* Как-то получил я письмо от одного мальчика.
"Расскажите, пожалуйста,- просит он,- как вы стали солдатом".
Сначала я подумал: что же ответить на такой вопрос? Вроде бы и рассказывать нечего.
Получил человек повестку из военкомата, собрал самые необходимые вещи, простился с родными, сел в эшелон вместе с такими же, как он, призывниками, прибыл в воинскую часть, получил обмундирование - вот тебе и солдат.
А потом показал я однажды это письмо товарищам своим, кто тоже служил когда-то в армии, они мне и говорят: "Любопытный вопрос!"
И каждый стал советовать по-своему на него ответить.
Один говорит:
- Обмундирование получить да надеть - не велика сложность! Только, чтобы настоящим солдатом стать, этого мало. Я, например, солдатом себя почувствовал, лишь когда своей воинской профессией на отлично овладел...
- А я,- говорит второй,- когда командиру без лишних слов подчиняться научился...
- Нет,- не соглашается третий.- Я лично солдатом себя ощутил, когда в больших войсковых учениях участвовал...
Долго они спорили, разные истории рассказывали, разные интересные случаи из солдатской жизни припоминали.
А я слушал их и думал: "Расскажу-ка я обо всем этом в книжке. Да так и назову эту свою книжку:
"КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ". *

ШИНЕЛЬ.

В субботу с утра старшина выдавал нам шинели. До сих пор солдаты-новички ходили в ватных куртках-бушлатах, и теперь всем не терпелось получить настоящее солдатское обмундирование.
Получил шинель и я.
Надел и первым делом - к зеркалу. Посмотрел на себя и даже замер от удивления. Урод уродом. Да разве ж это шинель! Висит на мне серый длинный халат. У пояса гармошкой собрались складки. Худая шея торчит из широкого воротника, на груди топорщится пузырь.
В такой шинели не то что сфотографироваться да родным карточку послать - у себя в части из казармы выйти стыдно.
Снял я шинель и пошел к старшине.
- Товарищ старшина, разрешите обменять. Мне плохая досталась...
- А в чем дело?- спрашивает старшина.
- Да ведь и длинная, и мятая, и цвет какой-то не тот. Не то что на вас...
- Ничего,- говорит старшина,- вот пусть она в строю пообносится, да об землю пооботрется, да под дождем помокнет, да у костра посохнет,- вот тогда шинель как шинель будет. Ясно?
А что мне ясно? Ничего мне не ясно. Хотел я возразить, но вовремя вспомнил, что спорить с командиром устав запрещает. Сказал: "Так точно" - и отправился пришивать к шинели погоны и петлички. А фотографироваться так и не пошел.
...С тех пор прошло несколько месяцев. И под дождем шинель побывала и под снегом, и пылью пропитывалась, и от весенней грязи набухала, и в караульном помещении о топчаны пообтерлась...
Однажды была наша рота на полевых занятиях. Погода стояла весенняя, только-только снег сошел, лишь пригорки пообсохнуть успели, а повсюду, куда ни посмотришь,- вода и грязь.
И тут капитан, наш ротный, подает команду:
- Ложись!
Легли.
- Вперед!- командует.- По-пластунски!
Поползли вперед, к окопам. Каждый старается себе путь посуше выбрать, да где уж - кругом грязь. Подползли к окопам, а капитан говорит:
- Плохо. Так ползаете, что вас за километр видно. Никуда не годится такое дело. Начинать все сначала.
Вернулись мы обратно - и снова... Опять плохо. И так шесть раз. Зато уж шестой раз ползли - головы от земли не поднимали - как будто и правда пули над нами свистели.
В казарму пришли, посмотрел я на шинель, а она вся в грязи, в песке, мокрая, тяжелая. Пришлось ее и сушить и чистить. Думал: ну, теперь все, совсем надеть нельзя будет. Но на другой день смотрю - ничего, только вроде чуть потемнее стала...

 

В другой раз, уже в начале лета, выехали мы на учения. Ночевали в лесу. Дневальные за костром следить остались, а мы легли спать.
Завернулся я в шинель, а уснуть никак не могу. С одного боку жар от костра идет, а с другого - холодно. То ли земля холодная, не успела за день прогреться, то ли туман от реки поднимается - только незаметно холодок пробирается под шинель и не дает уснуть.
Ворочался я, ворочался, потом чувствую, кто-то меня за плечо трогает.
- Не спишь?- это меня друг мой, Санька Журавлев, спрашивает. Видно, ему тоже не спится.
- Давай-ка,- говорит,- вот так сделаем.
Постелил он свою шинель на землю, легли мы на нее, а моей сверху укрылись. Так под одной шинелью и спали. К утру еще холоднее стало, а мы только плотнее прижались друг к другу да шинель почти на самую голову натянули...
Много таких случаев было, обо всех не расскажешь. Не раз и не два шинель меня выручала.
А скоро прибыло к нам пополнение, и меня назначили командиром отделения. Стали солдаты-новички получать шинели. И вот один подходит ко мне и говорит:
- Товарищ младший сержант, разрешите обменять - мне плохая досталась...
- А в чем дело?- спрашиваю.
- Да разве ж это шинель... То ли дело на вас как сидит!
Засмеялся я, взглянул в зеркало. А что - действительно неплохо сидит. Пожалуй, можно теперь и сфотографироваться...

