)

 

Все это тетушка Джанет стала докладывать свекрови, которая и так меня сильно ревновала к своему сыночку. Ну вот она и решила вопрос со мной раз и навсегда.

 

1 сентября 2003 года во время обеденного перерыва в дом стали собираться родственники, соседи, друзья Магомеда из разных компаний. накануне родители моего муженька объехали всех его друзей и попросили приехать и помочь им меня выгнать. Половина наотрез отказались: мол, это не по-человечески и уж тем более не по-мужски, он на себя ответственность брал. А некоторые согласились.

 

В доме начался скандал. Я была внизу и сверху доносились крики – Магомед доказывал всем мою порядочность. Взбешенная мать спустилась вниз и стала тягать меня за волосы с криками:

- Ах ты сучка! Ты блядина! Что ты с моим сыном, ведьма, сделала?

 

Вот под такой аккомпанемент меня вытащили на улицу. Уже в воротах я посмотрела в глаза Магомеду, типа сделай что-нибудь, что же ты стоишь. На что он мне сказал: ты же понимаешь, что я не смогу с тобой жить на свою зарплату.

 

Меня посадили в машину и повезли в дом дяди моего отца. Мол типа, заберите вашу блять. Отцовский дядя – лет 70 – понимал прекрасно, что если он меня заберет, то в его доме будет совершено убийство: мои дяди приедут и убьют. Всю дорогу, пока меня туда везли, я плакала, умоляла не везти мня туда, говорила, что меня убьют, просила сжалиться. Им было похуй. В машине сидела тетушка Джанет, отец и мать Магомеда. И какой-то мужик, непомнюкто.

 

Когда папин дядя отказался меня забрать, они повезли меня к моей тетке – двоюродной сестре моей матери. Бедная тетка – диабетичка – офигела, когда увидела всю эту делегацию. Жанна ангельским голосочком объясняла, что мол, извините, но мы вам ее возвращаем, потому что «ворованная вещь баракат (счастье, благополучие) в дом не приносит». Я была в неадеквате и послала ее нахуй. Сестрицы меня увели в комнату.

 

Слухи о том, что меня выгнали, распространились быстро по всей республике. Тетке кто-то позвонил и сказал, что к ней едут мои дядьки меня убивать. Я убежала. Приехала в дом к тетке Магомеда – тете Зое. Она меня очень любила. Так итак грю, идти некуда. Она грит: поживешьо у меня пока, а там что-нить придумаем.

 

Через час туда вламывается Магомед с криками – что ты тут делаешь? Пошла отсюда нахуй! Еще через полчаса его родители, которые дружно меня стали избивать с криками: «Дьявол! Сатана! Убирайся!» Магомед пытался меня как-то вытащить из их рук. Дальше не помню. В истерике бегу на верхний этаж, прошусь у людей меня спасти. Люди меня впускают, говорят, мол, не беспокойся, тут тебя никто не тронет. Потом я выбегаю из их дома, ловлю такси и прошу отвезти меня. Таксист видит мою истерику, ничего не спрашивает и везет. Денег не было, он меня понял. Приехала к подружке, переночевала.

 

Наутро она дала мне сто рублей. Вот, говорит, больше помочь ничем не могу. Еду к другой подруге. Она работает в универе преподшей. Так и так грю, жить негде, на что она мне отвечает: Извини, но мои родители не поймут, и вообще, ты сама виновата.

 

Подруга принимает зачет. Какая-то девочка просит ее поставить ей зачет запростотак, мол, у меня проблемы, я из дома ушла. Луиза ставит ей зачет, я прошу оставить нас наедине. Вкратце рассказываю свою историю и прошу девочку вернуться домой.

 

Рядом с университетом находится редакция газеты «Новое дело». Я голодна и понимаю, что мне необходимо утроиться на работу, чтобы заработать денег на еду. Прихожу в редакцию, говорю с главредом. Мне дают тестовое задание, я справляюсь. Первый месяц работаю внештатно. Гонорары – копейки. Живу в редакции. Все мое богатство – это платье, которое было на мне, и какие-то шлепки. Я понимаю, что жить на эти деньги я не смогу. Даю объявление в газете, нахожу себе учеников – теперь я репетитор по русскому языку. Одному ученику 7 лет, а второму – 10. К первому еду утром, а ко второму – вечером после работы. Муж приходит в редакцию, таскает за волосы. Ребята за меня заступаются, муж исчезает.

 

Октябрь. К платью прибавляются джинсы и свитер. Но все равно холодно. Живу по-прежнему в редакции. Зарплата 1500 рублей. деньги уходят на проезд – по работе и к ученикам. Остальные копейки – на хлеб и кефир. Я покупаю самое дешевое мыло и умываюсь по утрам холодной водой в редакционном туалете. Вахтерша отдает свой плащ, чтобы я им укрывалась ночью спину теперь ломит от холода. Ночью доходит но 0 градусов. Отопление еще не включили. Купаюсь раз в неделю в спортивном комплексе «Спартак», когда борцы уходят с тренировок. Запах серной воды и дешевого мыла преследуют меня.

 

Ноябрь. В редакции появляется девочка – студентка моей подруги. Ее мать отправляет с баулом теплых вещей (все же мир не без добрых людей). В конце ноября я получаю первые деньги за репетиторство. Снимаю комнату. Хозяйка – бездетная женщина лет 40-ка. Влюбляется в меня, живу.

 

После нового года мать просит мня переехать к ее родному брату, чтобы хоть как-то отмазаться от сплетен. Весь Кизляр поливает меня грязью – шлюха, шалава, проститука, с тем то еблась, с этим, у того-то отсосала, в Махачкале путанит в сауне. Придумывали всякие небылицы и это доходило до отца. Он во все это верит. Потом отец отправляет своих братьев на задание: забрать меня, отвезти в село и там грохнуть. В придачу дает маму, которой поручил меня вывести из дома. Мама заходит в дом своего брата, мы плачем. Я опять сбегаю.

 

Целое лето меняю место дислокации. Жить становится невыносимо. Я уезжаю в Москву…

П.С. Я написала этот пост по просьбе своим френдов. Если бы я знала, что он будет растиражирован, то оставила бы под замком. Я не могу справиться с таким количеством комментариев, поэтому отвечу всем и сразу
1. Я прошу вас не разводить межнациональную и религиозную полемику. Речь не о Кавказе, не о Дагестане и даже не об обычаях. Это ЧАСТНЫЙ случай. ЭТО МОЯ ИСТОРИЯ. И речь здесь о конкретных людях - обо мне, о трусливом горемуже и его подлых родителях. 

2. Не надо оскорблять моего отца. Он поступил так, как считал нужным. Бог нам всем судья.