Темнело… Зеленый дождь заливал окрестности серого города, постепенно погружавшегося во мрак. Силуэты домов таяли и размазывались за стеной из тонких и длинных дождливых линий. Мокрый асфальт блестел в свете высоких уличных фонарей. В лужах отражались грозные тучи, нависшие над городом, витрины магазинов… Вдоль дорог, по направлению к стоку, текли бурлящие потоки мутной воды. Бесконечные темные облака затянули небо, и, казалось, оно опустилось ближе к земле, будто бы грозясь обрушиться на все живое…
    Свет магазинных витрин сливался в сплошную линию, исчезал из поля зрения. И снова дороги, бесконечное количество домиков. Ослепляющий свет автомобильных фар из-за поворота. Я всматривался в лица редких прохожих, которые спешили домой, прикрывшись зонтиком или газетой…
    Это неожиданное признание повергло ее в шок. Она убежала из комнаты, едва я успел закончить, и скрылась в объятиях пустынного вечера. Ничто не доставляло ей столько боли, сколько любовь и теплые чувства другого человека по отношению к ней…
    Я нашел ее в парке… Промокшая насквозь, она сидела на холодных каменных ступенях у фонтана, обхватив руками колени и склонив голову, совершенно не обращая внимания на дождь, в котором прятала свои слезы. Ее тонкие плечи чуть подрагивали, то ли от холода, то ли от рыданий…
    Разбрызгивая по сторонам воду из грязных луж, я подбежал к ней и осторожно коснулся макушки. Сбросив мою руку, она резко обернулась и посмотрела на меня большими голубыми глазами, после чего, растерев по щекам слезы с каплями дождя, резко вскочила и помчалась прочь по темной аллее…

Всего лишь небольшой отрывок, который пока носит собственное название...

    Порывистый осенний ветер терзал макушки деревьев, срывая с них последнюю листву, закручивал её высоко в облака. Железнодорожная станция была пуста. А из неба улетали перелетные птицы, унося с собой частичку пламенной осени по ту сторону горизонта.
    Я поставил на обшарпанную скамейку сумку и присел рядом. Мой поезд еще не скоро должен был подойти. И теперь у меня было достаточно времени, как никогда, чтобы поразмыслить над моими поступками, стремлениями и смыслами жизни…
    Смахнув прилипший к щеке влажный липовый лист, я взглянул сначала на рельсы, потом перевел взгляд на полосу леса, раскинувшегося вдоль путей. Небо рыжеватого оттенка…, солнце клонилось к закату. А в голове сонным эхом пульсировали мысли и её последние слова, сказанные несколько дней назад… Почему-то этот момент мне заполнился особенно четко. Снова и снова прокручивался в моем подсознании нелепый жизненный эпизод, который так безжалостно лишил меня всего того, к чему я. возможно, шагал продолжительное время. Но я уже ничего не мог исправить. Не мог изменить произошедшее ни тогда, ни, тем более, сейчас.
    Она умерла утром в пятницу…, без боли и мучений. Более того, мне показалось, что она была счастлива в последние минуты своей жизни… И озорной блеск в ее глазах, который я больше никогда не увижу, подтверждал мое мнение. Она ушла с улыбкой на лице…
    Когда я покидал дом, где она жила вместе со своей приемной матерью, я обернулся на пороге комнаты и в последний раз бросил взгляд на кровать. Зайди я сюда, ничего не зная, можно было бы подумать, что она спит и улыбается какому-нибудь прекрасному сну. Только сон этот был бесконечным, и глаза ее в этот раз закрылись навеки… Крик матери утонул в вакууме пространства. Я стоял к ней спиной, и чувствовал, как она застыла в немом крике. Я больше не слышал звуков…
    Она успела поблагодарить нас за всё, что мы успели сделать для нее. Успела и попрощаться… Хотя она и знала меня совсем немного времени, я стал для нее особенным человеком, в корне изменивший ход событий в конце ее жизни, склонив их к некой сказочной стороне. А ведь у меня подобного и в планах не было… В свои последние минуты она все протягивала руки, то ко мне, то к матери. Кажется, в тот момент, мы были для нее единственными и навсегда любимыми. Да, что я говорю – все время, проведенное с ней, мы были любимы этой странной и милой девчушкой.
    Она улыбнулась нам напоследок, и просто закрыла глаза… Тело ее обмякло, хватка ослабла… А потом я ушел, чтобы никто не видел моих слез, навернувшихся на глаза, оставив у ее постели рыдающую мать. Больше я никогда не возвращался в тот дом и те края, где однажды повстречал её…
    Я продолжил свой путь, в очередной раз убедившись в том, что один человек не может что-либо изменить в жизни. Я не знал, откуда я пришел и куда направляюсь. Мне думалось иногда, что мои поиски неизвестно чего закончились в давно минувшей осени, когда я повстречал ту девушку, что полюбила меня всем сердцем, а я отверг ее, следуя своим глупым принципам и стремлениям…
    Не знаю, почему вспомнилось…, но она мечтала хоть раз вознестись в небеса и парить там, словно птица, наблюдая за миром сверху… Похоже, что даже эта невыполнимая мечта все-таки исполнилась для нее…
    Я открыл дорожную сумку и, покопавшись в ней, извлек оттуда маленькую игрушку, которую она подарила мне на память… Слезы потекли из глаз, и я абсолютно ничего не мог сделать, чтобы сдержать их. Я просто заплакал, осознавая свою полнейшую никчемность в окружающей меня суровой реальности…