РАССКАЗ ПРО ПРОТИВОГАЗ.

Служил в нашем взводе один солдат, который считал себя очень хитрым человеком. Фамилия его была Сорокин.
Наша солдатская служба еще только начиналась, мы еще и перезнакомиться как следует не успели, а он уже поглядывал на всех свысока: мол, вы, простачки, слушайте, что вам говорят командиры, а я - сам себе на уме, я-то и без командиров знаю что к чему...
И вот, когда получал наш взвод противогазы, этот хитрый Сорокин решил словчить. Он подумал, что если возьмет противогаз размером побольше, то ему в этом противогазе будет легче дышать, а значит, и легче работать, и легче бегать. И вообще будет легче, чем остальным.
Он так и сделал.
Правда, старшина хотел выдать ему маску поменьше, но хитрый Сорокин незаметно надул щеки и весь напыжился.
- В самый раз!- сказал он старшине.- Мне еще мама всегда говорила: "И в кого ты уродился такой большеголовый!"
- Ладно, посмотрим,- усмехнувшись, сказал старшина.
И Сорокин тогда не обратил внимания на эти слова, на это "посмотрим". А напрасно.
Когда выдача противогазов закончилась, весь взвод привели к небольшой землянке и построили, и велели надеть противогазы. И хитрый Сорокин тоже стоял в строю вместе со всеми и радовался. Потому что дышать ему было, и верно, легче, чем другим. Ведь его маска неплотно обтягивала голову, и сквозь маленькие щели за ушами под маску проникал воздух.
Тем временем солдаты по очереди входили в землянку и затем через некоторое время выходили уже с другой стороны, из другой двери. Когда солдаты выбирались из землянки, им наконец разрешали снять противогазы, и лица у них были красные, распаренные, как после бани. С непривычки.
- Ну как? Ну что там?- нетерпеливо спрашивал Сорокин тех, кто уже побывал в землянке.
А солдаты пожимали плечами и посмеивались:
- Да ничего особенного, все нормально.
И вот наконец очередь дошла до Сорокина.
Он шагнул в землянку и сразу почувствовал что-то неладное. В носу у него защипало, и глаза начало есть, как дымом, и потекли слезы, и сразу стало трудно дышать.
Позвать на помощь?
Но он не мог даже крикнуть.
Сорокин не на шутку перепугался. Ему показалось, что он так и задохнется, так и останется навсегда в этой землянке.
Он едва сумел отыскать выход, потому что сквозь слезы уже ничего не видел... Так, ошалев от страха, он выскочил на свежий воздух и моментально содрал противогаз.

И тут к нему подошел старшина.
- Ну как, убедились?
Но хитрый Сорокин и теперь решил словчить. Он немного уже успел прийти в себя и подумал: все равно землянка с газом уже позади, бояться нечего. И сказал:
- По-моему, маска мне как раз. В самую пору.
- Ах так,- сказал старшина.- Ну что ж, тогда попробуем еще разок.
- Нет, нет!- перепугался Сорокин.- Ни за что! Дайте мне побыстрее другую маску!
Но даже в новой маске, которую ему выдал старшина, Сорокин не сразу отважился опять войти в землянку. Он долго нерешительно топтался у входа и оглядывался на солдат так, словно прощался с ними навеки.
А потом махнул рукой и исчез за дверью.
Не появлялся он минут пять.
А когда наконец появился и медленно, не спеша стянул маску противогаза, все увидели его довольное, улыбающееся лицо.
И старшина ни о чем не стал его спрашивать - ведь все и так было ясно.

СОЛДАТСКАЯ ФЛЯЖКА.

Как-то послали наш взвод тушить лесной пожар. Дело это очень нелегкое. Нужно копать траншеи, рубить кустарник, растаскивать бурелом. А ветер несет в лицо дым, пепел, дышит жаром.
Еще до начала работы выдали всем солдатам лопаты, кирки, велели взять по фляге воды. А потом построил наш командир взвода, лейтенант Петухов, солдат и говорит:
- Воду берегите. Поблизости воды нет, а работать нам сегодня долго. Вам ясно, Котомкин?
А Котомкин - это был солдат-новичок. Он только недавно появился во взводе.
- Ясно, ясно,- говорит Котомкин.
- И вашим товарищам ясно?
- Ясно, ясно!- отвечают другие солдаты-новички.
Им уже не терпится поскорее приняться за настоящее опасное дело. Доказать, что они ничем не хуже бывалых солдат.

