Настроение сейчас - смеюсь

Хопа!
И я уже стою на заснеженной дорожке.
И снег пушистый в лицо. Как люблю!
Бегу к нашему дому. Высокий, большой. Нас же много. Он был подарком на 2009 новый год. Ага, все уже прибыли. У крыльца стоит карета с вырезанной коронкой на боку, понятно кого: Ярони и Лирила, и Акварель наверно с ними. Точно-точно, вон палочка от чупа-чупса валяется! Я Прям следопыт.
Огромный шар в виде утки развеселил больше всего, на нём могла прилететь только Весна. Чаунина наверняка уже предупредила, что гель в шарике ей и только ей. Такс этот автомобиль явно Кримы, она наверняка многих подвезла, потому что больше транспорта не наблюдалось.
Осторожно захожу в дом (у меня ж миссия - подкрасться незаметно!) Ого… По всему потолку прихожей развешена мишура, а на стенах светят огоньки, благодаря их хоть какому-то освещению мне удалось разглядеть: прислоненные к стене белые крылья, это Аноины, она их заполучила-таки; коньки, знаю – Юлы. Какой красавный ковёр-самолёт… У Нюши как-то получилось немного пожить в моей «голове» и уйти оттуда с подарком.
Аккуратно заглядываю в раскрытую дверь гостиной, да так с минуту и стою улыбаясь.
Все такие счастливые…Весна, Аноина, Крима, Акварель, Нюша, Чаунина, Юла со смехом украшают ёлку, а Яроня и Лирил сидят рядышком у камина, в голос хохочут. Их теперь друг от друга не оторвёшь, дом так утроен что любые чувства ещё в стократ увеличивает.
Опомнившись, щёлкаю пальцами, вызвав падение огромного количества конфетти на головы этих счастливчиков, а сама страшным голосом кричу:
-Крадутся!
А всё оттого, что когда пообещала Яроне осыпать её конфетти. Все смеются:
-Опять ты незаметно!
А я наконец-то замечаю Кроху Бу. Он сидит на самой верхушке ёлки.
-А ну-ка повесь малыш, - протягиваю ему блестящую «22», - будет у нас вместо звёздочки.
Затем мы быстренько колдуем стол, заставляем его по своим вкусам, а мы все всё-таки разные, в результате стол не выдерживает (железный надо было колдовать!) и очень мило приземляет наши яства на ковёр, некоторые тут же покатилось к камину (ой, блин, еда самоубийца), но Анонина успела-таки спасти укатившихся от огня.
- Ладно, едим на полу. Весело же.
- А то!
Думали спокойно поесть? Ну уж нет.
Вспомним песенку «А ну-ка давай-ка плясать веселей!»? У меня все танцевать будут так-то. А я постою, посмотрю… Ахаха! Ладно, ладно, но я вообще не умею!
Ага, как же никто не умеет…

-Тсс.. слышите? Часы бьют двенадцать!
И вот все растрёпанные, помятые, раскрасневшиеся выбегаем на улицу.
- Салют!
Бабах! Бабах! Тыррррр!
-Ураааа!!!....

* а после…*

* поняла отчего мне так не по себе. это они просили о них написать. да я съехала окончательно. назад уже никак*

Струна смеялась жизни в лицо, дерзко, смело, нагло, но жизнь почему-то её не наказывала, и если вдруг Струна останавливалась посреди проезжей части, завязать шнурки, машины послушно тормозили и ждали; любые крыши сдавались, за свою недлинную жизнь Струна прошлась по немалому числу всех попавшихся; сколько бы она не бродила по закоулкам, в которых обычно поджидают маньяки и другой «весёлый» народец, ей ни разу никто не попался, не навредил. Откровенно говоря, ей вообще никто не мог навредить, словно какой щит охранял, словно стенка отгораживала Струну от внешнего мира. Иногда она выходила из-под «охраны» и разговаривала со случайными людьми ни о чём, но те почему-то часто вспоминали светло-русую девушку в драных джинсах, в кофте с меховым капюшоном и десятками амулетами, висящими на шее, прячущую руки в карманы и смотрящую прямо в лицо, не отводя яркого изумрудного взгляда серьёзных глаз. А ночами она снилась. В этих снах смотревший сновидение оказывался, сидящем на крыше, а девушка с изумрудным взглядом стояла рядом и рассказывала долго, захватывающе. Но, проснувшись человек, помнил лишь последнюю фразу « раскрой глаза и ты увидишь чудеса».
Порой Струне становилось скучно в этом мире, но пробраться в иной не получалось, при любой попытке она ощущала резкое жжение у горла, и резким толчком её с силой бросало на землю. А скучно было оттого, что мир давно уже Струну не удивлял, она его да, а он в никакую.
Однако, как-то решил сделать подарок.
Струна прыгала между закрывающимися дверцами электрички, как её кто-то схватил за плечо, девушка зло вырвалась, но было поздно дверцы закрылись, а она осталась в прокуренным тамбуре. И вдруг Струне на глаза опустилось небо. Самое настоящее, с розоватыми облаками, горящим солнцем захода…
« Небо в электричке» - Струна чуть не задохнулась от удивления. Она совсем от него отвыкла.
А вместо неба уже: грязные стёкла электрички, а слева молодой человек с улыбающимися глазами.
- Что удивил?
- Да..- выдохнула Струна, - Но… как?
- Смотри, - незнакомец показал свои ладони. Вместо привычных линий жизни с ладоней смотрело небо.
- Ох…- девушка осторожно взяла протянутые ладони в свои руки и в восторге наблюдала как солнце село за горизонт.
Парень понимающе молчал.
- Спасибо тебе за это чудо, - сказала, наконец, Струна, - знаешь, меня трудно удивить.
- Да я заметил, у тебя взгляд был очень скучающий и тоскующий. Ты наверно мечтаешь улететь далеко-далеко…
-Ты прав. Вот только меня это небо не отпускает…- кивнула девушка в сторону окна.
- Это. А есть и другое, что на моих ладонях. Ты сможешь сквозь него…
Струна долго и недоверчиво рассматривала, стоящего перед ней человека с небом на ладонях.
Потом вдруг обняла крепко-прекрепко, что-то тихо-тихо шепнула и отчаянно упала в небо на ладонях…