    Робко стучали колеса поезда, мерный ритм которых успокаивал и навевал воспоминания о детстве. Что-то странное и как будто знакомое чувствовалось в пейзаже, проносившемся за окном. На долю секунду мне показалось, что я бывал здесь раньше. Возможно, что и бывал, будучи еще ребенком. К сожалению, я мало что помню из своего детства… Прошлое мое было покрыто толстым слоем пыли, которую мне совершенно не хотелось сдувать потускневших страниц книги моей жизни.
    Когда умер отец, мы с матерью остались одни. Пять лет минуло с тех пор. То было время многочисленных трудностей и терзаний. Мир вокруг резко изменился и поломался, перекрасился в совершенно иные, более тусклые, краски. Мать тогда не смогла вынести столь тяжелой потери и попыталась утопить свое горе в бутылке. Она очень много пила…, после чего месяцами лежала в больницах. Какое-то время мне пришлось жить у своей тети, которая приходилась двоюродной сестрой матери. Мне отчетливо запомнились те дни, ставшие эпохой значительных перемен в жизни начинающего студента. Я чувствовал себя абсолютно ненужным и пустым, и даже старания тети, безнадежно пытающейся заменить мне мать, не давали никакого эффекта. У тети не было своих детей…, наверное потому, она так старалась что-то сделать для меня, ведь практически в любой женщине заложен некий материнский инстинкт…
    Последние годы меня не покидало ощущение, что я должен найти кого-то или что-то важное. Потому, закончив обучение в университете, я уехал. Да…, полгода назад, взяв с собой фотоаппарат, блокнот и немного одежды, я покинул родной дом и отправился путешествовать по стране, решив, что так будет лучше и для меня и для матери, которая, спустя столько времени после смерти отца и многочисленных лечений, так и не смогла расстаться с бутылкой…
    Я взглянул на часы – почти полдень. Совсем скоро я должен был приехать в пункт своего назначения. А до того момента я продолжал смотреть в окно, изучая местность. Вдоль железнодорожных путей высились снежные сугробы. Солнце высилось в голубых облаках и тянулось к земле длинными косыми лучами, которые бликами играли на кристалликах рыхлого снежного покрова. Редкие деревья чередовались с серыми столбами линий электропередач…
    Иногда я задавался вопросом: что же ждет меня впереди, и куда я вообще направляюсь. Но, казалось, судьба сама вела меня по предначертанной мне дорожке. Я переезжал из города в город, где-то задерживаясь надолго, а где-то всего лишь на пару дней. Все происходило как-то само собой… Так я постоянно куда-то спешил, ехал, при этом совершенно не зная и не планируя определенного маршрута.

    Есть в древних легендах упоминание о сказочном городе. То город вечной зимы и холодных ветров, где река, навечно покрыта толстым слоем льда… По ней никогда не поплывут корабли и не начнется ледоход по весне. А в зданиях навсегда поселился ветер и пыльная пустота… Место, в котором давно уже никто не живет. Но по вечерам в одиноких, запорошенных снегом, домах, зажигается свет, как в прежние времена, когда край еще был обитаем.
    За городом – холм, на вершине которого, вопреки всем погодным условиям, царит вечное лето. Поляна, что находится на самой вершине холма, усеяна цветами. Легенды гласят, что место это волшебное, и звери в тамошнем лесу особенные. Существуют легенды и о том, что местные звери раньше были людьми и населяли этот город. Но из поколения в поколение они утратили дар магических перевоплощений.
    Сотни лет назад в край вечной зимы явился странствующий воин и решил, что нет в мире земли более удивительной, чем та, на которую по случайности он ступил. Не желал он больше странствовать, потому что в городке том открыл он для себя все истины, к которым стремился. Так и остался воин жить среди крестьян и заниматься земледелием…
    В один из бесконечных холодных дней странник сидел на поляне и к нему подбежала местная лисичка. Удивился он тому, что дикий зверь не побоялся подойти к нему, да мало того – дружелюбно играл рядом с ним. С тех пор воин каждый день приходил на холм и проводил время с лисичкой, подкармливая ее и заботясь о ней. Не стал он водить дружбы с местными крестьянами, которые, будучи суеверными, предостерегали его о всяческих проклятиях, связанных с холмом.
    Однажды сразила воина тяжелая болезнь. Умер он, но никто не стал его хоронить, боясь навлечь на себя проклятие темных сил. А лиса, прибегала каждый день на поляну и не находила там человека, который долгое время каждодневно был с ней. От отчаяния обратилась она в прекрасную девушку и спустилась к людям. Там и узнала она, что любимый ее покинул этот мир.
    Девушка похоронила его на холме, и ночь напролет проливала слезы по усопшему. На следующее же утро приняла она прежний облик лисицы и приходила на могилу возлюбленного до конца своих дней… А на месте том, впоследствии, вырос огромный дуб, который стоит до сих пор и служит простым смертным напоминанием о мистическом случае…

    Станция за станцией… Жизнь по ту сторону вагонного окна проносилась мимо меня пестрой лентой. Но то была чужая жизнь, а я чувствовал себя лишь паломником в ней.
    Истории и рассказы рождаются в дороге. И практически всегда они наполнены незабвенной романтикой путешествия, особенно если автору максимально точно удается передать свои ощущения. Дорога вообще хороший стимул для творчества. Так и я постоянно делал записи и зарисовки, фотографии городов, населенных пунктов, в которых я побывал, природных ландшафтов.
    Поезд замедлял ход. Пейзаж за окном плавно перерос в вокзальные платформы. Мы прибыли на станцию… Я вышел в прокуренный тамбур, где заметил двух девушек, которые увлеченно разговаривали друг с другом и звонко смеялись. Одна из них была чуть повыше другой, с голубой ленточкой, захватывавшей волосы в длинную косу. Из-за этого она сразу напомнила мне школьниц с пышными бантами из подобных лент. Нет, банта у нее, конечно, не было, а длинные синие ленты свисали вниз, переплетаясь с волосами. Вторая девушка - ростом пониже - коротко остриженная брюнетка с карими глазами, в характерной для нынешней молодежи короткой курточке. Голоса их звучали отчетливо и громко, потому можно было без труда разобрать о чем они говорят. Как оказалось, они тоже путешествовали по стране и по пути решили заехать к родственнице "голубой ленточки", как я назвал ее про себя.
    Солнечные лучи ударили мне в лицо, едва я шагнул на перрон, отчего пришлось невольно сощуриться. В нос ударил воздух, пахнущий вокзалом вперемешку с какими-то пряностями. Я завертел головой в разные стороны, будто потерявшийся ребенок. Кажется, в тот момент я был одновременно счастлив и немного напуган своим приездом в неизвестный мне город. Я еще немного постоял на одном месте, переминаясь с ноги на ногу, после чего зашагал к зданию вокзала…
    Первым делом мне требовалось отыскать жилье на те копейки, что оставались у меня в кошельке и найти какую-нибудь подработку. Не мог же я ночевать на улице в столь холодную погоду. Да, и не помешало бы заодно поесть, помыться и выспаться.

