Есть люди, которым их вера воспрещает отвечать на комментарии. Особенно на осмысленные и подразумевающие последующий ответ. Особенно если в них содержится вопрос. Особенно если коммент от незнакомого человека – читай не от ПЧ. Если они позволят себе ответить, то не выполнят план по пафосу, и тогда им придется сделать харакири.
Моя вера заключается в том, что 95 % населения лирушечки – тупые пезды, охуевшие от того, что можно, оказывается, читать меньше людей, чем читают тебя, и бесконечно фапать на эту разницу.

Музыка: Shiva In Exile - Breathing

У моей занавески мания величия. Она возомнила себя Парусом.

18 апреля 2007

Тревожная ночь. Воздух холодный для ног, но тёплый для лёгких; пахнет дымом костра, несбывшимися цветами… Откуда они взялись в городе, где никогда не было жизни, посреди апрельско-осенней ночи? Откуда берутся отголоски дыхания в комнате, и наивное предположение, что я могу тасовать реальности, как хочу? Закрыть глаза. Ветер тёплый гонит по небу рваные тучи, обнажая и скрывая звёзды, погружая с головой в какой-то осенний месяц. Что было? Чего не было? Пожалуйста… Голос сошёл на нет, угас, только пепел тлел в руке. На диване лежали брюки, на полу рядом носки, я три раза ходила мимо и три раза пугалась, видя в этом человека, а старинные часы с давно остановленным маятником смотрят по ночам в свет покосившегося фонаря. Я кладу ладони на клавиатуру и не решаюсь вбить в неё себя, боюсь холода. Между белых клавиш с буквами и знаками неуютно, лучше оторвать пуговицы от рубашки.
Были шаги по чёрной земле, запах свежевскопанный, тени, метнувшиеся в темноту при моём появлении. Шла навстречу шорохам, вздохам – никто не встретил из темноты, наверное, показалось. А дома падали капли в кувшин и я долго стояла под дверью. Потом резко распахнула её, попыталась включить свет, но лампочка в ответ на удар по выключателю тихо дзынькнула и самоубилась. Вода продолжала капать.
А наутро кофе с перцем и солью и жест – два пальца в правый висок. Подрагивание руки, потеря сознания, колыхающиеся занавески и одуряющий запах мокрой земли и дерева. Мигает свет. Может быть, это гроза: контраст чёрных туч и бледного света был так похож. Я не знаю

18 апреля 2007

Я завязываю глаза чёрным шёлковым шарфом и ложусь спать. Я – Фемида. Очень плохая Фемида. Хуже всего то, что я не знаю, что именно судить/осуждать. Я просыпаюсь поздним вечером. Я шлёпаю босыми ногами по комнатам. Я молчу. Я – шипение закончившейся старой кассеты. Я стервенею. Я дышу прохладным весенним воздухом, он проползает под занавеской, под подставкой для монитора, и ласкает руки. Я спотыкаюсь и падаю на грязный песок. Я – клоун. Я очень плохой клоун, потому что я, кажется, никого не смогу заставить улыбнуться. Я в который раз говорю: кажется, я не могу больше писать. Я отключаю способность думать на 23 часа и 55 минут в сутки и живу в книге. Я хватаюсь за сердце. Я – очень плохая актриса. И даже то, что сердце болит по-настоящему, меня не спасёт. Воздух пахнет слегка апрельским дымом, я трогаю его тыльной стороной ладони и мечтаю засыпать под гулкие фразы. Может быть, всё что я ищу – безопасность и покой. Может быть, смерть того стоит. Я люблю солнце. Я – глупый молодой вампир. У меня есть сокровище моей дурацкой маленькой жизни, и пара доказательств, они в шкатулке лежат. Я посматриваю украдкой, а потом ворую улыбку. Я – девочка-пешеходный переход. Я ставлю равно там, где должен быть минус. Из меня очень плохой собеседник, и у меня грустное счастье.
Можно взять тебя за руку?

17 апреля 2007

Смотрю на своё отражение в зеркале – короткая юбка, длинная рубашка, куцый хвостик, тонкие руки-ноги.
- Мм… послушай… а вот такое, - делаю неопределённый жест рукой, - вот такое кому-нибудь нужно?
- Во такое вот, с такими ногами, и с таким лицом, и такими привычками?
- Короче, вот такое, в юбке?
- Ну хотя бы для… ну для чего-нибудь.
Она наконец-то поворачивается ко мне и переспрашивает:
- Для чего?
- Для… для того что ты говоришь с буквой е.
(Она произносит слово секс через е. сЕкс)
- Для еды?

