Древний Египет — врата вечности

Дмитрий Петров

Существуют два типа людей: туристы и путешественники. Во все времена стремились они из одного места в другое, но совершали свои перемещения по-разному. И были страны, которые и тех и других привлекали больше всего. А самая-самая любимая так и называлась — «Любимая Земля», Та-Мери.

Древние греки дали этой стране имя Египет, что означает «загадка», «тайна», хотя вариантов перевода этого слова много.

История туристического маршрута в Египет насчитывает не одну тысячу лет. Миллионы людей, не жалея ни времени, ни денег, приезжали сюда со всего света, чтобы увидеть чудеса страны: жители античной Греции, римские императоры и багдадские халифы, кладоискатели и миссионеры, искатели острых ощущений в военном и штатском, ученые и просто любопытные. Все они стояли перед пирамидами и Сфинксом в изумлении, качая головами и задавая себе бесконечные вопросы. Кому пришло в голову громоздить такие горы камня? Какой это имело смысл? Сколько тысяч лет назад это было сделано? И как, собственно, люди сумели все это осуществить? Туристам было хорошо известно, что в эпоху пирамид египтяне не знали компаса, не знали ни подъемных кранов, ни перфораторов, ни бульдозеров...

Все это потрясало, поражало туристов и прошлого, и настоящего.

Еще большее удивление вызывала у них египетская религия. Она казалась им набором каких-то чудищ. Боги с человеческими фигурами, но с головой то обезьяны, то барана, то птицы с изогнутым клювом, то шакала. Боги в образе жука-навозника, кошки, лягушки... У туристов складывалось впечатление, что египтяне были не слишком разборчивы в том, чему поклоняться, и обожествляли все, что попадалось под руку: солнце, корову, Нил, птицу, собаку, луну, кошку, ветер, гиппопотама, мышь, крокодила, змею и многих других домашних и диких зверей.

Геродот (до сих пор идут споры, кем он был на самом деле — туристом или путешественником, но все единодушно сходятся в том, что Геродот был историком, первым историком в Греции и во всем мире, «отцом истории», как называл его Цицерон и как мы называем его поныне), так вот, Геродот, живший в V веке до н.э., говорил, что египтяне — «самые богобоязненные из всех людей».

Он обнаружил у них наибольшее число богов, самые великолепные храмы, самые торжественные обряды и самое строгое соблюдение религиозных предписаний. Он был искренне изумлен, узнав, что не все египтяне почитают одних и тех же богов, а с культом животных связаны различные обычаи. «Трупы кошек отвозят в город Бубастис, бальзамируют и погребают там в священных покоях. Собак же хоронят каждый в своем городе в священных гробницах. Так же как собак, хоронят ихневмонов; землероек же и ястребов отвозят в город Буто, а ибисов — в Гермополь. В иных областях Египта крокодилы считаются священными, а в других — нет, и с ними даже обходятся как с врагами. Жители Фив считают крокодилов священными. Там содержат по одному ручному крокодилу. В уши этому крокодилу вдевают серьги из стекла с золотом, а на передние лапы надевают кольца. Ему подают особо назначенную священную пищу и, пока он живет, весьма заботливо ухаживают за ним, а после смерти бальзамируют и погребают в священных покоях».

Но такие же почести воздавали египтяне деревьям и растениям; самым большим почетом пользовались сикоморы и лотосы. Дождь они почитали как слезы из глаз бога Ра, божеские почести оказывали животворной силе Нила. Богом считали и почву, и камни, и Солнце...

Египетская религия казалась совокупностью самых невероятных представлений — фантастических, запутанных, а иногда и абсурдных. Во взглядах на нее сходились все туристы: христиане, мусульмане, правоверные иудеи, даже атеисты. Более того, во взглядах на нее туристы космического века сходились с туристами древнего мира. Религиозные представления египтян обсуждали, относились к ним саркастически и отказывались понимать, как эти люди могли поклоняться быкам, кошкам, крокодилам, баранам и считать их богами так же, как своих царей.