    Снег… Крупные редкие белые хлопья липли к лицу, за пару минут покрывая всю одежду, таяли в волосах и холодными каплями стекали по щекам. В незнакомом мне месте, я стоял посреди платформы совершенно один, погрузившись в собственные размышления.
    Человек в собственном одиночестве обладает большим количеством свобод, нежели кто-то другой…, не одинокий. Когда ты одинок – ты свободен выбирать: оставаться одиноким и дальше, либо пытаться что-то изменить. Одинокого человека никто не держит и не ограничивает в его интересах. Ты свободен идти, куда тебе заблагорассудится… Но почему-то в одиночестве мы не видим и не понимаем своих свобод, не замечаем положительных черт, приводя все к скорбному существованию. Оттого мы, зачастую, становимся заложниками окружающих нас вещей.
    Человек по природе своей одинок, потому мы придумали странную и грустную сказку о том, что на небесах кто-то разделил нас на две части. Так теперь и живем: в надежде, что где-то есть такой же одинокий человек, который непременно поможет нам спастись от одиночества. Но, даже зная и веря в подобное, многие так и не сделают первого шага…
    Заполненный встречающими и приезжими перрон уходил далеко вперед к невысокому стеклянному зданию, в центре которого виднелось огромное электронное табло, где высвечивалось время прибытия и отправления поездов. Чемоданы, тележки, вагоны…, проводники и проводницы. Я не спеша зашагал вперед, пробираясь сквозь толпу, по направлению к вокзальным помещениям. Сумка то и дело соскальзывала с плеча из-за частых столкновений со снующими туда-сюда людьми.
    В зале ожидания царило оживление. Повсюду слышались выкрики, беспокойные и радостные голоса, которые поглощали любые другие звуки. Изредка гул голосов разрывал паровозный гудок. Люди суетились, спешили. Кто-то выяснял отношения с администрацией, из-за задержки состава… Кажется, в тот момент я понял, что мне совсем некуда спешить, в отличие от окружавших меня людей. У меня было бесконечно много времени, потому что я не знал, откуда я пришел, и что ищу. Но я ходил по земле, и это уже было тем самым, что так необходимо чувствовать.
    Некая тревога внутри вскрылась вдруг, будто старая рана. Подобное ощущение возникает, когда возвращаешься в то место, с которым ты когда-то очень хотел быть связан, но не удалось…

    В глубине души я хотел вернуться в давно покинутое и забытое мной место, но при этом я понимал, что никого там, возможно, и не встречу. И те милые сердцу леса и поля, водоемы..., багровые и оранжевые закаты, лунные и звездные ночи, прохладные рассветы. Всего лишь редкие моменты, которые остались в моей памяти журнальными врезками.
    Что-то внутри меня тянулось к дивной природе и сказочной красоте тамошних мест. Будто любовь к безымянной и несуществующей принцессе. Только там я был поистине одинок, и оттого искренен с окружающей меня действительностью.
    Открыв местную газету, я принялся изучать объявления о сдаче комнат. Единственным предложением, на которое мне хватало денег, чтобы внести оплату за неделю, была комната в общежитии, расположившемся на окраине города. Туда я и отправился, предварительно сделав звонок и узнав о наличии свободных мест.
    Прикрываясь рукой от слепящего солнечного света, я покинул здание вокзала и побрел к остановке автобуса, который, как мне сказали, должен был отвезти меня в нужное место. Пустующая коробка остановки говорила о том, что автобус уехал совсем недавно и следующего придется ждать неопределенное количество времени...

    Холодная ночь серой дымкой опутала пространство вокруг до самого горизонта. Осталась только тишина и размеренный стук колес. Люди готовились ко сну, забирались на верхние полки, укладывались на нижних. Кто-то, наоборот, продолжал читать газеты под тусклым светом ночника.
    Мне совершенно не хотелось спать, потому оставалось только смотреть в окно, наблюдая за проносившимися мимо фонарными столбами, яркий свет которых на миг осветлял купейное помещение и в туже секунду уносился прочь, в прохладную пелену ночи. И в те минуты мне хотелось верить, что я не просто странник, направляющийся в неизвестность. Казалось, моя долгая поездка не была столь бессмысленной хотя бы потому, что мне довелось увидеть красоту жизни и природы вокруг во всех ее проявлениях. Незабываемая вагонная романтика…
    Иногда поезд останавливался на редких станциях, где, несмотря на столь поздний час, суетились пассажиры и работники вокзала, которые также как и я не спали в эту ночь. Жизнь продолжалась… всегда и везде. Она лилась, порой, невидимой для нас струйкой, не останавливаясь ни на долю секунды. Сейчас я с уверенностью могу сказать, что даже в моменты, когда человеку кажется, будто ему фатально не везет, и жизнь остановилась, - это отнюдь не так. Жизнь есть. Она всегда существует, независимо от того существуем ли мы…. Жизнь была и будет всегда, пусть и в самых дальних уголках бескрайней вселенной.
    Человек привык обвинять жизнь в большинстве своих бед, но при этом забывает, что жизнь нематериальна и вряд ли в её задачи входит забота о человечестве. Да, у каждого из нас своя собственная жизнь, но есть еще и глобальная жизнь – биологический процесс…, бытие в движении и развитии. Все то, что создано человеком и богом, все созданное нами, все пережитое нашими предками – это и есть наша жизнь. Разве есть её вина в том, что у нас что-то не получается, не сбываются мечты, не налаживаются отношения с противоположным полом? Мы зовем жизнь дерьмом, но не задумываемся, сколько пользы принесла она нам, не сделав в сущности ничего плохого. Мы ведь сами виноваты в том, что совершаем, и никакая жизнь не толкает нас на это. Разумнее было бы переложить бремя виновности на обстоятельства, которые, порой, вынуждают нас на то или иное действо.
    Тогда вокруг меня действительно была настоящая жизнь, проникающая во все сферы сознания и частицы души. И я мыслил, думал, рассуждал, открывал новые горизонты и постигал новые истины. Спустя много лет, я стал задумываться – быть может, чтобы познать истину, нужно просто отправиться в путешествие без какой-либо определенной цели?

    Я покинул комнату за полночь. С темно-синего неба на ночной город медленно падали крупные снежные хлопья, растворяясь среди тусклых силуэтов домов. Ветер, мрачный вой которого можно было расслышать в царящей вокруг тишине, чуть пощипывал лицо, из-за чего приходилось утыкаться носом поглубже в теплый шарф…
    Потухшие витрины магазинов и бакалейной лавки, темнеющие окна жилых домов и школ. Город, казалось, уснул вечным сном, забыв обо всех своих исторических корнях. Уже много веков духи древности не тревожили местное население, никто не организовывал военных походов. Город осовременился, застроился высотными зданиями, совершенно позабыв о сказочных местах, с которых когда-то началась его история, превратив их в энциклопедический миф…
    Миновав длинную парковую аллею, я вышел на узкую тропинку, ведущую в сторону темнеющего впереди леса, где в непролазных дебрях скрывался тот самый сказочный холм, который по древним поверьям обладал некой магической силой. Черные ветви морщинистых деревьев распростерлись над моей головой, словно огромные лапы исполинских чудовищ, ноги проваливались в глубокие сугробы, и каждый шаг давался всё труднее. Сквозь сеть древесных ветвей едва проглядывало темное звездное небо.
    Но что-то манило меня туда – в темноту. Тропинка поднималась выше, так что без труда можно было догадаться, что ведет она на вершину холма. В кромешной темноте едва различалась дорога. Если бы не блестящее снежное полотно, видимость стала бы практически нулевая. Стоило мне задуматься об этом, как я споткнулся о ствол поваленного дерева, и плюхнулся лицом в рыхлый снег. Кожу, как будто пронзили тысячи иголочек, вызвав холодное покалывание на кончике носа и левой щеке.
    Осторожно поднявшись на ноги я отряхнулся и посмотрел по сторонам. В тот момент меня посетила мысль, что неплохо было бы, покидая комнату общежития, прихватить с собой хотя бы карманный фонарик. Но я уже слишком далеко забрел и возвращаться назад не имело смысла. Тем более что до вершины холма могли оставаться считанные шаги. Так, наморщив лоб, я снова упрямо двинулся вперед по уходящей вверх лесной тропе, запорошенной ослепительным белым снегом, который приятно хрустел под ногами и рассыпался в стороны серебристой пыльцой.
    Уже и не помню, что изначально я хотел отыскать на том холме, и с какой целью направился туда. Возможно, я искал свои потерянные детские воспоминания. Больно знакомо было мне то странное место, в котором волей случая я оказался. И я шел вперед, шел по внутреннему зову, исходящему откуда-то из груди. А из темноты вновь и вновь продолжали вырастать причудливо скривившиеся угрюмые деревья, и мне уже думалось, что конца той тропинке не будет…

