Вступ.
Природа жизнь дала одну,
И мы живём-балдеем,
Корове, кошке и слону,
И нам людям-людеям.

/Е.М.Малахин/

...ну вот, всё постепенно стало выкристаллизовываться, как холодные мощи Исетской водицы по глубокой осени, где изредка глубокое дно видно до самых своих мельчайших подробностей… Наверное, пусть это и сотая доля того, что достойно понимания, а всё равно – подлавливать себя на этом понимании хоть чего-то, но всё-таки стоит

Эпизод 1. ДМБ-87.

Столкновения. Весной 1987 года, я попал в совершенно другую страну. Что-то изменилось. В воздухе. В людях. В голосах. Это я понял ещё по Питеру, когда, следуя транзитом в Свердловск, на Лиговском проспекте, познакомился с двумя странно-одетыми почти ровесниками - Андреем Кондаковым и Полиной Кружавиной. С них-то всё и началось. Раскадровка: иду это я такой, по форме одежды №3. Ленточки бескозырки по ветру. «Балтийский флот» и все дела. А на встречу мне они - как те самые пацаны с обложки фирменного винила “Sex Pistols”. Нет, это понятно – старушка Британия. Но чтобы в СССР?! Нонсенс! Меня это по-хорошему в первый раз «пришибло». Музыка объединяет - разговорились. Не помню в каком именно доме, но на Петроградской стороне уже дело было, в вечеру – меня «пришибло» во второй раз. Джем-сейшн группы «КИНО» и ещё неведомых мне питерских музыкантов. От того концерта у меня осталась гитарная струна №3. Порвавшаяся на гитаре. У Виктора Цоя. И которую я, «пришибленный» по-хорошему всем этим откровением (почему-то?) попросил после концерта. Так и ехал потом в поезде, домой, с удивлением вглядываясь в проносящиеся мимо ландшафты и пейзажи родной Отчизны, которые, в принципе, мало чем изменились за время службы, но… Люди-то изменились точно!

Спустя два месяца, уже в июле 1987-го, меня настигло третье поразительное откровение – поступать я решил в УрГУ. Поступил. На истфак. И вот по надобности предучебной поехал в Институт истории и археологии. А он находится неподалёку от бывшей старообрядческой (единоверческой) Рязановской церкви. Там же, на ул. Розы Люксембург. И в ней тогда располагался ДК «Автомобилист» и кинотеатр по совместительству. А перед ним лужайка и на лужайке этой народу - ну очень много. Кто стоит, кто лежит. И вроде бы не праздник, но ощущение похожее. Явно заинтригованный решил выяснить. Подошёл. Оказывается, люди стихи читают! И всем вокруг хорошо. И вот выходит Человек. В олдовых, «с коленками», тёмно-синих полинялых трениках. В белой, с узорами расписными рубахе, подпоясанной толстой верёвкой. На голове типичный скомороший колпак. На четыре рожка, с бубенчиками на кончиках. С балалайкой наперевес. Что характерно, тоже расписной и с алым бантом на грифе. И начинает говорить такие слова:

Сейчас исполню песню,
Для Пленума ЦК*,
Который посвящён
И букве «Цэ» и «Ка»,
Задача песни как у клёна –
Спою её я не мудрёно…

(* Пленум ЦК КПСС, посвящённый задачам партии по коренной перестройке управления экономикой, состоялся 25-26 июня 1987 года, как послесловие к январскому ХХVII Съезду КПСС)

Народ затих. Весь во внимании. И вот началась песня… Мотив помню до сих пор. Есть такой русский стиль игры – «матаня» называется. Это когда одна и та же мелодия обыгрывается в одной тональности, но есть нюансы для тонкого слуха. Не сказать, что он у меня какой тонкий, но то, что помню её отчётливо – факт ещё тот. Ну и вот. Началась она. Причём, что характерно, звучит таким образом, что каждый предыдущий куплет без слов как-бы предваряет следующий. То есть, все думают – ага, вот сейчас этот куплет закончится и начнётся, собственно говоря, сам текст-песня. И так продолжается в течении нескольких минут. Надо отдать должное – скоморох (а именно так я атрибутировал этого забавного человека) в процессе игры занимался тем же, чем занимаются шаманы во время своих камланий в бубны – танцевал, кивал и всяческим образом давал понять – сейчас-сейчас, текст ужо на подходе. Видите, я даже Вам подмигиваю. Не скучайте, мои хорошие. Когда началась сама песня, всё повторилось в той же последовательности, но уже со словами:

А нынче съезд прошёл на «Не пройдёт!»
А нынче съезд прошёл на «Не пройдёт!»
А нынче съезд прошёл на «Не пройдёт!»
А нынче съезд прошёл на «Не пройдёт!»

Каждая строка в музыкальном отношении была не похожа на предыдущую – вытягивалась интонационно голосом. Я сначала и сам не понял – а в чём, собственно говоря, интрига? Подумалось ещё – вот что за странный человек? Это песня?! И причём здесь Пленум ЦК, когда в тексте отчётливо звучит слово «съезд»?! И почему именно он «прошёл на «Не пройдёт!»? Судя по лицам многих слушателей, они пребывали в таком же информационном голоде как и я. Но были приятные исключения.

Фото: Представление в скверике у Пассажа напротив площади 1905 года. Конец 80-х.