Еще один объект критики, камень, о который спотыкались в Египте туристы всех народов во все времена, — это культ мертвых, сложные обряды мумификации, чрезмерное почитание египтянами умершей плоти. Было абсолютно непонятно, почему своим земным обиталищам египтяне уделяли гораздо меньше внимания, чем гробницам, а их жизнь состояла прежде всего в приготовлении к смерти.

С другой стороны, в Египте утверждали: нет лжи, равной смерти. Нет ничего более ложного, чем смерть. Смерть не конец, а лишь переходный этап к новой форме жизни. У египтян умерший человек, несмотря на свою кончину, мог продолжать жить. И жить вечно.

С одной стороны — смерть, величайшая из всех истин.

С другой — ничего подобного смерти нет.

Этот парадокс никак не укладывался в головах туристов. Они говорили: «Зачем нам вообще думать о смерти? Есть жизнь, так давайте ее жить. Давайте жить настоящим». Они пытались забыть о смерти, старались о ней не думать и строили свою жизнь так, чтобы смерть не была слишком заметной: искали удовольствий, гнались за деньгами, честолюбиво стремились к более высокому положению, часто меняли туристические маршруты...

Но сами египтяне никаких противоречий и неясностей во всем этом не видели. Просто их жизнь была совсем не такой, как ее понимали туристы, — она была единой и в то же время имела множество лиц. Она была безграничной, а двумя ее сторонами являлись смерть и рождение — как две стороны одной монеты.

Процесс проникновения в истину у египтян был особенный. Для них характерна множественность подходов при объяснении тех или иных явлений. Их представления не были хаотическими, но основывались на Гармонии. Их мир не знал стереотипов, и понять его со всем многообразием оттенков могли только настоящие путешественники. Не туристы.

Ведь египтяне сами были великими странниками, пилигримами, которые на протяжении всей своей долгой истории шли только в одном направлении.

Символ Египта — Путь. Его храмы — это дорога в камне, которая, постоянно сужаясь, ведет от ворот у Нила через проходы, ряды, дворы, охваченные аркадами, и колонные залы к усыпальнице. По мере продвижения размеры помещений уменьшаются; одновременно повышается уровень пола, а потолок опускается все ниже. Чем меньше становятся помещения, тем более сгущается темнота. Передний двор залит светом, следующий за ним зал погружен в сумерки. Во внутренних покоях царит полный мрак, и только сквозь немногие окна-щели, прорубленные под потолком и в стенах, проникают лучи света. Рядами тянутся нескончаемые рельефы и стенопись, аллеи сфинксов со львиными и бараньими головами, мощные стены, лес колонн... Египтяне — путешественники.

В их городах люди и боги жили вместе. У каждого бога — свой город. У каждого горожанина — свой бог. Египтяне шли по Любимой Земле — Та-Мери — из города в город, от бога к богу. Они воспринимали свою родину как огромный храм, дом, где живет Бог со множеством ликов. А современные ученые все спорят и спорят, верил ли Египет во многих богов или в Единого. Странный спор! Одно предполагает другое. От множества к единому — таков Путь всякого настоящего путешественника.

«Воистину огромная духовная пропасть отделяет нас от древних египтян, — писал египетский ученый Закария Гонейм, — но, если мы хотим понять назначение и смысл Египта, нам нужно попытаться перебросить через эту пропасть мост». А это нелегко, ведь для нас, слишком просвещенных и взрослых, египтяне только дикари и дети. Способ египетского мышления чересчур отличен от нашего: сила нашей мысли — в уме, а египетской — в сердце; недаром для «сердца» и «ума» у них одно слово — «сердце».