    Совсем недавно нас было так много, а потом все разошлись по домам. В сонные каменные стены, с плотно занавешенными окнами, через которые в комнату не проникал дневной свет. Я сидел на полу, около дивана, перебирая в руках игральные карты, и смотрел в окно, прищуриваясь от ярких утренних солнечных лучей. Удивительный вечер с нотками радости и редкой грусти остался в сознании лишь разноцветными фотокарточками. И я закрывал глаза, вспоминал отдельные моменты и эпизоды.
    Я вышел на балкон. Морозный воздух мгновенно сковал все тело, живот инстинктивно втянулся в себя. Закурил. Сизый дымок медленно поплыл вверх, по направлению к белым перистым облакам. Одинокие снежинки кружили в пространстве, вместе с подхваченным ветром пеплом. А я просто смотрел на город, утопающий в розовом рассвете.
    Внезапно где-то вдали послышался тонкий звук скрипки. Едва различимый, он коснулся края уха и растворился в утренней тишине, потом послышался снова. Сначала я подумал, что мне лишь показалось. Кто станет играть в такую рань…?
    Я прислушался – где-то действительно играла скрипка. И играла отнюдь не в моих фантазиях. Тихий и успокаивающий звук шел откуда-то свысока, будто играли на небесах… Но нет. Посмотрев по сторонам, я разглядел на крыше находившегося неподалеку высокого здания школы темноволосую девушку в красной курточке. Она стояла на небольшой площадке между лавочек, на которых в теплые деньки собирались школьники. К сожалению, я не мог рассмотреть её лица из-за далекого расстояния между школой и общежитием, но отчетливо мог различить, как легко порхает длинный смычок над сверкающими в первых солнечных лучах струнами.
    Полностью поглощенный игрой незнакомки, я замер, внимая каждой ноте. Облокотившись на стену, я стоял на балконе, сжав в руках тлеющую сигарету, и наслаждался тихой музыкой одинокой скрипачки…
    Казалось – над миром раскинулась радуга от горизонта до горизонта. Сердце стучало сильнее, хотелось петь и улыбаться, бежать за льющейся, словно весенний ручеёк, мелодией, протягивая руки навстречу радостному зимнему солнцу…
    На секунду мне почудилось, что я заснул. Во всяком случае, когда я открыл глаза – таинственная скрипачка уже исчезла с крыши, а на дорогах зашумели первые машины. Под ногами лежал потухший окурок, который, по-видимому, выпал из расслабленных пальцев. В тот же момент я почувствовал, что замёрз и поспешил покинуть балкон. Вернувшись в свою небольшую комнатушку, я забрался под ватное одеяло и начал дуть в кулаки, пытаясь согреться и унять дрожь по всему телу…

    Вопреки моим пессимистическим прогнозам, автобус подошел почти сразу, так что не пришлось отмораживать конечности, сидя на остановке. Взобравшись на скрипучую подножку, я купил у водителя билет, юркнул в пустой салон и плюхнулся на заднее сиденье. Дребезжащий автобус ещё немного постоял на остановке, ожидая возможных пассажиров, после чего закрыл хлипкие двери и тронулся в путь по заснеженным дорогам.
    Салон пропах бензином и кофе. В желудке сразу же родилось чувство голода, потому что последней прием пищи ограничился чаем на ужин в поезде. Уткнув лицо поглубже в шарф, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Дорога обещала быть длительной – следовательно, можно было немного вздремнуть.
    Сон не шёл. Я открыл глаза и снова уставился на белое полотно дороги. За окном проплывали одинокие деревья, устремившие вверх корявые ветви, редкие невысокие домики. Кроме меня в салоне автобуса ехало еще три человека. Седой мужчина в черной шляпе с широкими полями рассматривал какой-то журнал, обнимая два огромных чемодана, которые заняли соседнее с ним сиденье. В самом начале, спиной ко мне, сидели две девушки и активно жестикулировали, рассказывая друг другу, по-видимому, интригующие истории, либо делились впечатлениями от поездки. Я отвел взгляд к окну, но что-то вновь заставило меня переключиться на двух девушек с переднего сиденья. Присмотревшись внимательнее я заметил, что у одной из девушек – той, что повыше – выбивается из-под шапки знакомая синяя ленточка. В недоумении я почесал затылок и вновь прищурил глаза – несомненно, то были те самые девушки, с которыми я столкнулся в тамбуре поезда. Единственное, чего я не мог понять – как же мы оказались в одном автобусе? Впрочем, помимо всего, я ещё и не мог расслышать, о чем разговаривали подружки путешественницы, потому быстро потерял интерес к ним и молча уставился в потолок. Мотор автобуса тарахтел, и мы продолжали движение в бесконечную просторную белизну, сотканную из падающих снежинок…
    Дорога пошла в гору. Слева, из-за деревьев, постепенно вырастал высокий холм. С каждой минутой он становился всё ближе, а дорога закручивалась все дальше вверх. В голове родилась мысль, что подобная поездка может ассоциироваться с экскурсией по Тибету на туристическом автобусе, особенно, если на задний план добавить высокие горы, которых по ту сторону холма, к сожалению. не наблюдалось. Но отчего-то я чувствовал себя, будто в кино. И казалось, что вот-вот я открою глаза и сказочные пейзажи за окном в момент растают, оставив лишь неяркий след в памяти...
    Автобус обогнул холм и покатил дальше, минуя белые поля. Дорога становилась всё более пологой и вскоре начала спускаться вниз. А справа уже можно было различить высокие дома и автотрассы, по которым мчали шумные автомобили…