Когда песня наконец-то закончилась, послышались вежливые аплодисменты, но в целом можно было почувствовать – народ явно в недоумении и жаждет продолжения банкета. И банкет тут же случился – странный Человек позвал своих юных помощников и те стали раздавать всем присутствующим расписные маленькие досочки, коих было очень много в холщовой скоморошьей торбочке... Абсолютно за просто так! За бесплатно, то есть! Вот тут-то народ и расслабился. Заулыбался сразу. Подобрел. По интернетовской привычке меня так и тянет сейчас везде ставить многочисленные смайлики. Надеюсь, теперь, спустя уже 22 года, эта подробность непонимания происходящего вокруг будет оправдана. Но тогда… Тогда я ещё смутно понимал, что к чему? И, явно заинтригованный подробностями своей учёбы на истфаке, последовал дальше.


Эпизод 2. Интернет и прибрежные воды.
 

Для того, чтобы информативно хотя бы отчасти узнать что же это за Человек - Евгений Михайлович Малахин, достаточно просто набрать в любом интернетном поисковике ключевые слова «Старик Букашкин». Открывшиеся ссылки - малая часть того, что он сделал. По образованию энергетик (учился в Питере), он как-то очень душевно вписался во всю подпольную (неофициальную) структуру искусства Свердловска. Слово «подпольное» для сегодняшнего времени - банальная натяжка. В большинстве своём, уже непонятная. Но в те времена, в с 60-х и по первую половину 80-х г.г., когда масляная краска, кисточки, грунтовка и холсты были жутким дефицитом, который, к слову заметить, распределялся исключительно и только между членами Союза художников СССР – слово «неофициальный художник» звучало очень трагично. К тому же, город Свердловск был закрытым городом и творческая жизнь в нём происходила и развивалась вопреки всему, что было призвано противодействовать любому проявлению, не соотносящемуся с генеральными директивами партии. Что Москва? Что Ленинград? Транзитные станции на пути к хоть какому-то подобию выставочной деятельности и признанию твоего художническо-литературного видения (чувствования) этого мира. В Свердловске, да и вообще по всей остальной зауральской действительности быть неофициальным художником означало одно – «Не пройдёт!». Фигу с маслом! Не член СХ? Не пишешь нужные стране картины? Всё с тобой понятно. Нет, можешь рисовать, конечно же, но на свой страх и риск - твоё место обозначено...

Фото: В своей подвальной мастерской на ул. Толмачёва, 9. 90-е года ХХ века.

Вообще-то, мне иногда кажется, что всем всё даётся при рождении. Жизнь обладает такой примечательной особенностью как возможность выбора. Другое дело, что выбираешь ты только то, что для тебя является более актуальным на данный отрезок времени. Главное, вовремя суметь это понять. Ну, или, сделать акцент на том, что является в твоём понимании преходящим, а что нет. И вообще, всё относительно... Везде, в любой профессии есть свои плюсы и свои минусы.

То, что Евгений Михайлович был Художником - это факт. Хотя и не рисовал. Так бывает. Рисуешь постановочного Зевса, а получается Пикассо. Да ещё какой! Но художники, в большинстве своём, люди вовнутрь. А Евгений Михайлович был весь изнутри. Организованное им общество (Товарiщество – так правильнее) "Картинник" дало путёвку в жизнь многим людям, которые теперь Люди... И не важно, художник ты теперь или приложение твоей весомой части оформилось в иной профессии. Главное – путёвка в жизнь. И с такой путёвкой ты не можешь быть плохим.
 
Фото: Подготовка к персональной выставке Евгения Михайловича в галерее "Пара-Рам". 14.10.2004

Он придумывал вроде бы простые и немудрёные тексты, но в каждом была доброта:

Коза полюбила козла.
В том нет никакого зла.
И если Любовь добра -
Козе и козлу УРА!

Или:

Соловушку кошка не слушала,
Не глядя взяла, да и скушала…
А может - поможем пернатому
И хлопнем по пузу мохнатому?!

Неподалёку от его мастерской на ул. Толмачёва, 9, находился один примечательный уголок с текстовыми изо-росписями. Сначала уничтожили сами росписи на помойке. Затем, расписанные гаражи - расширять начали Уральский финансово-юридический институт. Недавно побывал там и обнаружил, что оставшихся последних росписей уже нет. В своё время отфотографировал их все, но жалко очень, что рациональное сознание убивает такую живую структуру речи.

Вот одна из фотографий этого места.

 
Ох, (ГА!)ороху замо(ЧИЖ)шь,
В (ГА!)оршочке (П)о(АВА)ришь,
И (Л)оп(АЙ) сколь хочешь,
Любезный то(АВ!)арищ!

Игровой аспект заключается в самих словах как бы ошибочках. Каждый текстовой блок подкреплён изобразительной символикой:

Гусь - «ГА»-роху
Чиж - замо-«ЧИЖ»
Пава (Лебедь) - «ПАВА»-ришь
Собачка – «Л»оп«АЙ» то-«АВ!»-арищ

Или вот ещё, на передвижном строительном коробе:
 
Давайте дети вместо драк
Рисуйте лебедь, щука, рак.

Их очень много было. На филологическом, журналистском, искусствоведческом факультетах в УрГУ есть дипломные проекты, защищённые именно по букашкинскому творчеству. Потом эти тексты впаивались в несчётное количество деревянных дощечек с рисунками и щедро дарились на улицах и скоморошьих представлениях товарищества «Картинник» совершенно незнакомым людям. Поездил с товарiществом «Картинник» по стране он много. Следовательно, во всех этих городах букашкинские дощечки как свечечки – горят своим добрым светом и делают мир людей теплей.

