Афган - прошлое и настоящее

 

Нас уже давно нет в Афгане. Нет даже страны, которая нас туда посылала. Там сейчас вместо нас американцы.

Я приехал в Кандагар как представитель сопредельного государства. Ничего там за двадцать лет  не изменилось. На первый взгляд. На самом деле изменилось отношение людей к нам.

- Как вам живется? – спросил я у одного из бывших известных полевых командиров.

- Воюем, – коротко ответил он.

- Ну и как противник? – спросил я.

- А, - махнул он рукой. – Это не мужчины. Они только знают – ракеты.

 Мужчины так не воюют. Сначала сто ракет, потом появляется один солдат.

  Ты выйди на поле! Один на один! Как мужчина! Покажи силу! Я тебе расскажу историю.

 

 Это было во время войны с шурави. Нас было сто пятьдесят человек. Нам нужно было пройти в долину. На высоте по дороге засели шурави. Мы точно знали – их там пять человек. Мы вначале пошли напрямую. Застрочил пулемет. Мы в обход. Там тоже нас встречает пулемет. Мы с трех сторон к высоте. Так нас с трех сторон поливают пулеметным огнем. И так шесть дней!

 Шесть дней мы не можем прорваться в долину. Потеряли сто человек. Наконец, на седьмой день на высоте кончились патроны. Мы добираемся до высоты. Там пятеро молодых солдат. Каждому из них двадцати ещё нет. Голодные, - у них еда пять дней назад кончилась. Не пили двое суток. Еле держатся. А смотрят – волками! Готовы загрызть заживо! Я посмотрел на них, сказал: «Всё, шурави. Читайте молитву!». Клянусь всеми святыми – мы были готовы растерзать их на куски! И все пятеро сомкнулись, взялись за руки, и встали в ряд. Мужчины! Мы их накормили, напоили, завязали раны, на следующий день дали им в руки их оружие, и я сказал: «Шурави, я хотел бы, чтобы мои сыновья были такие же, как вы. А теперь идите».

  И они ушли. Но никто из них за всё время не оглянулся назад! Вот противник! А ты спрашиваешь – американцы…

И я подумал: - великая была страна, которая имела таких сыновей. Которыми даже противник восхищался.

И я сказал: «Кумандон (командир), а ведь я тоже был в тех же рядах. Я тоже стрелял по афганцам». Он встал, поклонился, правда слегка, только головой, и сказал: «Мужчина закаляется в боях. Я вижу по твоим глазам – ты воин. Иначе бы ты никогда не произнес такие слова!

И ты ещё спрашиваешь – с кем мы сегодня воюем?»

Забытая война. Южная Родезия. Скауты Селюса.



Настроение сейчас - тыц-тыц-тыц

Родезия… Молодому поколению это слово не скажет почти ничего. А вот люди постарше, наверное, припомнят статьи в «Правде», в которых советские журналисты клеймили и бичевали «Яна Смита, палача Родезии, залившего кровью страну». Его называли «послушной марионеткой британского правительства», а режим «озверевшего от крови расиста» «опирался на штыки белых наёмников» и «держал в страхе коренное чёрное население». Он даже вошел в фольклор благодаря Михаилу Жванецкому — помните: «этот Смит, такой головорез, такое вытворяет...». В 1980 понятие «Родезия» исчезло с политической карты мира — вместо этого появилось государство Зимбабве, к власти в котором пришло «прогрессивное народное правительство». Ну, а далее в СССР началась перестройка, и маленькое африканское государство вообще перестало кого-либо интересовать — до него ли было, когда в стране началось такое…

Между тем пример Родезии в некотором роде уникален. Если государство обладает большой территорией, большой армией и ядерным оружием, с ним поневоле приходится считаться. В данном же случае территория была маленькая, армия небольшая, ядерного оружия и в помине не было. Но к югу от Сахары ни одна страна не рисковала в открытую связываться с Родезией. По одной простой причине — все 15 лет, что существовало независимое государство Родезия, там шла беспощадная война с террором, и эта война вышколила армию Родезии до совершенства. Вооруженные силы страны были едва ли не самыми грозными, когда-либо появлявшимися на африканском континенте, за исключением, быть может, Южной Африки. В 1980 война закончилась, и бело-зеленый флаг страны был спущен. Но необходимо помнить, что причиной тому были политические действа, а не капитуляция. Родезийцы проиграли войну, но не проиграли ни одного сражения. А одно из подразделений родезийской армии за 7 лет своего существования уничтожило 70% всех боевиков, пытавшихся посеять смуту и хаос в стране — при этом потеряв менее 40 человек личного состава.