    То был один из дней, когда осень распростерла над городом багряные крылья, сотканные из опавших листьев… Казалось – жизнь потекла по-новому, а я всё никак не мог поверить в то, что пару месяцев назад за мной закрылись двери университета и я остался один на один с большой жизнью. Передо мной раскинулись сотни дорог, но до определенного времени я не мог выбрать ни одну из них .Что-то терзало меня, пробуждая где-то глубоко внутри непонятные страхи и тревогу перед будущим, и совершенно не получалось определиться с дальнейшим существованием. Мне не хватало решительности…
    Хоть я и закончил музыкальное учебное заведение – у меня не было никакого желания играть в оркестре или в консерватории. Да, и во сне мне постоянно грезилось, будто я еду куда-то, оставив за плечами свое невнятное прошлое. Дорога, ведущая меня к истине… Сон, который начал мне сниться очень давно, ещё где-то в середине моего обучения. Я тогда много читал и часами просиживал в библиотеке, где однажды мне повезло отыскать книгу, повествовавшую о мифическом городке, что окутан вечной зимой и холодными ветрами. Но был в том сказочном месте волшебный холм, на вершине которого царило вечное лето…; а по рассказам местных жителей тамошний лес населяли мистические животные, обладавшие даром превращения в людей. История показалось мне весьма интересной, и в течении двух лет я собирал информацию о заснеженном городе, преследуя цель однажды отправиться туда и увидеть подобные чудеса своими глазами.
    Надо мной долго смеялась моя однокурсница, узнав о моей тайной мечте – найти город, которого, возможно, никогда и не было. Но мои усилия были не напрасны. Просиживая дни и ночи в библиотеках и в интернете, спустя год я смог установить примерное местонахождение городка, описанного в мифическом сказании. Исходя из собранного материала и тщательно изучив карты, я пришел к выводу, что на месте города вечной зимы построен современный мегаполис, но никаких упоминаний о странных событиях в современности близ нового города, мной обнаружено не было. И в те секунды, когда я осознал это, на какое-то время меня постигло отчаяние. Мне подумалось, что за долгие года сказочное место могло утратить свое волшебство… Но ведь спящее можно всегда разбудить. Просто не нашлось такого человека, который мог бы совершить подобное.
    Я был уверен, что меня ждет другая земля, пусть и промерзшая из-за морозов. В краю, где я родился, мне не нашлось места. Я был лишним для местного декора. А, как известно, – человек ведь не может жить там, где он чувствует себя чужим, ибо человеческая Родина находится в той стороне, куда рвется сердце и зовет душа. Вот и моя сущность рвалась к необузданным высотам, на поиски той жизни, которой не разглядеть обыденным взглядом.
    Считая фонарные столбы, проплывавшие за окном поезда, я старался отбросить нахлынувшие на меня воспоминания, которые, вопреки моему желанию, продолжали культивироваться в подсознании, случайной генерацией.
    Осень, в которую я покинул свой родной край, прочным блоком засела где-то под сердцем. Мне вспомнились слезы…, слёзы моей однокурсницы Рико. Столь неожиданным и непредсказуемым был тот момент: девушка, что все время смеялась над моими затеями и отпускала в мой адрес глупые шуточки, вдруг ухватила меня за рукав и разревелась прямо на перроне…
    А началось всё с того момента, когда я, шагая в сторону вокзала, с сумкой на плече, решил последний раз заглянуть во двор музыкального училища, чтобы попрощаться с ним. В тот момент я уже окончательно все решил… На улице стояли холодные октябрьские дни, и я неспешными шагами приближался к высокому зданию университета. Толкнув скрипучую калитку, я вошел на территорию и направился вглубь по вымощенной дорожке. Миновав небольшую арку, которая служила неким своеобразным памятником данного заведения, я присел на врытую в землю деревянную скамеечку и, запрокинув голову вверх, посмотрел на небо.
    Постепенно подкрадывались сумерки. В светло синем аромате раннего вечера царило какое-то необычайное спокойствие, столь непривычное для тех мест. Во дворике, на удивление, никого не было: ни студентов старшего курса, ни поступивших в этом году. Не слышалось звуков пианино или тоскливой мелодии скрипки; лишь одинокая ворона резво прыгала по дорожке на длинных лапах и громко каркала, пытаясь разгрызть засохший кусок хлебной горбушки, который, по видимому, был остатком студенческого завтрака.

    А мне хотелось потрепать за крыло своего маленького ангела и улыбнуться ему невидимому, но находящемуся всегда рядом. Я смотрел в темнеющее небо на первые загорающиеся звезды, обнимая чехол с гитарой. Рука невольно потянулась в карман за сигаретой. Вспыхнул оранжевый огонек зажигалки, и в безоблачный сумрак взметнулся серый дымок. Запрокинув ногу на ногу, я откинулся спиной на скамейку и уставился вверх. Там в синеве вечернего неба, мерцая красным огоньком, летел самолет, оставляя после себя длинный белый след, который постепенно таял у горизонта…
    От мыслей меня оторвал робкий женский голос, прозвеневший над моим ухом. Я вздрогнул и повернул голову в сторону внезапно объявившегося человека. Рядом с лавкой стояла моя бывшая и, пожалуй, самая нелюбимая мной, однокурсница. Еще несколько месяцев назад мы учились в одной группе. Она играла на пианино и была прославленной отличницей по всем предметам. Звали её Рико. Приехала к нам из Соединенных штатов еще в юности… Больше я о ней ничего не знал. Впрочем, я никогда и не преследовал подобной цели, потому что дружеские отношения у нас не сложились при первой же встрече. Наверное, подобное произошло из-за того, что я жил мечтами, а она - сугубо рациональной реальностью.
    С другой стороны, родившись в стране, с таким обилием замков, храмов и соборов, которые в наше время стали культурным достоянием и великими памятниками архитектуры, невозможно было не стать мечтателем и не думать о временах доблестных рыцарей и прекрасных принцесс. Но в нашей современности всё совсем по-другому. Это уже совсем другая сказка. И пусть, исходя из реальных исторических фактов, рыцари по большей части не были никакими добрыми Робинами Гудами, а скорее, разорителями, ворами и убийцами, в нашем сознании до сих пор сохранилась эта наивность рыцарских романов. Для нас рыцарь – это отважный герой, который готов любить, защищать свою принцессу и отстаивать её честь на турнирах. Вот и Рико не понимала, что рыцарь – это, прежде всего, духовная человеческая сущность. И для того, чтобы стать рыцарем, совершенно не нужно носить латы и убивать драконов…
    - Привет! – еще раз робко повторила Рико и взглянула на меня большими испуганными глазами.
    - Привет, Рико! – безразлично пробубнил я в ответ, выпустив в воздух струйку сизого дыма. – Какими судьбами?
    - Я теперь преподаю здесь курсы… А ты…
    - Просто проходил мимо.
    - Все-таки решил осуществить свою безумную затею? – спросила девушка, окинув взглядом мои вещи.
    - Да… Уезжаю в путешествие.
    - Вот как…
    - Кто бы мне рассказал только, куда лежит мой путь. Хотя, так даже интереснее. Терять имена, узнавать новые… Идти в неизвестном направлении по велению сердца.
    В глазах Рико вдруг появились слезы… Задрав голову вверх, она попыталась скрыть сей факт, но слезы продолжали литься, поблескивая на щеках. "Какого черта?" – примерно такого содержания была первая мысль, возникшая в моей голове. В тот момент мне почему-то показалось, что слёзы на глазах девушки появились неспроста… Стоило мне задержаться еще хоть на пару минут, и моя мечта о путешествии могла застыть в неисполненном состоянии, я мог попросту лишиться её. Потому мне не оставалось ничего другого, кроме как подняться с лавки и, пробурчав "Прощай", ретироваться с территории университета. А Рико так и осталась стоять там одна, прижимая к груди папку с нотами… Я не стал оборачиваться, потому что не хотел пробуждать в себе чувство сожаления, как не хотел признавать и то, что на секунду я стал не одинок. Но желания оставаться у меня совершенно не было…
    По шумным и прохладным улицам я шел в сторону станции метро. Беспокойный ветер нервно теребил макушки деревьев, рекламные флажки и редкие флюгера, бросая в лицо сухие опавшие листья. Тусклым светом загорались серые фонари…

