Газета "Наша Нива" (Беларусь) - 2005 - №34
Шестьсот лет на белорусской телеге
Белорусские татары живут вместе с белорусами, но отдельно. Свои улицы, своё самоуправление, свои кладбища, свой бизнес. Репортаж Андрея Скурко из города Ивье.
Перевёл с белорусского Александр Сосинович (то есть я)
Татарское присутствие в Ивье незаметно. По крайней мере, на фасаде. Парадная картинка свидетельствует, скорее, о былом присутствии евреев. Их обновлённые каменные домики цветной гирляндой тянутся от центральной площади вниз к костёлу. Одноэтажный Краков. Так расцвело Ивье, получив статус города.
На костёле - иезуитская монограмма. Присутствие Бога на этом не заканчивается: напоенные светом своды, чистый хор, в алтаре - игра белого и красного цветов. Ивьевцы пользуются этим чудом как могут. С утра в воскресенье увидишь в центре наряженную молодуху или почтенного белорусского дяденьку на велосипеде - маршрут определить несложно. На мессу собирается полгородка.
Вторая половина тоже ничего не имеет против Христа - пророка, посланного от Аллаха. Их храм стоит не на перекрёстке главных улиц, как костёл, и не рядом с площадью - между отделением милиции и заколоченной синагогой, - как небольшой православный храм. Мечеть прячется в сердце татарского квартала. Шестьсот лет белорусские татары живут вместе с нами, но отдельно. Свои улицы, своё самоуправление, свои кладбища, ещё лет десять назад были даже свои танцы.
"Татары к нам раньше не ходили! - перекрикивает грохот ивьевской дискотеки женщина, стоящая у дверей на фэйс-контроле. - У них своя площадка была! На нашу они только большой толпой драться приходили!" А теперь такого не бывает? "Теперь? Драться? И тут половина татар", - улыбается чернявый капитан милиции, кивая в сторону толпы подростков, бесящихся под хаус-музыку. "Мы тут все друзья! Особенно если напьёмся", - браво отвечают 15-16-летние ребята. Так что, и татары пьют? Парни смеются: "Их только по их праздникам на танцы не пускают". А христиан в пост? "Христиан пускают".
Муэдзин дядя Сюля
"Пить-курить - это харам. Нельзя, - говорит Сулейман Рафалович, муэдзин ивьевской мечети. - Так же, как и поклоняться изображениям, верить в других богов, кроме Аллаха единого..." Отыскать муэдзина нам помогла элегантная татарка, у которой мы спросили на улице, где живёт имам или его помощник. "Дядя Сюля!" - позвала она. Дядя Сюля вышел из зарослей гигантской теплицы. Как и все татары, муэдзин живет овощеводством. Его помидоры напоминают виноград - не размером, а количеством. Подвязанные кусты в рост человека, к каждому подведена вода, во дворе - грузовой фургон, куда помещается много-много коробок со свежими овощами. Дядя Сулейман с сыном имеют свой автономный бизнес. "Огурцы не знаю куда девать, - смеётся муэдзин. - Каждый хочет молоденьких и ровненьких. Крученных не берут совсем".
Продукция монументальных татарских парников плывёт на минские базары. "Татары богатые, потому что земельные!" - нашёптывают завистники на ивьевском базаре. Тот, кто видел руки дяди Сулеймана с несмываемым зеленоватым налётом от помидорных кустов, возразит: "Не поэтому". Коневодство и ремесло землекопа, как татарский бизнес, отмерли. Правда, у муэдзина есть буланая кобылка, и у имама лошадка.
"А, одни хлопоты с ними, - кривится дядя Сулейман. - У нас есть поговорка: если будешь иметь лошадь или будешь иметь жену, не будешь иметь покоя".
Клещук на экспорт
На государственной работе в Ивье больше всего зарабатывают дорожники в ДРСУ, работники горгаза и электросетей. Есть ещё консервный и хлебозавод. Но хлеб в старых печах получается невкусный, и люди гоняются за привозным лидским в частных магазинах.