ПРИВЫЧКА ВОЕВАТЬ

История Африки как никакая другая замешана на крови и войнах. Для африканца жить означало воевать, а свое племя ставилось превыше всего. Если ты не совершал рейды на другие племена и не держал в страхе всех, до кого могли дотянуться руки, другие приходили за тобой. Третьего было не дано. Мирные племена могли выжить, только находясь в изоляции, как, например, лесные пигмеи. Остальные были обречены пасть под ударами других воинственных племен.

Так случилось с санами, известными также как бушмены — именно они изначально жили на территории, которую позже назовут Родезией. Санов вытеснили с земли шоны (машоны), в свою очередь подвергнувшиеся атакам матабелов.

Матабелы — общность, отколовшаяся от племени зулу — были воинственным племенем, жившим в основном набегами на соседей маника и шона. Матабелы считали шона рабами, «собаками, поедающими землю», поскольку шона уступали им в воинственности, а значит, никуда не годились, кроме как быть пастухами, носильщиками и слугами воинов. Королевство матабелов расположилось в центре южной части Африки, между реками Замбези, Шангани, Шаше и Лимпопо, откуда они регулярно совершали рейды за скотом и рабами. Это территория была настоящей жемчужиной Африки: там растет все что ни пожелаешь, в ее недрах находятся самые разные полезные ископаемые, а мягкий климат на горном плато позволяет снимать несколько урожаев в год.

Едва заняв территорию, матабелы обнаружили на юге соседей, не считаться с которыми они не могли: с юга Африки шли белые люди. С разрешения короля они начали охотиться на землях матабелов, а также торговать с ними. Рассказы о богатой земле к северу от Лимпопо стали овладевать умами поселенцев, искавших свое счастье на юге Африки.

Мечты воплотил в жизнь один из величайших людей, когда-либо появлявшихся на Земле — премьер-министр Капской колонии Сесил Джон Родс, финансовый и промышленный магнат, строитель империи.

В 1889 королева Виктория даровала Родсу Королевскую Хартию — грамоту, разрешающую создание частной компании — «с целью освоения территории к северу от Лимпопо». Для этой цели была образована Британская Южно-Африканская Компания — выражаясь нынешним языком, «частная лавочка». С королем матабелов Лобенгулой Родс заключил договор, дававший ему эксклюзивное право на разработку недр территории.

И на север пошел отряд первопроходцев, «Колонна пионеров». 13 сентября 1890 лейтенант Тиндэйл-Биско воткнул в землю британский флаг и заложил форт Солсбери — будущую столицу государства. Поначалу матабелы не испытывали к белым вражды. Но когда Британская Южно-Африканская Полиция — вооруженные отряды первопроходцев — попыталась прекратить набеги матабелов на шона, то матабелы восстали: война для них была единственно возможным способом существования, а юноша не считался мужчиной до тех пор, пока не умыл свое копье кровью врага или пленника.

Воины-матабелы были одними из самых серьезных противников на всем юге Африки. Импи (полки) короля Лобенгулы наводили страх на все остальные племена. Бесстрашие матабелов вкупе с умением и привычкой воевать заставляли относиться к ним со всей серьезностью. На стороне черных были массы воинов и храбрость. На стороне белых — новое оружие, военная хитрость и вера в свое дело, которое они считали правым безо всяких оговорок. После нескольких неудачных восстаний черные смирились с тем, что белые пришли, чтобы остаться.

Территория, которую осваивали белые, поначалу не имела названия — ею управляла Британская Южно-Африканская Компания, детище Родса. Позже, когда человек, мечтавший видеть Африку британской от Каира до Кейптауна, (и едва в этом не преуспевший), умер, страну, которую он образовал, назвали в его честь — Родезией. С самого начала эта подконтрольная британская территория отличалась от остальных владений Соединенного Королевства: в отличие от Австралии или Новой Зеландии, в которых большинство иммигрантов составляли люди низших классов, Южная Родезия — так она тогда именовалась — была землей, куда шли не столько искатели легкой наживы, сколько умные и стойкие люди, готовые жить суровой, но интересной жизнью.

ПРОВАЛИВШИЙСЯ РЕЙД

В истории любой страны есть некоторые ключевые моменты, о которых историки любят писать в духе: «А что, если бы?..» В истории Родезии таких было несколько.

