И с этим продолжают существовать

 

 

мне восемнадцать..



мне восемнадцать.
я простила даже прохожих, опечатками рук скользивших
вдоль надтреснутых пальцев. они так искренне говорили,
что я нужна. а потом взяли и прошли. прошили. выжгли.
я простила друзей, которые не оставили номер телефона
и будто бы забыли позвонить. я простила, правда простила,
запечатала переломанными пальцами в губы, закрепила
синими и красными заколочками по волосам, нарисовала на стекле,
жила,как устанавливала программы. "далее,далее,готово".
только пробки перегорели, а духи не кончаются.
и снова пахнет болью от Нины Ричи. привкусом перезрелой вишни,
забывшимися скандалами в бездыханных переулках.
я простила даже вывихи и бинты, преставшие казаться метафорой,
даже кожу, въевшуюся отчаяньем пудры, невыносимым
карим взглядом тонального крема. подвалы соседнего.
дак что там,мои губы? ах,да. они растекаются и сейчас,
кривятся розовыми полосочками, портят белую бумагу,
коверкают воздух, пересекаются, контура нет. пятнышки.
пятнышки вместо губ. и насильственные улыбки, скрипучие,чужие.
застывшие детством в подушку.смайлы-смайлы.девочки-припевочки.
на них не хватает кисточки. потому что слишком много зимы.
слишком много детства, оставленного пятнами на простыни.
слишком много песочных трещинок, раненых припевов на шее.
грубые кусочки незалеченных чувств.
помнить - это привкус. когда в шесть лет понимаешь,
что ты не нужна.
и винишь себя,
стирая с тусклых ладошек
грубоватые родительские поцелуи,
понимая, что на все чувства
не хватит ластика.

(с)

Заткнись, сука. Сердце. Слышишь?



Полоскать горло едким натром,
Запивать водку сладким бензином.
Умножать все проблемы на три,
Лгать себе: «Нет, не любила».

Разрывать это сердце в клочья,
О куски тушить сигареты.
Каждый миг беспомощной ночи,
Замечать: он раздет, ты одета.

И шипит предательски сердце,
Оно ещё рвется и дышит,
Кричит: «Неправда! Любила!»
«-Заткнись, сука. Сердце. Слышишь!?»

©Ksu Parmenova

К черту!



Предательских слез не трогай грязной рукой,
Пусть ручьем по щекам и в мерзкую слизь под ногами.
Не бойся, кричи. Ты же знаешь, город глухой,
Ему и своих проблем по горло хватает.
Захлебнувшись в себе, реви, пока ветер и дождь,
Они унесут все следы, грязь и страдания.
Соберись на минуту…Уйми вероломную дрожь!
Всего на минуту голову к небу отчаянно,
Крикни:
«Все заеб…»
И осекись.
Всего на минуту проснись.
И улыбнись.
А после исправься: «К черту» Все заебись!».

©Ksu Parmenova

они все равно уйдут..



Они все равно уйдут, даже если ты обрушишься на пол и будешь рыдать, хватая их за полы пальто. Сядут на корточки, погладят по затылку, а потом все равно уйдут. И ты опять останешься одна и будешь строить свои игрушечные вавилоны, прокладывать железные дороги и рыть каналы - ты прекрасно знаешь, что все всегда могла и без них, и именно это, кажется, и губит тебя.



Они уйдут, и никогда не узнают, что каждый раз, когда они кладут трубку, ты продолжаешь разговаривать с ними - убеждать, спорить, шутить, мучительно подбирать слова. Что каждый раз когда они исчезают в метро, бликуя стеклянной дверью на прощанье, ты уносишь с собой в кармане тепло их ладони - и быстро бежишь, чтобы донести, не растерять. И не говоришь ни с кем, чтобы продлить вкус поцелуя на губах - если тебя удостоили поцелуем. Если не удостоили - унести бы в волосах хотя бы запах. Звук голоса. Снежинку, уснувшую на ресницах. Больше и не нужно ничего.

Они все равно уйдут.

А ты будешь мечтать поставить счетчик себе в голову - чтобы считать, сколько раз за день ты вспоминаешь о них, приходя в ужас от мысли, что уж никак не меньше тысячи. И плакать перестанешь - а от имени все равно будешь вздрагивать. И еще долго первым, рефлекторным импульсом при прочтении/просмотре чего-нибудь стоящего, будет: “Надо ему показать.”

