Вера и Жизнь 3, 1979 г.

 

Кому приходилось изучать картины художника Патона, тот должен был обратить внимание на то, что особенная красота их, благодаря известному приему искусства, зависит от их частичного безобразия. Там есть цветы и птицы, рыцари, прозрачнокрылые феи и дети ангельской красоты, а где-нибудь в углу холста мы видим какой-либо уродливый, отталкивающий образ — жабу, скользкую улитку, ящерицу, которые своим безобразием особенно выделяют чудную красоту остальной картины. Точно так же в древней скульптуре безобразные грифы и зеленые драконы среди ангельских ликов на фронтоне соборов увеличивали своей уродливостью окружающую их красоту.

 

Такого же рода контрасты встречаются и во многих повествованиях Нового Завета: двенадцать учеников, и один из них диавол, Христос на кресте, чистый и царственный, а по обеим сторонам Его разбойники. Так и в пятнадцатой главе Евангелия от Луки: прекрасная картина ликования, по причине возвращения блудного сына, оттеняется мрачной тучей — образом старшего брата.

 

Но подобное сочетание контрастов, без сомнения, преследует не только художественную цель. Помимо намека на фарисеев, сопоставление этих двух характеров, блудного сына и его брата, имеет еще глубокий нравственный смысл.

 

Грехи можно разделить на два рода: есть грехи плоти и грехи расположения. Или, говоря точнее, грехи страстей, включая сюда все виды похоти и себялюбия, и грехи характера. Примером грехов страстей в Новом Завете является блудный сын, а примером грехов характера — его старший брат.

 

На первый взгляд кажется, что именно младший брат — темное пятно на картине. Ведь это он погряз в грехах и опозорил себя и своих. И до сих пор люди видят в блудном сыне соединение всего худшего в человеческом характере и противопоставляют ему его домовитого старшего брата. Но возможно, что это суждение неправильно и что худший из двух — старший брат.

 

Мы судим о грехах, как и о многом другом, по их наружному виду. Мы распределяем грехи наших ближних сообразно классификации, молчаливо принятой большинством верующих, помещая самые грубые и видные грехи внизу лестницы. На следующих ступенях распределяются более легкие, затем лестница почему-то начинает расплываться, и, в конце концов, она исчезает в пространстве, а большая часть грехов остается неназванной. Но у нас нет весов для взвешивания их и определения: тяжелый и легкий — это слова нашего собственного изобретения. И всего вероятнее, что грехи, кажущиеся легкими, в действительности — самые тяжелые. Уже тот факт, что люди видят самые грубые грехи, говорит против того, что они — самые худшие. Утонченный и невидимый грех, грех более близкий нашей плотской природе, должен быть более унизительным, чем какой-либо другой. Но люди не нашли нужным до сих пор заклеймить подобные тонкие формы греха. По их мнению, грех старшего брата — это просто пустяк, минутное дурное расположение духа, о котором не стоит и вспоминать. Но ведь Христос нашел нужным упомянуть о нем.

 

Старший брат, трудящийся, терпеливый, послушный возвращается домой после тяжелого дневного труда в поле. Много лет подряд каждый вечер плетется он, как и сегодня, домой с каплями честного трудового пота на челе, с отяжелевшими от усталости членами, но с легким сердцем: он исполнил свой долг! Но слишком часто с окончанием дневного труда оканчивается и самообладание человека и чувство ответственности за свой нрав. А искушение встречается нам чаще всего тогда, когда мы менее всего ожидаем его. Так и в этот вечер: приближаясь к дому, он слышит веселые голоса и пение — совершенно новые необычные звуки в этом тихом, скучном жилище. Ему говорят: «Брат твой пришел; и отец твой заколол откормленного теленка». На лице брата не видно никакой радости, оно подобно мрачной туче, и он разгневался и не захотел войти.

 

Это — грозовая туча, которая накоплялась всю его жизнь под покровом добродетелей. Незаметные испарения разнообразных грехов сразу соединились и жгут его душу. Ревность, гнев, гордость, немилосердие, жестокость, самомнение, угрюмость, обидчивость, упрямство — все это составные части дурного расположения духа. И, однако, это вызывает у людей только снисходительную улыбку. Они говорят, что это только дурное расположение духа, припадок вспыльчивости, мимолетная зыбь, набежавшее облачко. Но это облачко составлено из капель. А эти капли указывают на существование где-то в глубине души целого бушующего океана, мутного и злобного, океана ревности, гнева, гордости, немилосердия, жестокости, сомнения, угрюмости, упрямства.

