Эта статья была написана мой в марте прошлого года. С тех пор насаждение Имперского Культа Бойни продвинулось еще дальше... 

***
24 февраля 2009 г. глава МЧС Сергей Шойгу на встрече с ветеранами в Волгограде заявил:

«Я считаю, что нашему парламенту надо принять закон, который бы предусматривал уголовную ответственность за отрицание победы СССР в Великой Отечественной войне и тогда бы президенты некоторых стран, отрицающие это, не смогли бы безнаказанно приезжать в нашу страну. А мэры некоторых городов, прежде чем сносить памятники, несколько раз подумают об этом».

Спустя короткое время эту яркую, хоть и коряво озвученную идею поддержали Генеральный прокурор РФ Юрий Чайка и вице-спикер Госдумы Владимир Жириновский. Очевидно, что мы имеем дело с важной законодательной инициативой, спущенной с высот кремлевских башен.

Она далеко не случайна. Возвращение к советскому культу победы началось еще во времена позднего Ельцина, когда ему стала очевидной невозможность превращения России с ее ордынско-имперской природой в нормальное национальное и демократическое государство европейского типа. Потому-то он и передал власть непосредственно Лубянке в лице Путина. С тех пор фанфары праздника «великой победы» звучали все громче, а сегодня стали уже вполне по-брежневски оглушительными.

Но, как видим, этого кремлю мало. Сейчас, в эпоху Второго Совка, усилиями лубянских мудрецов и их подручных идеологов «великая победа» превращается в «замковый камень» всей культурно-государственной концепции России-Империи, в этакое средоточие всего российского метаисторического мифа, в высший смысл и оправдание имперской истории. Более того: «великая победа» становится, по сути, религией. Верный путинский трубадур Александр Проханов, чья обязанность - всегда бежать чуть впереди кремлевского «паровоза», прямо пишет в статье под названием «Победа – религия, Сталин – святой»:

«Победа в Великой Отечественной войне должна быть приравнена к сотворению Адама, избавлению земной жизни в ковчеге Ноя, пришествию на землю Христа. Во все эти переломные моменты, когда у мироздания был выбор — "быть или не быть человеку", — возникали мощные, творящие силы, продлевающие людское бытие. Русские "катюши" и танки, дивизии Жукова и Конева, красный флаг на берлинском куполе, заздравный тост Сталина — были выражением закона Вселенной, согласно которому развивается земное человечество».

Статья заканчивается мощным совковым апофозом: «Каждый год 9 мая в заволжской степи, покрытой первыми цветами, там, где соединились Сталинградский и Донской фронты, возникает Ангел. Громадный, прекрасный, с сияющими очами, плещет алыми крыльями. На груди у него бриллиантовая пятиконечная звезда. Он летит над местами святой Победы, благословляет все могилы, все обелиски, целует оставшихся в живых ветеранов, осеняет знамением остатки блиндажей и окопов. Прилетает в Москву, к Кремлевской стене. Опускается на могилу Вождя. Накладывает на зеленый дерн свои светящиеся руки, посылая в святую могилу животворное тепло. Слышит, как откликаются теплом нетленные мощи. Затем Ангел Победы подымается в рост, выше колокольни Ивана Великого, и взмывает в небо. И кажется, что крылья его трепещут, как военная плащ-палатка».

Вообще-то этот прохановский ангел «Звездоний» возник еще на небосклоне позднего советизма. Именно тогда выдыхающаяся красная империя молитвенно обратилась к 9-му мая как своей последней скрепе, последнему стимулу – и культ «великой победы» стал приобретать отчетливые квази-религиозные черты, роднящие его с деспотическим семитским монотеизмом. Он стал действительно культом. Взять хотя бы мемориал на Поклонной горе – наверное, мало кто анализировал его мрачноватый символизм. Обширное пространство перед купольным Музеем ВОВ уставлено каменными скамьями, напоминающими темные надгробья. Меж ними рядами протянулись фонтаны, вечером подсвеченные красным, что создает полное впечатление фонтанирующей крови. А над всем вздымается, как черная игла, стела с «богиней Никой» на вершине, а в действительности – с тем самым ангелом «Звездонием» в компании двух ангелят, трубящих в трубы и сильно напоминающих аналогичных персонажей из Откровения Иоанна.

