Олечка сидела дома и упорно готовилась к экзамену. С двенадцати дня дело так и не сдвинулось с мертвой точки – и не потому, что Олечка слабо разбиралась в предмете. А потому, что она даже не могла выучить его название. Другие экзамены и зачеты Олечке удалось оплатить наличными, а вот с этим возникли затруднения.

Вся ее личная переписка по асе выражала в этот день одну-единственную отчаянную мысль:
«Не сдам».
«Вряд ли сдам».
«Нет, наверное, не сдам».
«За секс можно бы, но он каких-то знаний требует».
«Слишкам многа букаф – ниасилю!!!».
К шести вечера Олечка поняла, что впадает в панику. Ей срочно требовался чей-нибудь мудрый совет. Со злости она шмякнула учебником по собственной белокурой голове. А потом не выдержала и позвонила бабушке.
- Короче, я не выдержала и позвонила бабушке, - сообщила Олечка своей лучшей подруге Аделинке.
Аделинка похолодела. Именно этого она и боялась. Всякий раз, когда Олечка звонила бабушке, та умудрялась запудрить ей мозги до такой степени, что «настоящая блондинка» тупела просто до запредельных степеней. И всегда бабушкины советы приводили к более или менее гибельным последствиям.
 Взять хотя бы недавний случай, когда Олечка потащила Аделинку с собой в Питер на похороны какой-то императрицы. Поехали они на Олечкиной машине, причем Олечка умудрилась сесть за руль без прав, без паспорта и вообще без всяких документов. В итоге вместо похорон в Питере они попали в отделение милиции в Талдоме, где и провели время без всякого удовольствия.
- Ну и что она тебе сказала? – упавшим голосом поинтересовалась Аделинка.
- Бабушка сказала – надо пойти в церковь на богу служение. Ну, помолиться, типа там, свечку поставить, а, вот еще, я записала – ис-по-ве-до-ваться. Только в длинной юбке почему-то. Адель, ты мне длинную юбку дашь? И еще она мне реальную церковь посоветовала, как это тут: ло-ховская. Непонятка, Аделя, да? Реальная церковь – и вдруг – лоховская!
Аделинка отобрала у Олечки смятый листок с «конспектом».
- Елоховская! И что ты от меня хочешь?
- Аделин, сходи со мной, а?
- Я не хочу идти в православную церковь. Я – татарка, поэтому я мусульманка и должна ходить в…
- Синагогу?
- В мечеть, твою мать. Но я и туда не хожу тоже.
- Ну Адельк, ну ладно тебе, да? Просто отвези меня туда на своей тачке, ты ж знаешь, мне родители запретили машину брать – ну, после как мы с тобой в Талдом съездили…
- Отвезти-то я тебя отвезу, уломала. А когда экзамен-то этот? Кстати, мне его тоже сдавать, а я что-то с ног уже сбилась, даже не знаю, какой день сегодня. То фитнес, то в клуб надо, а шоппингом я себя просто изнасиловала.
- Сегодня – вторник. Завтра будет среда, а экзамен у нас в четверг, то есть – послезавтра. Адель, ты же моя лучшая подруга! Если я не успею смотаться на службу – всё, точно не сдам. Отец меня тогда прикончит.
«Дождешься такого праздника», - подумала Аделинка.
- Адель, а ты сама-то к экзамену подготовилась? – спросила Олечка. Аделинка сосредоточено пробиралась сквозь автомобильную пробку, стараясь не войти в зад мусоровозной машине. Кстати, о задах. У Аделинки до сих пор болел указательный палец, вывихнутый при натягивании своей единственной длинной юбки на пухлую Олечкину попку.
- Оль, не гони. Я девятый год в институте – как-нибудь сдам.
- Да, ты умная, - сподхалимничала Олечка. – Адель, а ты правда татарка?
- Самая натуральная. По маме и по по… по папе.
- Клевяк! Ты поэтому мусульманка?
- Твою мать, Ольга! Не отвлекай меня, видишь – ща об мусоровоз треснусь!
Оля помолчала несколько секунд.
- Адель, а кто еще татарка? – придумала она новый вопрос.
- Блин, ну не знаю. Алсу – татарка.