За окном серебрился снег и крепчал мороз. Волшебница допила третью чашку чая с вишнёвым вареньем и в раздумьях подошла к окну. Отчего-то её вспомнился Солнечный Шустик. Когда-то она нашла его всего заледеневшего на ступеньках своего дома.
Но Шустик быстро оправился,( да и как иначе, всё-таки Солнечный), и начал просить Волшебницу найти ему друга. Как раз в то же время Волшебницу дорога завела в Город Вечного Вечера. Понравился и сам город, и его жители.
«Тут Шустику было бы хорошо» - подумалось Волшебнице. А вскоре состоялась её встреча с маленькой девочкой, рисующей трогательные рисунки на скамейке в парке.
За разговором выяснилось, что девочка рисует воображаемых друзей. Волшебнице ребёнок настолько доверился, что решил показать все свои рисунки. В одном из изображений Волшебница с удивлением узнала Солнечного Шустика.
И тихонько сказала Шустику, сидящему в кармане:
- Смотри-ка, узнаёшь?
Шустик от изумления вывалился из кармана и покатился по земле, да девочка его поймала, и в восторге обняв ладошками, прошептала:
- Шустик. Солнечный…
- Ох… ты даже моё имя знаешь, - Солнечный гордо распушился и стал тёплым-тёплым.
Тут, улыбнувшись напоследок, Волшебница оставила друзей.
Но теперь ей нетерпелось проведать Шустика и девочку.
Осторожно провела по стеклу, замерзшей рукой рисуя карету, зелёного цвета, рядом: коней да себя. Села в карету, помчалась по окнам. Мелькали квартиры, лица, слова…
Наконец окно нужного дома. Волшебница стекла со стекла и отряхнув платье, огляделась. На столе у окна возвышался сказочный домик.
«Ага. Вот где обитает Шустик» - обрадовалась гостья, заглянула в домик и испугалась.
Солнечного не было. Была ледяная капелька в постели.
-Шустик! Как же так? Ты же солнечный!
Волшебница схватила ледяную каплю на руки и со слезами на глазах погладила, подула теплом.
Шустик вздохнул и с усилием раскрыл глаза, в них не было прежних искорок.
Волшебнице понадобилось время, что бы ледяная капелька растаяла.
Через время Шустик, с ледяными точечками на шерстинках (они так и не растаяли), молча плакал, а Волшебница уже всё знала.
Да сначала было замечательно. Девочка, прибегая из школы, сразу неслась к Шустику, рассказывала всё-всё, что было, думалось, мечталось. Солнечный слушал, давал советы, рассказывал сам о том, что видел из окна, на подоконник которого его по утрам сажала девочка. Потом они делали вместе уроки и шли гулять. Шустик удобно устраивался на плече друга, и они подолгу бродили, открывая за каждым поворотом новые места Города Вечного Вечера. А как-то раз на день рождение девочка сделала Солнечному домик и мебель. Шустику нравилось иногда поиграть в человечка.
А потом случилось.
У девочки появилось куча знакомых, которых она называла друзьями, и уже им рассказывала всё-всё, а про Шустика совершенно забыла. Надоел. Так бывает. Тот наблюдал за ней из окна домика и гадал по лицу друга, как её дела и настроение. Спросить-то не решался. «Помешаю». Ощущая что-то вроде обязательства девочка, каждое утро выставляла домик на подоконник. И было оттого её спокойно.
Во время переносов домика Шустик нежно улыбался, ловил взгляд девочки, та всё спешила, не замечала.
А Солнечный любовался ей:
-Хорошая…
Но и этого оказался вскоре лишён. Девочка уехала, по разговорам Шустик понял, что далеко и надолго.
А в комнате поселился холод…
«Мне холодно в этом мире, мой друг» - замерзал Шустик.
__________________________________________________

Сейчас Шустик сидит на коленях Волшебницы, та кормит его вишневым вареньем и сказками.
Знаете, он всё ещё верит.

Сквозь первый зимний мороз в ладошках бред проношу. Как обычно, спешу, оттого все мосты да дорожки, да лестницы в пёрышках бреда, мерцающих.
Облака утром ранним, чуть сказочными, вниз слетая, подхватывают на спины кудрявые, все, что растеряны пёрышки. Бережно.
Затем там где-то высоко растут из перьев бреда облака, со странной сумасшедшинкой, глядящие на всё.
А их скопление безумия, вдруг диким прорывается желанием: перевернуть всё небо, мир. Носятся парусниками наравне со старшими, дразнясь своими могуществом да ловкостью.
Но сил не рассчитав, однажды тонут… Дном их становятся крыши домов.
А кто-то думает - снег, выбегает поспешно и весело, но снегов-облаков нет негде. Вечер их разметал уж на хлопья, на призрачно-снежные, что поют на своём языке.
Я их слушаю, слушаю, слушаю… сходят стрелки часов на одиннадцать, за компанию с ними и я.
В это время бред птицей-нелепостью по комнате кружится, беспокоится.… Он немного похож на жар-птицу… этот яркий и пышный хвост. Но ничто не прожгёт, я же знаю. Только что-то внутри заискрится, вновь за топливом на балкон…Это лучше, чем если внутри всё покроется коркой холодностью, мысли буду скользить не цепляясь, а я стану, увы, равнодушной.
Дрыньк да дрыньк - звонок.
- Привет, ты как всегда одна?
- Нет, нет, со мной мой бред.
-Твой брат? Отлично, я спокойна, пока-пока.

