По мотивам Throll

а вот ... можно еще расмотреть вариант коротенького, но поучительного рассказа о целеустремленности молодого и самобытного художника, не признающего узкие рамки различных школ живописи, и от того подвергающегося, по началу, острой обструкции со стороны признанных авторитетов от живописи и различного рода критиков, в свете чего не имеющий заказов, денег, собственной мастерской; от чего вынужден перебиваться случайными заработками ...

Осторожно - больная фантазия вольная интерпретация автора  

***

Сквозь разбитое оконное стекло в комнату сочился треснувший по краям лунный свет, он распадался на осколки по вытертому линолиему, крался застенчиво по давно не беленному потолку...

Спиной к окну - лицом к запыленному зеркалу сидел человек и пристально вглядывался в свое отражение. Даже неверные лунные лучи не могли придать розовощекому лоснящемуся лицу подобающую бледность. Художник должен быть худ, иссиня-бледен, желательно рахитичен и очень далек от всего происходящего.

А из него какой художник?

Щеки круглые, румяные, глаза блестят, кожа лоснится, ручки пухлые - даром, что три дня на одной консервной банке бычков в томате сидит. 

Да еще и зовут не Марк там, или Софий, а Вася. 

Тьфу... даже берет не спасает, и шарф... не художник, смех один. 

Вот они и смеются. Высмеивают его работы, плюются, кривятся, гримасничают. Обезьяны. 

А он, между прочим, так видит, и он не виноват. Он может новый Дали, ну или хотя бы Шишкин... 

Василий смачно сплюнул на давно не мытый пол и с размаху впечатал в зеркало здоровущий кулак. Амальгамная поверхность таких издевательств над собой терпеть была не намерена, всхлипнула, тренькнула жалобно, да и рассыпалась, напоследок окатив незадачливого вояку с самим собой, волной мелких брызг. 

Из костяшек заструилась кровь, пару осколков прочно засели над бровью.....

*** 

После той борьбы со своим собственным отражением Василий лишился глаза, один из осколков, попавших в бровь, был извлечен очень неудачно, все это дело загноилось и в итоге отпало - за ненадобностью. 

Теперь он ходил со стильной черной повязкой, всегда задумчиво курил трубку и говорил странные вещи. 

У него появились богемные друзья, худенькие - почти прозрачные мальчики, и тучные женщины, говорящие всегда с хрипотцой и немного в нос. Он сбавил в весе, а на его щеках поселилась трехдневная щетина. Появились девочки, много девочек - они делали ему глубокий минет, на засаленном диване, и оставляли прокуренные поцелуи на манжетах, а он смотрел в потолок, по которому все так же полз треснувший луч и мечтал написать шедевр....

*** 

Одной из промозглых осенних ночей лунный луч зря искал в комнате человека с повязкой. На продавленном диване одиноко валялся, берет и кисточка. 

Маленькая фигурка, так и не ставшего большим человека, терялась в ночи, дождь мазок за мазком стирал ее в осенней круговерти мокрых листьев. 

Капля за каплей сползали по холсту еще не подсохшие мазки на забытом холсте. Вот уже очертания фигурки стали неявными, вскоре превратившись в одно лишь серое пятнышко, посреди мешанины багряных и желтых цветов.