Степан Станилко, лидер ивьевских "афганцев", тоже его продаёт. Магазин "Афганец" - на центральной площади. Станилко даже поставил памятник землякам, погибшим на советской войне в Афганистане. Памятник тот в центральном сквере похож на стену Каменецкой башни в масштабе 1:10. (О Каменецкой башне читайте здесь: http://ru.wikipedia.org/wiki/Каменецкая_башня). Частный сектор в Ивье дорос до собственных ресторанов. Трактир "Старая мельница" искушает по дороге в костёл. В этом среднеевропейском ресторане можно вкусно поужинать вместе с лидским пивом за 15 тысяч белорусских рублей (3,75 евро).
Неотъемлемый атрибут государственной торговли в этих пограничных районах - конфискат. Продаётся он и в ивьевском продмаге. Тут можно приобрести "на запчасти" мотоцикл за 77 тысяч рублей (19,25 евро) или "Волгу" за четыре миллиона (1000 евро). На втором этаже продмага - книжный магазин. Из "белорусского" в нём - "Меч князя Вячки" Леонида Дайнеко и кипы фотоальбомов Анатолия Клещука со всеми цветами Беларуси. (Анатолий Клещук (в белорусском произношении Кляшчук) - известный в Беларуси журналист). Берут его обычно дети, едущие за границу. Несмотря на лукашенковские запреты, детки из Гончаров и Уртишек, Субботников и Трабов по-прежнему отдыхают летом в Италии и США. В 1986 году Ивье накрыло радиационное пятно, и с этим люди связывают рост числа раковых заболеваний.
"Но в Беларуси в сто раз лучше, чем в Литве, в тысячу, - горячится Юзеф Русакевич, учитель из Майшагалы. - Там только политики 16 тысяч евро получают. А люди бедствуют. Грузовик водки привозят, вот они и голосуют за Успаского". "Там хорошо, где нас нет, - доказывает обратное работница лидского дома культуры. - Я вот с красным дипломом окончила институт, а теперь зарабатываю 180 тысяч белорусских рублей (45 евро). Так в Литве пенсионер вдвое более получает".
Татары не жалуются. Они, насколько могут, дистанцируются от политических процессов и общественной жизни. Нет у них своих депутатов, только один стал фермером. Общиной управляет комитет из двадцати человек. Он собирает деньги на общественные нужды. Помогают и единоверцы из Польши. Той самой, где нищета, если верить Белорусскому телевидению (БТ). Овощеводство - тоже способ бегства в себя, в свою общину. "Мы за Лукашенко, - отводит в сторону глаза дядя Сулейман. - Нас жизнь научила. Шестьсот лет здесь живём. На чьей телеге ехать, того и песню петь". По крайней мере, сегодня в паспортном столе не переписывают Яхья на Иванов, а Мустаф на Степанов. По крайней мере, сегодня можно ходить в мечеть.
"По-татарски говорить мой отец учил. Пока не помер, - рассказывает муэдзин. - А потом был застойный период. И те, кто 1950, 1960 года рождения, те уже неграмотные. А сейчас уже снова учат детей. Зимой. Когда нет работы в огороде". Преподают в такой воскресной школе татарский язык и основы мусульманской веры молодые парни. "Они были в Минске на съездах, знают историю, про Мухаммада, хадисы они все знают, знают, что говорил пророк Мухаммад", - с гордостью говорит Сулейман. Молодёжь от ислама не отрекается. На Курбан-Байрам собирается полная мечеть людей.
Зефир для муллы
"Аллах ни на кого не похож, и на него никто не похож. Он сам не родился и никого не родил. Он не рождает, Он создаёт. Скажет: да будет так! И так делается. Мы почитаем и пророка Ису, ибо он послан от Аллаха, от Бога, для христиан, и Мусу, который иудеев наставлял на правильный путь, чтобы верили только в единого Аллаха, в Бога. Почитаем Ибрагима, Исмаила-праотца. Его отец делал идолы - статуи - а Ибрагим сказал, что им не надо поклоняться, надо единому Богу поклоняться. А те идолы он разбил, ибо они не дают ни вреда, ни добра. Статуи же неживые..." Проповедь дяди Сулеймана звучит просто и натурально. Проповедь искренне верующего, всю жизнь прожившего с Аллахом в душе.