Первым таким моментом стал рейд доктора Леандра Джемисона на Трансвааль в конце 1895. Ближайший товарищ Сесила Родса, один из администраторов Родезии (управлявший одной из ее областей) организовал и возглавил набег на территорию республики Трансвааль. Причиной его была дискриминация прав англичан в Трансваале. Джемисон (и Родс) надеялись поднять в Трансваале восстание и воспользовавшись моментом, сместить президента Крюгера, яростного бурского националиста, поставив на его место умеренного политика. Дивиденды в случае успеха были бы колоссальными: весь юг Африки (Капская колония, Оранжевое государство, Наталь и Трансвааль) был бы объединён в некое подобие федерации, а в перспективе — и в единое государство. При добавлении к этому Родезии, а также территории Бечуаналенда и Северной Родезии (нынешних Ботсваны и Замбии) перспективы открывались просто захватывающие — над всей южной Африкой реял бы «Юнион Джек». Ну, а далее можно было бы потеснить португальцев и немцев — юг африканского континента того стоил.

Но рейд провалился. Джемисон был вынужден сдаться, был выдан Англии и судим как преступник: всё же имело место явное нарушение международного права. Но в Англии огромная часть населения считала Джемисона и компанию героями. Рейд Джемисона потряс английское общество, и однозначного решения никто вынести для себя не мог. Именно судьба Джемисона, его рейд, заключение, суд над ним и отношение британской публики к нему вдохновили Киплинга на его знаменитые строки стихотворения «If»: «Владей собой среди толпы смятенной, тебя клянущей за смятенье всех…» Джемисон для Киплинга был великим подвижником, который пролагал Британии путь в неизведанные страны, умел идти на отчаянный риск, а, оказавшись в тюрьме, под угрозой смертной казни, проклинаемый даже соотечественниками, отвечал и за свой поступок, и за его провал.

Воспользовавшись тем, что практически все вооруженные силы белых участвовали в рейде, в марте 1896 матабелы подняли восстание, распространившееся по стране как пожар. Сотни белых мужчин, женщин и детей по всей территории были жестоко убиты, поскольку силы, способной защитить их, не было. Восстание было подавлено, но в памяти матабелов оно осталось как «Чимуренга» — освободительная война. Позже, во второй половине ХХ века, второй чимуренгой назовут войну, направленную на свержение правительства Родезии и увенчавшуюся успехом в 1980-м.

Остальные последствия рейда Джемисона были не менее тяжелыми. Крюгер не только остался президентом Трансвааля, но еще более упрочил свои позиции. Буры стали все теснее сближаться с немцами, активно пытавшимися урвать свой кусок пирога в Африке. В конечном итоге противоречия между англичанами и бурами вылились в кровопролитную войну. Сесил Родс был вынужден подать в отставку с поста министра, и в Лондоне серьезно решался вопрос, не отозвать ли у него королевскую хартию на управление территорией, известной де-факто как Родезия. Но Родс был настолько значительной фигурой, что сделать такого не решились.

Еще одно последствие этого рейда «рвануло» спустя многие годы. Изданная было прокламация, объявлявшая Бечуаналенд (ныне Ботсвану) территорией, подконтрольной Британской Южно-Африканской Компании, была аннулирована в январе 1896. Страна была объявлена британским протекторатом. Территория к северу от Замбези (позже Северная Родезия, ныне Замбия) и Южная Родезия оказались разделенными. Не случись рейда Джемисона, эта земля могла бы стать единой. Многих событий второй половины ХХ века там могло и не произойти.

ВЫБОР СЕРДЦЕМ

Второй такой точкой был 1922 год. В юридическом смысле Родезия никогда не была английской колонией. Уже в 19 веке Лондон стал уставать от прямого правления заокеанскими территориями. Что касается Родезии, то при дворе полагали так: если компания Родса преуспеет, то у Лондона найдутся силы аннексировать новую территорию, если же она провалится, то не за счет британских налогоплательщиков.

Компания стала развиваться, количество белых увеличиваться, на территории начали расцветать промышленность, сельское хозяйство и торговля. Поскольку официальный Лондон не намеревался взваливать на себя финансовое бремя управления этой территорией, то как мера самоуправления был избран Законодательный совет, управлявшийся администратором Компании. После смерти Родса страна, не имевшая названия, стала называться (сначала неофициально, потом это закрепилось в документах) Южной Родезией. Северная Родезия (ныне Замбия) изначально была колонией и колонией оставалась на всем протяжении своей истории. Южная Родезия была де-факто самоуправляемой территорией, де-юре находясь в руках частной организации и не имея суверенитета — БЮАК и территория, ею управляемая, находилась под эгидой короны. Бечуаналенд едва не вошел в состав Родезии, но после провала рейда Джемисона остался британским протекторатом.

