ну, вот так и живем - то ли "нет", то ли снова "да";
и в уме - бесконечность умножь на два.
я мечтал не взрослеть - никогда - и вот:
повзрослел лет на десять всего за год.
притворяясь, что всех отослал к чертям,
контрабандой сплавлять себя по частям
(не к тебе - в траву, в алкоголь, в сугроб...)
сколько было таких вот дорог и троп
обогнуть паутину своих страстей,
чтобы стать и бессмысленней, и пустей,
только чтобы не больно уже, никак...
это - мой потолок, но над ним - чердак,
да и дальше надстроятся этажи
на фундаменте ярых надежд и лжи;
и однажды мой дом из открытых ран
приведет безошибочно к облакам.

я снова огреб веслом.
мне, наверное, просто не повезло.

---

Заур:

природный дар что ли))))
знаешь если бы твоя верность и ожидание были чем то вроде банковского вклада под проценты,то в итоге ты такое срубишь что все обзавидуются

---

твои бы слова да Богу в уши.

ну что мне делать с моей свободой?

ты куришь. нервно. идешь поодаль.

собрать для вида обмылки силы - домой сегодня не пригласили.

театр абсурда, театр маразма. и я, с улыбкой Джоконды - язва. от страха внешне - циничный сука, и жалко выглядят все потуги казаться гордым и своенравным, и внешний похуй мой не оправдан.

ведь дома будет опять все то же, "насрать три кучи", "въеби по роже", "держись", "не плачь, больно много чести", "говнюк несчастный, убью на месте".

какой мне смысл от утешений? "найдешь другого, и совершенней"...

сказал "люблю" - значит будет ранить: я не разбрасываюсь словами.

обнять за плечи - и вновь отпрыгнуть. я не успел от тебя отвыкнуть.

я год мечтал с тобой встретить осень. сегодня вместе - минуток восемь.

куда-то ехать из ниоткуда...

ты знаешь, больше курить не буду.

трамвай-предатель - с разбегу в двери...

"не брошу" - зря я тебе поверил.

не будем прощаться.

- Все будет хорошо... не расстраивайся..

-...

- А если не будет все хорошо, то все будет очень и очень плохо...

- Спасибо, мам! Умеешь утешить! :D

---

теперь я стал для тебя "мужчиной", когда хотел для тебя собой быть.

совсем скоро буду я счастлив настолько, насколько счастливым быть, в общем, нельзя.

ставим новый рекорд. да надолго ли хватит мужества?
экстрагировать горечь, всухую потуги вытерши.
а хотя мне осталось немного еще потужиться -
черт возьми, только шаг от усталости до кликушества -
и опять усмехнуться, опять с безнадежным "выдержал".

и идем, дураки, и стараемся не отчаяться,
то ли в комплексах по уши, то ли в себя влюбленные.
вроде вместе, да только порознь;
и чем бахвалиться?
по загривку рукой - излохматиться, измочалиться,
чтоб шарахались прочь - будто, право, мы зачумленные.

и встречать сабмиссивов привычно во всеоружии,
избегать паутин их флиртовочных, вплелся-выплелся.
наискось и наотмашь по сердцу бьет равнодушие;
недовольно, с рычаньем, сверкают глазами лучшие -
их тут мало, но каждый твердит: "и чего зациклился?"

эти девочки здесь - от семнадцати - мило хмурятся,
строят глазки, вздыхают, томны и благовоспитанны,
и умны;
ими все так изысканно критикуется,
только я все равно вновь один по знакомым улицам:
воздух, город, вокзал - здесь к чертям все тобой пропитано.

голова - словно шар из огня при такой беспутице;
это имя - итог всех испытанных ран и горечей -
как на вертеле, вечно в мозгу воспаленном крутится.
раз желание "строчку бы в день" все никак не сбудется,
прятать взгляд своих глаз, от обиды кроваво-кроличьих.

и испуганно думать, что счастье твое просрочено,
и контрольного -
в голову -
выстрела ждать опасливо.
а пока - лишь сквозняк бродит в вере по червоточинам.
а пока - только колкости шины рвут по обочинам:
"знаешь, он!.. а хотя ведь давно прошло. будьте счастливы!!"

это счастье - оно, по кривой описав параболу,
уместившись компактно, болезненно сыплет искрами.
но один здесь, больной, и потерянный, как сомнамбула,
я сумел бы достроить теплицу для нашей фабулы,
если б ты - хоть во сне! - но скучал по мне так же искренне.

чуть больше сладостных "не будет" - все некрологи так недужны!
вот, память яростно трамбует в коллектор к мусору, как нужно сказать "случайно" про фаната, чтоб посмотреть, забавы ради, как, приподнявшись на кровати, ты зашипишь, кругом, мол, "бляди";
так вот, у этого "не будет" такой же сладковатый запах, как трупной гнили.
как все люди, мы раскололись на ухабах, не переждав неразбериху - и зона стала турбулентна, заставив прыгать.
очень тихо - я бы сказал, интеллигентно, - мы разложились (волонтёры! и хоть бы был работодатель, а так - бесплатно, но матёро взялись за дело); я истратил все припасенное "я верю", а ты решил, что лучше - сразу, и трех патронов в револьвере для смерти хватит нам с запасом.

