Давно известно, что граффити – чрезвычайно древнее и достаточно устойчивое в своих формах явление народной культуры. Сам термин, ассоциирующийся в нынешнее время с непристойными словами на заборе или красочной разрисовкой трамваев и бетонных ограждений, изначально был введен учеными для обозначения древних и средневековых настенных надписей и изображений. Однако найти общий подход для описания современных городских граффити оказалось неожиданно трудной задачей, так как это понятие объединило множество форм. За последние четыре десятилетия о современных граффити написаны сотни работ. Граффити привлекали внимание фольклористов, лингвистов, антропологов, психологов, социологов.

Замечу, что, говоря о современных городских граффити вообще, мы, по сути, смешиваем воедино три различных явления, имеющие общее феноменологическое ядро, но различающиеся и формально, и функционально. Я имею в виду, во-первых, общую традицию писания и, реже, рисования на стенах, известную городской культуре издревле; во-вторых, получившую распространение в последние годы практику общения посредством граффити; в-третьих, основную деятельность молодежной субкультуры графферов, в основе которой – производство граффити.


Общие граффити
Общие граффити – наиболее старая и устойчивая традиция, в рамках которой сохраняются практически все свойственные граффити формы: граффити-автографы, граффити-лозунги, граффити-латриналии (надписи в общественных туалетах), ученические граффити и прочие, а также характерные функции: поддержание культурно-речевой конвенции микро- и макросообщества, присвоение территории, индивидуальная и групповая идентификация, манифестация неприятия социально-культурных норм и другие.

При этом надо отметить, что значительная часть граффити воспроизводит традиционные тексты и/или строится на традиционных приемах и технологиях, характерных для той группы, к которой принадлежит автор, или в целом для современной граффитийной культуры. Граффити тяготеет к формульности, и основной корпус текстов в определенный период достаточно устойчив. Таким образом, исполнители граффити далеко не всегда являются их авторами, но гораздо чаще – просто трансляторами.

Это означает, во-первых, что пишущие на стенах выступают в качестве носителей некоего поведенческого стереотипа, которому следуют определенные социальные, профессиональные, половозрастные, территориальные, субкультурные группы. Во-вторых, мир граффити предстает своего рода литературной традицией, так что здесь корректнее говорить не об авторе той или иной надписи, а о ее лирическом герое – образе себя, который создает пишущий, вернее, с которым он себя осознанно или не осознанно идентифицирует.
Подробнее стоит, пожалуй, остановиться на коммуникативной функции граффити, ставшей особенно актуальной в последние годы. Коммуникативная природа граффити проявляется на разных уровнях. Часто они представляют собой диалог, переписку («Не урони перед унитазом свое достоинство – Главное – не уронить в унитаз! – Как его можно уронить, если оно приклеено, не суди по себе, козел!»). Актом коммуникации является и сам факт начертания граффити, ибо, как всякий публичный текст, они обращены к потенциальному читателю.