Вот недавно прочитала эту книгу, вставлю сюда несколько фрагментов, чтобы было, что вспомнить=)
Как только я ее увидела, мое внимание привлекла строчка на обложке: "Лингвист - шведский Стивен Кинг ... у нас на глазах рождается современная классика"
Очень остросюжетная книга, любителям вампирчиков и страшилок, очень советую=)
ну вот как и обещала, фрагменты:
* * *
В квартире воняло кошачей мочой.
Жизель лежала у него на коленях и урчала.Биби и Беатрис кувыркались на полу.Манфред, как обычно, сидел , прижавшись носом ко окну, в то время как Густаф пытался привлечь его внимание, бодаясь об него головой.
Монс, Туфс и Клеопатра нежились в кресле; Туфс теребил лапой растрепанную обивку. Карл-Оскар попытался запрыгнуть на подоконник, но промахнулся и полетел кувырком на пол. Он был слеп на один глаз.
Лурвис лежал в коридоре, дежуря у почтовой щели, готовый в любой момент подпрыгнуть и разорвать очередную рекламную листовку. Венделла лежала на полке для шляп и наблюдала за Лурвисом; ее деформированная передняя лапа свисала между решеток полки, изредка подергиваясь.
Часть кошек сидели на кухне- кто ел,кто просто разлегся на столе и стульях. Пятеро лежали в кровате в спальне. Остальные заняли свои любимые места в гардеробе и шкафах, которые они наловчились открывать лапами.
с тех пор как Геста под давлением соседей перестал выпускать кошек на улицу, с новым генетическим материалом было туго. Большинство котят рождались мертвыми или с такими уродствами, что через пару дней все равно умирали. Больше половины из двадцати восьми котов, проживавших в квартире Гесты, имели тот или иной дефект. Они были слепыми, или глухими, или беззубыми или имели проблемы с моторикой.
Он их всех любил.
Геста гладил Жизель между ушами:
- Ну что , милая... Что будем делать? Не знаешь? Вот и я не знаю. Но что-то же надо делать, правда? Нельзя же так.Это же Юкке. Мы были знакомы. А теперь он мертв. Только никто об этом не знает. Потому что они не видели того, что видел я. А ты видела?
Геста склонил голову, прошептал:
- Это был ребенок. Я все видел из окна, как он шел по дороге. Он поджидал Юкке. Под мостом. Тот вошел... и больше не вышел. А утром его уже не было. Но он мертв. Я это точно знаю.
Что ты говоришь ?
Нет, я не могу пойти в полицию. Они же начнут расспрашивать. Там будет куча народу, и они спросят, почему я ничего не сказал. Станут светить лампой в лицо.
Прошло уже три дня. Или четыре. Не знаю. Какой сегодня день? Они обязательно спросят. Я не могу.
Но что-то же надо делать.
Жизель взглянула на него и принялась облизывать его руку.
* * *
Он вытащил один номер и подобрался поближе к двери, откуда падал свет. Не вставая с колен, разложил журнал на полу и принялся листать. Во рту пересохло. Женщина на картинке лежала на шезлонге в одних туфлях на высоком каблуке. Она стискивала руками свои сиськи, выпячивая губы. Колени ее были разведены в стороны, и среди растительности между ног ясно виднелась полоска розовой плоти с щелкой посередине.
И как туда вставлять-то?
Словао он знал из подслушанных разговоров и надписей на стенах. Пизда. Дырочка. Но там же нет никакой дырки? Только вот эта маленькая щелочка.
* * *
Виржиния на скорую руку состряпала рагу из мяса, лука и помидоров, пока Лакке неспешно принимал душ. Когда все было готово, она вошла к нему. Он сидел в ванне, повесив голову, а на шее у него болтался шланг от душа. Позвонки- как теннисные шарики под кожей.
- Лакке? Еда готова.
-Ага. Хорошо. Долго я тут?
- Да нет. Но мне уже звонили с гидростанции, сказали, что грунтовые воды скоро иссякнут
- Что?
- Ладно, пошли.
Она сдернула с крючка свой халат, протянула ему. Он встал, опершись руками о края ванной. Виржиния аж вздрогнула при виде его истощенного тела. Заметив это, Лакке произнес:
- И ступил он из ванной, богам подобный, и вид его ласкал глаз.
Они поужинали, распили бутылку на двоих. Поел Лакке не то чтобы очень, но хоть так. Они распили еще бутылочку в гостиной и пошли спать.
- Я перестала пить противозачаточные.
- Ясно... Ну, можем и не...
- Да я не к тому. Просто теперь это не зачем. У меня больше нет месячных.
Лакке кивнул. Подумал. Погладил ее по щеке.
- Расстроилась?
Виржиния улыбнулась.
