Рассвет печальный лирики моей
Был проведён в глухом уединенье,
Теперь я снова будто средь людей,
Вслух высказать страшась свои творенья.
Им никогда их не понять,
Ведь им чужды слова и мысли,
Разврата тяжкая печать
Легла (как-будто без корысти)
На то, что сердцем называлось
Хотя сейчас уж не осталось
В груди их этого предмета,
И лишь как призрак с того света
Ещё мерцает доброта
В речах их смутных иногда,
Как огонёк надежды пылкой,
Маяк, затушенный бутылкой,
Как недалёкая звезда,
Как дуновенье ветерка.
А впрочем, нам надежды мало,
Мы (право!) все не без греха,
И каятся нам будто не пристало,
Да и молиться тоже. Никогда
Терзанья совести мы чувствовать не будем
Раскаяньем не "оскверним" свои уста
И злом за зло, за око зуб. Забудем
Всё то, что мир пытался втолковать
Нам всем на протяжении веков.
Ха ха! Зачем нам это знать?
Итак устали от пророческих оков.
Нет, лучше вечно забывать.
Мы мазахисты, да, печально...
Мы правды видеть не хотим
Нам всё не так, нам всё банально.
Мы любим жить на зло другим.
Прельщают мозг наш анекдоты,
И шутки пошлые, и стёб,
К чему напрасные заботы?
Вся наша жизнь есть анекдот.
Гонимый странник, ты не встретишь
Здесь больше девственных лесов
Тут общество, машины, сети
Всемирных паутин, и кровь...
Я сам хотел толпе сказать:
"Не почитать ли вам Шекспира?"
Но мозг нельзя им напрягать,
Для них звучит иная лира.
Я сам хотел вернуть былое,
Не для того я был рождён,
Чтоб этот ад и зло людское
Предвидеть. Я был поражён,
Что их отцы достойны дедов,
Что переполнилась земля,
От гнева, мести и запретов
Приманок сладких бытия.