Вышел взвод к краю горящего леса, растянулся в цепь. Взялись солдаты за лопаты и кирки. Огня вроде бы и не видать, только дым по земле стелется, мох тлеет, а жара - не продохнуть! Едкий дым слезы из глаз выжимает.
Полчаса прошло, не больше, а гимнастерки уже почернели от пота. Видит Котомкин - справа от него Башмаков работает, не разгибается. Башмаков - такой же рядовой солдат, как все, только поопытнее, уже второй год служит. Старается Котомкин не отстать от него.
Да с каждой минутой все тяжелее. Дышать нечем. Жажда мучит. Взял Котомкин свою фляжку, глотнул воды.
Да что там глоток! Только еще сильнее пить захотелось. Ну, прямо рука сама собой тянется к фляжке.
"Ладно,- говорит себе Котомкин,- еще разок глотну, а больше - ни-ни!"
Запрокинул голову, приложил фляжку ко рту. Ах, как хорошо! Не оторваться!
Поработал еще немного Котомкин - и опять к фляжке. А там уже совсем на дне вода булькает.
"Эх,- думает Котомкин,- такая капля все равно не спасет. Уж лучше сразу выпью".
И как только опустела фляжка - тут сразу настоящая жажда накинулась на Котомкина. А работе еще и конца не видать. Ветер пепел несет, густым жаром дышит. Пот глаза заливает.

Работает Котомкин, старается не отстать от Башмакова. Да где там! Никогда не думал Котомкин, что человеку так может пить хотеться. Даже в глазах темнеет. Ни о чем другом думать невозможно. И зачем он всю фляжку сразу выдул!
Наконец не выдержал Котомкин. Пошел к Башмакову.
- Дай,- говорит,- Башмаков, воды.
А сам думает:
"Разве даст? Самому, скажет, мало".
- На,- говорит Башмаков.
Глотнул Котомкин из башмаковской фляжки - и сразу легче стало. Даже странно: свою фляжку целую выпил и только пить еще больше захотел, а тут один глоток сделал - и легче стало. Наверно, потому, что уже не надеялся, не рассчитывал на этот глоток.
...После работы собрались солдаты-новички возле палатки, рассказывают, кто как работал, с кем что приключилось.
- Жарища! Я думал, не выдержу,- говорит один.- И не заметил, как всю воду до последней капли выпил. Хорошо, Башмаков дал глоток.
- И мне Башмаков дал глотнуть,- говорит другой.
- И мне,- говорит третий.
- И мне,- говорит Котомкин.
И тут все посмотрели друг на друга, и всем даже стыдно стало: что же это выходит? Выходит, они у Башмакова всю воду выпили? А как же он?
- У него, наверное, фляжка особая,- говорит первый солдат.- Побольше наших.
- Точно,- говорит второй.- Побольше.
А третий ничего не успел сказать, потому что к палатке подошел Башмаков. На поясе у него висела фляжка. Была она ничуть не больше, чем все остальные солдатские фляжки. Только сильно помята и поцарапана.
- А мы тут поспорили,- сказал Котомкин,- особая у тебя, Башмаков, фляжка, что ли?
Башмаков засмеялся.
- Точно,- говорит.- Особая. Мне ее отец подарил. Она у него еще с фронта хранилась. И когда дал мне ее, сказал: "Запомни, в солдатской фляжке всегда один лишний глоток должен быть. Для товарища".
И все с уважением посмотрели на помятую, поцарапанную фляжку.

КАК ЛОПАТА ТАНК ПОБЕДИЛА.

Однажды выстроили наш взвод по тревоге. Стал командир отделения, сержант Остроухов, проверять солдатское снаряжение и видит: у рядового Машкина нет саперной лопатки. И автомат на месте, и противогаз, а лопатки нет.
- Что же это вы, Машкин,- говорит сержант,- так плохо по тревоге собираетесь? Или вы всегда такой рассеянный?
- Да ну ее, эту лопатку, товарищ сержант,- отвечает Машкин,- только лишняя тяжесть, бежать мешает. Я в книжках читал: теперь окопы для солдат экскаваторы роют! Зачем мне лопатка?
- Это верно,- говорит сержант,- и экскаваторы окопы роют, и другие машины. Только все равно без саперной лопатки солдат - как без рук. Умелого солдата лопатка из беды выручит, в бою спасет, самого грозного врага победить поможет...
- Интересно!- говорит Машкин.- Может, этой вашей лопатой и танк победить можно?- А сам на солдат, товарищей своих, весело поглядывает - словно бы приглашает их посмеяться вместе с ним.
- Да,- серьезно говорит сержант.- Можно и танк. А теперь довольно разговоров - марш в казарму и чтобы через минуту в строю стояли, как положено, с саперной лопаткой...
Так поговорили они, и вроде бы забылся этот разговор. Только, оказалось, помнил о нем сержант.
Спустя несколько дней вывел сержант наше отделение на занятия в поле. Занятия эти называются - "обкатка танками". Иначе говоря, учат солдат, чтобы не боялись они танков, чтобы смело вступали в бой с грозной машиной.
Подвел сержант нас к небольшому, глубокому окопу.
- Этот окоп,- говорит,- солдатскими руками вырыт, саперной лопатой. Я сам его рыл. А теперь, Машкин, давайте мы с вами в него спустимся.
- А что дальше будет?- опасливо спрашивает Машкин.
- Увидите,- отвечает сержант.
А сам достает гранаты. Не настоящие, конечно, учебные.
Забрались сержант с Машкиным в окоп. Ждут.