Белые поселенцы, оседавшие в стране (не говоря уж о тех, кто там родился) начинали считать себя родезийцами — особой нацией белых африканцев, white tribe, «племенем белых», как их называли черные. Однако в годы, когда опасность грозила Англии, родезийцы вставали под ружье не колеблясь и не спрашивая, стоит ли. Южной Родезии было обещано самоуправление еще в 1914, но помешала война. Родезия послала на фронт 5000 белых (25% тогдашнего белого населения страны) и 2000 черных. В процентном отношении на душу населения Родезия послала на европейские фронты больше своих солдат, чем остальные страны Британского содружества.

После Первой Мировой войны Родезия, в отличие от Европы, процветала. В стране была хорошо развитая экономика, прогресс был налицо, а расовые отношения, несмотря на войны конца XIX века, были на удивление терпимыми (объяснялось это просто — когда есть работа, враждовать как-то не тянет). В общем, во многих отношениях с родезийцев можно было брать пример. В Лондоне также учитывали вклад Родезии в дело войны. В итоге после переговоров Британия предоставила Родезии выбор: присоединиться к Южно-Африканскому Союзу в качестве пятой провинции или же стать самоуправляемой территорией с «ответственным правительством». В этом случае страна будет обладать всеми полноправными привиллегиями, кроме ведения внешнеполитических вопросов.

Референдум, прошедший в 1922, выявил, что родезийцы всё же хотят жить отдельно. Несмотря на уговоры Яна Смэтса, тогдашнего премьер-министра Южной Африки, прибывшего с этой целью в Родезию и агитировавшего родезийцев в пользу первого варианта, родезийцы «проголосовали сердцем». Большинством голосов, 2:1, поселенцы выразили решимость иметь «ответственное правительство». В Южной Африке было слишком много неанглийского населения, и родезийцы справедливо опасались, что их образ жизни окажется под угрозой. Терять свою национальную идентичность им не хотелось — Смэтс и его единомышленники были своими, но как насчёт других? Пусть лучше остаются друзьями и добрыми соседями.

Вот так, проголосовав сердцем, Родезия проскочила один из поворотных пунктов в своей истории. Вступив в ЮАС, Родезия бы приобрела больше, чем потеряла: более диверсифицированная экономика, устранение торговых и таможенных барьеров, развитие транспорта и доступ к морю стоили того. Но… События 1922 года неожиданно всплыли четверть века спустя — в другой ключевой момент. В 1948году в Южной Африке к власти пришло правительство Даниэля Малана — его Национальная Партия, опиравшаяся на африканеров, выиграла выборы в парламент у объединенной партии Яна Смэтса с перевесом в три голоса в парламенте. Это был шок. Будь тогда Родезия провинцией Южной Африки, партия африканеров, очевидно, не получила бы большинства в парламенте, и история могла бы пойти по-другому. Прежде всего, не была бы воплощена в жизнь система апартхайда, «раздельного проживания», явившаяся первопричиной многих конфликтов в ЮАР. Столь необходимая иммиграция в страну европейцев, резко остановленная с приходом к власти националистов, продолжилась бы. Расовые отношения также могли бы развиваться по-другому: именно при апартхайде азиаты и цветные (официальная этническая группа в ЮАР) были исключены из белой общины.

Но случилось то, что случилось, и две страны зажили раздельно. Южная Родезия стала полноправной самоуправляемой территорией, входящей в состав Британской империи. Номинальную власть осуществлял губернатор, присылаемый из Лондона, на практике же родезийцы принимали собственные законы, налоги, осуществляли администрирование и т.д. Все дела, связанные с Южной Родезией, велись в Лондоне Управлением по делам Доминионов (а не Колоний, как все остальные территории).

НЕЗАВИСИМОСТЬ

После Второй Мировой, когда в Африке начало набирать силу националистическое движение, Лондоном была предпринята попытка создать новое государственное образование — Федерацию Северной Родезии, Южной Родезии и Ньясаленда (ныне Малави). В 1963 это мертворожденное государство распалось, и Родезия вернулась к статусу особого доминиона. Остальным двум территориям Британией была поспешно дана независимость — но не Родезии. Родезийцы, во-первых, удивились, а во-вторых, почувствовали себя оскорбленными.