Пойти, что ли, какого-нибудь доморощенного Лектера низкого пошиба поискать?

13 апреля 2007

Катастрофически не хватает времени на присутствие здесь. А иногда просто лень.
Исправляю положение.

Музыка: The Eagles - Pipeline

Под ногами хрустят косточки умирающей зимы, не вовремя вернувшейся, забывшей что-то важное. Предупредить меня? Нет, вряд ли. Кто-то запасливый и пытающийся казаться добрым подарил мне сегодняшний глоток одиночества. Пить воздух пополам с сигаретным дымом, чёрный воздух с парой жёлтых окошек вдали и россыпью звёзд. На звёзды с Запада наползает дымка, лёгкая, потом всё плотнее и плотнее. Где-нибудь она под собственной тяжестью упадёт на землю, прорвётся весенним дождём. Где он, скажите мне?

"…я не знаю, что со мной происходит, Ева, я ничего не могу объяснить себе, но все это время ты искушаешь меня, своим именем, своими сигаретами, своим лицом, я не могу рассмотреть его, как бы ни пытался, всем тем, как ты в грош меня не ставишь; все, что ты делаешь, – не правильно, все, что ты делаешь, – из рук вон, ты стряхиваешь пепел во что угодно, ты прокурила мне всю квартиру, ты вечно оставляешь зубную пасту открытой, ты ешь мясо руками, вытаскиваешь его из сковородки и ешь; ты, должно быть, вытираешь губы занавеской, ты даже не красишься, тебе наплевать на это – почему тебе на это наплевать? Тебе ничего не стоит назвать себя шлюхой, ты никогда не протираешь пол в ванной после душа, вечно там лужи стоят, можно я тебя потрогаю?
Можно я потрогаю тебя?
Можно?., что за идиотская привычка надевать свитер на голое тело, ты даже лифчиков не носишь, не нужно ничего говорить, пожалуйста…"

Я всё-таки нашла эту книгу и эти строчки.
Счастливая.
Ем подвявшее яблоко. Моё настроение - протухшее пасхальное яйцо. Эйфория в липкой грязи. От сигарет хочется выплёвывать лёгкие и летать. И не хочется думать.

9 апреля 2007

Снег почему-то не тает, лишь тёмные листики тюльпанов торчат из-под него. Они похожи на скалы. Скалы под мои окном. Небо всё ещё светлое, и потому ощущения далеко не ночи, а дня, быть может. Ночь становится всё короче, кто-то её определённо ворует. Приходит, неся за плечами большой пустой мешок – с обязательной заплаткой другого цвета – и пока я считаю дни на календаре, набивает его мгновениями прошлого, песком со спасительного берега темноты, непрочитанными строчками, всем тем, без чего не живётся. Раз за разом, оставляя всё меньше и меньше пространства. Скоро свет раскидает мои руки по полу, а над домом будут бежать облака откуда-то, складываясь в слова. Мне даже не хочется их читать.
Привыкнуть, что больно. Художественно разукрасить свою жизнь зелёнкой и пластырем, чтобы все сказали, какая красивая вышла картина. А я никому её не подарю, лучше посмакую чужие – тут да там соскоблив краску с полотнищ. День свободный от пустых побегов. Можно отдохнуть. Во что-то не верится, во что-то не хочется. Чем дальше – тем тяжелее. Сама виновата. Умные девочки не мечтают. Умные девочки ставят цели.
Я лучше побуду глупой девочкой…

8 апреля 2007

Как же я люблю играть в такие вещи. Когда мне дают ключи: походи, посмотри, НО: на кровать не присаживайся, сомнёшь накрахмаленные простыни; цветы не нюхай – запах улетучится; в форточку не высовывайся, голубей не корми, имён вслух не произноси – они того не любят. А уж если тебя угораздит отодвинуть черную занавеску с портрета, то…
Я не заглядываю, куда меня не просят, а только беззвучно ступаю босыми ногами по полу и стараюсь не оставлять следы своего присутствия. Очень не хочется натворить дел, разбить что-то особо ценное или оставить на полу хотя бы одну свою волосинку, нарушащую равновесие.
Потому что самое страшное, что может быть – укоризненный взгляд. И пусть ключи никогда от меня не отберут, но в следующий раз я приду на пепелище. А мир, который я так люблю и который для меня всегда будет дышать чем-то старым, несбывшимся, перенесётся куда-то в другое место и там раскинется скатертью-самобранкой. И некая другая особа с редким именем будет ходить там, покачивая головой (бедрами) в такт словам и вздыхая в нужном месте. Выдрессированная чем-то, что мою персону упустило из вида (общество, быть может?), безупречная, такая, на которую можно положиться, потому что она не сделает Самую Большую Глупость.
Возможно, она даже станет там хозяйкой и сама будет перестилать постель, и курить, не стесняясь взглядов пузатых чайников…
Но это будет потом, а пока что я живу. Временами. Столько, сколько длятся строчки.