И тут на краю поля появляется танк. Грохочет его мотор, лязгают гусеницы, пыль стелется позади - мчится танк прямо на окоп.
Перепугался Машкин, хотел из окопа выскочить, да уже поздно. Танк совсем близко - такой огромный, кажется, все небо заслонил!
Сержант Остроухов Машкина на всякий случай за плечо ухватил, ко дну окопа пригнул.
И в ту же минуту темно в окопе стало, песок и пыль сверху посыпались. А грохот совсем оглушил Машкина. Это танк над окопом, над головой Машкина гусеницами лязгает.
Закрыл Машкин лицо руками, согнулся в три погибели. "Ну, все,- думает.- Конец!"
Но вот посветлело в окопе, и гром стал слабнуть. Приоткрыл Машкин один глаз - видит: приподнялся сержант Остроухов, выпрямился и вслед танку гранату - раз! Прямо в корму, где мотор танка размещается, угодил.
Остановился танк, замер.
- Ну, вот и все,- говорит сержант.
Вылезли они с Машкиным из окопа, пыль и песок с себя отряхивают. Машкин на всех горделиво посматривает: как-никак, а он вроде бы боевое крещение получил!
- А теперь,- говорит сержант Остроухов,- ответьте мне, Машкин, что нужно солдату, чтобы одолеть танк?
- Граната,- говорит Машкин.- И крепкие нервы.
- Верно,- говорит сержант.- А еще что?
Подумал немного Машкин.
- Надежный окоп,- отвечает.
- А без чего,- опять спрашивает сержант,- надежный окоп не выроешь?
- Без саперной лопаты,- говорит Машкин.
- Значит, что же получается?- говорит сержант, а сам хитро смотрит на Машкина.- Не будь лопаты, не было бы и окопа, а не было бы окопа, драпали бы мы с тобой от танка как миленькие. Вот и выходит...
- ...что лопата танк победила,- говорит Машкин.

МОИ ПЕРВЫЕ ПОГОНЫ.

Когда я вернулся домой из армии, я привез с собой свои самые первые солдатские погоны. Я решил, что непременно сохраню их как память о солдатской службе. А еще я думал, что, может быть, когда-нибудь подарю их своему сыну.
Я хорошо помнил, как первый раз надел эти погоны. Как гордился ими. Ведь погоны могут многое рассказать о военном человеке: и кто он - командир или рядовой, и какое звание имеет. Пока не получил ты погоны - пусть на тебе и гимнастерка, и шинель, и солдатская шапка-ушанка,- все равно тебя за военного человека никто еще не признает. По погонам узнают военные люди друг друга и отдают друг другу честь. Вот как много значат погоны и для солдата и для офицера!
После самых первые солдатских погон были у меня и другие - с сержантскими лычками, носил я и офицерские погоны с маленькими серебристыми звездочками, но все равно дороже всех для меня были те, которые я получил впервые.
Наверное, так бы к хранились эти старые погоны у меня до сих пор, если бы не одна история.
Как-то, несколько лет назад, познакомился я с кубинским мальчишкой. Звали его Архелио.
У себя на родине Архелио был бойцом революционного отряда. Бойцы этого отряда обучали грамоте вчерашних батраков и крестьян. Это была опасная работа. Бандиты-контрреволюционеры угрожали бойцам расправой и смертью. Но отряд не боялся угроз. По горным тропам от селения к селению продвигались бойцы. И вместе со взрослыми шел Архелио. Он любил петь. Он всегда был весел. А между тем ему приходилось куда труднее, чем остальным,- он сильно хромал. Эта хромота осталась после перенесенной им еще в раннем детстве тяжелой болезни. Но никто не слышал от Архелио ни слова жалобы. Его стойкость поражала взрослых. В неполных тринадцать лет его назначили комиссаром отряда. Сам Фидель Кастро сфотографировался вместе с ним.