- Ты единственный мужик из всех, кого я знаю, кому могло прийти в голову такое спросить. Ну да, немножко. Как будто это и делало меня женщиной. А теперь все кончилось.
- Мм. Ну, для меня не кончилось.
- Правда?
- Да.
- Ну тогда иди сюда.
Он послушался.
* * *
Она быстро приблизила свое лицо к нему и обхватила его верхнюю губу своими- теплыми и сухими. Его рот наполнился слюной, и он сомкнул губы вокруг ее нижней губы, тут же ставшей влажной и податливой. Их губы плавно скользили, изучая друг друга, и Оскар погрузился в темную теплоту, вдруг наполнившуюся светом, превратившуюся в большое пространство, дворцовую залу, с длинным столом посередине. С тол буквально ломился от яств, и Оскар...
... подбегает к блюдам с едой, хватает ее руками. Вокруг него другие дети, большие и маленькие. Все едят. Во главе стола сидит... мужчина? Женщина?
... Господин с каким-то сооружением на голове,- должно быть, париком. Голову его венчает целая башня из волос. Он сидит, вальяжно откинувшись на спинку стула, с бокалом, наполненным темно-красной жидкостью, затем отпивает из него и благосклонно кивает Оскару.
Они все едят и едят. В глубине зала, у стены, Оскар видит бедно одетых людей. Они с тревогой следят за происходящим. Какая-то женщина с коричневой шалью поверх волос, стоит, сцепив руки на животе, и в голове у Оскара произносится: "Мама".
Затем раздается позвякивание металла о край бокала, и все взгляды обращаются на господина во главе стола. Он встает. Оскар его боится. У него маленький, узкий рот неестественно красного цвета. Лицо белее мела. Оскар чувствует, как мясной сок стекает с его губ, во рту - кусок мяса, который он осторожно трогает языком.
Господин в парике вытаскивает кожаный кошель. Из него достает пару больших белых костей. Кости катятся по столу и замирают. Господин берет кости и протягивает их Оскару...
Губы Эли разомкнулись, она выпустила его голову из своих ладоней и сделала шаг назад. Превозмогая страх, Оскар попытался снова вызвать в сознании дворцовую залу, но тщетно.
- Это все было на самом деле, да?
- Да.
Они немного постояли молча. Потом Эли сказала:
- Хочешь уйти?
Оскар не ответил. Эли потянула край футболки, подняла руки, снова опустила.
- Я никогда не причиню тебе вреда.
- Я знаю.
- О чем ты думаешь ?
- Футболка... Эта та с помойки?
- Да.
- Ты ее хоть постирала ?
Эли не ответила.
- Ты все-таки иногда бываешь страшной грязнулей.
- Если хочешь, я переоденусь.
- Ага давай.
* * *
Геста сидел на диване, гладя рыжего полосатого кота. Не поднимая головы спросил:
- Еще будешь?
Лакке смягчился, попытался улыбнуться:
- Ладно я не хотел... Давай наливай. Спасибо.
Геста наклонился, случайно защемив кота, который с шипением соскочил на пол и сел, возмущенно уставившись не Гесту. Тот плеснул каплю тоника и солидную порцию джина в стакан друга и протянул Лакке.
Они выпили. Через какое-то время Геста начал ковырять в носу. Лакке посмотрел на него, и Геста отдернул палец и виновато улыбнулся. Он не привык к гостям.
Толстая серо-белая кошка распласталась на полу с таким видом, будто даже поднять голову ей стоило неимоверного труда. Геста кивнул на нее:
- Мириам скоро окотится.
Лакке сделал большой глоток. Поморщился. С каждой каплей алкоголя, притупляющего чувства, он все меньше ощущал вонь в квартире.
- И что ты с ними делаешь?
- С кем?
- Ну, с котятами? Что ты с ними делаешь? Оставляешь в живых?
- Ну да. Правда.
- А ты никогда не думал их ... чик-чик. Ну кастрировать или, как это... стерилизовать? Достаточно же, чтоб один пол был бесплоден.
Геста непонимающе посмотрел на него:
- И как ты это себе представляешь?
- Да не я ничего...
Лакке вдруг представил себе, как Геста сидит в метро, а с ним двадцать пять кошек. В коробке. Нет, в полиэтиленовом пакете. В мешке. Приезжает к ветеринару, высыпаешь своих питомцев: "Кастрацию пожалуйста". Он невольно рассмеялся. Геста наклонил голову:
- Что?
- Да нет просто представил. Тебе небось оптовая скидка положена.
Геста шутку не оценил, и Лакке махнул рукой.
* * *
Не подумайте, мои милые френды, нет, я никакая не извращенка)) это называется классикой)
он не разу не сжал моей руки ( боялся сделать больно )... Эй народ , только не смейти думать , что я влюбилась!