Евгений Михайлович не любил себя в искусстве. Этому занятию посвящают свою жизнь многие из творчески одарённых людей, к сожалению. Он просто создавал реалии Искусства буквально из ничего - из воздуха, травы, люков, трансформаторов, кастрюль, камней, банок, всего того хлама, что человечество именует мусором и брезгливо несёт после поломок в своих многочисленных кулёчках в сторону мусорных баков. А что такое помойка в широком смысле этого слова? Это, пускай и неприятная для глаза, но всё-таки частная жизнь человечества, где никто ничего не лакирует, потому что не видит в этом особого сакрального смысла. Отличительная черта настоящего Художника - видеть смысл даже в ЭТОМ. И придавать ему форму.

Фото: Инсталяция "Люк и Сад им. Бук.Ир.Иваша" (рядом с водонапорной башней Виктора Махотина на Плотинке). 16.09.2004 

Эпизод 3. О Кэрролле и тётечках.

6 июля 2004 года мы встретились с Евгением Михайловичем на углу улиц Луначарского и Шевченко. Аккурат, возле магазина «Монетка», что ныне не существует.
 

А это метафизический crossroads в городе – да и жил он неподалёку, через квартал, на ул. Короленко. Там, ещё после смерти его, год пенёчек из земли торчал, на коем он отдыхать изволил перед окончательным марш-броском перед домом. Примечательный, надо заметить пенёчек. Диаметром всего ничего – сантиметров пятнадцать. Но Букашкину хватало посидеть. Как птичке, бабочке, букашке. Потом выкорчевали этот пенёчек. Перед ним сейчас ресторан «Моретти» располагается. И плитка пехатоновая положена. Вроде цивильно, а историческая перспектива напрочь утеряна. Именно из-за этого пенёчка. Ну, так вот…

Он только что оправился от очередного приступа болезни. Зашли с ним в магазин, молока прикупить. То, что народ у нас разный – это понятно. И обращать внимание на его разности дело последнее, но здесь меня что-то покоробила одна тётечка. Вернее её взгляд. Есть такие взгляды, за которые очень стыдно. И тётечка вроде ничего себе такая, прикинутая спецодеждой американского стиля «У меня всё окей» – встреть её в толпе где-нибудь, так и внимания особого не вызовет. Золото на пальцах и массивная златая цепь на дубе том. А что окей? Не может быть у человека всё окей. Что-нибудь, да не так – это к гадалке не ходи. А тут – Букашкин! Собственной персоной. Тросточка. Синяя рубашка с рукавами и карманами. Джинса. Шикарная окладистая борода под чёрной вельветовой шляпой-панамой с надписью «Swiss Team». Идёт себе по магазину и стихами своими суровую бытовую правду жизни удобряет: «Ну до чего же хорошо! И жизнь прожил и жив ешшо!» Тут-то тётечка и зыркнула эдак симптоматично. Много было в этом взгляде пренебрежения и неприкрытого высокомерия… Так и захотелось взять её под локоток и сказать слово доброе:

Нет, ну все же люди, тётечка… Вам вот лично возраст не понравился? И одежда не по вкусу Вашему? Да не расстраивайтесь Вы так, свезло Вам сегодня по крупному – Художника настоящего за просто так увидеть довелось. А то, что спина у него согбенная и руки в «ручейках» очевидных жил – так это от того, что раздаривает он всего себя по жизни без остатка. Зримая частность его такая – мир делать добрее. Он ещё тот перец. Вы вот Экзюпери в последний раз когда читать изволили? Правильно Антуан де Сент заметил – «Животное и в старости сохраняет изящество. Почему же так изуродована благородная глина, из которой вылеплен человек?» Мы бы ещё на Вас хотели посмотреть в его-то годы. Так что, не серчайте - все там будем – такая уж у нас телесная физика. И вообще, Букашкин не из глины вылеплен. Он из теста. Хлеб духовный. Кушайте на здоровье, тётенька.
 
Купили мы молочка, наконец. Подошли к кассе. Вернее, к двум кассам. Очередь в обеи. Длинная очередь. Вроде бы, стой себе тихонечко, да очерёдности своей дожидайся. Так и здесь Букашкиным был устроен небольшой хеппенинг на предмет того, чья очередь к кассе будет первей - его или моя? Заинтересовался народ. Заулыбался. Взгляды приобрели душевность – потому как фактура подачи материала и всё такое. Шуточки, хохмочки, репризы. Очередь заинтриговано стала делать ставки. Не вслух. Про себя. Это я понял по глазам. Естественно, Victory была на стороне Евгения Михайловича.

Выйдя на улицу мы обсудили что нового в мире, и тогда же меня настигает новое откровение о том, что пока он лежал в больнице, была снесена его мастерская на Толмачёва, 9 и попутно разворованы все его картины и вещи из неё... Нет, я так не умею. В смысле, так относиться к жизни. Если уж плохо – то плохо. Переживай через себя. Но Букашкин-то из теста - вот в чём цимес! И вот стою такой, явно рефлексирующий от непонимания произошедшего и слов подобрать не могу в утешение. Одно в голове вертится – какое гадство! Да как так можно, в конце-то концов?! Человек в больнице лежит, плохо ему, а в это время какие-то подонки от власти и прочие соприсутствующие…
 
 Фото: Вход в подвальную мастерскую Букашкина на ул. Толмачёва, 9. Перед окончательным сносом.