Однако на Архелио надвигалась беда. Хромота усиливалась. Ходить ему становилось все тяжелее.
Помочь могла только операция. Очень сложная операция. И сделать эту операцию взялись советские врачи.
Так Архелио оказался в больнице, в Ленинграде.
В те дни я часто навещал его. Я уже знал несколько слоя по-испански. Я входил в палату и говорил:
- Буэнос диас!
И Архелио отвечал:
- Добрий дьень!
Он знал русский лучше, чем я испанский. Чаще всего он просил меня рассказать о нашей армии, о танкистах, ракетчиках, десантниках. Он слушал рассказы о советских солдатах, об их смелости, и глаза его загорались.
- Архелио тоже сольдад!- говорил он с гордостью.
А потом он рассказывал мне про своего деда. Дед Архелио был революционером. Он сражался за свободу в Испании. Уже поселившись на Кубе, он часто пел маленькому Архелио старые революционные песни - песни тех, кто сражался в Испании против фашистов:
Вдоль реки бурливой Эбро
Полк идет республиканский
Синей ночью, теплой ночью,
Страшной ночью, грозной ночью...
Любил Архелио и побаловаться. Однажды он забрался в шкаф и очень веселился, когда санитарки долго не могли отыскать его.
А между тем приближался день операции. Архелио стал молчаливее, заметно нервничал. Он знал, что операция будет тяжелой.
В последний день, накануне операции, я просидел у него особенно долго. Пробовал рассказать ему какую-то смешную историю, и Архелио даже смеялся, но взгляд у него был грустный. Я видел, что думает он о другом.
Пора было уходить. Я протянул Архелио руку.
И вдруг Архелио схватил мою руку, прижался к ней щекой и сказал шепотом:
- Борис!- Он всегда так забавно произносил мое имя - с ударением на первом слоге.- Борис! Я завтра не плакать!
Он повторил это несколько раз с отчаянием и настойчивостью.
- Борис!- шептал он.- Солдаты не плачут. Архелио сольдад. Архелио завтра не плачет! Борис!
- Я верю, верю,- почему-то тоже шепотом сказал я.
На следующий день утром меня не пустили в больницу. Как протекала операция и что было потом, я узнал позже со слов сестер.
Операция была долгой. Когда Архелио привезли в палату на операционной каталке, его лицо было совершенно белым. А возле носа отчетливо выступили маленькие черные веснушки.
Пожилые санитарки осторожно переложили Архелио на койку. Он открыл глаза, медленно приходя в себя после наркоза.
Санитарки молча смотрели на него. Они-то знали, что сейчас наступает самый тяжелый момент. Даже взрослые люди стонут в эти минуты от запоздалой, проснувшейся боли.
Архелио чуть шевельнулся и закусил губу.
Санитарки отвернулись: они чувствовали, что он сейчас заплачет.
И вдруг в палате раздался его голос. Совсем слабый, хрипловатый голос. Архелио пел. Он пел едва слышно старую испанскую песню. Песню о солдатах революции, которые не сдаются. Его глаза были полузакрыты, бледное лицо покрылось мелкими капельками пота, но он все-таки пел.
Глядя на него, плакали санитарки.
Через день мне разрешили навестить Архелио.
Архелио был еще бледен, темные круги лежали у него под глазами. Он увидел меня и слабо улыбнулся.
- Борис!- тихо сказал он.- Архелио не плакал.
Я молча пожал его руку.

 

И когда мы прощались, я подарил ему на память свои первые, свои солдатские погоны...

СОЛДАТСКАЯ ПАМЯТЬ.

Однажды приехал к нам в полк гость - знатный токарь.
Шесть лет назад он сам был солдатом, служил в нашей роте, спал на солдатской койке в нашей казарме и вот теперь решил проведать своих однополчан.
И мы, конечно, были рады такому гостю.
А меня командир послал на контрольно-пропускной пункт, чтобы я встретил там гостя и проводил до казармы.
- Хоть и служил он здесь,- сказал командир,- а все же шесть лет - это шесть лет, наверно, не сразу и найдет, как пройти к казарме...
Зато когда рассказал я гостю об этих словах командира, тот рассмеялся:
- Чтобы я свою родную казарму не отыскал? Не может быть такого! Сейчас мимо штаба пройдем и сразу налево - верно?
- Да нет,- говорю,- не совсем. После штаба надо направо повернуть.
Прошли мимо штаба, повернули направо.
- Ага!- говорит гость.- Точно. Теперь все вспомнил. Сейчас санчасть будет, потом магазин, а там и наша казарма. Так?
- Да нет,- говорю,- не совсем. Сейчас клуб будет, а санчасть, она левее осталась...
- Клуб?- И вижу, гость даже расстроился.- Выходит, и правда подзабыл я, перепутал...
Огорчился он, замолчал даже.
- Шесть лет - шутка ли!- говорю я ему, чтобы он не очень расстраивался.- За шесть лет все перезабыть можно. Я вон два года всего дома не был, а уже с трудом припоминаю, на каком номере трамвая от вокзала до дома нужно ехать. Честное слово!
- Ладно, ладно, не утешай,- говорит гость.
Пришли мы в казарму.
Собрались солдаты в Ленинской комнате, окружили гостя.
Он им о своей работе рассказывает, о заводе своем, а солдаты ему - о своей службе. О марш-бросках, о больших учениях, в которых недавно участвовали, о стрельбах.
- А интересно,- спрашивает вдруг гость,- у кого сейчас мой автомат?
Переглянулись солдаты: как на такой вопрос ответишь? Вот если бы номер автомата знать!
А гость, даже не задумываясь, без запинки отчеканивает:
- Автомат номер семьдесят семь сорок три!
- У меня этот автомат!- радостно говорит рядовой Девяткин.- Мой это автомат!
- У него еще,- говорит гость,- на ложе, справа, темное пятнышко есть...
- Точно!- говорит Девяткин.
- И хомуток на прицельной планке туговато ходит...
- Точно!- говорит Девяткин.
А солдат-новичок по фамилии Сидоров удивляется:
- Ну и память у вас! И как это вы все до сих пор помните?
- Обыкновенная,- смеется гость,- память. Солдатская. Как же солдату свой автомат не помнить, когда автомат для него - самый верный друг и помощник. На пост отправляется солдат - и автомат с ним, на стрельбы шагает - и автомат с ним, по тревоге глубокой ночью поднимается или на торжественный парад в праздничный день выходит - и опять автомат всегда с ним, с солдатом! Так что мне кажется, сколько бы лет ни прошло, а никогда солдат свой автомат не забудет!..
Прав он оказался.
Теперь и я могу подтвердить это.
Немало лет минуло с той поры, когда служил я в армии, а вот стоит прикрыть глаза - и вижу я свой автомат, вижу его сталь, чуть отливающую синевой, вижу его номер, выбитый на металле,- вижу так отчетливо и ясно, словно только вчера расстался со своим верным автоматом...