7 апреля 2007

Усталая ночь больше не гонит по небу облака. Передо мной потолок. Лежу в темноте за креслом. Не упала, нет. Просто сползла и лежу. Мне так хочется, мне так лучше. Валяться на полу этой апрельской ночью, раскинув руки. Гудит вентилятор, и с края стола над головой свисает тетрадка. Она плывёт куда-то вместе со столом. А может, это потолок плывёт. Я не знаю. Кто мне скажет?

...Примерно через день я совершаю паломничество в одну папочку, где лежит Гадость. А потом хожу лечиться. Так сказать, созерцать прекрасное. И зачем мне это надо, я толком не понимаю, потому что чувствую себя в такие моменты полнейшим дерьмом. Я много чем себя чувствую, но редко бывает настолько противно. От себя, от всей ситуации и особенно от того что вижу.

4 апреля 2007

Дорога вчера была слишком длинной. Темнота растянула её настолько, сколько позволили сцепленные пальцы. Светили фонариком, чтобы не наступить в лужу, и за нами плыли по иссохшей траве две черные тени – до самой церквушки, до поворота. Слов моих не было, зато чужих плясок под тёмным небом хватало с избытком. Эта радость так проста, что хочется плакать и на вопросы «почему ты грустишь» я не нахожу вразумительного ответа. Наступление ночи пугает – до дрожи в руках, до беспокойных взглядов на часы. Я легла спать в двенадцать часов, так рано не бывало еще с кануна Рождества, за которым последовал тот самый день. Должна исполниться моя мечта, но вместо радости я депрессую и не хочу больше просыпаться по утрам. У меня есть доказательства моего прошлого, они материальны и замечательно складываются в слова. У меня есть доказательство того, что природа или бог, или кто-то там еще иногда ошибаются – это я сама. Я – тот самый ёжик, который воет, хотя ёжикам не положено выть.
А еще вот что странно: что-то всех тянет на кладбище и они обязательно зазывают туда и меня. Пойти? Вечера дома я не выдержу. Все за, и одно против: эти лица не вызывают энтузиазма. Нельзя откапывать своих старых покойников и выпускать былое из сундука. Но там давно ничего нет, все истлело, и можно запустить руки в пепел и просеять его сквозь пальцы, когда время или место вновь совпадёт с ощущениями. Я в раздумьях… Почему только все весны так похожи? Лишь несколько выбивающихся из ряда обстоятельств, да пара сказок и два десятка новых бед. А в целом всё по-прежнему…

Музыка: Ensiferum – Goblins' Dance
Настроение: пью валерьянку – придется разговаривать с людьми

22 марта 2007

Я говорю «такие живые», это значит «так далеко»

Мурашки по коже. Странное окончание странного дня. Я всё-таки проспала эту слякоть, скользкие дороги и жидкую грязь под ногами. Проспала. Видела лишь закат за лесом, сухую пыль, летевшую за колесами автомобилей, чувствовала прикосновение к своей руке чужой руки, считала столбы и позже – звезды на остывающем небе. Они так ярки сегодня, так нереальны. Прошлая весна еще дышит в затылок, а тут уже эта, и как разобраться с ней, с собой, остановить течение времени? Может быть, проще будет вновь все на свете проспать?
Можно рассказать о самом страшном кошмаре, и даже не обязательно верить в то, что услышат. Куда важнее просто говорить, и смотреть на прямоугольники светящихся окон, прислонившись спиной к решетке в заборе. Замерзать и говорить, идти домой и снова замерзать, дома залезать с ногами в кресло и наугад включать музыку – пусть.
Я слишком долго врала себе, и слишком много раз повторяла: так не бывает, потому что этого не было никогда. Сейчас я просто сижу наедине с собой, кутаюсь в клетчатый розово-фиолетовый плед и отчетливо понимаю, что ошибалась. То, что я принимала за минутную слабость, оказалось тем, без чего жизнь кажется пустой и разбитой.
Что будет?