Стою, глаз поднять не могу. Стыдно за всё это, человеческое... Правой рукой сумку тереблю… И тут мысль: однако, а что же у меня в сумке такое квадратненькое лежит? Заглядываю и понимаю – Книга! Да ещё какая! Льюис Кэрролл, "Дневник путешествия в Россию. Пища для ума". Купил её не так давно и читал эту жемчужину не то чтобы с увлечением, а фактически – запоем. Не зная какими словами ещё утешить Евгения Михайловича (да и как?), решил увести разговор от этой печальной темы. Книга была извлечена на свет, и... Вот оно - Чудо! Детская радость в глазах Евгения Михайловича при виде её! Нет печали и горечи от всего произошедшего! Ведь всё это такая тщета, на самом-то деле... Ну, если рассуждать во вселенском масштабе.

Откровение: Настоящее Искусство приподнимает над всей этой человеческой грязью и тщетой.

 

И Букашкин воскликнул. Воскликнул так, что все выходящие из магазина были опять выдернуты из контекста обыденной жизни:
КАК?!!! КАК ТЫ УЗНАЛ, ЧТО ЭТО МОЙ ЛЮБИМЫЙ ПИСАТЕЛЬ?!

Тут до меня дошло - как же приятно делать такие неожиданные подарки, про которые какое-то мгновение назад я даже не доГАДывался... Подарил тут же, не раздумывая:

* * *
Будешь не знать – чем не имя для сна?
Прокатные станы, литьё чугуна,
Покатое время, катание с горки,
Нить слов с метафизикой ушка иголки,
Лохматый Эйнштейн у пивного ларька
Теорию сна с кружки сдует слегка,
Последний трамвай «ЖБИ - Совкино»,
Копеечки слухов, гляденье в окно
Где всё живописно и первопричинно, -
Такая вот АзБука, друг Буррратино…

Снимок был сделан тогда же добрыми тётеньками на трамвайной остановке «ул. Шевченко», за что им наше Большое человеческое спасибо!
 


Эпизод 4. Аз Бука или В осеннем солнце много света.

Осень 2001 года выдалась нудной и безапелляционной. Месяц отлежав в 7-й горбольнице с неожиданно приключившимся диагнозом пневмония, я вышел в эту самую осень порядком исхудавшим, но не обременённым каким-либо подобием негативных последствий в серых не отапливаемых палатах с неизменно печальным видом из окон на, вроде бы, уралмашевскую промзону.

Хотя, мне до сих пор кажется, что всё-таки это была промзона завода им. Калинина – до того безмятежны были очертания всех этих серых коробочек с разного рода вентиляционными трубами и прочими конструктивными элементами, заметно оживляющими панораму, но без какого-либо намёка на законы перспективы. Хотя бы обратной, как я хотел, когда отражение моей действительности всё отчётливей проявлялось в холодном стекле опадающих на промзону сумерек.

На память о больнице я вынес с собой:
1.два рассказа;
2.сумку со стандартным набором реквизита недавно больного;
3.больничный лист;
4.полиэтиленовый мешочек с лекарствами, которые были в меня недоколоты по причине выздоровления;
5.и едва осязаемое намерение не курить хотя бы в течении недели.

Не знаю, или что-то изменилось в атмосфере, или это всегда бывает так после вдыхания воздуха свободы, но, выйдя наконец-то в вечер, уже не думал почти ни о чём. Случись мне посмотреть на себя со стороны, я также вряд ли заметил что-либо особенное в идущем по улице теле. Так, нечто усреднённое между тем, кем я был и тем, кем должен был стать Завтра. Сегодня, если и существовало, то исключительно в образе горячей ванны, после принятия которой, знал, наступит именно та самая нирвана, достижению которой были посвящены если не все, то, хотя бы подавляющее количество увиденных больничных снов.

Ещё чувствовал, что призрачное Завтра должно было прийти как бы само собой. То есть я усну после ванны, а потом проснусь и пойму насколько вчера отличается от этого наступившего Завтра. А потом вспомню, что и на работу идти не надо – больничный же. От этого понимания снова усну, или нет... Я сначала выпью всенепременно горячего чая. С сахаром. И каждая крупинка его будет очень даже как прочувствована, а иначе зачем? Потом посмотрю на часы. Может быть оденусь и куда-нибудь пойду, весь такой прочувствованный и осязаемый. Странное дело, но законы обратной перспективы далее этого самого момента не простирались.

Удивительно, как так опять всё получилось, но история мешочка с лекарствами оказалась куда объёмнее всего больничного времяпрепровождения. Даже те два рассказа, которые написались в надежде занять у времени в долг хоть малую толику смысла в своё оправдание, вряд ли смогут теперь, воскресить в мельчайших подробностях месячное лежание в больнице. А вот мешочек может. Хотя и нет его уже. Есть только некий арт-объект, лежащий передо мной. Из того самого мешочка. Да и то только потому, что речь в принципе и не о моих ощущениях, а о том человеке, благодаря которому и пишу всё это.

Фото: Богородица Е.М.Малахина.