Это не мемориал «победы», а скорее мемориал Жертвы, точнее Жертвоприношения. Жертвоприношения во имя существования имперского сверх-государства. Это мемориал великого насыщения Империи ее любимой и необходимейшей пищей – кровью «титульного» народа.

Вспомним недавний фильм «Ржев: неизвестная битва Георгия Жукова» по НТВ, раскритикованный патриотами, в частности, Александром Бобровым, как «очернительский». Мне фильм тоже не особо понравился, но по причине прямо противоположной: на мой взгляд, он подпорчен советскими штампами сомнительной достоверности (рассказы о «зверствах оккупантов», об «угоне» немцами 60-ти тысяч жителей Калининской области, в действительности бежавших от наступавшей советчины, как и 50 тысяч – из соседней Брянщины). То есть фильм, на мой взгляд, получился недостаточно антисоветским. Но сейчас речь не об этом. В фильме прозвучала фраза немецкого ветерана, суммирующая впечатления многих о ведении той войны советской стороной: «ЖИВЫХ ЛЮДЕЙ КАК СКОТ ЗАГОНЯЛИ НА УБОЙ». То есть русских гнали на убой как жертвенный скот. Скот бессловесный и безропотный, подобный скоту на кошерных иудейских бойнях. Кстати, само это известное выражение – «гнали» - применительно к своей же солдатской массе появилось в народе как раз во время т.н. «великой отечественной войны». Да и от самих же фронтовиков можно то и дело услышать: нас погнали туда-то.

Из журналов боевых действий 58-го и 18-го пехотных полков вермахта (из состава 6-й пехотной дивизии генерала Гроссманна), оборонявших Ржев на Полунинском рубеже в августе 42-го (Первая Ржевско-Сычевская операция): «Русская пехота атакует густыми толпами (по 500, 1000 и более человек), но речь не идёт об эшелонах - это дикое месиво. Они орут своё дикое "УРА!", но уничтожаются хорошо организованным миномётным и пулемётным огнём. Танки, пытаясь атаковать уступами, медленно пробираются через воронки и рвы. Лишенные поддержки пехоты, не обладающие радиосвязью и оснащенные очень плохой оптикой, они попадают под огонь противотанковой и зенитной артиллерии. Немногие прорвавшиеся становятся жертвами бойцов из групп борьбы с танками» (Н. Белов, Т. Михайлова. Ржев-1942. Битва за высоту 200. Изд.: Тверь, 2000).

Запись от 10 августа: «…Потери русских ужасны. Одних танков в этот день возле Полунина сожжено и подбито 25 (в том числе три КВ-1 и восемь Т-34)».

Запись от 15 августа: «…Перебежчики говорят об огромных потерях, о кучах трупов, устилающих окрестности. Пополнение, которое получают русские, состоит из необученных, необстрелянных мальчишек и из вялых стариков. Солдаты находятся в состоянии глубокой апатии. Управление очень плохое. Полевые командиры погибли. Большое начальство никак не показывает своего существования. Судя по характеру атак, всё это похоже на правду».

Историки Н. Белов и Т. Михайлова поводят итог сражения за высоту с роковым номером «200»: «Все пространство побоища представляло собой страшную картину смерти и разрушения. Это был сплошной, изрытый бесчисленными воронками "кратерный" пейзаж. В деревнях не было ни одного целого строения, а деревень Федорково, Бердихино, Полунино, Галахово и Тимофеево больше не существовало. Вдоль и поперек исполосованные гусеницами, сплошь покрытые рыжей глиной, вывернутой лопатами и взрывами, многострадальные полунинские поля были всюду усыпаны кучами стреляных гильз, банками и ящиками, брошенным и поломанным оружием, обрывками бинтов и снаряжения, обломками бревен и рваной колючей проволокой - всем неисчислимым мусором войны. 150 разбитых и сгоревших, русских танков, громоздившихся тут и там группами и поодиночке, дали повод называть это место Panzerfriedhof -кладбищем танков. А по воронкам и между ними, по разрушенным танками и взрывами окопам и блиндажам валялись тысячи тел погибших бойцов. Большинство из них было разорвано взрывами и раздавлено гусеницами. Всюду во множестве мины, неразорвавшиеся бомбы, снаряды и гранаты.

