ВЕСЕЛО ОБ АНТИСЕМИТИЗМЕ
Антисемитизм доступен всем
Известна история про одного из «отцов» советской психиатрии М.О. Гуревича.
На лекции о болезни Альцгеймера демонстрировалась больная этим тяжёлым заболеванием. Она не могла назвать ни своего имени, ни числа, ни времени года, но на вопрос, кто её привёз в больницу, с неожиданно осознанной злобностью ответила: «Жиды». Профессор повернулся к аудитории и заметил: «Вот видите, как мало нужно ума, чтобы быть антисемитом».
Песня остается с человеком
Петербургский композитор Вениамин Баснер, автор многих популярных песен, поздно ночью возвращался на машине из гостей домой. Стояла белая ночь. К нему подошли трое подвыпивших моряков и попросили подбросить их на Васильевский остров. Баснеру было не по пути, и он отказался.
- У, жидовская морда! – сказал один из них.
Они повернулись, обнялись и, уходя, загорланили: «Нас оставалось только трое на безымянной высоте...» – запели именно его песню.
Жизнь заставила
Из книги Е. Захарова и Э. Менашевского «Еврейские штучки».
Рассказывает Марк Розовский:
«Самую популярную фразу Жириновского первым придумал я.
Сейчас очень популярны слова Жириновского: мама – русская, папа – юрист. А ведь я задолго до него произнес подобную фразу. Во мне три крови. Папа – еврей. Мама – полу-русская-полугречанка. Родиться меня угораздило в незабываемом 1937 году. Паспорт я получал в не менее памятном 1953 году. Папа в это время мотал в ГУЛАГе 18-летний срок. Когда встал вопрос, кем меня записывать в паспорте, мама сказала: "Только не евреем. Сам видишь, что делается. Будешь греком". Так и записали. Один мой товарищ сказал, что я проделал путь из евреев в греки. По окончании журфака я поступал на работу на радио. Начальник отдела кадров полистал мои документы, посмотрел внимательно на меня и спросил:
- А почему это вы грек?
- Мать – гречанка, – говорю.
- А отец?
И тут я совершенно непроизвольно говорю: инженер.
Об этой фразе знали многие мои друзья. Жванецкий с моего разрешения вставил эту фразу в миниатюру Райкина "Автобиография". Райкин так и говорил: "Мама у меня гречанка, папа – инженер". И зал хохотал. Потом Войнович использовал эти слова в своем романе "2042". Так что Владимир Вольфович тут плагиатор.
А недоразумения с моим "пятым пунктом" продолжались. Поступаю на Высшие сценарные курсы. В первый же день вызывает меня к себе директор курсов, бывший кегебешник, ныне писатель.
- Что это вы написали в своей анкете? Какой вы грек! Думаете, мы не знаем?
Я молча достаю паспорт и показываю. Он чуть со стула не упал.
- Извините, – говорю, – жизнь заставила быть греком».
Неслыханная наглость
Когда в Москве на площади Свердлова установили памятник Карлу Марксу работы Кербеля, Фаина Раневская прокомментировала это так:
- А потом они удивляются, откуда берется антисемитизм! Ведь это тройная наглость. В великорусской столице один еврей на площади имени другого еврея ставит памятник третьему еврею.
Успокойся, ты не еврей
Жена поэта Михаила Светлова Радам была грузинка. Когда их сыну пришло время выбирать национальность, он сообщил отцу, что решил вписать в паспорт «еврей». Светлов, улыбнувшись своей грустной улыбкой, погладил сына по голове и сказал: «Успокойся, мальчик: ты никакой не еврей!» «Почему?» – вспылил сын. «А потому, что никакой настоящий еврей не откажется от возможности написать себе: "грузин"!» – ответил мудрый папа Светлов.
Главное в фильме – название
Кинооператор Соломон Коган ездил из Одессы с китобойной флотилией «Слава». Фильм понравился начальству, предложили его назвать «Советские китобои». Когда мы с Коганом остались одни, он недовольно сказал:
- Ну, кто пойдет смотреть фильм с таким названием?
- У меня есть другое название, – сказал я, – но его едва ли утвердят.
- Какое? – заинтересованно спросил Коган.
- Бей китов, спасай Россию!
Все говорят, что швед
Говорят, суровая Вера Пашенная, бывшая в силу своего положения, по существу, хозяйкой Малого театра, недолюбливала артиста Кенигсона. И однажды, отвернувшись от него, в сердцах брякнула: «Набрали в Малый театр евреев, когда такое было!» «Вера Николаевна, – вспыхнул Кенигсон, – я швед!» «Швед, швед, – пробурчала своим басом Пашенная, – швед пархатый!»
Псевдоним
В 1967 году, к пятидесятилетию Советской власти, Олег Николаевич Ефремов поставил в театре трилогию «Декабристы», «Народовольцы», «Большевики». Авторами трилогии были известные драматурги Михаил Шатров, Александр Свободин и Леонид Зорин. В это же время Ефремов много работал с драматургом Михаилом Рощиным и ставил пьесу Александра Володина «Назначение».
Как раз в честь юбилейных торжеств Олега Николаевича вместе с группой авторов «Современника» пригласили на прием в Большой Кремлевский дворец. Тогда попасть на прием в Кремль было так же невероятно, как сейчас – к президенту Соединенных Штатов или на день рождения к английской королеве. Ефремов отправился в Кремль.
Естественно, перед тем как туда попасть, нужно было пройти через несколько кордонов охраны и везде предъявлять документы. На одном из постов стоял молодой солдатик из Кремлевского полка , для которого увидеть живого Ефремова – это огромное событие в жизни, тем более что в то время Олег Николаевич был безумно популярен благодаря фильму «Три тополя на Плющихе».
Впереди Ефремова шла группа авторов. Охранник берет в руки паспорт Михаила Шатрова и читает в нем фамилию: «Маршак». Фамилия не совпадает с указанной в списке гостей. После длительной проверки Шатров проходит.
Дальше солдат берет паспорт Володина и читает: «Лившиц». Снова проверка. В некотором недоумении охранник пропускает Володина.
Следом идет Михаил Рощин. Уже совсем удивленный солдат читает в его паспорте: «Гибельман».
За Рощиным проходит Свободин. В его паспорте указана фамилия Либерте.
И когда, наконец, подходит Олег Николаевич Ефремов, солдатик дрожащей рукой берет его паспорт и, глядя не в документ, а в глаза Ефремову, говорит:
«Олег Николаевич, ну Ефремов – это хотя бы не псевдоним?»
Неграм повезло
больше
В разгар борьбы с «космополитизмом» Поль Робсон привез в Москву свой концерт, в который включил английские, негритянские и еврейские песни. В соответствующих органах ему сказали, что еврейских песен петь не стоит, так как евреев у нас мало.
- А негров много? – поинтересовался Робсон.