у нас тут - море развлечений (но правда, все оно - гнилое).
собравшись из ожесточений, мы можем:
- вспоминать былое;
- играть в "поверь, что я счастливый";
- прищурясь, точно близоруко, друг друга шпарить, как крапивой, язвительным "спасибо (сука)";
- за год прожить вперед лет десять (на кредитованное счастье пришла инфляция; вам взвесить?);
а можно отойти от власти
и даже делать вид, как будто мы стали добрыми друзьями, при встрече в первую минуту продрав все рукава ножами.
пинок-другой при диалоге, и подзатыльник - в назиданье, и - дезертировать в итоге (как благородное созданье).

живым - тяжелая задача вести себя в подобном стиле.
а те, кто думает иначе - не осознали, что прогнили
как
     и
       мы.

привет, мой друг. сейчас, в очередном провале,
опять ищу ответ - пускай без толку -
как ты умел терпеть, когда так долго
мои "вослед-тебе" лопатки разбивали?
гордец, уходишь снова. пусть сейчас бессильно
упали руки и идет кровь носом,
я так по-детски спрячусь за вопросом -
как настроение?

а у меня стабильно
все хо-ро-шо - душа пока висит на рее.
ну, разве что немного нездоровит -
врачи нашли рак легких и рак крови -
и неизвестно, от чего умру быстрее.
сейчас - пока рискую, разбиваясь дробью,
спиртую свои нервные обиды.
но, сделавшись моральным инвалидом,
возьмусь за ум и позабочусь о здоровье.
еще ищу себя, подобно старой гончей,
которая без дома одичала;
не предлагал бы я начать сначала,
когда бы знал, что ты захочешь все закончить.
модели счастья - это глупая идея.
у сказок не бывает продолжений;
вернуть историю и сделать совершенней
сам - не могу, и нет знакомых чародеев.
дурак, нарушил свое собственное вето.
ты, впрочем, все равно меня не слышишь.
а я - на нашей радуге. притихший,
курю последнюю сегодня сигарету.

так изнурял себя снайпер, внезапно ослепший;
так при подсчете извилин рыдал сумасшедший;
то, что считал самым лучшим своим сбереженьем -
выбрось, дурак.
или выброшусь без разрешенья.
терпким "так надо" изрядно зрачки намозолив,
щурить глаза близоруко от щиплющей боли.
будем стареть, будем стенки желудка шершавить...
хочешь, не хочешь, а мне -
                                           мне придется оставить.
и полетят в бесконечность кальянные ночи...
слышишь, моя безрассудность иное стрекочет,
на полоумных рисунках меня проливает?
но, к сожалению, счастье таким не бывает.
просто приходится, скорчив от боли гримасу,
ногти обрезать - уже не под корень, а в мясо;
так - отрекаются
                                         залпами
                                                                            самоубийцы,
падая в страхе невовремя остановиться.
нет, я не сдам.
по газам, человекоамёба,
нежно в себе истреблять эмбрион лиссофоба!
это не слезы, а порох в глазах, что лукавить.
нет, я не сдам. только мне -
                                          мне придется оставить.

пергамент венчают немыслимо тонкие строки.
тоска отражает в зеркальной стене натюрморт.
вино пьют обычно вдвоем, но бокал одинокий -
осталось недолго. крепитесь, любимый Милорд.
свое раздражение прячьте, в улыбки играя,
а сами берите в тиши направление норд.
заполним долину прохладой от края до края -
они так хотели, так пусть получают.
                                                                            Милорд!
пусть думают - Вам не слышны их насмешки и свисты,
все это - всего только звук. и причем третий сорт!
Вы знаете, Вас за глаза нарекли эгоистом -
но Вы не такой! я же знаю Вас лучше, Милорд.
а Вы в этой клетке из золота рушить сознанье
оставлены - гнить от тоски! и разогнан эскорт.
Вы знаете - Вы их слуга, и от желчи на грани,
еще потерпите, осталось немного, Милорд.
Вы вновь научились людей разгонять своей тенью,
и, надо признать, я за Вас до безумия горд.
и, стоя с бокалом, шепчу своему отраженью:
"я с детства любил только Вас, несравненный Милорд".

в продолжение сегодняшней злости.

если тихая ярость глушит рыком красивый контральто,
если хочется плакать, а горло сжимает от рвоты,
и желудок трепещет, совершая безумные сальто,
вот - приходит оно - состояние "все-идиоты".
оно сядет на кресло с тобой - и уже поскакала,
понеслась карусель - с каждым днем ослепляет сильнее.
состояние "аут", состояние "всем-по-ебалу",
а дела - превосходно, привет, ничего поумнее?
оно выест сознание взглядом злых глаз-черносливин
и сожмет в своих лапах до боли и нервного хруста -
состояние "к черту", состояние "кофе противен",
и ответ на вопрос "состояние совести?" - "пусто".
состояние "сука", состояние "хочется-сдохнуть"
изнуряюще бьет по глазам и колотит по нервам.
и, заставив ослепнуть, заставляет еще и оглохнуть,
приучая к таблеткам под возгласы "снова неверно!"
состояние "нахуй", категория высшая злости,
иссушает мозги, искажая идеи поштучно,
и уходит с ухмылкой, оставляя подгнившие кости
состояния "все-идеально-становится-скучно".
(с)saimango