Они уйдут.

А если не захотят уйти сами - ты от них уйдешь. Чтобы не длить ощущение страха. Чтобы не копить воспоминаний, от которых перестанешь спать, когда они уйдут. Ведь самое страшное - это помнить хорошее: оно прошло, и никогда не вернется.

А чего ты хотела. Ты все знала заранее.

Чтобы не ждать. Чтобы не вырабатывать привычку.

Они же все равно уйдут, и единственным, что будет напоминать о мужчинах в твоей жизни, останется любимая мужская рубаха, длинная, до середины бедра - можно ходить по дому без шортов, в одних носках.

И на том спасибо.

Да, да, это можно даже не повторять себе перед зеркалом, все реплики заучены наизусть еще пару лет назад - без них лучше, спокойнее, тише, яснее думается, работается, спится и пишется. Без них непринужденно сдаются сессии на отлично, быстро читаются хорошие книги и экономно тратятся деньги - не для кого строить планы, рвать нервы и выщипывать брови.

И потом - они все равно уйдут.

Ты даже не сможешь на них за это разозлиться.

Ты же всех их, ушедших, по-прежнему целуешь в щечку при встрече и очень радуешься, если узнаешь их в случайных прохожих - и непринужденно так: здравствуй, солнце, как ты. И черта с два им хоть на сотую долю ведомо, сколько тебе стоила эта непринужденность.

Но ты им правда рада. Ибо они ушли - но ты-то осталась, и они остались в тебе.

И такой большой, кажется, сложный механизм жизни - вот моя учеба, в ней столько всего страшно интересного, за день не расскажешь; вот моя работа - ее все больше, я расту, совершенствуюсь, умею то, чему еще месяц назад училась с нуля, участвую в больших и настоящих проектах, пишу все сочнее и отточеннее; вот мои друзья, и все они гениальны, честное слово; вот... Кажется, такая громадина, такая суперсистема - отчего же это все не приносит ни малейшего удовлетворения? Отчего будто отключены вкусовые рецепторы, и все пресно, словно белесая похлебка из “Матрицы”? Где разъединился контактик, который ко всему этому тебя по-настоящему подключал?

И когда кто-то из них появляется - да катись оно все к черту, кому оно сдалось, когда я... когда мы...

Деточка, послушай, они же все равно уйдут.

И уйдут навсегда, а это дольше, чем неделя, месяц и даже год, представляешь?

Будда учил: не привязывайся.

“Вали в монастырь, бэйба” - хихикает твой собственный бог, чеканя ковбойские шаги у тебя в душе. И ты жалеешь, что не можешь запустить в него тапком, не раскроив себе грудной клетки.

Как будто тебе все время показывают кадры новых сногсшибательных фильмов с тобой в главной роли - но в первые десять минут тебя выгоняют из зала, и ты никогда не узнаешь, чем все могло бы закончиться.

Или выходишь из зала сама. В последнее время фильмы стали мучительно повторяться, как навязчивые кошмары.

И герои так неуловимо похожи - какой-то недоуменно-дружелюбной улыбкой при попытке приблизиться к ним. Как будто разговариваешь с человеком сквозь пуленепробиваемое стекло - он внимательно смотрит тебе в глаза, но не слышит ни единого твоего слова.Что-то, видать, во мне.

Чего-то, видать, не хватает - или слишком много дано.

И ты даже не удивляешься больше, когда они правда уходят - и отрешенно так, кивая - да, я так и знала.

второй этаж, налево;



 

Кофе и сигареты



Мое спасенье на сегодня – сигареты.
Моя надежда утопает в черном кофе.
Единственным патроном в пистолете
Даже в сердце.
Не убить того, кому все похуй.

© Ksu Parmenova

-7227-

Из-за внутренней пустоты мне постоянно холодно, руки мерзнут даже в теплую погоду..
(с)Э.Сафарли "Туда без обратно"

-3927-



Мое поколение неизлечимо больно. Мы торчим хрен знает на чем, жрем всякий подножный корм из фастфудов, спим по три часа в сутки... И улыбаемся, искренне веря в то, что наша жизнь, по сути не стоящая и гроша, прекрасна. Прожигаем всё, что зарабатываем, мечтая однажды взять кредит в банке и свалить с концами в Европу. Мы ставим на кон все, что имеем, а имеем мы ровным счетом ничего. Мы не думаем сегодня о том, что будет завтра: проснемся - подумаем. Живем здесь и сейчас. Мы знаем, что сдохнем в 40 лет, чтобы потом воскреснуть. Аминь! Поставьте за нас свечку...