С 1950-х в Африке стремительно начал набирать обороты процесс «деколонизации». В то время как мир приветствовал «освобождение от колониального ига», изнанку этого вопроса не хотел видеть никто. А она заключалась в следующем. То, что в либеральной печати именовалось «приходом к власти национально-освободительных сил», на деле оборачивалось хаосом, смутой и гражданской войной. Проще говоря, африканские страны не умели и не могли распорядиться полученной независимостью. С середины ХХ века само упоминание о том, что расы разные, стало считаться расизмом. Расизм был объявлен в обществе non grata. Человек, на которого навешивали ярлык расиста, мог не рассчитывать на хорошую публичную карьеру. Естественно имелся в виду только белый расизм, а посему «некоторые эксцессы и перегибы» со стороны черных в новопровозглашенных государствах Африки опускались — ну, бывает, что делать... При этом стыдливо обходился стороной расизм чёрный, который составлял суть всей африканской политики. Трайбализм — приверженность интересам своего племени (клановость, тейповое родство, если удобно), помноженный на местные условия, при которых жизнь человека всегда была дешевле гнилого банана — и в результате прилично развитая страна, при колонизаторах «страдавшая от непосильного бремени», внезапно скатывалась в хаос, а потом в ней прочно воцарялся диктатор, удобства ради прикрывавшийся какими-нибудь демократическими атрибутами.

Когда по всей Африке народ стал сбрасывать «узы колониализма», перед Британией резко встал вопрос о «даровании» независимости ее бывшим территориям — в противном случае они бы взяли ее сами. В этом вопросе Лондон принял позицию трусоватого умиротворения лидеров националистических движений — конституции бывших колоний строились, чтобы обеспечить формальное равенство, но на самом деле призваны были для воплощения в жизнь идей черного большинства. Белая власть признавалась теперь нелегитимной. Сочетание усталости от двух мировых войн, общее отсутствие политической воли у Британии и откровенное нежелание заниматься какими-либо вопросами, кроме обустройства собственной жизни, привело к тому, что независимость стала раздаваться африканским странам с потрясающей скоростью, порой просто неприличной. То, что бывшие колонии в принципе не были готовы к самоуправлению, преднамеренно игнорировалось, не говоря уж о том, что переход от колонии к независимости осуществлялся едва ли не за один месяц. Мнения, не совпадавшие с точкой зрения черных националистов и склонявшихся перед ними белых политиков, громогласно объявлялись расизмом, который надлежит уничтожить, желательно физически и до последнего человека.

Практически везде события развивались по одной и той же схеме — независимость, гражданская война, воинствующий трайбализм, запредельная коррупция властных структур, расизм, голод, подавление свобод и т.д. Бывшие процветавшие колониальные государства превращались в независимые руины. Так было в Нигерии, Уганде, Руанде, Чаде, Анголе, Мозамбике. Трайбализм — идеология племенного превосходства — был чумой всего континента; в случае с колониями местным администрациям удавалось его сдерживать и вразумлять, но как только племенам сказали, что они свободны и равны, они тут же занялись резней соседей. В некоторых странах это был самый настоящий полномасштабный геноцид — уже никто не скажет, сколько именно народностей и племен было истреблено исключительно по расовому признаку в Бурунди, Уганде или Нигерии. В Мозамбике идеология марксистов, творчески переработанная с поправкой на местные условия, привела к тому что экономика некогда великолепной страны превратилась в ничто. Анголу начала сотрясать непрерывная гражданская война, грозившая выплеснуться на другие страны. Если бы не титанические усилия ЮАР, защищавшей Намибию и время от времени напоминавшей ангольским террористам с какого конца надо есть редьку, неизвестно, чем бы все кончилось.

То, что новые независимые нации немедля погружались в хаос и анархию, британское правительство (а, равно как и другие европейские правительства) не волновало — зато у них есть демократическая конституция и суверенитет. Европа тщательно культивировала у себя комплекс неполноценности в виде чувства вины перед бывшими колониями и заискивания перед африканскими националистами. Сами же независимые и равные, порой того не ведая, плясали под дудку Москвы или Пекина, не подозревая, что Кремлю или Мао их страны нужны только как кладовые или плацдарм — судьбы новых наций их не волновали.

Родезийцам, жившим в мирной спокойной стране без особых проблем, события в соседних странах не прибавляли оптимизма. Начиная с конца XIX и до 1962 года, полиция Родезии не носила — и тем более не применяла (!) — оружия. Местное самоуправление осуществлялось с помощью племенных вождей и местной администрации. Уровень безработицы в стране был минимальным, иммиграция в страну — высокой, поскольку по уровню жизни Южная Родезия занимала первые строки в рейтинге африканских стран. Родезийская сельскохозяйственная продукция исключительно высоко котировалась как в Африке, так и в мире — мраморная говядина считалась деликатесом, вина соперничали с ЮАРовскими, а кукурузой, чаем и табаком страна снабжала соседние страны в избытке.

