Острова гладкого голубого камня, соединяющиеся легкими мостами, славящимися удивительной музыкальностью; маленькие домики, чьи стены, чудилось, склеены из разноцветных фантиков, их легко бы унес ураган, да тут такого погода себе не позволяла. Ветра были нежны и теплы, а если случалось забрести холодному и жесткому, то он как тонкое лезвие пролетал, не задевая даже самого крошечного участка дивных земель, лишь неожиданно вздрагивал и вскрикивал воздух. Были и дожди, и снега, но не они были подарком юным жителям игрушечных домов. Вне зависимости от времени суток, через совершенно разные промежутки все острова захлебывались в радостном крике:
- Небесная сирень! Букет барабанщика теряет лепестки!
Существовала старая легенда о девушке Лэти, собирающей молнии на кончики пальцев, и мальчике Барабанщике. Они жили где-то за небесным покрывалом и никогда не показывали своих лиц, но их история была известна и любима. Говорили, что Барабанщик уже почти целую вечность приносит Лэти букеты сирени, а та всю ту же почти вечность ставит цветущие веточки в вазу на подоконник и следит, как лепесток за лепестком теряет букет свой сиреневый цвет, а листья сбегают морской волной.
О да, Тая помнила все-все-все о своей родине, не закрывая глаз, она в любой момент могла увидеть акварельный парусник, нарисованный на центральной стене её домика, услышать смех своих юных друзей и почувствовать теплые камни под ногами. А ещё.. ещё лепесток сирени на ладони. Тая могла ответить на любой, пусть даже самый бредовый вопрос. Кто построил ваши забавные домики? Откуда вы завидно молодые там взялись?
Домики появлялись, когда раскрывались огромные цветы –дучаи. Они это делали раз в жизни, но зато как! В серединке цветка обнаруживался ладный домик, а внутри него уже трепетала жизнь – хозяева и хозяйки. Все тут было молодо и полно жизни, а если вдруг кто-то умудрялся серьезно повзрослеть, появлялась огромная белая птица с красным клювом и уносила человека в какие-то неведомые дали. Впрочем, не так уж и часто это случалось, уж больно безмятежной была жизнь обитателей островов. Их любимым увлечением было ведение дневников . Каждый записывал туда то, что считал нужным, будь то отрывки из жизни или мысли и фантазии. Но что бы и как бы аккуратно не писали эти ребята, спустя несколько мгновений текст исчезал с листа личного дневника. Видимо не очень то он был и личный, раз его содержание читали чужие глаза – скажете вы. А именно так и происходило: записи исчезали в другой мир. Но читателями были совершенно неведомые и далекие существа, поэтому никто по этому поводу не переживал. К тому же так удобно: никто из своих по-любому не прочитает - просто-напросто не успеет. Тая, конечно же, тоже вела дневник, но ей было интересно кто читает её записи, ей было важно не только рассказывать, но и слушать.
- Это же не правильно, - говорила она, - я болтаю, они читают, но сами мне не пишут ни строчки, а если и пишут, то у меня нет возможности прочитать. А мне было бы так любопытно читать своих читателей.
Бедняжка так замучилась с этой несправедливостью, что однажды решилась отправиться на главный остров, желая оставить в «Приюте» свой дневник. Девочка замерла на пороге «Приюта». Этот дом был заставлен пустующими полками, лишь на одной стояла десятка дневников. Да, нечасто в здешних местах бросали дневники. Тая быстро подошла к полке и поставила свой, с тающей снежинкой. Тут же заговорили стены:
- Тая? Тая, мы не ошиблись? Ты решила бросить свой дневник? Но причина… Какая причина выбила его из твоих рук?
- Я хочу узнать тех, кто читает наши записи, я хочу послушать их… - чтуь слышно ответила девочка. Стены огорченно ухнули:
- Что ж.. .что ж…значит, так тому и быть. Жди, скоро за тобой прилетит аист. Ты увидишь тех…
Аист прилетел, а спустя сколько-то земных оборотов Тая писала письмо своему лучшему другу Дугу, оставшемуся на родине. Она знала, что письмо отправить не получится, так как почта между мирами не налажена, но Тая была уверена что однажды прочитает это письмо Дугу сама: и его принесет аист.

Они читают и плачут, плачут. Мне все видится веранда, выбитые окна и опрокинутая чашка чая, он капает с края стола наверно уже не первую осень. Я не выдумываю: у них внутри разлили чай. Смешно звучит, но ты всегда легко дотягивался до дна моего бреда. Глядя на них, я вспоминаю статую, которая появилась в мой день вместе с домом. Грустный мальчик в плаще, гладящий лиса. Мне всегда казалось, что нам с ним есть о чем поболтать и что совершить. Но как я ни старалась, оживить каменные фигурки не получалось.
Этот мир не наш, тут иные законы, и я не долго тут продержусь такой, какой ты меня знал, но пока я есть, я буду светить в этих людей солнцем, и кто знает сколькими радугами наполнятся здешние города.
Дуг, я прилетела учить их смеяться. А ты бы сказал «жить».
21.08