- Алсу? А я думала, она в Англии живет.
- Ну и что? – Аделинка, наконец, объехала «мусорку» по обочине, а заодно и по ногам гаишника, который только через полчаса отошел от болевого шока и смог пользоваться свистком. – Одно другому не мешает. Знаешь, сколько в Англии чеченцев?
- Не-а… А разве чеченцы живут не в Грузии? Аделя, Адель! Тормозни, мне в аптеку надо.
Насколько Адель знала свою подругу, та была здорова, как стадо призовых овец, и в аптеке ей могли понадобиться только «Олвейз плюс».
- Что, критические дни? – спросила она Олечку, выискивая место для парковки.
- Да нет. Кстати, давно бы пора. Мне же ведь в церкви-то свечку надо будет поставить…
До Аделинки дошло не сразу. Но всё-таки дошло. Она чуть не упала на педали.
- Оль, ты чё – вообще дура?! Зачем тебе в церкви свечка из аптеки? Кому ты там эту свечку поставишь-то?! Поехали, блин! Там свечку купим!!!
Олечка согласно кивнула. Наверное, в церкви ставят какие-то особенные свечки. Аделинке виднее.
В ларьке возле Елоховской церкви девушки купили пару свечек – Олечка долго выбирала самую толстую, пока Аделинка не объяснила ей шепотом: это не для мастурбации, а чтобы жечь. Из входа в храм тянуло мистическими ароматами благовоний, и Ольга, мгновенно впадая в транс, затопала внутрь, словно зомби. Аделинка едва успела ее поймать и навязать ей на дурную башку косынку. Вторую она приготовила для себя – на случай, если «настоящую блондинку» придется всё-таки сопровождать. А деваться некуда: Ольга уже застряла в проходе и ЖЖОТ свечку зажигалкой. Мысленно воззвав к Аллаху, Аделинка рванула было к ней, но услышала рядом с собой голос:
- Доченька! Помоги старой бабушке на хлебушек!
Аделинка порылась в кармане курточки и помогла старой бабушке полуста баксами – меньше у нее не было.
- Спасибо, дочка, упокой господь твою душу… - видя, как у Аделинки быстро стекленеют от ужаса глаза, бабушка сообразила, что ляпнула не то, и поправилась, - дай тебе господи всякого здоровья, во!
Потрясенная Аделинка ушла в храм.
- Аделя, а что значит – исповедоваться? – спросила любопытная Олечка, когда ей удалось (при помощи подруги) установить свою свечу в нужное место и при этом не уронить все остальные. – А то я траву-то завязала курить…
- Лучше бы ты завязала тупить! Исповедоваться – это когда ты рассказываешь попу, какие у тебя грехи. Знаешь, что такое грехи?
- У-у… Угу. Слушай, а надо рассказывать, что я с Алексом из нашего ЧОПа оргазм только имитировала?
- Не надо, - процедила Адель. – Кстати, мне это тоже ни хрена не интересно. Так, пошли, служба уже начинается.
- Господи помилу-у-у-у-уй! – затянули певчие под предводительством экстремально бородатого батюшки. Аделинка дернула Олечку за рукав.
- Ольга! Кончай приплясывать, это тебе не дискач!
Ольга перестала приплясывать, но начала подпевать. Убедившись, что никто не видит, Аделинка дала ей подзатыльник.
- Петь тоже не надо! Ты текста не знаешь!
- Но все поют…
- А ты – не поешь!
- Адельк, а что мне тогда делать? – жалобно спросила Олечка, чувствуя, что ее ограничили буквально во всём.
- Молись, чтобы сдать экзамен. Мы что – зря приехали?
- Ладно. – Олечка почесала ушибленный затылок и звонко выдала, перекрыв сразу и певчих, и дьякона: - Господи, сделай, чтобы этот дебил принял у меня экзамен!
На них начали оборачиваться. Аделинка закрыла глаза и прикинулась невидимой. У нее было предчувствие, что живыми они не уйдут.
Пока Аделинка стояла, зажмурившись, певчие слегка поутихли, и дьякон приступил к молитве.
- Аделя, Адельк! – позвала Олечка. – Слышь, я че-та вообще не врубаюсь – это на каком языке?