В том самом посленирванном Завтра было почти всё так, как и описал. Единственно, о чём умолчал, так это о том, куда пошёл. А пошёл я к Евгению Михайловичу на улицу Толмачёва, 9. Прямо так. Не попив чаю. Через весь Пионерский посёлок. Не заходя домой. С этим самым мешочком с недоколотыми в меня лекарствами и прочим. Дойдя до ул. Ирбитской почувствовал очевидное головокружение и решил зайти к замечательному художнику Виктору Фёдоровичу Махотину, благо, что и жил он здесь же, на Ирбитской. В разваливающемся по всем стыками доме под номером 10а. Но Виктора Фёдоровича дома не оказалось. И я пополз дальше... Не созваниваясь - почему-то уже отчётливо видел, что сидеть Евгений Михайлович будет на своей замечательной (из одной доски) скамейке прямо у входа в подвал-мастерскую, в той самой оранжево-красно-сине-зелёной фирменной рубахе «Wrangler», что подарил ему на День Варенье в прошлом году. Перед ним на ветру будут благодарно покачиваться земляные груши (топинамбуры, те самые, которые родом из Северной Америки) на клочке некогда сильно утрамбованной, но теперь вскопанной и облагороженной им земли. Екатеринбургской земли между тротуаром и проезжей частью, на которую зимой определяют снег, а во всё остальное время весь тот разномастный мусор, который в силу всевозможных причин не попал в урны. Участок именно такой земли перед мастерской Букашкина был прекрасен. Окультивирован, благоухан и свеж. Фантастично, но, по большому счёту, чиновникам из горадминистрации, отвечающим за благоустройство городской среды, следовало бы брать мастер-классы у Евгения Михайловича по этой части. Да и не только по этой.

Застал я его именно там, и именно в том виде.
- А, пришёл набоковед! Ну здравствуй, здравствуй! – первое, что услышал.
Дальнейший диалог:
- А ты уколы ставить умеешь?
- Эээ… Так да, теперь умею. Я только что из больницы, Евгений Михайлович. Девчонки-медсёстры научили разным способам. Со шлепком. С оттяжечкой. Всё исключительно при минимуме болевых ощущений, если с умом и навыком. Я теперь мастер по этой части.
- Из больницы? Ещё скажи, что с пневмонией лежал.
- Да, именно с ней… Откуда Вы узнали?
- А у меня она тоже недавно была. Вот, долечиваюсь теперь. Слушай, поставь укол, а? Никто не соглашается. Говорят, попа у меня тощая. Нерв или кость боятся задеть. А что там задевать-то?
- Вы знаете, Евгений Михайлович, именно это я в больнице и прочувствовал. Девчонка-практикантка укол ставила и попала именно в нерв. Лежал не вставая два дня. Так что опасения оправданы. Подтверждаю.
- То есть, укол старику не поставишь, да? Пусть мучается Букашкин…
- Евгений Михайлович… Вам – всенепременно поставлю! И не один. У меня и лекарства со шприцами остались, так что приступим. Ага.

В течении последующих полутора недель уколы я ставил как заправский медбрат. Уже под конец курса «долечивания», посетила меня мысль – всё-таки этому действу надо как-то придать творческое начало. Порадовать тем самым старика Букашкина. Тварь я дрожащая или перформанс умею?! Ведь вот шприц, вот лекарства, вот осень, вот Солнце и вот Букашкин на фоне садика его, с благодарными топинамбурами… Фактически, картина маслом!

Два последних использованных шприца не выкинул. Сделал из них арт-объекты – один передо мной сейчас лежит, а второй ему вручил. Конечно же, со стихами в его стиле и со всем вниманием к буквенной артикуляции:

Ставлю укол в Букашкина попу, -
Условно-дословно – больному Эзопу,
Чтобы он много ещё написаВ
О море, которое не выпил КсанФ!


Внутри шприцов – пять кусочков пластика с наклеенными буковками. Если шприц вертеть – получается Аз Бука… Букашкин мастерски «ставил» уколы по жизни. После таких «прививок» болеть халтурой не получается.
 

 


Эпизод 5. Но сначала были бабочки…

...линии жизни переплетаются и если бы не внутренний временной колоколец интервалом в несколько глубоких дыханий, я бы точно знал, отчего порой снятся именно те сны, которые вряд ли имеют продолжение. Случись им немного затянуться и положенного звоночка в развитии так и не услышалось бы, а так... Слышится.

Живописью (и вообще искусством) серьёзно заниматься я начал в 1989 году. По наитию. Всё никак из головы не выходил образ того странного Человека в скоморошьем прикиде на лужайке перед ДК «Автомобилистов». Очень, очень хотелось поговорить именно с ним об этом самом искусстве – какое Оно? Почему? Но как-то так выходило, что встретиться и поговорить не получалось. В основном, я «разговаривал» с Букашкиным посредством его замечательных досочек-картинок, которые мне показывали знакомые. И которым посчастливилось увидеть его и (даже!) поговорить. Пускай и в краткой форме. Евгений Михайлович, равно как и все остальные художники для меня всегда были небожителями, творящими свою реальность из того, что нам, простым смертным, неподвластно. Уже позже, когда сам стал рисовать, понял ещё одну простую истину – художники бывают разные. Но, в большинстве своём, они замечательные люди и если чем и отличаются от остальных людей, так это возможностью выходить за рамки обыденного. Той степенью духовной свободы, поскольку все мы на этом земном шарике родом из детства. Просто со временем кто-то об этом забывает и становится обыденным взрослым дядей-чиновником или ещё чем-нибудь.  

А ещё, я когда-то наивно думал, что детство просто занятный резиновый мячик, который мне подарили однажды, лет в пять, и к которому я с той поры больше не прикасался. Тогда воинствующий дикообраз сумерек нанёс боевой окрас и легко вторгся на сопредельную территорию одного из моих немногих дней декабря… Ещё чуть-чуть, и я легко мог бы увидеть Солнце. Нет, не то, которое с завидным постоянством восходит на востоке и катит свою лучезарную тележку, полную весёлых медноволосых инков в сторону страны теней их предков. То, другое Солнце, которое у каждого своё и навсегда.

