"я действительно готов был на него броситься. дальше я не мог выдержать.он производил на меня впечатление какого-то гада, какого-то огромного паука, которого мне ужасно хотелось раздавить.он наслаждался своими насмешками надо мною; он играл со мной, как кошка с мышью, предполагая, что я весь в его власти. мне казалось (и я понимал это), что он находил какое-то удовольствие, какое-то, может быть, даже сладострастие в сврей низости и в этом нахальстве, в этом цинизме, с которым он срывал, наконец, передо мной свою маску. он хотел насладиться моим удивлением, моим ужасом. он меня искренно презирал и смеялся надо мною."