Вчерашний день прошел на редкость насыщенно в плане окультуривания. Посещение выставок в Мраморном дворце и в корпусе Бенуа Русского музея, несколько спонтанное, но от этого не менее интересное.

Начну по порядку с Мраморного дворца.

Первая выставка – живопись А.Д. Тихомирова.
Признаюсь честно, узнала вчера о нем впервые. В своих работах этот художник удивительным образом подражает манерам известных европейских и русских художников конца XIX-XX веков (Моне, Пикассо, Гойя, Матисс и другие). При этом в каждом произведении чувствуется и собственная манера художника. Динамика форм и красок, разнообразие сюжетов и жанров – удивительно, как один художник способен так перевоплощаться в своем творчестве.













Вторая выставка – живопись Д.В. Беляева.
Советский живописец. Представитель Ленинградской школы. На выставке представлены его работы, которые можно отнести к бытовому жанру, маленькие сценки из деревенской жизни. Чистые, светлые, искренние. Каждая отдельная картина – это маленький мир. Мне так они ярко напомнили о моем детстве, когда осенью я жила в деревне у дедушки. Этот быт, эти лица, эти пейзажи. Все просто и ясно, наверное даже для тех, кому далек такой образ жизни. Пожалуй, даже захотелось вновь туда вернуться, в деревню, в детство.







Третья и главная выставка, ради которой и шли в Мраморный, это «Врата и двери» - современное искусство во всех его проявлениях – фотографии, графика, живопись, инсталляции. Общее впечатление – понравилось, но далеко не все. Представленные авторы изощрялись на тему вход-выход – и в буквальном смысле представляя двери и врата, и в переносном – разглядывая их как момент перехода из одного мира в другой, из одной реальности в другую. Экспонатов великое множество, но мимо некоторых проходишь и не задумываешься над ними, совершенно не цепляют. А вот другие… Самым понравившимся мне был триптих «Война и мир» Д. Шорина, представляющий собой три рабочих компьютерных стола с открытыми окнами скайпа, где идет переписка трех героев романа Толстова: Пьер, Наташа и Андрей. Разглядывала все: и иконки на столе (занятно как автор представил их интересы), и сами заставки рабочего стола. Представленные черно-белыми фотографиями детских лиц – очень выразительных, и сама переписка – избранные цитаты из романа – диалоги вне времени.
Были и другие занимательные экспонаты. К примеру понравился «Лабиринт» Джикия – большой ящик, где при помощи системы зеркал выстроен настоящий Кносский лабиринт. На каждой из сторон ящика имеется дверной глазок, в который заглянув, можно увидеть одного из героев этого мифа – Ариадну, Икара, Тессея и самого Минотавра.
Еще понравилась инсталляция с дверными глазками в ящичках, где представлены фотографии лестничных площадок, а в уши нужно вставить наушники. И вот ты подглядываешь и подслушиваешь за происходящим на лестнице – эдакий запретный шаг, маленькое преступление, которое наверняка каждый хоть раз совершал.
Некоторые произведение не произвели никакого эффекта или дали отрицательный (хотя, любое чувство которое провоцирует произведение искусства – уже само по себе положительно) – к примеру, Кабаков не вызвал ничего кроме отторжения. Ну это сугубо мое - не люблю его. А Кулик с его коровой – вызвал улыбку, хоть и немного брезгливую.
zaidina.ya.ru/replies.xml - Про Войну и мир
uspensky.narod.ru/vrata-dveri.html - Про саму выставку с картинками

В Русском музее (корпус Бенуа) уже довольно давно идет выставка «Герои Клио. Герои и злодеи русской истории». Живописные полотна (да и не только) от истоков Руси и до последних политических свершений. Довольно полноценная картина складывается из отдельных этих картин. Словно из кусочков пазла собираешь цельную картину. На мой взгляд, самым жутким местом – как в истории, так и на выставке, - стал зал с полотнами посвященными революции. Эти красно-кровавые полотна, безумные лица, бешенное движение, ощущение полного хаоса. Вот стоишь так и думаешь – а что если бы ничего этого не было? Как бы теперь оно все для нас сложилось?