Третий мой арт-проект «Но сначала были бабочки…» готовился с 1994 года. Тогда возникла сама концепция. И вот на дворе случился 1999 год. Год 100-летнего юбилея Владимира Владимировича Набокова! Весь январь и февраль я занимаюсь организационными делами по проекту вместе со своим другом Олегом Полещуком. В телефонных переговорах получено согласие от сына В.В.Набокова – Дмитрия Владимировича, на экспонирование одной из коробочек коллекции бабочек его отца, которые хранятся в Лозанне. Всё, что требуется – обеспечить сохранность при транспортировке маленькой такой коробочки. Но чиновники из министерства культуры сказали – нет, на это мы пойти не могём! Ну и ладно… Да и времени уже в обрез. Зато Нина Евгеньевна Ганебная, директор музея ИЗО, сказала на всё это: «Антон! Ну их, чинуш этих, по боку! Набоков – это святое! Главное - делайте бабочку и экспозицию. Зал в музее под набоковский проект – за мной. Зелёный свет.»

По концепции бабочка «Solus Rex nabokovi» - метафизика возвращения Набокова на Родину. И Екатеринбургский этап – самый первый в череде всех остальных. Проект международный. В этом этапе участвовало 69 екатеринбургских художников и 10 скульпторов. Причём как официальных, так и некогда неофициальных. Из того, подпольного андеграунда Свердловска, образца 60-80-х... Каждому художнику вручалось по два загрунтованных квадратика оргалита размером 50х50 мм, на котором, в индивидуальной стилистике, рисовалась бабочка. Всё остальное – дело концепции.

Художники – великое братство! Все молодцы! Проект получился все сто. И именно здесь Евгений Михайлович Малахин с лихвой восполнил весь тот пробел в моём заочном общении с ним. 17 февраля 1999 года, после безуспешных попыток наладить контакт, я наконец-то решился и отстучал ему обращение на печатной машинке, которое и отправил по адресу его мастерской на Толмачёва. А иначе было нельзя. Фактура. Текст такой:

СРОЧНАЯ ТЕЛЕГРАММА
Народному дворнику России №1 тчк
Дорогой Евгений М тчк Малахин /Б тчк У тчк Кашкин/ всклзн
Обстоятельства последних дней февраля таковы зпт что не могу застать Вас на рабочем месте тчк Расстроен тчк Время не ждёт тчк Подтвердите Ваше участие в набоковском проекте тчк Мои координаты в Екатеринбурге двтчк Дом Метенкова зпт тел тчк 511208 зпт с 12 до 17 зпт или для связи по тел тчк 513814 тчк Прошу выйти на связь тчк
С уважением зпт художник Антон Кузьмин

Телеграмма, наверное, окончательно вывела старика Букашкина из себя. Первое, что я услышал, придя на вскоре назначенную встречу на Толмачёва было: Вот кто ты такой? И кто – Набоков! Одна фамилия чего стоит! На кого руку поднял! Ну и что мне твоя концепция?! Да я и читать её не буду! Очередная чушь! Одна из многих чушей, которые за свою жизнь я уже столько начитался, что…

Я стоял и молчал. Потому что благоговел – передо мной стоял Мастер… Ещё я видел, что передо мной воочию, в этих февральских екатеринбургских сумерках, удивительным образом материализовались в одном Человеке две знаковых исторических личности – Феофан Грек и протопоп Аввакум. Именно так. Воочию. Во плоти.

Последующие два месяца я как губка впитывал в себя его Слово. Слово материализовывалось не в мастерской, а около неё – в холле института, в здании справа от мастерской, на батарее центрального отопления, там же, в тамбуре, и… на тротуарах, по дороге домой, с многочисленными остановками через каждые двадцать семь шагов – больные лёгкие Букашкина задавали именно такой темп движения. Странно, но он курил. Я потом понял - процесс этот был не роковой зависимостью от привычки, а удовольствием от самого процесса, его предваряющего. Когда сигарета старательно мялась в пальцах, а в это время в Евгении Михайловиче рождалось Слово. Какое-то особенное Слово. Такое, которое не будь этой самой разминаемой сигареты, было бы тоже неплохим, но всё-таки другим. В мастерскую он меня пригласил уже после открытия проекта. И концепцию он прочитал. Но уже под самый конец, когда до открытия выставки оставалась неделя. Именно два последних разрисованных квадратика с его, типично букашкинскими бабочками монтировались на «Solus Rex. Ekaterinburg nabokovi» последними. Роспись была сделана членами "Картинник" - Катей Шолоховой (псевдоним - П.Ушкина) и Яковом Евгеньевичем Малахиным (Я.ЕМ), тексты же Евгения Михайловича были такими:

Квадрат №109 с крыльев бабочки «Solus Rex. Ekaterinburg nabokovi»
Я старичок Букашкин -
Народный дурачок,
Люблю я таракашки
И разных бабочок!
 


Квадрат №40 с крыльев бабочки «Solus Rex. Ekaterinburg nabokovi»
УЛЕТАЙ! Пока! Пока!
БАО-бабочка цветка!
 



Эпизод 6. Я Вам не скажу за всю Одессу…

Одессу Евгений Михайлович любил как-то по-особенному. Иногда казалось, что когда он туда уезжает, Екатеринбург к этому факту очень даже как относится ревниво - погода портилась, ландшафты тускнели. Город очевидно соловел. Так произошло и на этот раз – перед самым своим Днём рождения Евгений Михайлович уехал в Одессу… Весь август и начало сентября 2000 года дожди шли не переставая. В городе был потоп. Он закончился аккурат в день приезда Букашкина обратно. Солнце вышло из-за туч, дожди прекратились. Это факт.