 

Вот почему дурное расположение духа имеет такое значение. Важно оно не само по себе, а по тому, что оно открывает нам. Перемежающаяся лихорадка говорит о непрекращающемся скрытом недуге организма. Случайный пузырь на поверхности пруда указывает на гниение на дне. Так точно, когда вы перестаете следить за собой, скрытые свойства вашей души дают о себе знать, помимо вашей воли, в виде дурного расположения духа. Вспышка дурного характера — это сверкающая молния, это действие целой дюжины гнусных грехов.

 

Что особенно поражает нас в грехах характера — это их странная совместимость с высокими нравственными качествами. Старший брат был, без сомнения, человеком самых нравственных правил. Много лет назад, когда отец разделил имущество между сыновьями, он имел полную возможность, если только хотел, путешествовать, увидеть свет, вообще насладиться жизнью и отдать дань молодости. Но, как добрый сын, он избрал жизнь в отеческом доме. Он был правой рукой своего отца, утешением и радостью его старости, примером трудолюбия, образцом справедливости и бережливости для соседей, примерным молодым человеком для всего села, особенно по сравнению с его праздношатающимся братом. Поэтому тем более прискорбным и уродливым является в подобном прекрасном человеке дурной характер. Это обстоятельство невольно возбуждает в нас странные сомнения в истинной ценности того, что носит имя добродетели и признается такой. Добродетели могут быть действительными или только кажущимися, точно так же, как и пороки могут быть действительными, хотя и невидимыми.

 

Многие люди, например, не сходят с прямого пути только из трусости. У них нет достаточно силы воли, чтобы решиться погубить свою репутацию. Весьма часто нужен очень сильный характер, чтобы поступить дурно. Требуется известная доля оригинальности, мужества, отсутствия гордости, на что не все способны, чтобы решиться выйти из колеи, порвать с обществом и навлечь на себя дурную славу. Таким образом, часто случается, что весьма низкие люди сохраняют наружную добродетель. И, наоборот, среди блудных сыновей часто встречаются характеры чудной красоты. Без всякого сомнения, приятнее встретиться с блудным сыном и провести время с ним, чем с его безупречным братом.

 

Нас поражает та нежность и благородство характера, та доброта и мягкость, какие часто встречаются у людей, признанных большинством из нас безнадежно погибшими. Многие люди, не считающие зазорным сильно напиться, никогда не допустят себя до неблагородного поступка или до оскорбления ближнего словом. Один грешит грубо, другой утонченно, но, в общем, пьяница и мот иногда может быть лучшим человеком среди других. Христос сказал священникам: «Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие» (Мф. 21:31).

 

Таким образом, мы знаем, что есть два вида грехов, но не многие подвержены сразу обоим и преимущественно грешат одними или другими. И этим фактом объясняется совместимость добродетельной жизни с дурным характером. Эта-то совместимость и заставляет часто смотреть на дурной характер, как на безобидный недостаток. Мы думаем, что не может быть много дурного там, где мы видим столько хорошего. Как часто слышим мы в защиту сварливых людей, что они — воплощенная кротость, если их узнать поближе. Также часто выставляют в оправдание вспыльчивость, что в нормальном состоянии они — образец мягкости и деликатности. Но именно это и делает трудным лечение. Мы прощаем себе частичные недостатки нашего характера на том основании, что, в общем, он заслуживает одобрения. Мы позволяем иногда быть немножко дурным тем, кто хорош вообще. Логично будет сказать, что мы довольствуемся тем, чтобы люди были до известной степени хорошими. Но если муха, попавшая в кушанье, и очень мала, то все-таки лучше, если там не будет даже и такой маленькой мушки. Дурной характер — это грех добродетельных людей.

 

Характер влияет, главным образом, на принятие решений разного рода. Живой характер вовсе не способствует правильному суждению: решения принимаются в пылу возбуждения, причем не дается времени ни на рассмотрение оснований, ни на выслушивание объяснений. А затем скромный разум, каким обладает большинство из нас, вступает в свои права и пытается отменить это быстро принятое решение. Мы же стоим за него только потому, что сами приняли его и своим дальнейшим поведением стараемся вообще оправдать наше первое стремительное решение.