    Яркое солнце отражалось в витринах магазинов и бликами играло на автомобильных крышах. Редкие домики начали образовываться в жилые кварталы, гирляндой потянувшись вдоль улиц. Устремленные вверх горные пики и покрытая снегом местность создавали в маленьком городке своеобразную рождественскую атмосферу. Впрочем, до самого праздника оставалось не так много времени.
    Автобус, фыркнув, остановился около длинного трехэтажного деревянного здания. Двери с шипением открылись. Первыми из салона выскочили девушки. Следом вышел я, а за мной, кряхтя, выполз пожилой обладатель двух увесистых чемоданов. Никто не спешил разбредаться – почему-то мы все четверо стояли на остановке и заворожено смотрели вокруг, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца.
    Справа осталась длинная снежная дорога, далеко слева тянулась горная цепочка, а впереди раскинулось бескрайнее белое поле с темнеющим на горизонте лесом. Позади нас возвышалось длинное трехэтажное здание из бревен с черепичной крышей, полукруглое крыльцо которого было вымощено камнем. На первый взгляд, можно было подумать, что дом пустовал – шторы на окнах были задернуты, некоторые стекла заклеены липкой лентой крест накрест, железные балконные перила начинала одолевать ржавчина. Я стоял, задрав голову вверх, и с тоской понимал, что домик, изначально показавшийся мне шикарной гостиницей, действительности оказался дряхлым общежитием, а соответственно и пунктом моего прибытия.
    В следующую секунду двери ветхой постройки распахнулись, и на крыльце появилась пожилая женщина с сигаретой в зубах, держа в руках увесистую лопату для уборки снега. "Голубая ленточка" в тот же миг сорвалась с места, схватив за руку подругу, и побежала навстречу незнакомке, радостно закричав: "Тётя Ноэль…!"

    Город, покрытый вечерней дымкой, погрустнел и ссутулился. Одинокие фары машин, и редкие шаги прохожих. Оживленное и равнодушное метро. Лоток с газетами, турникеты…, и вагон, который нес меня в пыльную пустоту. Но ведь сбежать от проблем намного проще, чем их разрешить. Впрочем, здесь не осталось знакомых и друзей. Друзей, как известно, много не бывает. Люди меняются, у них появляются разные интересы и дружба заканчивается. И уже нет ничего общего, и дороги расходятся по сторонам. Трясущийся вагон миновал еще одну станцию, мысли в моей голове постепенно сваливались в одну кучу, превращаясь в мутную неразбериху.
    Людей в вагоне поезда было немного. Все они ехали домой с работы, а я ехал в неизвестность; в довершение всего, я был еще и безработным. Наверное, это было главным отличием между мной и окружающими. У них был реальная достижимая цель, а у меня – мечта. Но все мы, тем не менее, совершали какие-то действия, чтобы хоть на толику приблизиться к тому маяку, зовущему вдали. Мечта – это ведь в какой-то степени тоже цель, будь она материальная или духовная. Тогда можно было посчитать, что и я стремился к достижению своей цели.
    Поезд вылетел из мрачной черноты тоннеля…
    Я покинул тусклый вагон и направился к лестнице, ведущей к вокзальному зданию. У билетных касс толпился народ, и темно-зеленый вечер опутывал фонарные столбы нахохлившимися голубями и черными воронами. Небо на горизонте приобрело желтоватый оттенок. Шум толпы изредка разрывали протяжные гудки тепловозов…

    Неприветливый вокзал с малым количеством такси и огромными очередями на них. Миновав электронное табло, я прошел в зал ожидания и направился к выходу на платформы.
    Каблуки ботинок четко стучали по кафельной плитке, которая была выложена на полу ромбовидным узором. Со временем от некоторых плиток откололись некоторые кусочки, и на месте скола виднелся серый цемент. Слева и справа тянулись длинные металлические лавки, окрашенные в черный цвет, с деревянными спинками и сиденьями, на которых сидели встречающие и отъезжающие.
    Длинный перрон уходил в пелену тумана, стелившуюся на горизонте. Там в серой дымке исчезали оранжевые фонари и длинные провода линий электропередач, тянувшиеся от одного столба к другому. Тоскливо подмигивал семафор, переключаясь с красного на зеленый свет, и обратно. По перрону бродили люди, волоча за собой тяжелые сумки, сновали носильщики с тележками, курили уставшие служащие…. Мой поезд уже стоял у платформы, но до отправки оставалось еще около часа времени, потому я отправился в привокзальный буфет – перекусить чего-нибудь перед дорогой.