А надо особо заметить – в Одессу он уезжал сделав что-то очень сильное. То есть, через противоборствующую его творческому процессу силу. Так и появились замечательные номерные Тетрадочки, которые он начал издавать на свою пенсию. Форматом – 60х84/32. Тиражом – 1000 экземпляров каждая. Усл.-печ. л. – 1,0. И дарить. Как всегда. Частичку Своего Света.

У меня есть только три таких тетрадочки - №1, №5 и Пособие «33 алфавитных стиха». Всего же их было порядка десяти. Вроде бы что такого? Однако, нет:
«Издано на ДЕДское пособие по старости»
 

Я всё это к чему, собственно говоря? На День рождения Евгения Михайловича, 16 сентября, собрались во дворике рядом с мастерской на Толмачёва, рядом со вторым окультивированным садиком – со знакомыми топинамбурами и тремя шикарными кустами дикого табака. Пришёл и некий чиновный человек, судя по костюму. Странно улыбчивый. Благоуханный. Есть такие типажи среди слуг государевых. Вроде как и при делах, но душа иногда жаждет некоего неофициоза. И нашим и вашим, в смысле. Рассказывал какие-то анекдоты, смеяться в конце каждого изволил просто и без обиняков – нет, ну ведь весело рассказал, да? Уже под конец, вконец захмелевший, вопрос задал Евгению Михайловичу: Вот такой ты, Букашкин, хороший! Вот чем тебе помочь, а?

Букашкин улыбнулся и, посмотрев куда-то под стол, ответил: Вот вроде не первый год знакомы, а туда же… Я тебя уже сколько раз просил – помоги с организацией процесса росписей по городу. Пролобируй – слышишь как глагол корнем «лоб» вопиёт? Мне денег-то не надо. За бесплатно мы готовы рисовать. И что? Что-то произошло? Нет. Да и силы у меня уже не те. Видишь, дохожу фактически. Пенсия маленькая. По такой пенсии только в Одессе, а не здесь жить. Так что хватит. Спасибо. Пей чайку давай и не расплёскивайся…

Тот чиновный человек и сейчас при делах. Коллекцией досочек расписных в хоромах своих перед гостями хвастается. Вот, дескать, был лично знаком. Друг и всё такое. Свой в доску парень.

Ага. Не расплескался.

Фото: Евгений Михайлович на углу ул.Пушкина и пр.Ленина

Эпизод 7. Последняя выставка.

И вот у Евгения Михайловича выставка наметилась к открытию. В галерее «Пара рам». Из того, что по частным коллекциям друзей и знакомых хранилось. Ведь всё остальное разворовали, неизвестные ироды, при сносе мастерской на Толмачёва. А у Евгения Михайловича новая серия Книжек-открывашек возникла. Как раз к выставке. Нет, она и раньше была, но к этой выставке Букашкин придумал ещё полсотни великолепных по замыслу сюжетов.

Один из них достался в мои «сверхвычурные» руки – именно так он подписал Тетрадочку №5 под названием «Апофеоз Буквы»:
Антону Куз
От Буки
В сверхвычурные руки!
15.07.2000 г.

- Только ты для музея не делай, ладно? – напутствовал он, улыбаясь.
- Так как получится, Евгений Михайлович...

Сюжет – «Старая русская кн-ИЖИЦА». Осталось её только творчески обыграть на хлипкой коробочке из-под букашкинских лекарств… А это самое трудное. Экзамен. Достаточно серьёзный. Но к утру сделал. Аки тать, два раза выходил в ночь за подходящим кусочком бересты. Рвал газеты, клеил, писал… Книжка получилась. Одновременно напоминала театр, камеру-обскура и весомый фолиант седых тысячелетий из современных материалов:

Ну вот, опять ты для музея сделал! – сказал Букашкин, принимая работу. Но по глазам-то я видел, понравилась книжка Евгению Михайловичу. Блестели глаза!
 

Папа мой, Сергей Павлович с внучкой Кирой на выставку пришли через неделю. А надо особо заметить – Кира Сергеевна собиралась к Букашкину очень серьёзно. Так на неё произвели впечатление букашкинские номерные Тетрадочки. Спросил после чтения – что больше всего запомнилось, Кирочка? Она в ответ – Добрый он. И рисунки про О и эти… Читалочки…
Начал искать. Нашёл:

Здесь на вид: кружочки где-то,
Где-то крюквы, палочки…
А на самом деле это –
Буковки, читалочки*…

(*Крюковки и палки – буквы и читалки…)

«О» - буковка Безуглая,
Она такая круглая…
На цифру ноль похожа –
Она и в ней есть тоже!

- Антон… А можно я ему картину нарисую?
- Как здорово, что ты так придумала! Обязательно нарисуй, Кирочка! Букашкин очень любит, когда детишки рисуют.

Нарисовала:
 


Последние фото... Евгений Михайлович на своей последней выставке в галерее "Пара-Рам". Сзади - знаменитая расписанная ширма, рассматривая которую на выставке в 1986 году, один из кураторов искусства от партии прочёл вместо "Б.У.Кашкин" - Какашкин.
 


Эпилог.