БЕЗ ЧЕГО СОЛДАТ НЕ СОЛДАТ.

 

1.


2.


3.

1.


2.


3.


4.

Было это в те дни, когда призвали меня в армию. Ехали мы, призывники, в поезде в далекие края, на восток, а сопровождали нас сержант и старший лейтенант. Куда именно, в какую часть, в какие войска нас везут,- они помалкивали, не распространялись. Секрет, мол, военная тайна. А нам, конечно, любопытно было узнать, где мы будем служить.
- Я бы лично,- говорит один призывник,- не прочь попасть к танкистам. С детства еще мечтал танк водить. Товарищ сержант, мы не в танковые войска едем?
- Может, и в танковые,- уклончиво отвечает сержант.
- А я, например,- говорит другой призывник,- хотел бы в артиллерию. Потому что мой отец во время войны был артиллеристом. Товарищ сержант, смогу я попасть в артиллерию, как вы думаете?
- А почему бы и нет, вполне возможно,- соглашается сержант.
- А по мне,- говорит третий призывник,- так нет лучше войск, чем ракетчики. Признайтесь, товарищ сержант, вы не к ракетчикам нас везете? Угадал я, а?
- Может, и угадали,- смеется сержант.
А нам от этих его загадок еще любопытнее становится. Разве может быть такое, чтобы мы сразу и к танкистам, и к артиллеристам, и к ракетчикам направлялись?..
Наконец прибыли мы в свою часть.
Прошли через ворота с красными звездами, мимо контрольно-пропускного пункта, мимо казарм, мимо штаба. Оглядываемся по сторонам, прислушиваемся, присматриваемся - нет, нигде ни танков, ни ракет, ни пушек не видать, и рева моторов не слышно, только тут и там поднимаются вверх, к небу, антенны да возле штаба большой плакат красуется:
"ТОВАРИЩИ СВЯЗИСТЫ, ПОВЫШАЙТЕ СВОЕ МАСТЕРСТВО!"

Вот так раз! Что же это получается? Выходит, мы к связистам попали? Выходит, обманывал нас сержант?
Честно говоря, многие из нас приуныли. Одно дело грозный танк водить или из пушки стрелять, а совсем другое - с телефонной трубкой у аппарата сидеть... Мужская ли это работа?
Тем временем привел нас сержант в большое просторное помещение.
- Располагайтесь пока,- говорит,- здесь, будем ждать дальнейших распоряжений.- Потом посмотрел на нас повнимательнее и спрашивает: - Что это у вас такие кислые лица, а?
А самый храбрый из нас, тот, что мечтал стать танкистом, говорит:
- Зачем же вы нам, товарищ сержант, неправду говорили? Мы-то думали, и верно, к танкистам едем, а оказывается...
- А вы не торопитесь,- отвечает сержант,- не торопитесь. Связист, да будет вам известно,- это такая профессия, без которой ни один род войск не обходится - ни танкисты, ни артиллеристы, ни ракетчики. Если нет связи, и танки в атаку не пойдут, и самолеты с земли не взлетят. Понятно? Я сейчас вам один случай расскажу. Было это на больших учениях. "Южные" наступали, а тут "северные" - раз!- и нанесли им сильный контрудар. Что делать? Командующий "южными" принимает решение ввести в бой воздушно-десантную дивизию. Не беда, что дивизия эта в тот момент находилась за сотни километров от "фронта". Поднимаются десантники по тревоге, садятся в свои самолеты - и вот уже обрушились на головы "противника"... Здорово?
- Здорово!- соглашаемся мы.
- А теперь ответьте мне на один вопрос,- говорит сержант,- как узнали десантники, что пришла их очередь вступать в бой? Кто в считанные секунды передал им приказ командующего? Кто принял этот приказ? А? Радисты - вот кто! Вот и получается, что связист - это правая рука командира. Ясно? Послужите у нас, я вам еще не одну историю про связистов расскажу...
Хотел он еще что-то добавить, но тут в комнату заглянул солдат с красной повязкой дневального на рукаве:
- Товарищ сержант, вас к телефону!
Вышел сержант в коридор. Слышно нам, как отвечает он кому-то по телефону: "Сержант Петров слушает. Так точно... хорошо... понятно! Все ясно!" Через минуту вернулся сержант, улыбается:
- Приглашают нас на обед. Видите, и здесь не обошлось дело без связистов, без связи!..

КАКИЕ БЫВАЮТ РАДИОСТАНЦИИ.