Рассмеялась, а смех полетел цветными бабочками.
Она их аккуратно поймала и посадила в красную праздничную коробочку. Нет-нет, им там ничего не будет, они прекрасно доживут до того момента, как кто-то откроет подарок, чтоб обязательно рассмеяться. В большой оранжевой коробке разместила: разноцветную мишуру, блестящие звездочки, игрушки и прочие украшения. Всё то, что хотела бы пожелать и себе, но, а вдруг у кого-то совсем-совсем ничего, даже ёлки нет?
В жёлтую коробочку, предварительно поиграв, девушка положила пружинку-радугу. Когда-то в самом раннем детстве она увидела эту игрушку и с того самого момента мечтала подержать в руках «радугу».
Плитки шоколада упаковала в зёлёную блестящую коробку, немного позавидовав тому, кто их получит. Ей и самой частенько не хватало шоколада, но покупать не хотелось. Почему-то она была твёрдо убеждена, что шоколад не покупают, а получают в подарок.
Альбом с детскими рисунками положила в упаковку с голубыми снежинками. По себе знала, что эти рисунки вызывают искреннюю улыбку. А ещё как-то заметила, что зиму лучше рисовать красками, тогда она получится самой настоящей, поэтому прибавила и краски.
Дальше шла синяя коробочка, в неё девушка посадили белоснежного пушистого мишку синими шарфиком. Похожий её как-то приснился, она с ним таскалась по школе, даже у доски отвечать шла с мишкой в руках. Возможно, и в реальности повторила бы, да мишку ещё никто не догадался подарить.
И, наконец, последняя фиолетовая коробка. Она была предназначена для стопки писем от людей и нелюдей тому, кто их прочтёт.
Девушка полюбовалась радугой, что образовали подарочные коробки, взглянула сквозь прозрачные двери на улицу – никого. Да закружилась по дому, напевая что-то о снежинке.
А ведь и сама она для кого-то подарок. Даже бантик имеется, целых два, на сапогах.
Вот только этот кто-то в гости пока не забрел.

-Закрой глаза. Слышишь? Крадётся…
-Крадётся…
- Думает, не слышишь его. Сюрпризы обожает, чтоб неожиданно обнять, смехом, конфетти обсыпать. Только заулыбаешься, а он уже убежал. А ты и лицо-то разглядеть не успела. Распахиваешь окна, а на улице ни души, лишь раннее-раннее утро. Разве не знаешь? Он по улицам-то никогда не гуляет, не успевает. Всё больше солнечным зайчиком с крыши на лавку, с лавки на дверцу, так быстрей.
В него вопросы летят, а он всё увертывается, только и слышно его:
- хипс-хипс, - да блестят маленькие звёздочки-следы.
Их можно даже собрать, как монетки, но всё равно растают да карманы дырявым оставят.
У каждого такого существа есть своё солнышко….

-Хипс-хипс!
Смеёмся и сквозь конфетти видим, светящиеся звёздочки на полу. Беру одну в руку, и на моёй ладони растворяется звёзда, оставив свой чуть заметный след.
-А давай станем вот такими солнечными и неожиданными?
- Давай…

-Какое всё смешно-ое! Ой, а моё солнышко это ты.
-А ты моё.
- Как же это здорово! А кого навестим?
- Давай-ка вот этого, который вот эти самые строчки читает…

Слышишь? Крадутся…

Их жизнь бежала по волнам. Когда она была на гребне, он падал с очередной волны и видел где-то выше её смеющийся зеленоглазый взгляд. Лишь подбросит его на волне, а она уже падает в бездну. Он же кричит ей: давай ко мне и протягивает руку.
А однажды их выкинуло на берег. Берега. Её на один. его на другой.
Когда она лежала без сил на песке, облизывая солёные губы и удивляясь тому, что небо стало так близко, он уже шагал по мокрому асфальту, ловя в вечере с интересом снежинки и гадая: " Где теперь моя спутница?"
Вдруг кто-то сверху окликнул:
- Кто ты?
Он поднял голову и мягко улыбнулся человечку, сидящему в воздухе, в синем плаще и зелёных штанишках:
- Да я сам не знаю. Наверно прохожий. Просто уставший Прохожий.
- Видно ты издалека. Здешние жители, знаешь ли, голову вверх никогда не поднимают.
- Так и есть... Меня долго носило по морям... А может, я и сам был морем. Так и не объяснишь. Эх, а я ведь забываю это чувство "по волнам". С каждым шагом.
- Плохо. Возможно это самое светлое чувство, которые у тебя было и будет в жизни...
Пожав плечам, прохожий спросил:
- А кто же ты? И как умудряешься сидя в воздухе так не принуждённо болтать ножками?
-Хе-хе... А я человечек, гуляющий по ночам.
Нас таких немало... А сижу я отнюдь не в воздухе, а на мосту. У нас все крыши соединяют мосты. Они не видимы лишь до первого шага.
- Здорово... А здешние жители... Они какие?
- Да никакие... Скучные. Они словно тысячи нудных потрёпанных книг в паутине, из которых вместо листов при любом толчке сыпется серое "меня никто не любит".
Ты с ними ни за что не связывайся, заразят своим "ах я несчастный", - скривился человечек.
- Да желание с ними общаться у меня совершенно пропало.
А я очень люблю. И меня. Вот только... где ж теперь моя любовь? Видно выкинуло море нас в разных местах, - грустно заключил прохожий.
- Ой, ну это поправимо, - непринуждённо махнул рукой его собеседник, - давай-ка залезай...
Всё могло бы выйти так легко, но неожиданно вмешалась судьба, не судьба, но из-за поворота скользнул автомобиль и через мгновение Прохожий лежал на земле, как самый обычный сбитый человек. Но через ещё пол мгновения он уже улыбался в ответ на беспокойные причитания выбежавшей из-за автомобиля девушки.
- Не стоит волноваться. Видите со мной всё отлично.
-Ох... ну славу Богу! Я, знаете ли, сильно не в духе и вот... - виновато тараторила милая голубоглазая брюнетка. Каких-то полчаса назад она поссорилась с парнем. Не то что бы любовь была, а просто неплохой парень. "Лучше чем ничего" - рассуждала девушка. И вот теперь представилась возможность завести новое знакомство, да так необычно...
- Меня Лена зовут. А вас?
- Просто Прохожий.
- Слушайте, а почему вы без куртки? - вдруг заметила Лена.
- А зачем? Мне ж не холодно, - ответил Прохожий, а дальше всё завертелось...
Прохожему дали имя - Роман Сергеевич, и он, как клубок наматывал на себя факты, события, знакомых, привычки; года через два превратился в успешного бизнесмена, с женой и ребёнком, горой завистников да парой друзей.
Но чувствовал Роман: всё в его жизни не так, словно пасьянс не сложившийся, пазлы кем-то перепутанные.
А как-то раз он сбежал. По-настоящему, ничего с собой не захватив.
Совершенно случайно вышло: пошёл в магазин - подарок сыну покупать на Новый Год. И вдруг вернулся в самое начало. Та самая дорога, фонари, снежинки. Вновь он ловит их, смотрит, как тают на ладонях, одна, вторая… а третья, растаяла письмом, с растёкшими, но всё ещё читаемыми фразами.
" привет, мой милый друг. ты не рядом, но верю - всё же где-то есть.
с того дня как море нас выкинуло, прошло три дня, я живу у старушки - волшебницы. она меня и научила писать такие письма. говорит: когда-нибудь да упадёт тебе в руки, вот только возможно не скоро.
надеюсь за это время ты не успел запутаться в паутине, которой чувствуется тут опутана вся земля. и сейчас, читая эти строчки, улыбаешься вспоминая свою казалось бы вечную спутницу.
знаешь, меня тут называют Русалкой, но хвост к счастью не появился.
ах да. тут - это деревня "Охело". ты ведь найдёшь?..."
На этом письмо оборвалось, тщательно сплетённый клубок событий последних лет размотался, куртка вновь стала не нужна, а по дороге зашагал тот самый Прохожий, смотрящий в небо.
- Ого! Кого я вижу! Молодчина, ты - таки смог порвать паутину, - довольно приветствовал вернувшегося Прохожего, свесившись с моста, Человечек, в синем плаще.
- Ага... И веришь ли, моё желание побродить по вашим мостам стало ещё сильнее, к тому же я помню твою последнюю фразу "это поправимо".
- Пренепременно найдёшь ты свою спутницу. Ну же залезай в конце-концов, я ждал тебя два года!
Мост оказался деревянным и совсем скоро привёл на крышу, на которой состоялось знакомство Прохожего с ещё десятком представителей человечков, гуляющих по ночам. Они что-то радостно говорили:
- Наконец-то мы с вами познакомились!
- Вы что-то совершенно необычное...
Прохожий слушал в пол уха, ему не терпелось найти свой спутницу.
Вскоре Человечек в синем плаще отвёл Прохожего в сторонку и раскрыл перед ним карту.
-Видишь вот этот кружок? Вот там-то и ждёт тебя твоя любимая.
Правда, со-овсем недалеко от нашего города? Но это всего лишь карта. Хех.
Но не пугайся ты ж попал к самым настоящим волшебникам, для нас расстояние - фигня! - заключил человечек и подвёл Прохожего к ледяному мосту, уходящему, словно в бесконечность.
- Единственное, что от тебя требуется слушать сердце, оно само тебя и поведёт...
- Спасибо... - шепнул Прохожий и заскользил по мосту.
А человечек с грустинкой погодя ответил:
-Да не за что... что ж ещё остаётся, как не помогать встретится тем, кого ждут, раз самих нас никто...