 

Без сомнения, старший брат в душе назвал себя глупцом, едва успев повернуться спиной к отцовскому дому. Но он упрямо стоит на своем. «Он осердился и не хотел войти». Ни мольбы его отца, ни его собственное сознание нелепости своего поведения, ничто не в силах поколебать его. Искушение заставляет человека принять необдуманное решение, за ним следует такое же несообразное действие, а затем, после всего поднятого шума, не остается ничего, как сообразовать свое дальнейшее поведение с первым порывом. Вот истинное действие дурного характера.

 

Результаты такого поведения являются гибельными не только лично для нас, но и для других. Одна из особенностей грехов характера это то, что самое пагубное их действие проявляется на окружающих. Обыкновенно слабые являются всегда страдающим лицом. А так как дурной характер — преимущество «высших», то есть тех, которые считаются более достойными и добродетельными, то «низшие», которые не обладают авторитетом безукоризненных праведников, должны не только выносить их дурное расположение духа, но также скрывать свое собственное мнение и проводить всю свою жизнь в исполнении того, что является капризом этих «добродетельных» людей. Такого рода систематическая дрессировка действует развращающим образом, приучая к фальшивости. Но когда то же применяется в деле воспитания, то результаты являются еще более пагубными. Дети видят, что их не выслушивают, чувствуют, что приговор над их проступками произносится без всякого рассмотрения объяснений и оправданий с их стороны, и это применение к детям своего рода закона Линча, не дающего объяснения нравственных побуждений, притупляет чувство законности, и в действительности наказание является гораздо более серьезным, чем предполагалось, так как оно уничтожает всякое чувство справедливости.

 

Но главное зло дурного характера заключается в его разрушающем действии на нравственную и общественную жизнь. Поразительно, как много места в Своих заповедях Христос уделил учению о блаженстве. Почти вся жизнь Его была посвящена тому, чтобы сделать людей счастливыми. Ни одно слово не сходило так часто с Его уст, как слово «блаженны», и целью нашей жизни Он признал счастье ближних. И как мало нужно, чтобы исполнить этот завет! Для этого даже не нужно самому быть счастливым. Святость, конечно, еще более великое слово, но не нам давать ее ближним, это принадлежит самому Господу Богу. Но дать счастье — в наших руках, и в этом отношении каждый из нас является сторожем своего брата. Собственно и общество создано для того, чтобы дать счастье людям и охранять его. Дурной же характер является препятствующей и разрушающей силой.

 

Возвратимся к притче и посмотрим, как старший брат, своей жалкой мелочностью и грубостью, испортил счастливое настроение всего кружка. Прежде всего, конечно, он испортил свое собственное настроение. Можно ясно себе представить, как стыдно ему стало, когда он пришел в себя. Но эти вспышки дурного расположения духа не проходят так скоро и бесследно, как это кажется на первый взгляд. Отвращение к самому себе и стыд могут прийти моментально, но многое другое должно подождать. Так, например, должна подождать молитва: человек не может молиться, пока злоба царит в душе его. Он должен простить своему брату, прежде чем просить Господа о прощении собственных грехов.

 

Теперь обратимся к остальным лицам притчи. И для отца и для гостей эта тягостная сцена у дверей не прошла бесследно, и все их веселье и радость были испорчены окончательно. Но на одного из присутствующих поведение старшего брата подействовало в десять раз сильнее, чем на других — это на младшего брата. Мы можем себе представить, что он почувствовал тогда! Так вот каков его родной дом! Жаль, что он вздумал возвратиться. Если таков его семейный очаг, то не лучше ли снова уйти отсюда? В тысячу раз лучше пасти свиней, чем переносить грубость своего самодовольного и высокомерного брата. Да, мы часто отталкиваем людей от врат Христовых нашим дурным приемом. Мы, составляющие церковь Христову, пока недостаточно возвышены душой, чтобы уметь обходиться с людьми. Нам, так сказать, недостает духовной приветливости. Мы упражняемся в вере, провозглашаем наши надежды, но забываем, что выше всего любовь. Пока о нас не скажут: «они долго терпели и остались кроткими, их не легко рассердить, они ведут себя пристойно, все переносят и не думают злого», до тех пор мы не можем надеяться иметь какое-нибудь влияние на ближних. Любовь Божия к бедным грешникам поистине поразительна, но еще более глубокая тайна — Его терпение по отношению к святым с дурным характером.