Распределили нас по разным ротам, приступили мы к занятиям.
И вот как-то возле клуба встретились два солдата, которые вместе в поезде ехали.
Теперь, в солдатской форме, не сразу друг друга и узнали.
- Тебя на кого учат?- спрашивает один.
- На радиста.
- И меня на радиста.
- Мы уже радиостанцию изучаем,- говорит второй солдат.
- И мы тоже,- говорит первый.- Говорят, скоро учения будут. Поднимут нас по тревоге, радиостанцию за спину - и пошел!
- Ха-ха!- говорит второй солдат.- Хотел бы я на тебя посмотреть - как это ты радиостанцию за спину наденешь!
- А что?
- А то,- смеется второй.- Сочиняешь ты все. Чем сочинять, пошли-ка лучше со мной!
Отправились они вместе, прошли мимо учебных классов, вышли на широкий плац, а там четыре крытых автомобиля стоят, высоченные антенны к небу тянутся.
- Вот,- говорит второй солдат.- Это и есть наша радиостанция. Попробуй-ка ее за спину надеть!
- Ах так!- говорит первый солдат.- По-твоему, я все выдумывал? Пошли-ка теперь со мной!

Пришли они в учебный класс, а там на столе стоит металлический зеленый ящик, чуть побольше ранца. Взял его солдат, поднял, приспособил к себе за спину.
- Ну что?- спрашивает.- Убедился? Вот это и есть наша радиостанция. С ней - хоть в бой, хоть в разведку, в тыл противника - не подведет!
Посмотрели оба солдата друг на друга и засмеялись. Выходит, оба они были правы.

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ,

рассказанная сержантом Петровым в перерыве между занятиями
- Вы небось думаете,- сказал однажды сержант Петров, когда в перерыве между занятиями мы собрались возле него в летней беседке, около казармы,- что среди связистов и героев нет? Такая, мол, не геройская это профессия. Признавайтесь, думаете так?
Мы молчали, потому что сержант Петров и правда угадал наши мысли.
- А такую фамилию - Новиков - вы когда-нибудь слышали?- спросил сержант Петров.- Нет? Ну так послушайте, я расскажу сейчас историю про связиста Новикова.
Случилось это в 1941 году, когда фашисты наступали на Москву. Во что бы то ни стало стремились гитлеровцы прорваться к советской столице. Много дней подряд вели наши войска тяжелые бои с врагом. Часть, в которой служил сержант Новиков, одну за другой отражала непрерывные атаки фашистов.
Но однажды вражеским автоматчикам удалось проникнуть в наш тыл. Надо было срочно сообщить об этом командирам соседних частей. Но телефон молчал. Сколько ни крутил Новиков ручку аппарата, сколько ни кричал в трубку позывные, ничего не получалось. Связи не было. А как нужна сейчас связь! Командир молча взглянул на Новикова, и Новиков без слов понял все.
От воронки к воронке пробирался он вдоль линии связи. Ага, вот наконец и обрыв! Привычным движением Новиков подтянул оборванные концы провода; еще минута - и связь будет восстановлена. И тут он увидел фашистских автоматчиков.
Они ползли прямо к нему.
Что делать? Попытаться скрыться? А связь?
Отстреливаться? Но руки Новикова были заняты проводом.
Времени на размышление уже не оставалось. Фашисты были совсем близко.
И тогда Новиков решился.
Зубами зажал он оголенные концы провода. А правой рукой быстро передернул затвор винтовки и прицелился...

Ожил телефон на командном пункте. Одно за другим отдавал командир короткие приказания.
И бойцы, узнав, что их командир жив, что он опять руководит боем, с новыми силами бросились на врага...
Когда бой был окончен, наши солдаты отыскали Новикова. Он лежал мертвый, крепко-накрепко зажав зубами оборванные концы провода. Связь работала. Даже убитый, он продолжал делать свое дело.
За свой подвиг Новиков был награжден посмертно орденом Боевого Красного Знамени...
Сержант Петров замолчал, и мы тоже долго молчали, думая о храбром связисте Новикове и о его последнем бое с врагом...

СПА-СИИ-ТЕЕ!

Как-то я был дневальным по учебному корпусу.
В учебном корпусе связисты - каждый своей специальностью овладевают. Одни схему радиостанции изучают, другие учатся работать на буквопечатающих аппаратах, стучат совсем как машинистки по клавишам пишущих машинок, третьим объясняет преподаватель, как правильно передавать радиограммы...
И пока в классах шли занятия, я прохаживался по пустынному коридору, посматривал, не завелась ли где в углах или на подоконниках пыль, да следил за стрелкой часов - не пора ли объявлять перерыв.
Тихо в учебном корпусе, все своим делом заняты.
И вдруг слышу: из-за одной двери так отчетливо, так ясно доносится:
- Спа-сии-тее!
"Что такое? Уж не почудилось ли мне?" - думаю.
Подошел ближе к двери, прислушался.
И опять:
- Спа-сии-тее!
Вот так штука! Что бы это значило?
А из-за двери снова:
- Спа-сии-тее!
Негромко так, протяжно, вроде бы нараспев.
Не выдержал я, осторожно приоткрыл дверь, заглянул в класс. Может, и правда, там кого спасать надо?