Музыка: Theatre Of Tragedy – Cassandra

15 марта 2007 г.

Иногда я жалею, что пишу не на бумаге. Было бы хорошо порвать на мелкие-мелкие кусочки и подкинуть к потолку. И чтобы они упали на голову и запутались в волосах, а кто-то потом вынимал бы их оттуда и ласково ругался. Бумажный мир, где можно писать, не задумываясь, имена шариковой ручкой на запястье.
Не хочу, чтобы мою улыбку стирали ластиком, растворяли в начинающихся весенних дождях. Пусть будет. Пока просто капли иногда скользят по стеклу, оставляя черточки, напоминая о себе. А значит – скоро станет тепло. Скоро я проснусь, а за окном уже весна, та, которую я люблю. Я вряд ли стану писать стихи, вглядываясь в черноту по ту сторону стекла, но зато смогу очень многое вспомнить. В папке Game Over, как мне кажется, слишком много фотографий. И их будет еще больше, желаю я этого или нет.

Музыка: Olemus – Dreaming
Настроение: кто-кого-перемолчит

12 марта 2007 г.

Вы меня не ждали, а я вернулась.
Буду снова всякое писать.
И фоточки.

Мой домашний любимец, для начала

Музыка: The Gathering

Натюрморт из пафоса и Гарепотера.

Музыка: Stillife - Atem Der Vergangenheit(Theodor Bastard Mix)

Небо во льдах, начало осени и больших холодов

Музыка: Apotheosis, альбом 97-го года

Граф в лесу. Извалялся в болотине, поэтому мокрый=)

P.S. Я всё фото-графирую, и фото-обрабатываю; в общем, у меня кругом сплошные фото, и лень даже искать старые тексты среди нагромождения бытовухи.

Ранним утром я доставала из кармана ключи, оглядывалась на окна дома напротив. Узкий дворик, двухэтажные дома на расстоянии метров трех друг от друга, мало солнца, много грязи. Вроде бы никто не видел. С трудом открывала дверь, проклиная тугую пружину. Поднималась по темной лестнице, которой так боялась в детстве.
Разбитое окно, рваная обивка двери, жуткая, ненормальная тишина. Робкими шагами – к комнате, вход в которую маячит в полутьме белым пятном. Войдя внутрь, засунуть кочергу за дверную ручку: дань то ли паранойе, то ли здравому смыслу.
Самое главное – ни к чему не прикасаться. А если и прикасаться, то очень осторожно. Все вещи покрывает равномерный черный слой сажи. Можно зажечь свечу или включить ночник – на выбор. Занавески задернуты, но лучше ни рисковать и поставить лампу на пол. Сесть на кровать (единственная чистая мебель), открыть книгу. Периодически вскакивать от малейшего шороха, метаться к окну. Видеть прямо перед собой кирпичную стену с парой грязных окошек – едва ли чище, чем в этой комнате. Несколько часов невыносимого ожидания, затем куда-то идти в одиночестве. Нервные взгляды через плечо и моросящий дождь.
Это был конец осени или начало зимы 2003-го года.
Крыша только готовилась отправиться в долгое путешествие, но черепица уже падала к ногам. Кажется, всё началось с той самой квартиры.

Музыка: Dire Straits – Money For Nothing

7 марта 2007

Когда получается рано встать (или не ложиться с вечера), я бегаю по утрам. Иногда бегаю с фотоаппаратом. Иногда это того стоит.

Хожу по бескрайним просторам марта, ищу, нахожу, изучаю следы. Сердце екает. Когда нигде больше нет света, несчастная щелочка под дверью может показаться центром вселенной. Прижаться щекой к полу, медленно вздохнуть. Зажмуриться. Нет, с закрытыми глазами еще страшнее. Наверное, я слишком много вспоминаю сегодня. Всё пустое.
Слушаю урчание вентилятора. Читаю. Смеюсь, как вчера. Думаю о том, что по пробуждению не стоит ждать ничего привычного, не стоит ждать вообще ничего. Нужно засунуть подальше под подушку все свои старые привычки, чтобы потом – перед стиркой – их вытряхнули на холодный воздух под звуки капели с крыши. Привычки будут корчиться в талом грязном снегу, а я просто грустно улыбнусь и поставлю лишний плюсик за свою дурную голову. Кстати, от яркого искусственного света она кружится еще больше.
Я устала.