     Поправив чехол с гитарой, начавший сползать с правого плеча, я решительно направился к входу в общежитие, где только что скрылись две девушки. Стоило мне, однако, сделать пару шагов, как сзади раздался голос моего попутчика с чемоданами.
     - Горный воздух настолько свеж! – произнес он басовым голосом и широко улыбнулся. – Не то что в городе, загазованном выхлопами.
     - Чудесное место! – ответил я и улыбнулся в ответ.
Так, перекинувшись парой фраз, мы вместе зашагали к дверям будущего временного жилья по вытоптанной в снегу тропинке. Пожилая женщина, с которой пару секунд назад радостно общалась "Голубая ленточка", оказалась смотрительницей общежития. Когда мы подошли к самому порогу, она подняла взгляд, поприветствовала нас и представилась, потом бросила лопату в сугроб, закурила очередную сигарету и пригласила нас пройти внутрь.
     Двери распахнулись, и мы оказались в просторном коридоре, правое и левое ответвление которого были отведены под комнаты для постояльцев, которых, судя по царившей вокруг тишине, здесь было немного. Центральная же комнатушка была переоборудована под своеобразный приемный пункт. Мебели в помещении было немного: в самом центре стояла высокая тумба с журналом, в котором велась запись гостей, на стене висел небольшой шкафчик, в котором хранились ключи от номеров, в левом углу, у окошка, ютился старенький телевизор на трехногой табуретке.
     Седой мужчина с грохотом поставил на пол два своих увесистых чемодана и, вытащив из недр плаща шариковую ручку, вписал свое имя в журнал. Следующим был я. После хозяйка общежития выдала нам ключи.
     - Оплата у нас вносится вперед. Можете расплатиться после того, как разберете вещи. И к двум часам жду вас на обед – не вздумайте опаздывать! – старушка улыбнулась нам и, похлопав по плечам, спешным шагом засеменила обратно на улицу.
     Я взглянул на свою номерную бирку и отправился искать комнату под номером 203, которая должна была располагаться на втором этаже постройки. Лестница на этажи обнаружилась в конце коридора; с другой стороны, как выяснилось позже, располагался душ и туалетные комнаты.
     По крутым скрипучим ступенькам я поднялся на второй этаж и зашагал по очередному коридору, высматривая своё новое жилище. 203-й номер нашелся в самом дальнем конце. Сунув ключ в замочную скважину, я невольно улыбнулся самому себе, предвкушая начало чего-то нового, и с глухим щелчком повернул его вправо. В этот же момент с треском распахнулась дверь соседней комнаты, и в предбанник выскочила "Голубая ленточка". Правда, волосы её теперь были распущены и рассыпались по плечам, а ленты в них уже и не было. Увидев меня, замершего около двери номера, девушка улыбнулась и в ту же секунду воскликнула:
     - Эй, а я тебя помню. Ты тот парень, который ехал в поезде!
     Подобная прыть со стороны девушки меня, признаться, немного ошарашила, потому я лишь утвердительно кивнул головой в ответ и скрылся за дверью…
     Не скажу, что комната была большой, но места для одного в ней вполне хватало. В одном углу стояла небольшая деревянная кровать, напротив нее письменный стол. С потолка одиноко свисала лампочка без плафона. Зато из окна открывался прекрасный вид на снежную долину и холмы. Бросив на пол дорожную сумку, я осторожно положил на кровать гитару и принялся распаковывать вещи. Расстегнув молнию сумки, я окинул взглядом её скромное содержимое, присел на корточки и принялся извлекать оттуда предметы первой необходимости – будильник, зубную щетку и пасту, мыло. Через пару минут небольшая полка на стене целиком заполнилась моими пожитками.
     Застелив на скорую руку кровать, я разложил на столе свои записи и карту местности, где было отмечено примерное место расположения древнего холма, и мысленно прикинул, откуда мне предстоит начать свои поиски.
     Я стоял, склонившись над картами, попеременно поглядывая на будильник, чья часовая стрелка постепенно приближалась к часу дня. За окном ярко светило солнце, проникая в мою маленькую комнатушку косыми лучами. Звуки здесь, казалось, умерли. Только из соседней комнаты, где, как не сложно было догадаться, поселилась "Голубая ленточка" со своей подругой, периодически слышались глухие стуки, смех и выкрики. Спустя еще какое-то время я начал ловить себя на мысли, что начал прислушиваться к происходящему за стеной. Вздохнув, я свернул карты, бросил их на кровать и расстегнул чехол гитары, в надежде немного поиграть. Но не тут то было.
     В дверь кто-то постучал…

     Самолет прибыл в Ниигату в середине дня. В аэропорту я заметил группу пассажиров, которых встречали девушки с тюльпанами. Одна из них размахивала дорожной картой и что-то говорила гиду, активно жестикулируя…
     Я вышел на транспортную станцию, закурил. Неподалеку шумели моторами, готовящиеся к отбытию, автобусы. На своем ломаном японском я поинтересовался у носильщика, какой номер следует в нужном мне направлении, на что мне вежливо указали на туристический автобус, в который как раз загружалась группа недавно повстречавшихся мне туристов. Поблагодарив подсказчика за помощь, я, не спеша, поплелся к указанному небольшому туристическому автобусу, следовавшему по маршруту "Ниигата – Токио". До конечного пункта назначения предстояло проехать около трехсот километров.
     Плюхнувшись на самое последнее сиденье, я достал из рюкзака карту, на которой был размечен маршрут моего путешествия и принялся делать отметки, прикидывая, какое еще количество времени займет моя поездка.
     Автобус осторожно дернулся, медленно выехал на дорогу и покатил вдоль длинных полей, усеянных красными и желтыми тюльпанами и разбитыми небольшими водными каналами на прямоугольные участки. Местные рабочие мыли колеса крошечных тракторов на узких мостиках, а на горизонте оседал негустой туман розоватого оттенка.
     Параллельно с автодорогой шла синкансё – скоростная железная дорога. Поезда по ней ходят со скоростью маленького самолета.
     Автобус несся дальше по ветвистому автобану с десятками непонятных дорожных указателей. Дорога все время шла вверх. Вскоре начались тоннели, коих оказалось немалое количество. Когда автобус выныривал из них на свет, с тихоокеанской стороны его встречало яркое солнце и трепыхающиеся на ветру воздушные змеи, привязанные к крышам домов...
     - Вы японскую литературу читаете? – спросил вдруг человек, расположившийся на соседнем сиденье, рядом со мной.
     - Конечно! – пробубнил я в ответ, пытаясь вспомнить хоть одного из известных японских авторов, но в итоге ляпнул первое, что пришло на ум, – Харуки Мураками, например!
     - Ну... – он внимательно посмотрел на меня, выдержав секундную паузу, после чего продолжил, – Мураками вам вряд ли откроет японское лицо. Почитайте Ясунари Кавабату. Он лауреат нобелевской премии, если говорить о мировом признании. Очень хорошо описывает национальный характер...
     После этого мой случайный собеседник улыбнулся, и я заметил, что лицо его вдруг стало очень добрым, как будто он поделился со мной чем-то важным, что, несомненно, должно было изменить мою жизнь, и теперь искренне радовался за меня...