Нередко гуляющих видят Прохожего и Русалку, они по мостам проплывают, а вслед отчего-то им шепчут: «какая безумная пара…

В колонках играет - Сплин - Остаёмся зимовать
Ехала в электричке, за окном темно и фонари, их свет врывался через окна, ложился на пустующие места.
А я смотрела на один луч, он уселся с краю на лавку, что ко мне косо была.
Почему-то решила, что он превратится в человека, светящегося жёлтым.
Будет писать что-то, а спустя время рвать, а листки, не долетая до пола исчезать.
Мне будет очень интересно, что ж там такое (наверное, стихи), поэтому решу, что исчезать они будут в мои карманы. Так и будет.
А когда уже дома вспомню о них, то окажется, что они не дожили.
Видно, и правда существуют только те стихи, которые хоть кто-то прочитал.
Этот человек выйдет во Владимире, а я последую за ним.
Так любопытно к кому он приехал.
Окажется к статуе, и стихи тоже ей.
В каком-то парке...

Улыбнулось мне всё это и вдруг на очередной остановке на это самое лучевое место садится человек. Выглядит забавным и чудаковатым.
Достаёт книгу и начинает в ней что-то подписывать.
Мне удивительно и волшебно (я ж мастер находить места падения сов)) )
К тому же вижу обложка позади у книги рыжая и значок какой-то чёрно-белый.
Фрай, конечно, вспомнился.
Так я всю дорогу и смотрела, может повернёт лицевой обложкой случайно.
Повернул, когда уже приехали, кажется не Фрай.
«Кажется» оставим, так как у меня ужасное зрение и... хочу, чтоб Фрай)
Во Владимире так получилось, что мы (с Катей) решили идти не обычной дорогой, зайти в один магазин книжный, правда знали, что не работает, но неважно.
Поднимались по огромной лестнице. Там ступеньки такие словно по ним постоянно хлещет дождь.
А посередине пути – лестницы что-то наподобие остановки. Даже скамейка стоит.
Подумалось, что тут самое место канатной дороге.
*Недельки на сию постройку хватит, а?))*
Далее была замечательная арка, неработающий магазин и много проезжающих мимо троллейбусов. Из одного выходит мужчина и с каким-то удивлением и даже, мне показалось, страхом меня разглядывает.
Всматриваюсь. Это тот самый чудак с книгой.
Всё.

Р. С. от кого симпа? ага, шифером шуршать - весело)) правда, я догадываюсь))

Три часа ночи. Никого, лишь мы и мой бумажный самолёт, занимающий расстояние от первого подъезда до второго.
Ты смотрел на него и восхищённо улыбался. Особенно тебе понравилось, что крылья, все исписаны. Это делало самолёт похожим на газету. Можно было прочитать о новостях, лишь забавных и о погоде, славной - составлено-то под моей редакцией.
- Ну что? Ты не боишься?
- Нет, что ты.
Мы сели между крыльев.
На всю притихшую улицу прозвенел мой голос:
- Ветер, твой черёд!
Тот набрал в лёгкие побольше воздуха, и мы взлетели над городом.
Смотрела вниз – видела множество огней, смотрела вправо, влево – небо, небо…
И впереди оно, да сверху звёзды.
А сзади ты – счастливый. Такая потрясающая выдумка.
Говоришь:
- А ты волшебница. Так хочется подарить тебе букет огней, собрав их снизу.
И тут же даришь.
А мы уже пролетели города и вместо них – леса. Тёмные, тёмные, даже стало страшно.
Но в нашем распоряжении интересные крылья:
- Как-то вечером неожиданно решишь, что пора, дорога ждёт, - читали хором.
Вот уже и лес закончился. Вместо него море, а небо всё ниже, ниже…
Я могла дотронуться до него руками. Поднимала руки в небо, задевая снежные одуванчики, и в нас летел снег, снег…
Мы так смеялись.
Небо ещё ниже. Почти до самого моря, а ветер всё тише, да тише.
И вдруг заметили в море звёзды.
- Что вы тут делаете, звёзды? – спрашивали, а они в ответ:
- Мы купаемся! Тут наш курорт.
А крылья самолёта уже почти все в море, намокли, и мы кажется, тонули.
Я испугалась, но ты сказал:
-Не бойся.
И вырезал нам крылья, из самолёта.
-Летим!