За четыре недели ожесточенных боев армия генерала Лелюшенко в присутствии генерала Конева, потеряв почти весь свой первоначальный состав и получая многочисленные пополнения, продвинулась на четыре километра, вышла к окраинам Ржева и застряла там на полгода…
<…>
К сожалению, мы не располагаем пока другими документами и не можем дать более полной картины сражения. Полностью ясно лишь то, что оно происходило в духе сражений Первой мировой войны. Что генералы Конев, Захаров и Лелюшенко туповато гнали своих солдат в массовые лобовые атаки, не смущаясь известной прямолинейностью действий русских танков - глухих и почти слепых, наугад стрелявших, в упор не замечавших немецких орудий и без затей скучивавшихся на открытом месте, вваливавшихся в трясины, в воронки или упиравшихся в стеки эскарпов. Советские дивизионные и полковые командиры без размышлений использовали своих пехотинцев в качестве минных тралов и не утруждали себя тактическими изысками, атакуя по минам густыми толпами, на пулеметы и через проволочные заграждения днем и ночью, утром и вечером, в дождь и жару. Импровизировали лишь немногие расчеты, экипажи, отделения или даже отдельные солдаты и очень немногие офицеры низшего звена. Именно они представляли собой наиболее серьезную опасность на поле боя. Их боевой опыт зачастую некому было перенимать, да и сами они, как правило, вскоре погибали или получали ранения.

Немцы оборонялись, как могли, и тоже несли серьезные потери. Мы предполагаем, что оборона полунинского блока стоила жизни примерно 1 тыс. бойцов 6 пехотной дивизии и прикомандированных подразделений. Еще 2-3 тыс. человек были ранены. Лелюшенко потерял здесь, по всей видимости, раз в 10 больше. К сожалению, сами советские генералы - участники штурма Ржева в своих мемуарах скромно обошли молчанием эти события». 

Остается лишь уточнить, что в Первой Ржевско-Сычевской операции Советы, по сведениям тверского историка Светланы Герасимовой, имели на участках прорыва 6-7-кратный перевес только в живой силе. На Полунинском рубеже, по данным Н. Белова и Т. Михайловой, советская сторона обладала перевесом в людях – в 10-20 раз, а в бронетехнике – в 20-30 раз. Однако даже завалить немца мясом и железом в этот раз не получилось…

Вот яркий рассказ о совковой цене человеческой жизни. Генерал Михаил Титов, воевавший под командованием Конева, вспоминает о своей лейтенантской молодости:

«Командир дивизии, например, мой бывший командир полка меня однажды спас. В Калинине, когда велись бои, он позвонил новому командиру полка и говорит: “Пришлите, ко мне Титова я ему дам пополнение, два пулеметных расчета”. Меня командир полка послал туда в дивизию. А бои за город уже идут. И в это время командующим фронтом назначен Конев. Я приехал в дивизию, захожу в штаб дивизии, и в это время приезжает Конев, назначенный командующим Калининским фронтом. Приехал прямо в дивизию, потому что она была пока единственной, которая вела бои непосредственно с немцами. Заходит и спрашивает, кто есть кто. Представляется командир дивизии, начальник штаба, замы. Доходит очередь до меня: “А вы кто?” А я стою, ну что я пацаненок. “Я вас спрашиваю”. Я говорю: “Я пришел с переднего края получить”. “Что, с переднего края? Бежать? Расстрелять!” А я думаю, что делать? Ну, молодец командир дивизии, он адъютанту: “Выведете этого лейтенанта туда, за штаб”. Вот, когда мы вышли с ним, он мне говорит: “Слушай, ты давай чеши. Я 2 раза выстрелю, а ты давай чеши по полной!”. Я ему говорю, что расчеты должен получить. “Ну, хорошо, иди вон там возьми свои расчеты и дуй. А я буду стрелять сейчас”. Ну, выстрелил, один раз, второй раз. Ну, я пошел, не знаю уж, что там было. Я получил расчеты и ушел на передний край. 
Конев же тогда был в запале, его же самого чуть не расстреляли. Его Жуков спас».