Слова, идущие от сердца, в сердце и попадают. Поэтому в мечети хочется перекреститься и поклониться на Мекку. Бог один.
Храм Аллаха внутри окрашен в синий цвет. Чуть темнее неба в высоких окнах. Разуваемся в сенях, шагаем на ковры. На стенах - каллиграфическая вязь изречений из Корана, рисунки святых мест. Для всех изображений муэдзин Сулейман сделал аккуратные рамки. Возле окошка на Мекку - возвышение со ступеньками, откуда мулла произносит проповедь. На ступеньках лежат конфеты, печенье, зефир в шоколаде. В мечеть люди берут с собой угощения: устанавливают сбоку возле стены, и каждый мусульманин подходит и угощается, чем хочет. Для муллы в знак уважения отдельно кладут всего понемногу. Чтобы вместить всех, в мечети сделан "второй этаж" - галерея на струганных деревянных столбах.
В женской половине мечети стоят цветы ("вот уж женщины, всё им хочется, чтобы красиво было", - улыбается Сулейман), сложены тёплые платки. Потому что зимой мечеть не отапливается; обычное дело - молиться в кожухе и валенках.
Женщины молятся отдельно не только в мечети. И во время молитвы дома, как приказал пророк, женщина стоит сзади мужчины. Чтобы мужчиной не овладевали земные соблазны. Ещё пророк сказал: если дома не молятся, то это не дом, а могила.
Татары с евреями - братья
"Брать в жёны христианку - это халяль. Можно, - говорит муэдзин. - Если она переходит в нашу веру. Подчиняется нашим законам. Верит в Аллаха единого. Ни во многобожие, ни в идолопоклонство. Пророк позволяет мусульманину иметь до четырёх жён, если можешь их содержать". А есть ли в Ивье такие многожённые семьи? "Тут с одной женой, бывает, еле справляешься", - машет рукой наш гид.
Татарки совсем редко выходят за нетатар. Вера и кровная связь цементирует эту маленькую общину. Но вокруг - большой мир. И татарская молодёжь уже танцует вместе с белорусами на дискотеке под модную западную музыку. Ещё пара поколений - и татары растворятся в белорусском море. Или сумеют модернизироваться, сделать современной и привлекательной свою традицию, найти себе место в новых условиях. Многое здесь зависит от молодёжи.
Трое ивьевцев недавно вернулись из Турции, где обучались в религиозной школе. "Они молятся лучше, чем старики - пять раз в день", - хвалит Сулейман. Возможно, молодёжь восстановит и традицию обрезания мальчиков. Последний раз его делали в 1946 году - приезжали "два старика с седыми бородами" и обрезали всю ивьевскую детвору с татарских улиц. Тогда повезло и самому Сулейману. "Некоторые мальчики, до года, ещё не ходили. А некоторые уже большие были, по десять лет. Убегали от тех дедов, боялись", - вспоминает он. Потом кое-кто ещё возил малышей в Вильно, к евреям. "К евреям?" - удивляемся мы. "Это можно, чтобы еврей обрезал мусульманина, - объясняет муэдзин. - Потому что татары с евреями - братья".
"Обрезание - это для чистоты. Для гигиены. От него никто не умирал. Но теперь, среди русских, знаете, если установить такое... мероприятие, может быть какая-нибудь неувязка. Проблема может быть..." - говорит Сулейман.
Татары вынуждены мимикрировать в советизированном обществе, представляться такими "как все". Чтобы не притягивать внимание своим отличием. Жертвовать возможным, чтобы не провоцировать враждебности. Шестьсот лет научили их: спокойствие общества - прежде всего.
А обосновались татары в Ивье на века. На их кладбище - мизаре - где людей хоронят с 1397 года, земли выделено с запасом ещё лет на шестьсот. Под могучими соснами покоятся поколения. И на замшелых камнях, и на новых мраморных памятниках рядом с именем отца с уважением написано имя матери умершего. На свободной половине кладбища бушует картофель. Как так, чтобы земля пустовала?
http://www.ctv.by/video/1102/Rodina_Ivye.flv - Видеоиллюстрация к этой статье.