С тех пор мы и приносим лишь хорошие новости, да долгожданную погоду.

Настроение сейчас - смешно)

И окна совсем иные, не золотистые. Как бывало раньше, а фиолетовые.
Занавеску она что ли другую повесила?
Интересно, а рыжая книга всё ещё лежит на краю стола, или она не заметив, скинула…
А за рисунками теперь наверняка формулы пишет.
***
-Производная от единицы, делённой, на корень третьей степени из двух икс, минус пять в шестой степени...
***
А сказок всё нет…Остаётся, как в песне: топать на крышу.
…
***
-ЗавИдно, слИвовый...
***
Хех, к русскому перешла.
- А где же твоё любимое волшебно?
Эх, да всё равно не слышит. А небо так хотело что - то рассказать…
***

-Раз, два, три, я считаю твои шаги. Ты ходишь по крыше.
По моей.
Иногда начинаешь танцевать, чувствую себя разбушевавшимся морем...
Люблю, когда поёшь, особенно колыбельные.
Перед сном.
Ощущаю себя маленькой-маленькой.
Но вот ты уже засыпаешь, а я чую конец сказки.
Но недолго...

Как ты там?
- Ого. Меня заметили!
- Спускайся уж ко мне. Ага, через балкон, как обычно.
Вот только сказок не будет. Будут сны.

Очнулась на тёмном полотне в звёздах.
Догадалась – это небо…
"Но как же я держусь, почему не проваливаюсь сквозь него?
Или…"
- Я звезда! – подумалось громко. Тут же со всех сторон понеслись ответы:
- Ты звезда. Мы звёзды.
- Ты Маленькая Звёздочка.
Над звёздами возвышались белоснежные одуванчики. Они были так высоко, что голоса звёзд до них не долетали. Но рядом с Маленькой Звёздочкой рос пожилой Одуванчик, он склонялся так низко, что слышал звёзды.
Маленькая Звёздочка называла его Бабушкой, и они порой помногу болтали.
Звёздочка была очень любопытна, и вскоре многое узнала. Например, что звёзды, когда взрослеют, становятся белоснежными одуванчиками.
- А потом? – интересовалась Маленькая.
- Неважно, - быстро отвечали звёзды.
А Бабушка тихо говорила:
- Увидишь.

Маленькая Звёздочка любила смотреть, как одуванчики трясут головками и сыплют в небо новые звёзды. А как-то раз она увидела, что одуванчик Бабушка трясёт головой, и летят хлопья, белее, чем звёзды, они проходили сквозь небо, вниз, вниз…
- Они летят к людям…
- О, я раньше была там, - улыбнулась Звёздочка. Но тут заметила, что Одуванчика Бабушки больше нет:
- А где же Бабушка?
Звёзды молчали.
Маленькая Звездочка роняла тёплые слезы.
Вниз, вниз…

За окном вновь плюс.

Обнаружила, что в моей квартире столько всего живёт…
На оконных стёклах поселилось множество Ахов, к счастью, они совершенно прозрачные.
В учебниках вместо закладок или же замаскированные под буквы – Эхи. Имеют настолько несчастный вид, что выдаю очередное:
-Эх.
Из карманов куртки частенько пытаются сбежать Дзыни, жаждущие путешествовать. Вот нетерпеливые, скоро-скоро уже.
Моя кровать усеяна тёплыми Лыбиками, похожими на солнечных зайчиков. Каждый новый рождается поутру, после хороших снов.
По всей квартире летают Смешинки. Иногда с забавным:
-Фьюють! – залетают прямо в рот.
В клавиатуре живёт мой любимчик – Слу Чайный.
Почему Чайный? Может из-за того, что чай имеет привычку проливаться на эту самую клавиатуру. Да и сам Слу напоминает чашку, из которой удивлённо смотрят два светло-карих глаза. Но сам он пушистый, и главное – не бьётся. Обладает гипнотическими способностями и телепатией, так что если в мою голову залетает что-то особенно бредовое, так это Чайный Слу – виновник.
А на кухне - Тыдыщи, от меня ни на шаг. Обожают неаккуратных и быстрых, как я. Падающие ложки, ножи, крышки – их работа.
Некоторое время для меня было загадкой нечто, обитающее ровно посреди детской. При контакте с ним порождались Спотыки, смахивающие на козликов.
Но, в конце - концов, поняла, что это. Город.
Когда-то давно у нас с братом была любимая игра: раскладывали на полу самые новые и красивые книги, это были дома; доставали всевозможных человечков, животных, небольшие вещицы: ластики, точилки, также принимались в жители. В магазинах продавались квадратные пазлы – торты (нередко они превращались в стулья), лего –пирожное, а малюсенькие цилиндры из того же лега – самое вкусное, мороженное.
Ах, да деньги – самое интересное было. Помещались в банке, банкиром был зелёный старичок-оборотень. И все эти пяти-десяти копеечные монетки развозились в зелёной машине. О, как я обожала эту машину, она была открытая и умещала в себя порядка шести жителей. Иногда, когда из шахмат брались кони, она становилась каретой. Зелёная карета... этой песни тогда не знала.
Этот город не строился уже лет пять, но видно тень его осталась. Жаль не видно… Интересно, зелёная карета теперь сама всех катает?

А главный житель квартиры – Бардак. Меня постоянно упрекают: что ж ты его не прогонишь?
А мне и лень, и немного жаль. К тому же Ахи, Эхи, Слу Чайный, Тыдыщи и другие обитатели наверно будут скучать.
А вообще, может это они бардак-то размножают?
Неважно…
Свалить-то ответственность на них всегда можно))

Уплывает город, бросая жителей отражаться в лужах, оставляя ожиданье снега - желтым туманом. Теряя воспоминанья, что ложатся цветной пылью, на несуществующие мостовые, на спящие лица, да зависают в тумане.
Мерцают, качаясь вдалеке огни корабля – города, он уже уплыл, а из вечных луж смотрит вслед ему город чьих-то снов, но и ему осталось не долго.
Рассеется по утру туман и увидит серое небо: как обычно спешащих людей, они так и не заметят, что их город уплыл.