 

Но самое худшее это то, что страдания, причиняемые дурным характером, вовсе не служат на благо человека. Бывают страдания благодетельные, но страдания этого рода вполне бесполезны, и в то же время ничто не причиняет более жгучей, продолжительной и ненужной боли. Вот почему так суровы слова Христа, обращенные к нарушающим закон любви: «Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской» (Мф. 18:6). Иначе сказать, по приговору Христа, — лучше не жить, чем не любить.

 

По своей природе дурной нрав — грех против любви. И как ни трудно поверить этому, как бы мы ни старались извинить его, как простительную слабость или небольшой недостаток, но нет большего греха, чем дурной характер. Грех против любви — это грех против Бога, потому что Бог — любовь. Кто грешит против любви, грешит против Господа.

 

Исследовав этот грех до самого корня, мы невольно приходим к вопросу о лечении его. Христос излечивает все недуги душевные. Лечение может быть продолжительным, режим очень суровым, но выздоровление — полным. Но что, если дурной нрав прирожденное качество и зависит от темперамента? Или, если он наследственный недостаток? Разве в подобном случае он может быть излечим? Да, даже и в таком случае! Если бы у Христа не было средств сделать это, то Он оказался бы несоответствующим нуждам человечества.

 

Взглянем, что сделал в притче отец, чтобы успокоить своего сына. Обратите внимание на то, что вначале он и не пытался убеждать его. А обычно все делают ошибку, начиная с убеждений. Мы видим, что все дело — пустяки и ребячество, но все наши рассуждения и уговаривание не помогут делу, когда человек раздражен. Недуг лежит в области чувств, и отец начинает с них. Придет час, когда разум вступит в свои права, и тогда сыну будут представлены серьезные доводы против его поведения, перечисленные в последнем стихе пятнадцатой главы Евангелия от Луки. Но, прежде всего, он старается подействовать любовью.

 

Отец сказал: «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое». Вникните в эти слова, и вы почувствуете чудное веяние любви. Нас часто учат вере, но не любви. Теперь мало-помалу мы узнаем, что верить — это значит любить, что первая главная заповедь — это любовь к Богу, а вторая, подобная ей, другая версия ее, — любовь к ближнему. Мы начинаем познавать не только счастье, но и значение пассивных добродетелей, значение любви, как могущественной силы с ее практическими результатами на земле. То факт, что Христос не предводительствовал войсками, не писал книг, не созидал храмов, не раздавал денег, но только любил и тем покорил мир. Точно так же начинает приобретать приверженцев и учение апостола Павла о том, что, когда все пророчества исполнятся, все наши знания устареют и все языки умолкнут, останется одна любовь (1Кор. 13:8). Любовь — будущее мира, в этом — небо.

 

Блудный сын — в доме отца своего. Вошел ли туда старший брат? Нет, он вне отцовского дома. А почему так — это ясно. Для подобного человека быть на небе немыслимо, он испортил бы рай для всех остальных обитателей. Подобный человек может войти в Царство Небесное только в том случае, если он родится свыше. Чтобы получить рай, мы должны иметь его в себе.

 

Но даже и теперь на земле существует несколько видов рая, из которого, благодаря своему дурному нраву и требовательности, мы сами себя изгоняем- это рай дружбы, семейной жизни, труда Божия и милосердного служения на пользу ближним. Но часто из-за какой-нибудь личной обиды, из-за того, что нам не нравится организация известного дела в церкви, что некоторые сотрудники нам несимпатичны, что то или другое не по-нашему вкусу, мы, по примеру старшего брата, сердимся и не хотим войти. Все дело исключительно в том, что мы недовольны, сердимся и только потому не хотим войти. Но в том, что мы по своей воле не вошли, и лежит самое тяжелое наказание, ибо, что может быть тяжелее, как остаться снаружи, одинокому, почувствовать себя лишним, ненужным, состариться в одиночестве нелюбящим и нелюбимым!

 

Всякий грех омрачает в нас образ Божий, но грехи характера разрушают и образ Божий, и Божие дело, и человеческое счастье.

*