Музыка: Tori Amos – Precious Things

6 марта 2007

Быстрые шаги по темнеющим переулкам между заборов. Все больше и больше теплеет, все чаще капли стучат. Снег ноздреватый сползает с крыш, кто-то зовет потерявшегося кота. Мысли – о тебе, о весне, о тепле, которое не придет, и «Зарисовка» вертится в голове. Телефон оставлен дома. Тридцать копеек в правом кармане и ключи от надоевшей жизни – в левом. Курю. Поворот то туда, то сюда, лишь бы не стоять. Капли воды падают с деревьев на лицо. Перчатки в сумке, а руки в карманах. Все не на месте, не так, как полагается. Дороги желто-коричневыми грязными лентами извиваются между подтаявших сугробов, а голый асфальт нарушает целостность умирающей зимы. Она скоро уйдет. Начнет расползаться рваными кусками – подальше от заборов, от труб, от дорог.
Никто никогда не поймет и не узнает – ведь я сама в первую очередь этого не знаю – почему я сегодня вырубала аську, в торопях одевалась, почти бежала по темнеющим переулкам – ни к кому. Эти перемены на меня странно воздействуют.
Боюсь, что очень скоро мне надоест держать в руках всю эту дребедень – и она вывалится на дорогу, под ноги прохожих, под осуждающие взоры. Кто-то подхватит и утащит приглянувшееся, кто-то будет смотреть, раскрыв рот, кто-то пойдет дальше, как будто ничего не случилось.
…А когда возвращалась домой, кто-то все так же звал кота.

Настроение: не смотри на меня – по весенним ветрам я сама себе не своя
Музыка: Dimmu Borgir

2 марта 2007

- Постой здесь – шепнула она лошади, плавно соскальзывая на землю возле крайнего на улице дома. Четвертый час – самый сон, самое время. Её время. Ночь плавно переходила в утро, начинало светать, и пасмурное небо висело над городом. Тени были плавными, неясными, так же как и её движения: призрачность утра скрадывала их быстроту.
Она легко вскарабкалась на забор ближайшего дома, а затем и на крышу. Перед её взором были крыши пятнадцати близко стоящих домов; не проблема для её ловких рук и быстрых ног. Действовать следовало тихо. Она легко перескакивала со ската на скат, босые ступни практически беззвучно скользили по черепице.
Перед последним прыжком она помедлила и улыбнулась самой себе. Без неё он был ничем; нет, разумеется, она любила его, но он никогда бы не смог «зарабатывать» столько же, сколько она. Это была её идея – приходить и уходить по крышам, чтобы собаки не взяли след. Он не смог бы это проделать. В конце концов, он же был всего лишь обычным человеком…
Она присела над краем крыши. Остается только схватиться за него руками и, раскачав сильное тело, влететь в открытое окно.
Стоп. Что-то не так.
Собаки не видно, но она должна быть тут.
Собаки глупы и нечутки по сравнению с нею. Она их не боялась. Отсутствие пса в будке могло означать то, что её ждали, и убрали его специально, чтобы не вспугнуть, а могло и не означать ничего. Но тогда откуда это чувство тревоги?
По спине пополз неприятный холодок. Она испуганно озиралась: не было видно ни души, молчаливые деревья стояли не шелохнувшись, как перед грозой, и крыши блестели от росы. Но что-то было не так.
Она метнулась назад. Предыдущая крыша. Мансарда. Пыльный чердак. Окно.
- Черт!
Она зажала рот рукой, скорчившись под окошком.
Напротив дома, на тихой безлюдной улице, стоял человек с ружьем. Старый человек. Дряхлый. Но опасный…
Она могла видеть его сквозь щель в стене чердака.
Человек повернулся и навел на неё дуло. Она завороженно смотрела на него, боясь пошевелиться.
Он ничего не слышал. Просто у людей тоже бывают предчувствия. Надо просто ждать. Он не выстрелит. Он стар – значит, он не такой дурак, чтобы палить по домам среди ночи безо всяких на то веских причин. Ведь он не видел её? Правда же, не видел? Она успела присесть раньше, чем он обернулся. читать целиком

Музыка: Tori Amos - Winter

1 марта 2007