Валя был совершенно обычным парнем. Родился он в замечательной семье летчика и стюардессы, что подразумевало постоянные перелеты, командировки и отсутствие родителей, поэтому Валю воспитывала бабушка. Бабушка была женщина удивительной красоты, стройная и подтянутая, она всегда следила за собой и за другими. Она родилась в Питере и поэтому все её аристократические привычки остались с ней даже в душной и крикливой Москве. А еще его бабушка умела шить. Да что там умела, она была выдающимся мастером своего дела, и что особенно примечательно : она не была обычной портнихой, нет. Она, именно она стояла у истоков зарождения российской моды и именно она под руководством Зайцева создавала первые шедевры русского рукоделия. Кроме того, бабушка, так уж сложилось, была дочерью репрессированных, и поэтому еще и имела приличное количество льгот, упрощающих их семейное существование.
С одной стороны думалось, что Вале очень повезло с семьей. Бабушка его всегда прекрасно одевала, а родители то и дело привозили с разных концов земли разные мудреные игрушки. Электропоезда, пищащие книжки, роботы и электроуправляемые машинки – все это было обычным для Вали развлечением тогда, когда остальные советские дети довольствовались одинаковыми юлами, кубиками да мячиками. И, казалось бы, все у этой семьи складывалось замечательно, пока в их семью не ворвался, гремя тарелками, развод. Это случилось, когда Вале стукнуло десять. А это, между прочим, очень важный для мужчины возраст. А для Вали особенно. Потому, что именно сейчас родители приостановили свои многочисленные перелеты, дабы разобраться в своих отношениях. И Валя наконец то мог почувствовать себя обычным ребенком, с наличием мамы и папы, а не только этой уже порядком надоевшей бабушки. Но в жизни так просто не бывает, и поэтому семья была вся дома для того, чтобы торжественно выпроводить отца вон на веки вечные. Для Вали это, конечно же, было огромным ударом. Не потому что он очень любил отца, (он его попросту редко видел и отцовский образ больше строился на умелой комбинации бабушкиной фантазии и семейный баек) хотя он его конечно любил, а потому, что он очень любил пилота как отца. Да, именно родители заложили в Валю глубокую страсть к полетам, аэропортам, самолетам и небу. Он всегда мечтал летать, летать как папа и мама, и вот теперь, когда папой стало меньше, Валя был по-настоящему расстроен. Но самое жуткое ждало его впереди: отчаявшаяся от одиночества и требующая любви мама начала менять мужей как перчатки. И только Валя успевал привыкнуть к новому мужчине в доме, как он сразу же менялся на другого.
Особенно Вале запомнился толстенький лысенький ювелир – еврейчик. В принципе человек он был неплохой, и даже добрый, но в силу своей ювелирной работы он имел дела с огромным количеством московских авторитетов. И все эти авторитеты непременно заходили в гости на чай, подолгу говорили на кухне и дарили хорошие подарки. Впрочем, вели они себя исключительно интеллигентно и культурно, что никто и заподозрить их не мог в их воровском промысле. Однако их клички типа «сивый» сразу же выдавали людей определенной категории. Впрочем, этот мамин брак, так же как и предыдущие не выдержал проверки временем и распался на мелкие кусочки. Так же, как распался и следующий, пока мама, наконец, не встретила того самого мужчину своей мечты.
Но все дело в том, что к этому моменту Вале уже стукнуло далеко за предельный школьный возраст. Так незаметно во всех этих семейных неурядицах и скандалах Валя и провел свое детство, и даже юность. Под нежной опекой бабушки и полной родительской отстраненностью. Школа закончилась, и тут, как полагается, перед Валей встал вопрос армии.
Поначалу он очень переживал и рассчитывал, что родителям все-таки удастся найти обходные пути, грыжу, плоскостопие или еще что-нибудь на их вкус, но, к сожалению, не сложилось. Тогда Валя и решил со всей своей готовностью вступить в армейские ряды. И что было особенно примечательным – он, памятуя о своих украинских корнях, стал частью казачьих войск. Отслужив положенный срок, он вернулся домой сотником (что на самом деле совсем неплохо) и, когда знакомые и малознакомые лица допрашивали его о том, как там оно в армии, он открещивался и уверял что армия – это место страшное, и что единственное, чему она его научила – как правильно гробы заколачивать.
А дело было так. Естественно, что армия – место крайне небезопасное. Все слыхали о разных нелепых порой случаях солдатской смерти: то под танк на учениях попал, то выстрел холостой убил, то в противогазе задохнулся. Вот и в случае с Валей все было отнюдь не лучшим образом. Как именно умерли те офицеры – точно не известно, но то, что были они весьма достойными людьми, не вызывает сомнений. И хоронить их надо было как полагается, со всеми офицерскими почестями. Особую важность занимала процедура прибивания офицерской фуражки. И конечно же такое важное дело поручили нашему сотнику Вале, вручив ему фуражку, гвозди и молоток. Взяв все необходимое, Валя отправился исполнить порученное. Валя зашел в просторное темное помещение, видимо предназначенное как раз для таких случаев. Посреди комнаты стояли два одинаковых гроба. Валя подошел к правому, решив, что лучше начать с него. Вале никогда не доводилось видеть покойников. В кино конечно, но так близко, в жизни – ни разу. Даже когда хоронили деда, Валя сидел на даче и ожидал окончания траура. А сейчас он сам стоял над гробом с офицерской фуражкой в одной руке и молотком и гвоздями в другой. Немного помешкав, он все же отложил инструменты в сторону и отодвинул крышку гроба. Покойник оказался на удивление не страшным, он даже как будто спал. Валя смотрел во все глаза. Тяжело сглотнув, он потянулся к фуражке, затем неловкими движениями приподнял голову покойному и кое-как нацепил на него головной убор. Довольный своей работой он рукавом вытер проступившие капельки пота на лбу.
- Дело оставалось за малым, - подумал Валя, - прибить.
Он взял молоток в правую руку, гвоздь в левую, и начал соображать куда бить. С одной стороны логично было бы прибить ко лбу – и держаться лучше будет, и наверняка, а с другой – ко лбу – слишком заметно, будет гвоздь торчать, уж лучше бить к темечку. Перебирая в голове все преимущества обоих вариантов, Валя решил, что раз уж он пока думает, лучше будет надеть фуражку второму парню. Сняв крышку второго гроба, Валя, уже ловко и умеючи нацепил головной убор второму парню. И опять взяв молоток и гвоздь, он начал так и эдак приставлять его к голове усопшего, примеряя лучший угол для забивания гвоздя. Валя метался между двумя покойниками не в силах решить как же лучше бить. Промучившись с полтора часа, Валя решил не рисковать, и узнать, как же оно будет верно по регламенту. Бросив инструменты, Валя отправился выяснять, как же верно бить: ко лбу, или же к темечку. У начальства Валя долго не задержался, хотя командир еще долго хохотал на всю часть. Валя вернулся к своим покойникам, и прибил фуражки, как полагается, к крышке гроба. С тех пор он решил для себя точно, армия – это не для него. Через некоторое время Валя снова был дома. У него в жизни было еще много всего важного и интересного, но поскольку жизнь его все еще продолжается, о ней вы узнаете лет через тридцать, когда все окончательно оформится в логическую определенность.
