вчера я часть этого слушала...
и как псих достигший максимума вставлю сейчас многое...


Мою смерть принесли в конверте

Тридцать девять белых собачек.

Оказалось, это не страшно –

Утыкаться мордой в подушку

В ожиданьи смертного часа.

Оказалось, это забавно –

Так, что хочется рассмеяться.

А нельзя. Потому что мёртвый.


* * *
Всё, что пишется взглядом по небу,

не выстукивается по клавишам, не вычерчивается на бумаге.

Вот и получается «снова-меня-не-поняли».

Я – очень маленький,

но страдаю манией

величия собственных жестов и фраз

(парафраз

трудного детства),

мне некуда деться

от своих рук,

я – кандидат наук

о мёртвых бабочках,

слетающих с языка

(и – прилипших к сухому нёбу),

я боюсь: сквозняка,

превратиться в амёбу,

темноты, воды

и того, что меня – догонят...

P.S. Но то, что пишется взглядом по небу…

* * *


Остываю – ночным шоссе у твоих ног.

Остаюсь – в колыбели памяти: покачай!

Ухожу – полуночной баржей, водой в песок.

Улыбаюсь – коричной родинкой у плеча.



Пахну смертью, землёй, зимой, а ещё – чем? –

Голубым, запредельно-нежным l’eau par Kenzo.

Мои волосы станут белыми перед тем,

Как рассыпаться берёзовой бирюзой.



Успокоится – то, алое, под ребром,

Будет утро – ранним, а день недели – среда.

И, как ржавчиной, покроется серебром

Пьяный маятник – от вечно до никогда.



Этот город

Этот город – с тишины слепок.

Этот город без тебя – слепнет.

Эти улицы больны – летом.

Эта площадь – поцелуй ветра.

В переплётах мостовых – церкви.

Этот город без тебя – меркнет.

Этот город без тебя – глохнет.

Оттого, что нет тебя – и Бога нет.

Лабиринтом голубых кровель

В изголовье твоего неба

Этот город без тебя – блекнет.

На губах твоих закат – кровью.

На руках твоих уснул вечер.

Этот город без тебя – вечен.



ТОЛЬКО ХОРОШЕЕ

Я научилась помнить только хорошее.

Поэтому

Я забываю

разбитые тобою блюдце и сердце:

ослепительно белое, с голубой каёмочкой.

За окном третьи сутки – снег.


***
Может быть

я люблю тебя, как любят чужих нерождённых детей,
и – странно – может быть, я снюсь кому-то ещё,
в то самое время, может быть, когда ты,
когда я, может быть, когда рассвет – леденец без сахара
на языке, когда август гадает на прошлое по линиям возле губ,
когда некуда спрятать руки, начинается дождь,
и, может быть, где-то уже гроза, полночь, осень,

... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ..

я хочу умирать, глядя тебе в глаза,
быть слишком красивой и никогда больше никому не сниться.

***


Вчера,
где-то в девятом часу вечера,
мне было чуть-чуть неожиданно
и необыкновенно приятно
узнать,
что к Вам –
так вот, запросто, и почти серьёзно –
заходит иногда
Белый Кролик
на чашечку тёплого уюта
вприкуску с лёгкой грустью
о том,
что Страна Чудес –
всего лишь добрая сказка,
выдуманная забавником
из Дресбери.

Да.
Это было так неожиданно
и так хорошо,
что было уже три часа ночи,
а я
всё ещё не могла уснуть,
вспоминая
Вашу маленькую светлую кухню,
где я никогда не была,
и немного печального
Белого Кролика
из Страны Чудес,
которая, как известно,
всего лишь добрая сказка
о том,
чего никогда не бывает на свете.

Это, и в самом деле,
было очень, очень хорошо
и – так по-доброму!
И –
очень прошу Вас:
в следующий раз,
когда Белый Кролик
зайдёт к Вам в гости,
передавайте ему от меня привет –
может, он вспомнит Алису
из Страны Чудес
(откуда, по большому счёту,
мы все родом).

Ах!
Это было просто замечательно,
и, право, мне хочется верить,
что однажды
я открою дверь –
и войдёт, наконец, Белый Кролик
(он же вечно опаздывает!),
отряхнёт с ушей снег,
и мы
станем вместе пить чай
вприкуску с лёгкой грустью
о том,
что...
Тсс!..
Звонят в дверь! Бегу – открою.
(с) Алиса Апрелева


я могу ещё долго вставлять тескты, но
легче