Официального, закрепленного в законах апартхайда, как было у соседей в ЮАР, в Родезии не было. Как не было и критических расовых проблем — подавляющее большинство чёрных нисколько не волновало, что ими правят белые, до тех пор пока белые строили школы, больницы и обеспечивали черных работой. Однако это не устраивало т.н. «цивилизованный» мир. И прежде всего Британию.

Британское содружество наций напоминало Ноев ковчег. Наряду со странами, в которых были нормальные традиции правления, как, например, Канада, Австралия и Новая Зеландия, равное с ними место и положение в этой организации заняли страны, в которых правили бывшие сержанты колониальных войск, нахватавшиеся знаний доктора и прочий люд, решивший, что он умеет править лучше, чем белые. Под давлением этих «образцов демократии и свободы», а также под сильнейшим прессом со стороны Организации Африканского Единства (еще одной теплой компании людоедов) Британия взяла назад свое обещание предоставить Родезии независимость, мотивировав это тем, что в бывшей колонии должно воцариться правление черного большинства, а не белого меньшинства. То, что у Родезии был 40-летний опыт мирного демократического самоуправления, что в стране проводились регулярно честные и свободные выборы (не под угрозой автоматов, как было повсеместно в Африке), то что белые и черные решали там свою судьбу сами, а не так, как им предписывал Лондон — это, естественно, игнорировалось. Для умиротворения т.н. «мирового общественного мнения» и требований ОАЕ Британия была готова сдать Родезию. Единственное, к чему оказался не готов Лондон — это к тому, что родезийцы сами решат, что им делать. В 1964 к власти в Родезии пришла партия Национальный Фронт во главе с героем Второй Мировой войны, военным лётчиком Яном Смитом. После сколь продолжительных, столь же и безуспешных переговоров, призванных найти устраивающее всех решение, 11 ноября 1965, в символический день — день окончания Первой Мировой, Ян Смит объявил Родезию независимой, а в 1970 Родезия стала республикой.

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

Англия была категорически не готова к такому обороту событий. Решение Родезии было расценено как «мятеж в колонии» (тот факт, что Родезия никогда не была колонией, английское правительство упорно игнорировало). От прямого военного вмешательства Лондон благоразумно воздержался. Во-первых, родезийцы славились своим умением воевать до конца. Именно они составляли костяк британских коммандос, партизанивших в Северной Африке. Во-вторых, это могло грозить пусть не очень большим, но всё же мятежом в британской армии — родственные связи между британцами и родезийцами были на редкость тесными. Британия добилась того, чтобы против Родезии были введены политические и экономические санкции, но ощутимого результата это не принесло — некоторое количество стран Родезию официально признало, и с помощью Южной Африки и португальского Мозамбика санкции успешно обходились. Призыв премьер-министра к родезийцам опираться на собственные силы вызвал в стране экономический подъем, и родезийский доллар на юге Африки стал такой же желанной валютой, как и юаровский рэнд.

В данном вопросе в унисон с капиталистическими странами выступили и социалистические. Режим Яна Смита был заклеймен как расистский, и СССР, Китай и КНДР начали оказывать военную и финансовую помощь черным террористам — сначала втихую, а потом и открыто.

С первых же дней Родезия начала подвергаться атакам как внутри страны, так и за ее пределами. Поначалу это были нападения, грабежи и убийства. Но по мере того, как националистическое движение ширилось, подпитываемое щедрой рукой других государств, террористические нападения стали напоминать полномасштабную войну. В игру закулисно вступили Москва, Пекин и Пхеньян. Свой интерес имелся, естественно, и у Лондона — там не могли примириться с тем, что «бывшая колония взбунтовалась», и поэтому втихаря Англия поддерживала националистические движения. Социалистические страны имели свой интерес. Родезия, хоть и была богатой страной, рассматривалась прежде всего как плацдарм для нападения на ЮАР и уничтожения там «ненавистного режима апартхайда».