     Во время послеобеденного отдыха мне приснилась бывшая сокурсница Рико, которая осталась в Нюрнберге, посвятив себя занятиям с абитуриентами, готовящимися поступать в наш бывший университет. А я представлял, как она ходит по набережным вдоль Тихого океана в легком хлопковом платьице с лентами и в несуразной белой шляпке с широкими полями, щурится от яркого солнца, задирая голову вверх, чтобы посмотреть на парящих над пристанью чаек. И мне казалось, что мир вращался вокруг неё, как планета вокруг Солнца.
     Проснувшись, я долго смотрел в окно, разрисованное морозными узорами, прислушиваясь к завыванию вьюги по ту сторону комнаты, после чего поднялся с тахты и направился на кухню за кипятком. Мако и Цуруги, мои соседки по этажу, похоже, снова веселились. Проходя мимо двери в их комнату, я расслышал задорный смех и выкрики, которые, зачастую, были слышны даже за стеной, в моей комнате. Правда, эти посторонние шумы совершенно не отвлекали меня от мыслей. Скорее наоборот: они удерживали мое сознание в реальности.
     На улице снова буйствовала метель. Снегопад продолжался уже несколько часов, укрывая двор общежития белой периной, а я просто лежал на ковре в своей комнате, пил горячий чай с тайяки и думал о том, что, если к утру погода придёт в норму, неплохо будет помочь тетушке Ноэль очистить крыльцо и дорожки от снега, ибо совесть не позволяла мне смотреть на то, как пожилая женщина разгребает тяжелые снежные кучи в одиночку.
     Касательно цели моего приезда – прошло уже больше недели с того момента, как я поселился в общежитии на окраине города, а в своих поисках я продвинулся на считанные миллиметры. Провести разведку на здешней местности пока не удавалось из-за сильных метелей, потому мне оставалось только одно: по крупицам собирать информацию, общаясь с постояльцами.
     Каждый вечер мы покидали свои комнаты и спускались на ужин, который устраивался за общим столом в кухне на первом этаже, и я чувствовал себя частью огромной семьи, которая собиралась за вечерней трапезой в столь теплой обстановке, рассказывала друг другу истории из жизни и с удовольствием вела беседы на различные темы.
     Господин Мацубара, с которым мы встретились в автобусе по дороге к общежитию, после ужина любил перекинуться со мной и моими соседками в маджонг. Признаться, игра эта была для меня в новинку, и правил её я не знал, но господин Мацубара меня обучил, после чего я как-то быстро вник в смысл происходящего. Теперь мы часами проводили вечернее время вчетвером, разыгрывая партии и рассказывая друг другу истории. Правда, говорил по большей части сам господин Мацубара, а мы, можно сказать, собирались его послушать. Пока мы играли, он рассказывал нам о своей жизни, большую часть которой он провел, работая кондитером в пекарне, которая досталась ему в наследство от родителей. И свою жену Юсаки он встретил именно там.
     - Как-то летним вечером в лавку зашла девушка, – рассказывал он, – которую я никогда не видел раньше среди моих постоянных покупателей. Сначала я постеснялся заговорить с ней и расспросить, откуда она родом. Но после того раза она стала заходить через каждые два-три дня, чтобы купить хлеба, и, в конце концов, мне удалось пообщаться с ней. Тогда-то я узнал, что она приехала с Окинавы к своей заболевшей старшей сестре и планирует остаться жить в её доме, чтобы ухаживать за ней…
     Спустя месяц тогда ещё молодой Сёта Мацубара предложил Юсаки встречаться, на что та ответила согласием. Союз их был настолько крепким, что уже через пару месяцев они поженились, а через год у Сёты и Юсаки родилась двойня: мальчик и девочка. Однако на смену счастью, как известно, приходят тяжелые времена. Так случилось и в этот раз. Старшая сестра Юсаки совсем захворала: она все больше находилась без сознания, бредила, издавая душераздирающие стоны, – потому её определили в районную больницу. Юсаки буквально переселилась в палату сестры, не спала ночами у её кровати и никак не могла поверить, что та при смерти…

     to be continued...

     continuation:

     – Юсаки еще долго не могла примириться со смертью сестры, и понадобился довольно длительный срок, чтобы к ней снова вернулась радость жизни. – продолжал господин Мацубара.
     Сёта выдержал и это испытание, и совместными усилиями им удалось начать своеобразную новую жизнь. Юсаки вновь задышала полной грудью, целиком и полностью отдавала себя занятиям с детьми и иногда помогала в пекарне.
     – Я смотрел, как она оживала от прошлого, и не мог нарадоваться. Тогда мне казалось, что уже ничто не сможет сломать наш окрепший семейный плот.
     Но судьба распорядилась иначе… Юсаки погибла в автокатастрофе, когда поехала на Окинаву навестить мать, и Сёта остался один с двумя маленькими детьми на руках. Потом дети выросли и разбежались по разным сторонам, совершенно забыв о своем отце, а сам господин Мацубара отправился в путешествие по родной стране, чтобы, по его словам, глубже познать её культуру. И вот, спустя столь долгое время, он сидел с нами за столом, рассказывая истории из своего прошлого. Мне тогда показалось, что до этого господин Мацубара еще никому не говорил об этом. И я всё никак не мог понять: хотел ли он просто выговориться, или искал в нас какую-то надежду и поддержку. Возможно, ему действительно просто необходимо было скинуть с себя груз, который он долгие годы носил под сердцем, и наступил самый подходящий момент.
     По завершении, рассказ господина Мацубары продолжился лишь минутным молчанием. Слышен был только стук фишек по пластиковой доске. К сожалению, в тот момент я не нашел каких-либо слов, которые можно было бы произнести в подобной ситуации. Но, честно говоря, после услышанного я стал относиться к господину Мацубаре с большим уважением, потому как, несмотря на все те трудности, которые ему довелось вынести, он не сломался и нашел в себе силы жить дальше.
     Вернувшись в свою комнату, я долго думал о недавнем разговоре. В тот момент мне почему-то сразу вспомнилась и мама, и Рико…. И что-то внутри меня как будто бы сжалось, застыв комком. Откинувшись на матрас, я закрыл глаза и начал вспоминать обо всём, что произошло со мной за последние несколько дней. "Тик-так, тик-так…", – в ночной тишине я слышал, как тикают часы на стене. Звук проходящего времени. На тумбочке у окна тускло светился ночник.
     От мыслей меня отвлек стук в дверь.
     Я сначала подумал, что это господин Мацубара решил позвать меня выпить по чашечке чаю перед сном, но… на пороге стояла моя соседка Цуруги с подносом в руках.
     – Можно войти? – тихо спросила она, подняв на меня свои большие глаза, так таинственно блестевшие при неярком свете ламп.
     Я лишь молча отошел от двери, пропустив девушку в комнату.
     – Прости за столь неожиданное вторжение! – прошептала Цуруги, – Просто… поговаривают, что ты заинтересовался местными легендами? Я могу посодействовать тебе в этом вопросе…
     Заявление соседки окончательно выбило меня из колеи. Немудрено, что между постояльцами уже ходили слухи о моих поисках, но я никак не думал, что всё может обернуться таким вот образом.