- На албанском, дурища отмороженная.
- Это старославянский церковный язык, - любезно пояснила стоявшая рядом с Олечкой пожилая женщина. Чем поставила Олечку в полнейший тупик, поскольку славяне с албанцами у нее напрочь не коррелировали. Пока Олечка наивно хлопала длинными ресницами, дьякон, которому стереофонически поддакивали певчие, возвысил голос, и все попадали на колени. Олечка наблюдала за этим процессом глазами, распахнутыми, словно люки удивленной субмарины. Аделинка, которая, беззвучно матерясь, тоже коленопреклонилась, чтобы не отрываться от масс, резко дернула «настоящую блондинку» за лодыжку.
- Ольга! Не тормози!
Сообразив, чего от нее хотят, Олечка в темпе приняла нужную позу – даже чуток переборщила. Аделинка издала негромкий стон.
- Оль, тебя раком встать никто не просил!
- Ну и ладно, - пробормотала Олечка, приподнимаясь. Лучше бы она так и стояла на четвереньках, потому что теперь с нее можно было лепить скульптуру: «Минет пустому пространству» - томный взгляд, приоткрытый ротик и ладошки, сложенные полукругом у губ.
«Мама дорогая, роди меня обратно» - подумала Аделинка. Ей было очень плохо – мало того, что она – мусульманка - в православной церкви, да еще и Ольга с минуты на минуту навлечет на них такую анафему, что мама не горюй. Синяками они точно не отделаются.
- Оля, тупорылина ты такая, - прошипела она. – Хватит кривляться! Сосать будешь потом!
Впоследствии Аделинка пожалеет о том, что добавила эту фразу. Но будет уже поздно.
Дьякон – молодой еще пацан – уже путая слова «Отче наш», таращился на богомольную Олечку. Он знал, что такое воздушный поцелуй, но с воздушным минетом столкнулся впервые. Пытаясь получше разглядеть блондинистую очаровашку в заднем ряду, он непроизвольно шагнул вперед и кувырнулся через алтарь. «Отче наш» оборвался, все зашумели и заголосили. Бедняга сильно ударился зубами и бородой. Прибежал новый дьякон и затянул молитву по второму заходу. Певчие подтягивали с ухмылками.
Аделинка посмотрела на часы. Она не знала точно, сколько продолжается православное богослужение, но ей казалось, она провела в Елоховской церкви несколько часов. Про себя она поклялась, что, если переживет это приключение, обязательно пойдет в мечеть и вознесет хвалу Аллаху. Впрочем, главные испытания были еще впереди, а именно – подошло время причастия.
Присутствующие дисциплинировано по очереди подходили к батюшке, вставали перед ним, опять же, на колени и целовали ему руку. Олечка, внимательно наблюдавшая за процедурой, замялась, и Аделинка толкнула ее вперед коленкой под задницу.
- Иди, блин! Не комплексуй, а то провалишь экзамен.
- А я и не комплексую, - ответила Олечка. Все смотрели на нее – давай же, белобрысая, всех задерживаешь. – Не бойся, Адельк, я всё сделаю правильно, - промолвила она, решительно направляясь к батюшке. Аделинка успела еще задуматься – что Ольга имела в виду насчет того, что она собирается сделать – но момент истины приближался со всей неотвратимостью. Олечка мило кивнула батюшке, поддернула юбку и изящно опустилась на колени, причем лицо ее всё еще хранило томно-придурковатое выражение. Затем – Аделинка видела всё ЭТО, словно кадры замедленной съемки – Олечка откинула с носика длинную светлую прядь, и – плавно, отработанным движением задрала подол длинной батюшкиной одежды, проникнув руками прямо ТУДА. Батюшка оцепенел не хуже, чем Аделинка, и не среагировал вовремя. В наступившей тишине послышался скрежет отвисающих челюстей. Аделинка пролепетала: «Ольга, не сметь!». Но Олечка вряд ли ее услышала. Прежде чем хоть кто-нибудь до конца осознал, что именно происходит...
…Олечка уже начала.
- НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!!!!!!!!!! – разнесся под сводами храма вопль Аделинки…
Весь следующий день Аделинка не поднималась с постели. У нее болело вообще всё. Из Елоховской церкви их не просто выставили – вышибли такими пинищами, что до сих пор в ушах звенело. Аделинка поставила возле кровати бутылку «Мартини» и депрессивно отхлебывала глоток за глотком, отрешенно глядя в экран телевизора. Она мечтала только об одном: взять «настоящую блондинку» за шкирятник и утопить ее в самом глубоком унитазе, какой только найдется. К вечеру Аделинка вспомнила о завтрашнем экзамене и разревелась в подушку.
Утром она кое-как привела себя в относительный порядок и, припадая на обе ноги, доползла до джипа. Она ехала в институт и пыталась вспомнить примерное содержание экзаменационных билетов.
В институте царила примерно такая же тишина, как позавчера в Елоховской церкви, когда Олечка вышла на сцену. В коридорах не было ни души. Аудитория, где обычно сдавали экзамены, была пустой, словно голова Олечки. Аделинка прождала целый час, но ничего так и не началось. Наконец – ура, какое счастье – в конце коридора показалась староста группы Люся, и Аделинка накинулась на нее, как тигрица на добычу.
- Люськ!!! Чё за гниляк? Где народ, где препод, где экзамен???
Люся долго смотрела на Аделинку каким-то странным, загадочным взглядом, а после вдруг зашлась демоническим хохотом.
- Какой еще экзамен? Блин, Галимзянова, ты жжош!!! Экзамен позавчера был, ты на двое суток опоздала! Мировой рекорд, ха-а-а, ха-ха-ха!!! Ой, я не могу!!!
- А я могу, что ли??? – чувствуя, что вот-вот сойдет с ума, взвизгнула Аделинка. – Вот отстой!!! Разве экзамен не сегодня? Разве сегодня не четверг?
- Сегодня – пятница, а экзамен принимали в среду, - прохрюкала Люся, давясь от смеха. – Подруга, ты че – от Ольги вирус дебилизма подцепила? Девки, предохраняться же надо!
- Но… но она мне сказала, что позавчера был вторник и что экзамен в четверг…
- Обе дуры. Позавчера была среда и экзамен. А мы-то всё голову себе ломали – куда вы запропастились… Мугага-а-а-а-а!!!
И Люся, держась за живот, пошла дальше по своим делам, издевательски танцуя на ходу рэп вперемешку с хип-хопом.
Обхватив руками раскалывающуюся голову, Аделинка сползла по ближайшей стене. Прошло еще сорок минут, прежде чем она нашла в себе силы вытащить из сумочки мобилу и вызвать Олечкин номер. Кстати, автоматически отметила она, а «настоящая блондинка» вообще ведь не появилась. А вдруг то кадило, которым ей угодили по голове, вызвало какие-нибудь внутренние повреждения? Не мозга, конечно, но от такой плюхи и печенка могла отвалиться… Охваченная беспокойством за подругу, Аделинка вслушивалась в длинные гудки, издаваемые трубкой – один, другой, третий…
- Аллё, Адельк, ты? – послышался жизнерадостный голос Олечки.
- Ольга, ты где есть? Почему ты не явилась на экзамен? Хотя, неважно, мы всё равно его прозевали. Но куда ты, на хрен, пропала?
- Ой, Аделинк, ну я тут, в общем, эта-а-а… Короче, я тут у батюшки… - «Отец Сергий», - донеслось с заднего плана, - да, у Серёги, короче. Адельк, ты прикинь, да, я тут…
- Что. Ты. Там. Делаешь.
- Как – что? Исповедуюсь. Ты помнишь? Бабушка сказала – надо исповедоваться. А иначе я экзамен не сдам.
- Ты испо… что??? – у Аделинки поплыла и раздвоилась перед глазами дверь аудитории.
- Исповедуюсь, - повторила Олечка. – Это необходимо, потому что…
Наверняка увлекательное продолжение заглушил треск – трещала явно не самая новая кровать.
- Слышь, ты, олигофрениха!!! – заорала Аделинка. – Ты лучше ко мне приезжай, я тебя сама исповедую и такую свечку тебе поставлю!!! Прямо в ж…
На последнем слове она так стиснула пальцами мобилу, что из корпуса высыпались все внутренности, включая сим-карту…