Как это часто бывает в Африке, на геополитику наложился племенной вопрос. Национальное движение ЗАНУ — Зимбабвийский Африканский Национальный Союз — и его боевое крыло ЗАНЛА (Народно-освободительная армия), под руководством Ндабанинги Ситхоле, а позже Роберта Мугабе, бывшего школьного учителя, состоял из людей народности шона. ЗАПУ; Зимбабвийский Африканский Народный Союз, и его боевые отряды ЗИПРА (Народно-революционная армия) был партией матабелов, руководимой Джошуа Нкомо. Эти фракции сильно враждовали между собой — сказывалась давняя племенная вражда матебелов и шона — но вынуждены были сохранять некое подобие дружеского союза перед лицом их общего врага — белого правительства Родезии. В Москве было решено поддерживать Джошуа Нкомо — в Кремле его рассматривали как наиболее вероятного кандидата на должность главы нового правительства Родезии. Поэтому из СССР щедрым потоком шло оружие, обмундирование, медикаменты, а руководящие кадры ЗАПУ-ЗИПРА обучались в советских учебных заведениях и лагерях спецподготовки с тем, чтобы вернуться в Африку и на практике применять учение марксизма-ленинизма. Дело дошло до того, что в СССР был разработан план вторжения в Родезию с территории Замбии силами ЗИПРА. Разумеется, в открытую СССР отношения к этому не имел — это просто было национально-освободительное движение, а то, что для этого предполагалось использовать советские танки, МИГи и солдат, обученных советскими офицерами — что ж, помощь угнетаемым братским народам Африки вполне вписывалась в задачи Москвы, и кто бы посмел упрекнуть её в этом?

ЗАНУ-ЗАНЛА в свои ласковые объятья принял Китай. Кадры ЗАНУ проходили подготовку в спецлагерях на территории КНР, а из Пекина в массовом порядке в Африку шли ящики с АК-47. Также бойцов Народно-освободительной армии готовили инструктора из отрядов спецназа Северной Кореи.

Террористы совершали нападения с территории сопредельных государств — Мозамбика, Ботсваны и Замбии — на фермы и приграничные деревни. Чем дальше, тем больше ухудшалось положение — атаки террористов становились все наглее и кровопролитнее. Черные партизаны с помощью сочувствовавших им СМИ постарались донести до сведения всех, что в стране идет Чимуренга, освободительная война, подобная той, которую вели их предки в конце XIX века против белых захватчиков. То что белые захватчики превратили территорию в развитую страну, то что благодаря им подавляющее большинство черного населения имело работу, и то что в этой «освободительной войне» жертвами в первую очередь становились старики, женщины и дети, а также обычные фермеры, скотоводы, священники и врачи, никого не волновало. Жертвы неизбежны — с лицемерно-сокрушенным видом вздыхали европейские и американские политики, находясь за тысячи миль от воюющей страны.

Армия Родезии была хорошо подготовлена, но пресечь подобные атаки с помощью обычных методов ведения войны она не могла. Эта армия была самой эффективной изо всех, которые появлялись когда-либо к югу от Сахары. Ей удавалось в полной мере творить невозможное — порой десантники Родезийской Легкой Пехоты совершали по три боевых десантирования в день (!), а разведчики из отряда Скаутов Селуса за 7 лет своего существования истребили 70% всех бандитов, воевавших против Родезии. Но несмотря на это, воевать против половины мира (фактически) стране с ограниченными ресурсами было крайне сложно. Все время, пока шла война, продолжались переговоры. В итоге к концу 1970-х стороны пришли к соглашению о новом правительстве национального единства. По результатам выборов 1 июня 1979 новым премьером стал епископ Абель Музорева, а страна стала называться Зимбабве-Родезия. Теоретически все санкции с нее должны быть теперь были сняты, поскольку страна обладала демократическим правительством.

Однако, президент Картер, до этого пообещавший снять санкции с Родезии, отказался выполнить свое обещание. Такое решение он принял под влиянием чернокожего посла США в ООН Эндрю Янга, пообещавшего Картеру поддержку со стороны государств ОАЕ (и черных выборщиков в США) в случае, если Картер устранится от снятия санкций. Также не была удовлетворена и Британия. Под давлением все той же ОАЕ (и особенно Нигерии, в открытую пригрозившей прекратить поставки нефти в Британию) Англия отказалась снять санкции. Новое правительство не устроило и черных партизан, мечтавших видеть Родезию черным однопартийным государством. Джошуа Нкомо и Роберт Мугабе, которые в выборах не участвовали с самого начала, поскольку это не отвечало их целям, результаты выборов признать отказались. Музорева, хотя и не являлся идеальным вариантом, большую часть населения устраивал — как белых так и черных. Бандитам, отдававшим приказы убивать священников и детей в новом правительстве места не нашлось. При содействии британского правительства начались новые переговоры.

В итоге правительство Музоревы ушло в отставку, а на начало 1980 были назначены новые выборы. На них победил Роберт Мугабе — его армия ЗАНЛА успешно затерроризировала местное население, заставив его голосовать так, как надо — «голосуй за нас, или твоя семья будет убита». Кампания 1980 по выборам в Родезии сопровождалась угрозами и насилием над мирным населением — однако Лондон заявил, что эти выборы являются самыми чистыми изо всех проводившихся на Африканском континенте. Международные наблюдатели из Британского содружества в это время следили за тем, чтобы Родезийские вооруженные силы были разоружены, а вооруженных бандитов ЗАНЛА, открыто указывавших населению, за кого голосовать, старались не замечать. Излишне говорить, что ни одна из террористических группировок разоружена не была.