Учитель фехтования.
Артуро Перес-Реверте

Книга о странном переплетение судеб, о странной прихоти Провидения, о чести и борьбе за правду и правое дело. Каждый по своему прав. Каждый ошибается. Главному герою, дону Хайме Астрлоа пришлось неожиданным образом вступить в политическую игру, к которой он никоем образом не был расположен. Ему пришлось поступиться и собственными принципами: старый учитель фехтования, почитавший искусство владения рапирой чисто мужской привилегией вдруг неожиданно для самого себя берется обучать женщину. Что побудило его на это? Ее незаурядный талант? Кто и когда обучил ее фехтованию, она не сказала, но владела шпагой и своими эмоциями донна де Отеро прекрасно. Может ее очарование, на которое дон Хайме подался так легко и которому так мужественно противился? Как бы там ни было, но знакомство с Аделлой де Отеро привело дона Хайме в ловушку, в лабиринт хитросплетенных уловок и недомолвок и со стороны этой женщины, и со стороны лучшего ученика и в некотором роде друга маэстро Астрлоа, маркиза де лос Алумбрес. Женщины опасны, женщины владеющие оружием – опасны вдвойне.
Адела представлена в книге жестокой злодейкой, которая готова ради верности своему благодетелю принести жертвы, человеческие жертвы, не задумываясь и не сожалея о них. Но разве не может вызывать восхищение эта женщина, которая верна мужчине, с которым никогда не свяжет своей судьбы. Разве она, спасенная им, не является образцом истинного самопожертвования?
Все действие разворачивается на фоне политического краха испанского монаршего дома. И в политике всегда имеются враждующие оппозиции, и что каждая из них права и неправа по своему, преследует разные цели и добивается их разными средствами, не гнушаясь предательств, убийств и подстав. Донна де Отеро пешка, преданный пес своего хозяина, которая готова ради него жертвовать собой, но прежде всего – другими.
Дон Хайме в этой истории тоже пешка, причем совершенно из другой партии, случайно оказавшаяся на поле. Но ему суждено дойти до восьмой линии и облачиться в форму более могущественной фигуры. Опять помимо своей воли.
Я полагаю, что Реверто мастерски сплетает паутину интриг, умело приправляя ее весомыми подробностями боя настоящих фехтовальщиков, умеющих выискивать в обороне противника слабое место, но до этой минуты ничем не выдавая в своем поведение своих слабинок. Когда же бой подходит к своей кульминации, Реверто умело наносит завершающий, смертельный удар. Сам читатель находиться в позиции фехтовальщика, напряжено следящего за ходом поединка и когда нанесен последний укол, испытывает облегчение и странное опустошение после боя, разглядывая тело поверженного противника – последнюю страницу книги.

Джентльмены и игроки.
Джоанн Харрис

В отличии от всех «вкусных» произведений Харрис, эта книга отличается совсем другой атмосферностью. Здесь нет ни ярких запахов и ароматов (если не считать запах жаренной рыбы с картошкой, сигаретного дыма и пивного перегара), ни ярких красок (кроме красно-синих огней пожарной машины и отсветов огромного костра), нет здесь и привычных милых будничных чудес. Но есть несомненный привкус горечи, привкус не исполнившегося желания, погибших надежд. Герой книги или героиня, а скорее герои – запутались сами в себе. Они кружат вокруг старой школы, старой истории и сами напоминаю призраков, нежели живых людей. Тени, которые поглотил Сент-Освальд. Надо сказать, что школа с ее внутренним болотом, с этими неискренними отношениями учителей и начальства, постоянная борьба и выживание – это реальное отражение любого учебного заведения (лично я узнала свою работу с первых же строк). И какая бы трагедия там не произошла, все это пустяки по сравнению с тем, что живой организм Школа сожрет и не подавиться и участниками истории и самим происшествием. И слабая попытка бунта, что предприняла Джулия Пиритс ничто. Ей удалось поколебать здание, ей удалось внести смуту в привычную спокойную жизнь Сент-Освальда, но всколыхнув стоячи воды этого древнего пруда она подняла вонь трупов, погребенных на его дне и только. Потом воды отстояться, а дурной запах уйдет и вновь на маслянистой глади пруда отразиться величественной здание Школы с ее незыблемыми традициями, уставами и негласным законом подчинять себе все попавших в ее сети.
Джоанн Харрис как всегда удалось сохранить интригу до самого конца книги, а точнее создать ее в тот момент, когда все уже кажется настолько понятным и простым, что даже становиться скучно. И с этого момента все вдруг становиться с ног на голову и ты уже не можешь понять, что, где и почему.