Прогуливаясь по городу, тому самому, что с вечным вечером, забрела в парк с причудливо расставленными скамейками,(наискосок стояли), укутанными синеватыми от фонарей деревьями.
На одной из скамеек я их и увидела …
Впрочем, ничего не обычного: девушка, как девушка, в лёгком платье, да девочка рядом с ней, лет шести.
Первая что-то серьёзно рассказывает, вторая, скрывая улыбку, качает головкой и пританцовывает ножкой.
Почему-то захотелось к ним присесть, да и откровенно говоря, любопытно: о чём беседуют?
Но было как-то неудобно, у меня так часто, помешаю ещё.
Девочка же неожиданно оставив свою собеседницу, сама подбежала ко мне.
С минуту разглядывала плащ в звёздах, потом, мило улыбнувшись, важно сказала:
- А тебе ведь интересно кто я и кто она? – и потянула меня за руку.
- Ты права…- мысли она, что ли читает?
Так рассуждая сама с собой, я таки уселась рядом с девушкой, чувствуется немного смущенной, но она была явно не прочь познакомиться:
-Будем знакомы. Дневник.
-Дневник? – правда, странное имя?
-Да-да…Но кто же вы?
- Попросту Любопытная. А это ваша, как я понимаю, сестра?
А девочка уже смеялась и, протягивая свою ладошку, представлялась:
-Кусочки Души! Здорово, да?
-Ещё как… - очуметь компания.
- Какое нынче интересное общество в Парке Забытых Колокольчиков, - проговорил, незаметно подошедший старик в короткополой шляпе.
Задумчиво провёл рукой по светлым локонам девочки:
- Хорошая душа…
- Так он так называется? – протянула девушка, в отличие от меня ничуть не удивившаяся появлению нового лица, - а мы всегда думали – Синих фонарей…
-Фи, это ж ваше название, молодое. А парк-то, ох, как древен. Но о колокольчиках я расскажу позже, так как верю, ваша история юной леди, - кивок в мою строну, - да и мне самому интереснее. Много кого я встречал, а Дневников ходящих и Кусочков Души, представьте, впервые.
- Н что ж я расскажу…
Устремив взгляд в синеватую аллею, на начала:
- Когда-то мной был заведён пустяковый, как тогда казалось, разговор, в ходе которого я высказала неосторожное желание…
Помню его дословно.
- Стать тетрадкой?
- Да... лучше всего личным дневником.
Только вообрази: ты по вечерам всегда нужна, тебе рассказывают всё самое сокровенное. так люблю откровенность, тепло очень.
А может этот кто-то ещё и рисует. Неважно как, но вкладывает в каждую чёрточку частичку своей души, получается у меня будет своя душа, да чьи-то кусочки.
Это уже даже забавно.
- Но ведь когда-то тебя всю испишут и останешься лежать где-нибудь забытая.
- и? как будто бы мы не лежим в могилах, как наша жизненная ручка испишется.
а впрочем даже не мы, а так тело, а главное - душа.
Душа и тут моя, взяв за руку ту малышку, что слеплена будет из кусочков, полетит по мирам иным и не только...


Так всё и случилось.
Теперь мы с Асей, то есть девочкой из Кусочков Души того человека, путешествуем, оставляя всюду свои рисунки.
Вот и на скамейке что-то да останется на память, как уйдём.

И на этой странице тоже…

Достаточно ей восхититься, одобрить причёску, платье и хватит. Она всего лишь кукла, лишь бы было на что малиново улыбнуться, и радостно пластмассовыми ресницами – хлоп-хлоп. Пусть сидит на шкафу, а мы гулять. Просто кукла, ей скучно не будет. Ушли.
Уже темнеет, кукле страшно, на ресницах тяжёлые, неужели слёзы? Не может быть, но домовяк уверяет - это были они. Ротик яркий поджала, голову опустила.
Тик-так, тик-так…
Тихонько поводила ножкой, чему-то улыбнулась, подмигнула луне и заснула.
Они пришли весёлые, надышавшиеся морозом, смеялись о чём-то своём.
Вскоре заметили исписанные листы, на шкафу, около куклы.
Читают:
-Ого…слушай, а это круто, вот…
- Да…а это? Фантазия-то!
- Офонареть…
-Это кто же? Кукла что ли?
- Ёпрст, она и есть! Видишь, руки в ручке.
Они почему-то сразу поверили, видно соскучились по сказкам.
- Знаешь, кукла, ты здорово пишешь…особенно про этого Века.
- Молодец. Умница.
Кукла довольно молчала, мечтательно блестело её личико.
Вот теперь-то они, конечно, же возьмут меня гулять.
Гулять…какое замечательное…
Однако, на следующий день в её голубых глазах плавало жгучие разочарование, а всё платье промокло от слёз.
Да, опять ушли без неё, кукла даже крикнула: а я? Вы меня забыли!
Но уже хлопнула дверь.
Придя, они вместо куклы обнаружил надпись на стене: мне восхищения не нужно, оставьте для чужих, мне лишь бы тёплого – спасибо, что ты есть.
Покачали головами и забыли.
Позже в их подъезде появилась красивая девушка, хотели с ней познакомиться, да не осмелились, больно холодно смотрела она прекрасными голубыми глазами, презрительно кривя малиновые губы.
Почти не изменилась, всё с тем же ворохом ненужности, который красиво горя летает по вечерам с балкона.
18/11/08

тем кто его ждёт.