Фото: СМС от Букашкина с нового телефонного номера на "Мотиве". 12 февраля 2005

8-912-694-089-4. Это его прежний номер. Только не звоните, пожалуйста. Если нужно будет – Вам обязательно позвонят.
Ул. Кузнечная, если хорошенько присмотреться, удивительно похожа на Невский проспект. Исключительно благодаря пронзительной перспективе, открывающейся от проспекта Ленина. Разве только что моста Аничкова с конями нет. А так – вполне. В перспективе заметна надпись: «Свердловская киностудия». Если вечером смотреть – горит неоново-красиво. Иногда. Так вот. Там, на первом этаже, справа от центрального входа галерея «Пара рам» располагается. Добрые Люди в ней работают. У Букашкина там располагалась последняя мастерская-закуток, после сноса мастерской на Толмачёва, 9. В принципе, много места ему и не надо было. Мир – вот Его основная мастерская.

В начале марта, возвращаясь с работы, пошёл в гости к Евгению Михайловичу. Пряников прикупил с печеньем, чая. А снег шёл хороший. Мягкий такой, шерстяными хлопьями снег. По такому снегу во мне завсегда просыпается лохматый пёс, что ловит жаркой пастью это пушистое проявление приручённой грусти.

Зайдя в галерею, узнал от Веры Лебедевой, арт-директора художественного салона «Пара рам», что в больнице он. Очередной приступ… Вышел на улицу. Позвонил… 8-912-694-089-4… Сквозь кашель – знакомый и дорогой голос: Да, попал опять… Нет, лекарства есть. Уколы ставят. Ага, правильно ставят, контролирую. Что? Да, да… и брусника с клюквой есть. И мёд. В общем, всё есть. Здоровья только нет… Чувствую – по последнему разу…

Вот это самое «по последнему разу…» уже на ул. Бажова настигло. Говорю в космос: Евгений Михайлович! Дорогой! Вы нам всем нужны! Понимаете?! Очень нужны! Вы чего?!

А он в ответ: да чего-то чувствую я так… Ты это… Эдику-то скажи, всё, не буду его больше «мучать»...
И сдавленный смех сквозь очередной кашель…

А Эдик – это Эдуард Поленц, директор галереи «Пара-Рам», который его возил из дома в галерею и обратно. На работу. Каждый почти день… Да и не мучался он. Наоборот – за честь почитал везти Евгения Михайловича…

ПостSкриптум.
Слово «сауна» с аббревиатурой «ОМОН» не рифмуется. Это раз.
Нирвана всегда близка. Это два.
Можно (но очень осторожно) повременить до весны. Это три.

Загадки. Откровения. Голоса. Стоит только из вполне жизнерадостного вечера переместиться в не менее живописную ночь с падающими хлопьями снега посреди щедро заснеженных полей и огородов окружающих Екатеринбург-CITY, как начинается череда пушистых превращений.

В три часа ночи, пролетающий по делам Ангел с шарфиком в мелкую серебряную клеточку и с охотно тающими снежинками в своей левой горсти зацепился правым крылышком за карниз. Падение нависшего снежного «козырька» над воротами так и осталось бы незамеченным, не случись произойти событию, предшествующего этому...

А ещё... Неправда. Это неправда что зимней ночью птицы спят. Как раз таки ночью у некоторых из них начинается самая главная их работа. На чердаках, в самых укромных уголках, они очень тихо надевают подобающего цвета снега масхалаты, как с горок скатываются с крыш и изысканно шествуя по одеялам зимы поднимают свои чёрные клювики к небу поют ночные песенки внимающим им звёздам. Поют так чудно, что некоторые звёздочки вполне очевидно засыпая падают с положенных им космических насестов и можно загадывать желание.

Но… В городе СОВСЕМ НЕ ОСТАЛОСЬ тех раскрашенных гаражей, мусорных баков, стен домов, которые были разрисованы товарiществом «Картинник» под непосредственным руководством Евгения Михайловича за просто так, как Подарок... В городе теперь стеклянно. В нём чётко поделено пространство, и на иностранный манер подписаны улицы – вот идёшь по одной из них и читаешь «Ул. Луначарского – Lunacharskogo str.». Ага, понятно. Саммит скоро. Это специально для иностранных гостей. Чтобы не заблудились. А то захочется им после фуршета лимузины свои лакированные покинуть и пройтись пару кварталов по Екатеринбургу, к примеру. И, пожалуйста - по Lunacharskogo street уже идут. И вот, поворачивают на проспект Ленина. Но тут заморочка какая-то - «Пр. Ленина – Lenina pr.» - а это как понять заморским гостям? Какой-же pr.? Вместо pr., по правильному, по заморскому, вроде как типичное av. должно быть. Avenue, то есть. Но городской администрации это по барабану. Равно как и то, что Город, прежде всего, начинается с тех замечательных и по настоящему ХОРОШИХ людей, о которых они, проезжая в дорогих лимузинах, не задумываются… По большому счёту, оказали бы они хотя бы минимальную поддержку Старику Букашкину по части росписи, и уже не был бы город таким странно остекленевшим и с каменными истуканами там и сям. А так… от нас ушёл ещё один Маленький Принц. Это я знаю доподлинно...

13 марта 2005 года.
Уехал с братом Костей в Палкино.
Сбрасывали снег с крыши.
Увидели нечто красивое при закате светила.
Говорю Косте:
Смотри!
Как будто сказочный дракон пролетел!
Сфотографировал...
Дома уже узнал –
умер Евгений Михайлович...
В Прощёное воскресенье.
Тихий снимок.
Прощался...

 

Антон Кузьмин.
24-28 февраля 2009 г.]]]]]]
г. Екатеринбург