Перед Россией встал вопрос —

его давно в расчет не брали:

Губенко в Мосгордуму внес

закон о нецензурной брани.

Вот аргумент его простой,

филологического толка:

писал же некогда Толстой

и «Жопа!», и «Просрали волка!»*…

Иного эти споры злят:

он в них не чует аромата.

В столице есть на первый взгляд

проблемы много круче мата,

однако, тридцать восемь лет

прожив, не будь я Быков Дима,

скажу: важней проблемы нет.

Все прочее неразрешимо.

Стране давно пора понять,

как женщине при пьющем муже:

здесь ничего нельзя менять.

Уже меняли, вышло хуже.

Больного незачем лечить —

ему полезней отлежаться.

Чтоб нашу участь облегчить,

мы можем только выражаться.

Давайте обозначим грань —

здесь край работы непочатый! —

что отделяет просто брань

от брани грубо-непечатной.

С утра гадают и шумят

в правительстве Москвы престольной:

как разделить российский мат

на непристойный и пристойный?

Законы левою ногой писать нельзя.

Терпи, бумага:

бывает, скажем, мат благой.

Но если так, то в чем же благо?

Чтоб думцам не сойти с ума

от столь изысканных материй,

листая словарей тома,

я предлагаю им критерий.

Тонка языковая ткань.

Язык есть зеркало морали.

«Просрали», в сущности, не брань.

А в чем вопрос? Мы все просрали…

Как птица гордая со скал,

народ наш в крайности бросался.

Сам Ходорковский написал:

«Просрали все». И подписался.

Еще во времена отцов

тут от всего лечила клизма:

ведь все просрать, в конце концов,

есть очищенье организма!

Просрали гордые мечты

о том, чтоб встать на путь Европы…

Теперь мы девственно чисты —

от головы до самой...

Да, жопа! Термин непростой.

Ее, по широте натуры,

подчас упоминал Толстой,

а нынче — экс-министр культуры…

Готов долдонить до зари

в журнале и по интернету:

верните жопу в словари!

Ведь жопа есть, а слова нету!

Она ромашки нам родней,

родней петрушки и укропа,

она же — символ наших дней.

Куда ни кинь, повсюду жопа!

Везде она, куда ни глянь.

Газеты свежие листая,

могу сказать: она не брань,

а констатация простая.

А я бы разрешил и мат:

пускай орут пенсионеры —

язык обычный скудноват

для описанья новой эры.

Вот, например, для ЖКХ,

что всюду расставляет сети, —

есть много слов на букву «х»,

их нынче знают даже дети.

В упрек инфляции-Яге,

что бьет Отечество по нервам,

есть много слов на букву «г»

(Греф ни при чем — расслабьтесь, Герман)

. Улыбку вызвать на лице

легко одним нехитрым словом,

все охватить собой готовым.

Оно кончается на «ц».

Виват, Мосдума, наша мать!

Ликуют вуз, семья и школа.

А нецензурною считать

давайте ругань про Лужкова.

Я б запретил фамилий сто,

чтоб их не поминали сдуру…

А нецензурно только то,

что не проходит сквозь цензуру.

Губенко! Твой проект хорош.

Пример тебя — другим наука.

О жопе можно сколько хошь.

О тех, кто вверг в нее, — ни звука.