Спешить, как обычно, хотя бы что-то успеть.
Но чудеса же существуют, каким-то чувством осознаешь важность забытой кем-то на скамейке книги. На обложке цвета стекла выведено «свободный вечер». Какое манящие название, не правда ли? Конечно, откроешь. И вечер обнимет за плечи, да спросит: что хочешь?
Почитать всякое, всякое, чтоб резонанс чувств до невозможного?
Да, пожалуйста.
Также чашку горячего чая и горсть конфет в подарок примите.
Дом, как колыбельная, Луна глядящая в окно, наверное, нянька. Ненадоедливая, а так чтоб знать, что кто-то волшебный (луна ведь такая?) заботится о тебе.
По буквами, как по лестнице, мостовым, набережным, полям, мостам, да где и как, и что угодно можно.
А на столе уже живут цветные человечки в накидках из фантиков, почему-то вспомнилось лоохи что в Ехо носят.
Что-то шуршат, милое, безумное, обещают какие-то чудеса, радость и бесконечность вечера.
Они замечательные… когда в дверь начинают трезвонить дела, а по окну градом стучать проблемы, шуршащие человечки мигом их прогоняют : тсс…не мешайте, здесь живёт Свободный вечер.
Но хоть луна и стоит всё так же неподвижно за коном, ты знаешь, что этот вечер не бесконечен, совсем скоро он поцелует в лоб и тихо прикроет за собой дверь.
Но ты не прощайся с ним навсегда.
Вечер будет очень-очень ждать, когда-то ты его вновь найдёшь, ему так нравится – тепло, светло и волшебно…

- Ну и зачем ты всё это?
- А затем, что уродское в соответствующем жить должно, - ставя очередную чёрную кляксу на обоях.
-Блин, что за настроение? Случилось что?
- Да нет…Просто художник меня ещё не повстречал.
-Художник?
- Ага… Знаешь, такой человечек, художником зовут, правда никто картин его и не видел.
У него, понимаешь ли, навязчивая идея вроде сделать людей всех счастливыми. Не выносит уныния.
Нет бы всех разнесчастных свести куда-нибудь, мы б там ныли себе в удовольствие, счастливых не заражали, пусть себе крыжовник поедают, наслаждаются.
А он что? Выйдет на улицу, пасмурно, все, сутулясь под тучами, тащат тележку проблем, а художник неожиданно выскакивает, прыгает, поёт «какой чудесный день!»
Некоторым помогает.
А впрочем, художник и есть художник, иной раз смотрит, смотрит на человека, у того рот скобочкой вниз, так не выдерживает, да рисует красную скобку вверх. Жертва понятное дело в шоке, зато какая конфетка получается. Да и окружающие в восторге.
Но это всё пустяки, так баловство. Делом своим художник считает игру на гитаре, не просто так, а за хорошее настроение. Играет, а довольные слушатели сыплют денежки - смайлики шоколадные.
Он их раздаёт самым тяжело больным…
- Как ты?
- Да нет, что ты. Я так временно, смена обстановки внутри и снаружи.
Он к тем, кто совсем безнадёжен. Над ними так и весит кем-то уверенно напечатанное «безнадёжность». Эта безнадёжность застилает глаза, они словно сломанный телевизор, показывающий только давно надоевшее, до скрежета, до воя, и уж не думаешь о том, что что-то иначе может. Что обидно - хоть бы выключить телевизор несчастные могли,(чёрный экран порой и тот получше), но говорят дотянуться до розетки очень трудно.
Вот тут – то и приходит художник. Немного шоколадного настроения и будто силы есть дотянуться, да и художник поможет…

- Ты слышала?! Слышала, на улице кто-то кричит: «какой чудесный день!»?
- Эх… А давай-ка жёлтую краску, надо закрашивать это безобразие…
Солнце захотелось.

«Какой чудесный день и петь совсем не лень!» - совсем - совсем рядом…

Мы гуляем под самой яркой луной, пьём самый волшебный напиток – камру.
Чудеса жмутся и ласкаются к нам, словно чудные зверьки.
Наши мысли, словно вечные (но не всегда для нас) мыльные пузыри. Верь – это радужное великолепие не лопнет. Лишь осядут в ветвях пушистых деревьев и свьют гнёзда, как птицы, чтоб высиживать очередную неповторимую мысль. Они потом учатся летать и с силой влетают в нас.
Лишь спрячутся между камней мостовых, загадочно блестя и маня прохожих тайной. Иной раз откроются, для каждого своей.
Лишь приземлятся на крыши домов, (там специально сделана дверца), и шмыг в неё.
Станут домочудомыслями, петь колыбельные, сторожить сны, чтоб утром всё улыбалось, отражая жильцов.
Лишь упадут в чьи-то уютные руки, становясь чем-то необходимым. Ко мне упал фонарик – яркий смеющийся сказочник.
А к тебе?
Это мысли… А слова… Слова – частички, быстро строящие ближайшее будущее – дорогу: тропинку, лестницу, а может быть и мост.
Моя так непостоянна, то витает где-то в облаках, даже мне как будто и не долететь, то опускается серым камнем в подземелье, там страшно и холодно, но вот я уже вверх по канатной дороге. Часто цветные мостовые, как сейчас. А твоя? Твоя какая?
Мы поём и мимоходом смотрим чьи-то сны, нет, совсем не мешая. Тихонько подходим к дверям, заглядываем в замок, видим: сны стелятся, стелятся…
Этот город любит лёгкие, как воздушные шарики, их совсем не жалко отпускать, ведь завтра будет много новых.
О, какой фонтан! Помнишь леденцы – петушки? Так это карамельный фонтан, стоит опустить палочку, как в руках окажется та самая фигурка, что представишь. Хотя… людям с богатой фантазией, стоит, пожалуй, в одиночестве сюда приходить.
Но не увлекайся, впереди ещё многое и вкусное тоже.
А сейчас присядем под тем сиреневым небом, на нём так красива грустная луна.
Давай плед, пирог – брусничный. Да просто так, надо же мне его попробовать хоть раз в жизни.
Гореть? Нет, жечь мы сегодня ничего не будем, оно само, правда, не сожглось, растаяло, оставив лишь след. Но не тут, нет, не тут. Тот слишком тяжёл для этого города, к чуду.
По-секрету, этот след настолько тяжёл, что провалился глубоко-глубоко и там рассыпался и…
А впрочем, не важно, это не с нами и пересечений не будет.
Мы здесь и сейчас. Здесь и сейчас.
Вкусный чай?
Мне кажется, что и в него добавлены чудеса, мы его пьём, поселяя в себя чудеса.
Как легко…
Тра-ля-ля.

