all these things we'll one day swallow whole
and fade out again and fade out again

***

- Как скажешь, - я исписывал уже последний лист своим мелким, в каждую строчку, почерком. Это было мое ровно триста семидесятое письмо, адресат которого, естественно же, выбыл. Остальные его собратья лежали аккуратными стопками в ящике письменного стола, перевязанные бечевкой.

Он лишь иронически смотрел на меня сверху вниз. Его забавляло мое ежедневное занятие, которое из спонтанного желания год с лишним назад переросло в привычку. Моя досада заставила его тонкие губы дернуться в усмешке.

- Скоро я смогу поздравить тебя со своеобразным юбилеем. Не хочешь заодно сложить тысячу журавликов на счастье? Говорят, помогает. - Он явно издевался, но я лишь отмахнулся от него, разглаживая законченное письмо. Сегодня оно получилось не таким грустным, как обычно, скорее, нейтральным, никаким. Хорошо это или плохо, я не знал; взгляду остановиться было не на чем, ни тебе интересных выражений, ни криков души, одна спартанская лаконичность и много мрачного спокойствия.

- По всем канонам жанра тебе бы губы сейчас кусать надо и разочарованно смотреть в голубую даль. Кстати, да, покусай губы! Тебе пойдет. Посмотри на себя, у тебя настолько бледное лицо, что и губ-то толком не видно. Восковое лицо не идет брюнетам.

 - С каких пор ты-то мне делаешь замечания по внешнему виду? - огрызнулся я, все же бросая украдкой быстрый взгляд на зеркало. Он пожал плечами, не отводя глаз. Черные, настороженные, они являли собой две злые бездны - вглядишься повнимательнее, и тебя, кажется, засосет туда, откуда не так-то просто выкарабкаться. Внутри него не было вселенной, которая есть в каждом человеке, не было причудливого сплетения внутренних миров, клубков мыслей, лабиринтов эмоций. В нем не было жизни. В нем вообще ничего не было.

- Если бы я был королем, ты бы у меня на эшафот пошел, демон, - буркнул я, передавая ему письмо. Он небрежно бросил его к остальным, задвинул ящик и устроился на столе, закинув ногу на ногу. Не было в нем ни грациозности, ни изящности и плавности движений - одна сплошная угловатость. Он был настолько худ, что мне подчас казалось, что я слышу бряцанье костей. И я не был бы удивлен, если бы узнал, что мне не казалось и я действительно его слышал.

- Но, согласись, ты бы пошел со мной, - как бы между прочим заметил он, вскидывая брови. - И был бы рад этому.

Желудок снова обожгло, и я кивнул. Осторожно, чтобы не вызвать новый приступ тошноты.

- Ты - безответственная скотина. - Он продолжал рассуждать словно бы про себя, но вслух, не нуждаясь в ответе. - В тебе нет такого чувства долга, что заглушило бы твои собственные переживания и заставило думать о других. И ты, король... - он склонил голову в насмешливом полупоклоне, выражая этим все свое отношение к этому слову, - ты бросил бы всех подданных и вверенное тебе государство ради того, чтобы утешить себя самого.

- Пожалуйста, только вот давай без этих диспутов... - поморщился я. - Я и сам люблю подумать, а как бы я поступил в той или иной ситуации, разбираться, что для меня важно, а что второстепенно, но здесь-то и так все понятно.

- Ты - эгоист. И мне это в тебе нравится. Это роднит нас с тобой, - спокойно закончил он речь, будто его и не прерывали. Он не спрашивал - он констатировал факт, ясный для него самого. И посмотрел на меня - задумчиво-равнодушно, как оценивают какое-то насекомое, нанизанное на иголку. Возможно, раньше бы этот взгляд показался мне неприятным, но сейчас эмоций не вызвал.

- Демон... - пробормотал я. Он молчал, не отрывая взгляда и не мигая. Странный, немой диалог. Он понимал всего меня, все мои чувства, понимал каждой своей клеткой. Но невозможно было обойтись без иронии. На самоиронию сил у меня уже не оставалось, и он мне просто помогал с тем, на что я уже не был способен.

Со стороны это, должно быть, выглядело нелепо. Разговор с пустотой, и брюнет, уставившийся в точку в пространстве, как будто там кто-то был. Раньше, когда я осознавал это, где-то по донышку моего сознания прокрадывался страх. Ледяной змейкой скользил по пальцам, остужая их до температуры трупного тела. Само словосочетание "сходить с ума" стало модным, и я уже не удивлялся, что моим россказням о нем не верили. Возможно, только притворялись, что верят. Однако я видел его так же реально, как все то, что меня окружало. И я перестал его бояться, зная, что это ничего не изменит. Я просто знал, что он существует - возможно, в параллельной вселенной, и является ко мне, удостаивает личной аудиенции. Наше сознание не в состоянии показать нам то, чего бы не было хоть в одном измерении.

- Ты - демон, - со вкусом повторил я, глядя прямо в его вакуумные глаза. Порой наступает такой момент, когда ты смотришь на то, что раньше бы причинило тебе боль или страх, с мрачным удовольствием. Принимаешь эту свою новую реалию как она есть, и только хмыкаешь, получая новые и новые доказательства ее существования.

- Ты придешь завтра? 

На этот вопрос я не ждал услышать ответа, однако он все-таки ответил.

- Нет. Завтра я не приду.

Я вскинул брови:

- Ты оставишь меня одного?

Поколебавшись секунду, он спрыгнул со стола и коснулся своими ледяными пальцами моих горячих висков. В животе развязывался, распутывался клубок склизких змей, противных, как огромные опарыши. Боли не было. Больше - не было. Была только привычная, и потому ставшая уже родной обреченность.

- Хватит мне уже ходить к тебе в гости. Иди ты ко мне, - шепнул он над самым ухом, не убирая рук. - Пойдешь? Путешествие будет не из легких.

Я кивнул не раздумывая. Он потянул меня за собой - мягко, но настойчиво. Я шагнул вслед - и застыл в нерешительности.

- Подожди. Мои письма...

- Они всегда с тобой. Разве ты не чувствуешь? - он усмехнулся, убирая прядь белых волос, прилипших к губам. - Они вот здесь.

"В твоем сердце", хотел я добавить за него, но он внезапно приложил сухую ладонь к моему животу. Змеи внутри тяжело ворочались.

- И с каждым днем их все больше и больше. Число растет, можно сказать, с арифметической прогрессией. - Он немного помолчал, серьезно глядя на меня. Так серьезно, что мне стало даже неуютно. И с легким укором добавил:

- А ты все ассимилируешь и ассимилируешь...

Больше я не сказал ни слова.

Лишь километры неосознанного страха под ногами. И бесконечная свобода.

Я знал, что там, в его мире, ничего не будет. Я ничего не потеряю.