Все время, пока продолжались новые переговоры Родезия была «возвращена» под контроль Британии и формально управлялась из Лондона. Над страной больше не развевался бело-зеленый флаг, а реял Юнион Джек. Со стороны Лондона это имело огромное значение — Родезию «поставили на место». На этот короткий период страна стала именоваться «колонией» — британское правительство лишний раз не упустило шанс посильнее оскорбить родезийцев.

18 апреля 1980 на торжественной церемонии Юнион Джек был спущен с флагштока на площади Родса, и вместо него в небо взвился новый флаг — бывшее знамя партии Мугабе с небольшими изменениями. Ян Смит, первый и последний премьер-министр Родезии, не счел для себя возможным присутствовать при том, как погибает страна, в которой он родился и за которую сражался.

ОТ РОДЕЗИИ К ЗИМБАБВЕ

Территория стала называться Республикой Зимбабве. Новый правитель, Роберт Мугабе, принадлежал к племени шона и пользовался поддержкой Пекина и Пхеньяна. Его заклятого соперника, ставленника Москвы матабела Джошуа Нкомо такое положение дел автоматически превращало в проигравшего.

Африканская политика пользуется условностями, эвфемизмами и экивоками в той степени, в которой ей это необходимо для того, чтобы усыпить бдительность врага. Ну и для того, чтобы соблюсти внешние приличия перед западным миром. Но во всем остальном основным ее принципом является старое как мир правило: vae victis, горе побежденным. Должности в правительстве были поделены между победившими. Сам Нкомо, естественно, как участник освободительной войны, тоже получил почетный пост. Правда, реальную власть от него убрать постарались. Получили некоторые посты и ряд функционеров из ЗАПУ — в конце, концов матабелы были второй по величине этнической группой в стране, а вторая гражданская война Мугабе была не нужна, он уже находился у власти. Нкомо, таким положение дел не удовлетворенный, потихоньку начал плести интриги — еще одна sine qua non африканской, да и любой по сути политики. За что и поплатился — через несколько лет он был вынужден уехать из страны в «добровольное» изгнание, а Мугабе, обвинив народ матабелов в «подрывной деятельности против государства», устроил массовый геноцид. За короткий период было физически истреблено, а также выселено и вынуждено бежать за границу около 30000 человек — точные цифры привести невозможно, поскольку международных наблюдателей при этом не присутствовало. Свободный мир, до этого заходившийся в истерике, когда родезийский спецназ уничтожал убийц мирных жителей, на этот геноцид никак не прореагировал.

Поскольку Кремль в той войне поддерживал Нкомо, а выиграл Мугабе, то СССР, выступивший на стороне проигравшего, с точки зрения Мугабе как партнер рассматриваться не мог. Для Москвы это был серьезный промах — в случае победы Нкомо советское влияние в Южной Африке выросло бы до таких высот, что с ним пришлось бы считаться всем. Увы, пришлось ограничиться Анголой и Мозамбиком, где у власти находились вовремя обласканные Кремлем Агостиньо Нето и Самора Машел. Отношения между СССР и Зимбабве не были, конечно, заморожены, но и сердечностью не отличались: да, держава, да, присутствует, но в списке приоритетов не значится. Тем более что Мугабе — человек, без сомнения, умный — предпочитал обходиться без советов Москвы.

Вопреки опасениям, Мугабе, придя к власти, не тронул белое население. Он сделал это потом, в начале XXI столетия, когда перед страной встали уже не просто проблемы, а развал экономики как таковой. Вот тогда он и объявил «черный передел» — попросту санкционировал нелегальный захват земель белых фермеров, обвинив их во всех бедах (и наплевав при этом на решение Верховного суда). Но в 1980 он публично заявлял, что как черные, так и белые являются жителями одной страны, и дал гарантию, что белому населению Зимбабве не угрожает ничего. Нельзя сказать, что это остановило эмиграцию из страны белых, но немного уменьшило. Мугабе понимал, что белые являются двигателем экономики страны: Зимбабве являлась страной преимущественно аграрной, и крупные сельскохозяйственные предприятия, руководимые белыми, поставлявшие свою продукцию на экспорт, являлись основным источником иностранной валюты.

Вместо этого первое, с чего начало работу новое правительство — с реформы вооруженных сил и в особенности элиты родезийской армии — её легендарного спецназа…