*пусть будет тут. каля-маля...*

Беспечно жила, ничегошеньки не замечая, кроме неба, носилась в полуметре над землёй, а за ней развивались ленточки – она плела из ни фенечки и никогда не обрезала концы, по окончанию плетения, объясняя « им же будет больно». И рыжие волосы были повязаны разноцветными длинными лентами, так её и звали девочка-ленточка.
Метры ленточек, развеваясь, задевали прохожих, но те так спешили, нет у них времени поднять голову, отмахивались лишь, как от мух.
А девочке-ленточке скучно никогда не было, она играла с небом, болтала с ним, летала с ним и мысли были её легки и светлы, никаких там заморочек: «а почему у меня нет друзей? А почему никто не звонит?».
Но однажды она встретила такого же летающего, он звонко смеялся, читал по её рукам сказки и уносил ещё выше над землёй. Они виделись всё чаще и чаще, в конце концов она поселила его у себя на балконе., с радостью бы в доме, но там родители совсем не понимающие дочь, однако им было спокойно от её теплоты и света зелёных глаз.
Да, всё было волшебно, сказочно, но вдруг он стал реже появляться на балконе.
-Что же ты? Приручил, а теперь бросаешь, - тихо грустила она.
- Прости… и постарайся, хм, отручится… Не приручила ты меня, ленточка-девочка, впрочем это трудно. Ты замечательная, но мне надо дальше лететь.
- Да я с тобой!
- Ты ещё мала. Учись.
И впервые ей стало больно, стояла на балконе смотрела на ленточки и повторяла: «учись, учись, учись…».
А потом, не спеша, как призрак, вылетела на улицу, летела, опускаясь всё ниже, ниже, и вот уже почувствовала раскаленный асфальт. «Как горит…».
Горели её ленточки, горела она сама, ослеплённая безумной тоской, носилась, плавя асфальт, пламя разгоралось ещё сильнее, запылали уже и волосы.
Но тут очнулась, быстро сдёрнула все ленты, равнодушно глядя на прожженную беззаботность прошлого. Волосы её почернели, в глазах остановилась ночь, от прежних чувств остался лишь пепел.
Училась. Скрывая постоянную усмешку за безжизненной маской равнодушия, обожженные руки за длинными рукавами.
На случайные вопросы: «как дела?», отвечала одно – «учусь».
А потом случилась встреча с белым котёнком:
- Здравствуйте. Вас ждут в Городе Вечного Вечера. Хотите спастись – приезжайте. Билет в один конец, - протянул ей ленточку.
Она взяла, что-то вдруг сломалось, разорвалось, и были слёзы.
«я приду» - прошёптала, опускаясь без сил на обочину, маска свалилась, разбилась, она так и не заметила.
Кот пропал.
Вскоре и она.
Родителям приходили письма. В последнем:
« там, где облака так низко… я над ними, катаюсь по собственной канатной дороге.
Опускаю ленточки прохожим, катаю, как на карусели или качелях. Иногда опускаю привязанные к лентам подарки. И так приятно, когда что-то в ответ из цветных облаков вытащишь… Внизу так ждут моих сказок, порой спускаюсь и рассказываю, я ж много наслушалась их…»
Они рады видеть свет её письма.

Каждый день она выводила Себя на сцену, проверяла всё ли аккуратно: причёска, костюм и быстро пряталась за занавесями. Представление начиналось, а она наблюдала, как Сама играет, как реагируют зрители.
По окончании брала Себя за руку и выводила на улицу, ругая, хваля, в зависимости от наблюдений из-за занавеси.
Заходили в первое попавшееся кафе, она заказывала себе чай, а для Себя кофе. Болтала, стараясь привести Себя в хорошее настроение, так что б захотелось на стене каждой написать «вперёд позитив!» или иной весёлый бред…
Иногда получалось, улыбалась Себе, а та мгновенно отсылала ответное.
Шли домой, там спрашивала Себя: ну как ты довольна сегодняшним днём?
- Всё отлично, потому что я этого та-ак хочу! – неизменно пропевала Себе в ответ.
Делала уроки, а для Себя включала Интернет, где, если повезёт, Себя выбалтывала и была спокойна для сна. Но чаще всего огромные облака бреда, окутывали всю постель, особенно собираясь у подушки, и никак она Себя не могла заставить уснуть. Бред был красочен и волшебен, своеобразная колыбельная для Себя.
Так и шло, день за днём, но однажды вдруг стало скучно, надоело всё, и решила она уйти от Себя. Оставила на память шоколадку и чиркнула записку для Себя.
Прочитала Себя утром:
«Помнишь вчерашний вечер? Волшебный, правда? Он был прощальный.»
Тут же вспомнила Себя вчера:
Бесконечные двери, за каждой очередная очаровательная тайна, к ночи начало даже казаться, что тайн от Себя больше нет, но потом был сны.
И для Себя было приобретено ещё ни одно знание, в волшебной лавке Города Вечного Вечера, у весёлого старичка в шарфе, которого все звали Чудаком. Также с ним жила чарующая Тень, которая не забывала пополнять лавку товарами (из других миров).
Да-да у Чудака всё замечательно..
Но я отвлекла Себя от чтения записки…
«Обязательно дочитай книгу»
- Она же бесконечная, - неуверенно сказала Себе, что было предугадано:
«И вовсе не бесконечная, как ты считаешь. Хоть это и грустно наверно. Не веришь? Увидишь. И не только конец книги, но и чего-то ещё…Не бойся, с тобой всё будет правильно, не хорошо и не плохо, а именно правильно. Как пишет Фрай.
У тебя, конечно, стопка вопросов, например, почему я ушла…
Как можно уйти от Себя? Даже как-то бесчеловечно – оставить Себя без опеки и вообще… Но я так соскучилась по неизведанным мирам, по всему что пишу для Себя, т.е. тебя и не только… Понимаешь, я всё это могу потрогать вполне реально, настолько насколько я сама реальна. Но не вешай нос, я буду приходить, скорей всего по ночам, (ты всё равно долго не засыпаешь), рассказывать обо всём что видела, а ты записывать в дневнике, конечно, если конец не коснётся его.
Длинная получается записка, просто уходить от Себя сложно. Я бы даже сказала…»
Тут штрихом было закрашено, но, перевернув лист, Себя смогла-таки прочитать « невозможно»
-Ага!
Но дальше шло:
«впрочем, некоторые созданы для того, чтобы совершать невозможное. И ты в том числе.
P.S. И вы в том числе, - это к зрителям»