Вот привычный набор представлений о Египте, кочующий из одной книги по истории в другую: косная и аморфная масса населения, задавленная суевериями и экзальтированная жрецами, досконально разработанный механизм принуждения, мегамашина государственной власти с отработанной технологией управления людьми, каждый из которых, без лица и имени, выполняет определенную функцию, задачу, чтобы осуществлять грандиозные планы амбициозных правителей. Душная, печальная, унылая жизнь на фоне громадной плоской долины, огороженной пустынями и скалами, покрытой бесструктурной илистой почвой. Тяжкие испарения Нила, медлительное течение его вод... Наверное, кому-то интересно и выгодно поддерживать такие стандарты и штампы в представлениях о Египте и египтянах. Так удобнее смотреть на то, что непонятно, и это взгляд испуганных и боящихся непривычного и неизвестного. Нам трудно постичь отличный от нашего образ жизни. Нам нелегко представить себе огромную семью людей, связанных, несмотря на различия, подлинной дружбой и единством. Людей очень простых и одновременно глубоких, живых и горячих. Людей, для которых главный Закон воплощало Солнце. Это так красиво и просто: Свет сиял всегда — Солнце встает и садится. Рассвет на Востоке. Закат на Западе. Цветы распускаются и увядают. Рождение с одной стороны. Смерть с другой. Смерть скрыта в рождении. И то, и другое — одно и то же. Океан, великий Нун, пребывает вечно. Лишь волны принимают форму и распадаются. Это значит: умирая, туда рождаемся; рождаясь, приходим оттуда...

Удивительные люди, которые вставали радостно утром и радостно ложились спать вечером, чтобы на следующее утро проснуться и вновь приняться за труды. Люди, которые умели правильно спать и правильно пробуждаться. Люди, которые умели правильно жить и правильно умирать для того, чтобы совершать правильные шаги в будущей жизни.

Люди, похожие на детей и птиц.

Нам трудно это представить, потому что мы — другие. Нам трудно представить мир, в котором все в порядке, потому что в нашей жизни слишком много искажений и уродства.

Чтобы понять Египет, нам нужно стать отважными и мужественными, сильными и живыми. Как египтяне. Тогда мы яснее представим себе, как они смогли выполнить свою работу так, как об этом писал знаменитый путешественник Борхес: «Ничего не строится на камне, всё на песке, но долг человеческий строить, как если бы камнем был песок...» Это рецепт чуда: тот мир соединяется с этим, и время превращается в вечность.

Единственная в мире земля создала единственных в мире людей. «Наша страна — всего мира святилище», — говорит Гермес Трисмегист. Ему вторит безымянный путешественник из античной Греции: «Почти весь мир научили египтяне поклоняться богам, и мы знаем, что боги обитали и доныне обитают здесь». Египет — родина Бога, начало начал. Египет такой, каким его задумало и сделало Небо: ночь и день, разливы Нила и спад воды... Извечный порядок и ритм жизни. Прекрасно это выразил русский поэт (настоящий поэт и путешественник — почти одно и то же) Арсений Тарковский:

...На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.

Египтяне называли изначальный порядок, правду, справедливость одним словом — Маат и изображали ее в виде прекрасной женщины с пером на голове. Задача человека состоит в том, чтобы всем сердцем своим, благородно и честно поддерживать Маат. Это было не так просто: созданные богами правила вовсе не означали на земле вечного мира и спокойствия. Силы хаоса и мрака постоянно угрожают предначертаниям Высшего, борьба между тьмой и светом не прекращается никогда.

Каждый народ велик тем, что находит. Египет нашел Бога. Люди жили вместе с ним, он был не в абстрактных небесах, а здесь, рядом... В те далекие времена не существовало понятия греха, и человек, совершавший дурной поступок, просто-напросто считался неразумным обманщиком, так как бросал вызов вечной, всегда торжествующей справедливости — Маат. А значит, Богу. Следовать Закону необходимо было всегда, раз за разом, день за днем — до самого конца.