© Надежда Лаврухина

[...]



И не хочется, и не дышится, и, наверное, не хватит сил.
И стихи в пять утра не пишутся – ты напрасно меня просил
И не верится, и не плачется, и давно уже не жива.
В черном списке имен не значится, так откуда мне брать слова.
Не любовь, не страсть, не привязанность, я смертельно устала врать.
Да и с водкой пора завязывать – это больше чем«выпивать»
Говори, я давно не слушаю, снова ложь или пьяный бред.
Все что можно – сама разрушила, остального подавно нет.
Нож оставит на теле полосы. Я, пожалуй, еще налью.
Рассыпаются в пальцах волосы. Слишком жесткое deja vu
В жизни всякое ведь случается. Ты случился. Переживем.
Мысли тонут в вине, теряются, рассыпаются декабрем.
Мы идем по безлюдным улицам, только руку не отпускай.
Сигареты так быстро курятся. По последней и можно в Рай.
Вот и все. Я в холодной комнате, в окружении безмолвных стен.
Ты не раз и не два мне вспомнишься, в предвкушении перемен.

***
Слишком глупо. И не пятнадцать. И я знаю, что есть и лучшие.
И не тянет совсем влюбляться, ведь, все равно уже не получится

©Nighta

кровоточет слева;



выжигала на коже воском горячим,
убегала, пряталась, делала вид, что я настоящая
кричала, рыдала и всё это сразу
ломала пальцы и разрывала небо кусками
меня кроет рифмами, которые не доходят до бумаги
улыбаться всем учусь искренне,
часами репетируя перед зеркалами
два месяца впустую – я опять не дышу, не живу
каждый раз возвращаюсь обратно
меняю почту, телефон, icq
другие глаза за пленкой
и опять в ту же паутинку влипла
срок годности декабря-января вышел
и из динамиков кричат «пора возвратиться.
девочка, что делаешь? как ты живешь?
у тебя ведь по плану, день за днем, час за часом новая ложь.
в кого превратилась? на кого похожа?
фраза «я никому не верю» рубцами на бледной коже.
бегаешь по кругу, ищешь кому доверить душу,
никого не находишь, уходишь, смеешься сама над собою в душе.
холодом дышишь, плюёшься ядом,
а всех вокруг убираешь отравленным взглядом.
девочка, опомнись, ты теряешься, растворяешься в воздухе.
утром черный кофе без сахара
и на стене от скуки неприличное слово ногтями царапала»
а я плакала, перебирала в памяти дни и недели,
просыпалась внезапно, а утром говорила «болею»;

[66]



Когда тебе больно, ты чувствуешь себя слабым. Когда тебе очень больно, ты чувствуешь злобу. Когда тебя раздирает от боли, тебе уже все — все равно. Совсем. Хочется просто тепла и заботы. Любой заботы, от кого угодно. Хоть от кого–нибудь… Хочется почувствовать, что хоть для кого–то ты ценен. Хоть чуть–чуть… Хоть самую малость. Хочется просто чувствовать. Эмоциональная смерть — это когда ты очень хочешь, но больше не можешь… любить. В принципе не можешь, сохраняя огромное желание. Огромное, пожирающее тебя… желание.

(c) автор неизвестен

-4791-

Когда разбивается стекло, ломается ножка стола или со стены падает картина, это производит шум. Но когда разбивается сердце, оно разбивается бесшумно. Казалось бы, должен раздаться невероятных грохот или какой-нибудь торжественный звук, например удар гонга или колокольный звон. Но нет, это происходит в тишине, и хочется, чтобы грянул гром, который отвлек бы вас от боли. Если звуки и есть, то они внутри. Крик, который никто, кроме вас, не слышит. Он такой громкий, что у вас звенит в ушах и раскалывается голова. Внутри у вас все надрывается от крика, и этого никто не слышит...

(с) С. Ахерн "Посмотри на меня