ДЕМОН

Иди, иди за мной - покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,
Ее бездонностью дразня.
Твой будет ужас бесполезный -
Лишь вдохновеньем для меня.

Я от дождя эфирной пыли
И от круженья охраню
Всей силой мышц и сенью крылий
И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,
На незапятнанном лугу,
Божественно-прекрасным телом
Тебя я странно обожгу.

Ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ложь,
Та грустная земная жалость,
Что дикой страстью ты зовешь?

Когда же вечер станет тише,
И, околдованная мной,
Ты полететь захочешь выше
Пустыней неба огневой, -
Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.

И, онемев от удивленья,
Ты у'зришь новые миры -
Невероятные виденья,
Создания моей игры...

Дрожа от страха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти...
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой,
Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту...

9 июня 1910

ЗДЕСЬ И ТАМ

Ветер звал и гнал погоню,
Черных масок не догнал...
Были верны наши кони,
Кто-то белый помогал...

Заметал снегами сани,
Ко'ней иглами дразнил,
Строил башни из тумана,
И кружил, и пел в тумане,
И из снежного бурана
Оком темным сторожил.

И метался ветер быстрый
По бурьянам,
И снопами мчались искры
По туманам, -
Ветер масок не догнал,
И с высот сереброзвездных
Тучу белую сорвал...

И в открытых синих безднах
Обозначились две тени,
Улетающие в дали
Незнакомой стороны...

Странных очерки видений
В черных масках танцовали -
Были влюблены.

13 января 1907

Гумилев Н. С
МАСКАРАД

В глухих коридорах и в залах пустынных
Сегодня собрались веселые маски,
Сегодня в увитых цветами гостиных
Прошли ураганом безумные пляски.

Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними,
Был факел горящий и лютня, где струны
Твердили одно непонятное имя.

Мазурки стремительный зов раздавался,
И я танцевал с куртизанкой Содома,
О чем-то грустил я, чему-то смеялся,
И что-то казалось мне странно знакомо.

Молил я подругу: "Сними эту маску,
Ужели во мне не узнала ты брата?
Ты так мне напомнила древнюю сказку,
Которую раз я услышал когда-то.

Для всех ты останешься вечно чужою
И лишь для меня бесконечно знакома,
И верь, от людей и от масок я скрою,
Что знаю тебя я, царица Содома".

Под маской мне слышался смех ее юный,
Но взоры ее не встречались с моими,
Бродили с драконами под руку луны,
Китайские вазы метались меж ними.

Как вдруг под окном, где угрозой пустою
Темнело лицо проплывающей ночи,
Она от меня ускользнула змеею,
И сдернула маску, и глянула в очи.

Я вспомнил, я вспомнил - такие же песни,
Такую же дикую дрожь сладострастья
И ласковый, вкрадчивый шепот: "Воскресни,
Воскресни для жизни, для боли и счастья!"

Я многое понял в тот миг сокровенный,
Но страшную клятву мою не нарушу.
Царица, царица, ты видишь, я пленный,
Возьми мое тело, возьми мою душу!

А. Беляин
Я пришёл в этот мир.
Это было давно...
Кривоногий сатир
Пил под клёном вино.
Были жидкими выси,
Тряхни - звездопад!
Дни не ведали чисел,
События - дат.
Обречённые боги
Твердили, скуля,
Величавый и строгий
Акафист корабля!
Я пришёл в этот мир
И его же отверг,
Я отпраздновал пир
Всех религий и вер.
Мышцы свиты в кольцо,
Поглядим, кто слабей?
Я смеялся в лицо
Однобокой судьбе...
И, застряв в облаках,
Время падало ниц -
В потревоженный прах
Древних царств и гробниц!
Я пришел в этот мир
И поставил печать.
Я ещё не решил -
Что стереть, что начать?
Бесполезный ответ
Над вопросом зачах...
Мирозданья скелет,
Покачнув на плечах,
Я швырнул его в тлен
И под траурный звон,
Поднимаясь с колен,
Распахнул горизонт!
Но с последним - "прости".
Память выставит счёт
Вечной жаждой пути
И ответом - за всё!

Стоит в руинах и охраняется государством... До слез

Порой хочется чего-то необычного.