Но земля не уничтожается, а преображается в небо. Жизнь умерших есть «подобие тех дней, когда еще дышали они на земле». Путешествие продолжается, но уже в иных сферах, в мире, полном опасностей: огромные крокодилы и змеи, сети подземных рыбаков, грозные стражи порогов... Если умерший египтянин успешно завершал этот путь, если он знал имена всех врат и его пропускали, — он попадал в чертог Обеих истин, место последнего испытания.

В окружении сорока двух богов посреди чертога сидел на троне Осирис. По обе стороны его стояли Исида и Нефтида, а пред ними — весы; на одной чаше весов лежало сердце умершего, а на другой — перо богини истины и справедливости Маат. По одну сторону весов — бог правосудия и искусства письма Тот с головой ибиса, по другую — ужасное чудовище Аметит, Пожирательница с телом гиены и бегемота, львиной гривой и пастью крокодила. Умершего вводил в зал бог мертвых и страж мест погребений Анубис с человеческим телом и головой шакала.

И начинался суд. Залогом справедливости были весы, обмануть которые невозможно: при ложном ответе чаша с сердцем умершего шла вниз, ибо истина оказывалась легче.

Если стрелка на весах не дрогнет, чаша с сердцем не опустится, то человек оправдан и сам произносит свое оправдание перед лицом Осириса: «Я не делал зла, не совершал насилия, не крал, не убивал, не лгал... не прелюбодействовал... не гневался до ярости... Я никого не заставлял плакать... не отнимал молока у грудного младенца... не принуждал людей работать сверх сил... Я питал алчущих, поил жаждущих, одевал нагих... Я чист! Я чист! Я чист! Я чист!» — «Войди в таинственную дверь Аменти», — отвечает Осирис. Человек входит — и воскресает.

Если же чаша весов опустится — человек осужден. Сердце — Бог, живущий в человеке. Сердце восстает, свидетельствует против, если человек нарушил Маат. Оно уходит в Обитель сердец, особую часть загробного мира. Это означает вторую смерть для человека, уже окончательную и бесповоротную. Следствием ее становится полное небытие. Самое страшное, что может случиться в путешествии.

У египтян была особенная книга с перечислением опасностей, ожидавших человека на том свете, с указанием и советами, как их преодолеть. Она называется Книгой мертвых, но написана для живых.

Коротко ее суть передал один великий искатель во времена, когда Египет уже клонился к закату. Он рассказал о семени, из которого вырастает дерево. Смерть семени дает жизнь дереву. Семя, которое хочет быть только семенем, обречено на гниение. Из него никогда не вырастет дерево. Спасший себя погибает, тот, кто теряет себя, — будет спасен...

Пророчествовал Гермес Трисмегист: «О, Египет, Египет! Одни только предания останутся о святости твоей, одни слова уцелеют на камнях твоих, свидетелях благочестия твоего... Наступят дни, когда будет казаться, что египтяне тщетно служили богам так усердно и ревностно, потому что боги уйдут на небо, и люди на земле погибнут. Ты плачешь, Асклепий? Но придут еще горше бедствия: сам Египет, некогда светлая земля, станет примером несчастия, отвращение к миру овладеет людьми, и мир перестанет внушать им благоговение... Так наступит ветхость мира».

Сегодня во всех туристических справочниках написано, что Египет — мертвая культура, угасшая цивилизация. Люди оформляют заграничные паспорта и визы, страхуют себя от несчастных случаев, получают справку от ветеринара, если берут с собой домашних животных, — и летят в Каир, чтобы убедиться, что Египта уже нет.

Но то, что является истиной для одних, может не быть истиной для других.

Мы любим часами сидеть на берегу Невы, между гранитными ликами сфинксов. Они застыли у самой воды точно так же, как их старший брат Большой Сфинкс — рядом с Великой пирамидой, на самом краю пустыни. Как хотелось бы знать, что думают они о том, что происходит сейчас вокруг них! Но они молчат... Им нельзя пропустить первые лучи восходящего солнца, которое зовет нас в путешествие.

http://www.newacropol.ru/Alexandria/civilization/egypt/wisdom/vrata/