Вот она, азиатская система отношений, определяемая прежде всего страхом, спускаемым по иерархической лестнице. Если офицера могли шлепнуть как муху, не разбираясь, то что уж о простых солдатах говорить…

Как известно, битвой за Ржев в целом командовал упомянутый Жуков. Так бы и назвать книгу об этих подвигах «маршала победы»: «Мясник и его мясорубка». На Ржевском выступе советская сторона за год боев потеряла до полутора миллиона (по другим данным – до двух миллионов) человек. Тем не менее, германская группа армий «Центр» так и не была окружена и уничтожена.

Это был трудный 1942 год, как его потом назвали советские военачальники, «учебный год». Но, может быть, в победном 1945-м совок воевал уже иначе?

Никак нет. Ничему красные стратеги не научились. Все та же орочья «наука побеждать».

Апрель 45-го. Перед Жуковым – отлично укрепленные Зееловские высоты, а за ними, всего в 60 км – Берлин. Как и подо Ржевом, Жуков смело идет на лобовой штурм, бросив пехоту без поддержки танков на неподавленную, глубокоэшелонированную оборону немцев (танки, которые Жуков жалел больше, чем людей, славный маршал ввел в бой лишь потом, убедившись в авантюрности первоначального плана, но это лишь создало неразбериху и хаос: танки давили свою же пехоту, не отставала и советская авиация, усердно бомбившая своих). Фронтовики говорят, что на острие атаки была ударная бригада, сформированная из штрафных рот. В результате с 16 по 19 апреля Жуков уложил около 40 тысяч (по другим данным – до 80 тысяч) собственных солдат, потеряв почти половину бронетехники. Рефреном жуковских приказов тех дней были два слова: «Любой ценой!» Сохранились воспоминания одного немецкого солдата, который был вторым номером в пулеметном расчете на Зееловских высотах. В течение дня перед их дотом выросла гора трупов советских солдат, и первый номер, не выдержав этого зрелища, сошел с ума. Он готов был участвовать в войне, но не в бойне. Слабые европейские нервы…

Очевидцы рассказывают, что Зееловские высоты по сей день испещрены русскими могилами с какой-то поистине инфернальной надписью: «Неизвестно». Ну да, пушечное мясо – оно ведь среднего рода…

А вот что происходило на улицах германской столицы (вспоминает танкист, участник событий): «1945 год. Берлин. Начало аллеи “Франкфурктер Тор” (Франкфуртские ворота). По направлению к центру города в кильватер выстраивается наша танковая бригада. Впереди, до самого центра, разбитая улица, в развалинах домов которой, в подвалах, засели сопливые мальчишки с фаустпатронами. Почти так же, как мы видим иногда по телевизору раздельные старты лыжников на первенстве мира, когда через секунд тридцать по писку системы “Лонжин” стартер командует – “пошел”, вот так же, почти с тем же интервалом, той же командой – “пошел”, пускали в последний путь танки моей несчастной бригады, с боями прошедшей кровавый путь до фашистской столицы; Казалось бы все позади - вот она Победа. Но нет, так просто у нас не бывает ... Каждая машина проскакивала 400-600 метров, после чего конец был для всех одинаков - танк расстреливался в упор фаустпатронами и, с учетом крайне разрушительного заброневого действия этого нового для нас боеприпаса, мало кто из членов экипажа имел возможность спастись. Прикинув эту арифметику, я без труда рассчитал, что жить мне осталось минут шесть. Но видимо везуха была на моей стороне - когда перед моим танком осталось всего две машины, эту бессмысленную бойню остановили. Кто принял решение я не знаю, да и было не до выяснений ... ».

Бойня. Опять это слово – бойня. Виктор Суворов: «В Берлине Жуков без толку сжег две танковых армии».

Кстати (об этом писали уже многие): в конце декабря 94-го – начале января 95-го чеченцы устроили Грачеву в Грозном новый Берлин. Ельцинскому генералу советской выучки, видать, не терпелось стать вторым Жуковым. История быстрой гибели Майкопской бригады, из 26 танков потерявшей 20 машин (не считая десятков БМП), живо напоминает вышеприведенный рассказ ветерана-танкиста. Да и в августе прошлого года российская армия, верная жуковским традициям, демонстрировала чудеса неэффективности, задавив грузин численным перевесом в технике и людях.

Берлинская операция стоила советской стороне 361367 солдатских жизней. Среднесуточные потери Советов составляли 15 712 человек. Это была самая кровавая наступательная операция Второй мировой войны. Воинам-рабам, безропотно шедшим на убой по приказу золотопогонных мясников, кинули соответствующую награду: им позволили «растоптать расовую гордость немецких женщин» (как призывал Илья Эренбург). В 2002 году вышла книга английского историка Энтони Бивора, в которой автор доказывает, что в первой половине победного 1945-го советские солдаты изнасиловали в Германии два миллиона немецких женщин. Только в Берлине красные изнасиловали 130 тысяч женщин, из которых 10 тысяч впоследствии покончили с собой. Насиловали не только немок, но и русских женщин, освобожденных из «фашистской неволи». Насилие продолжалось и позже. По словам доктора Питера Шульце (Представительство Фонда Эберта), «…миллионы немецких женщин были изнасилованы после 1945 года с согласия командования, и даже с согласия Политбюро…». Допускаю, что кремль сознательно ставил задачу необратимо изменить генофонд Германии. Впрочем, эта тяжелая тема заслуживает отдельной статьи…

Итак. Вся «великая отечественная война» - это сплошная фантасмагория ржевов и зееловских высот, больших и малых. Фантасмагория жертвенной бойни, осененной, как заклинанием, «великим русским словом “надо”». Эту войну и эту победу можно правильно осмыслить лишь в контексте истории советского рабства. И шире того: ее действительно можно считать иконой души российского Мега-Государства, иконой ордынско-имперского зла, поработившего когда-то русских. Повторяю, важно осознать: «великая победа» Советов стоит в одном ценностном ряду с ГУЛАГом, как выражение ненависти и презрения к свободе и человеческому достоинству. Она вобрала в себя сущностные, изначальныекачества Орды-России, лишь усиленные большевиками: «азиатский способ производства» как в экономике, так и в методах ведения войны, а также предельный антиевропейский пафос (неспроста многие историки-патриоты рассматривают «великую победу» как судьбоносную «разборку» России с гнилым Западом, подготовленную всей предшествующей историей). Можно сказать, что «великая отечественная война», «великая победа» - это концентрат России как идеи, ее палладиум, требующий постоянных «каждений», и разрушение которого обессмысливает и даже упраздняет Империю. «Великая победа» - это сегодня первый и последний из имперских смыслов; только она еще как-то сплачивает лоскутное, рыхлое, патологически огромное пространство Эрэфии и подпитывает фантом «единой российской нации». Только она все еще способна будить в массовом сознании стереотипы жертвенности и стадности, столь необходимые кремлю сегодня, когда бьет час окончательного исторического банкротства имперского централизма. Именно фетиш «великой победы» все еще позволяет допотопной бюрократической пирамиде эксплуатировать российские регионы, прежде всего – русские, поскольку примиряет народное сознание с этим чудовищным Сверх-Государством, «спасшим нас от Гитлера». Более того: «великая победа» привносит в русское сознание сладенькое, рабское чувство сродства с Империей, которая в наших глазах, подернутых слезами восторга, превращается из кровожадного молоха в патетическую «мать-родину». Тут-то и возникают холопский энтузиазм, холопская гордость и холопский патриотизм, заквашенные на холопской любви к Хозяину.

Ангел «Звездоний» явился Сергею Шойгу совсем не случайно. Архаичный имперский монстр на грани краха. И потому надо срочно превратить главный пропагандистский фетиш в своего рода государственную религию. Закон, предлагаемый Шойгу, призван утвердить религиозную непререкаемость совкового мифа о «великой победе». В случае его принятия, всякое свободомыслие по этой части будет рассматриваться как антигосударственное деяние со всеми вытекающими последствиями для «еретиков». Историческая наука, свободная историческая публицистика в России закончились. Теперь даже рассказ генерала Титова может стать криминальным деянием, я уж не говорю про Виктора Астафьева с его «Прокляты и убиты»…

Короче, отсталая восточная деспотия с восточным культом.

shiropaev.livejournal.com/45992.html

(Март 2009 г.)