А в классе, вижу, стоит у доски лейтенант, командир взвода; на доске мелом точки, тире нарисованы - одним словом, азбука Морзе. Перед командиром за столами солдаты сидят, у каждого кисть правой руки на радиотелеграфном ключе лежит - том самом, которым радисты морзянку выстукивают. И лейтенант как ни в чем не бывало говорит солдатам:
- Понятно? Тогда пошли дальше.
Тут, видно, услышал он, как скрипнула дверь, повернулся ко мне, взглянул вопросительно: что, мол, случилось?
Я побыстрее дверь захлопнул.
"Наверно,- думаю,- мне все почудилось".
Походил еще по коридору, походил, приблизился снова к дверям класса, а оттуда вдруг:
- Я на горку шла... я на горку шла...
Ну и ну! В несколько голосов поют! И все одну строчку:
- Я на горку шла... я на горку шла...
Или опять мне мерещится?
Кончились занятия, вышел лейтенант из класса, подошел ко мне, спрашивает:
- Вы зачем в класс заглядывали? Сказать что-то хотели?
Я замялся сначала, а потом - делать нечего - объяснил, в чем дело. Тут лейтенант засмеялся и говорит:
- Нет, ничего вам не померещилось. Просто в каждом деле свои маленькие хитрости есть. В азбуке Морзе, это вы, конечно, знаете, каждая буква с помощью точек и тире обозначается: точка звучит коротко - ти, а тире - протяжно, длинно - та-а. Вот и получается - у каждой буквы свое звучание, как бы своя мелодия есть. Если радист будет каждый раз соображать да в уме подсчитывать: "Ага, одна точка плюс два тире - что же это за буква?" - он с черепашьей скоростью будет работать, ни одной радиограммы не примет. Нет, радист каждую букву сразу на слух узнавать должен. Например, буква "в" - это точка, тире, тире: ти - таа - таа, один короткий звук, два протяжных. Выстукиваешь эту букву - и вроде бы человек зовет: "Спа-сии-тее! Спа-сии-тее!" А цифру "два" начнешь выстукивать - словно строчку из песни напеваешь: "Я на горку шла, я на горку шла..." Так-то и запомнить азбуку легче. Вот и все наши секреты. Понятно?
- Понятно,- говорю, а самому неловко: ведь из-за этих "секретов" чуть панику не поднял!

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ,

рассказанная сержантом Петровым в казарме перед отбоем
- Человек, о котором я хочу рассказать вам сегодня,- так начал свой рассказ сержант Петров,- был радистом, радиолюбителем, большим мастером своего дела. Каждый вечер он проводил возле радиостанции, которую сделал своими руками, и разговаривал с друзьями-радиолюбителями из самых разных стран мира. Не было для него занятия увлекательнее, чем это.
Но вот на нашу страну напали фашисты, и с этим человеком случилась беда: в одном из тяжелых сражений он был ранен и попал в плен. Три долгих года провел он в плену. И истязания надсмотрщиков, и пытки, и голод - чего только не пришлось вынести ему!
1945 год, последний год войны, застал его в одном из фашистских концлагерей в Германии. Фашисты прознали про его умелые руки и заставили работать в мастерской - ремонтировать радиоаппаратуру.
Здесь по заданию подпольного комитета, который действовал в лагере, он тайно собирал радиоприемник. Это было смертельно опасное дело. Но он знал, как нужен приемник подпольщикам. Чтобы услышать правду о том, что происходит в мире, как советские войска и войска союзников бьют фашистов. Ведь фашисты в лагере всячески старались скрыть от заключенных правду.
Советский радист придумывал разные хитрые способы, чтобы утаить нужные радиодетали. К счастью, надсмотрщики мало разбирались в радиоделе. И прятал он радиоприемник тоже хитро - в ведре с сапожной мазью. Конвоирам и в голову не приходило, что у этого ведра двойное дно и под слоем вонючей мази спрятан радиоприемник. Когда приемник был собран, радист передал его подпольному комитету.
А между тем фронт подошел уже совсем близко к концлагерю, где томились тысячи пленных - и русских, и поляков, и французов... Считанные дни оставались до освобождения. Но тут страшный слух пронесся среди заключенных: фашисты готовятся уничтожить узников! Всех до одного человека!
Теперь надежда оставалась лишь на наступающие советские войска - только они могли избавить от гибели тысячи людей.
Но как сообщить советским командирам об угрозе, нависшей над узниками? Как? Вот над чем ломали головы члены подпольного комитета.
И они опять обратились к советскому радисту. Собрать радиопередатчик и попытаться установить связь с наступающими - это была последняя надежда, последний шанс на спасение. Иного выхода не было.
И радист принялся за работу.
Каждую минуту он рисковал жизнью. Он торопился изо всех сил - любой день мог стать последним для заключенных. Шло невидимое отчаянное состязание: что произойдет раньше - он соберет передатчик или фашисты уничтожат лагерь?
Он выиграл этот поединок, он успел. И подпольный комитет послал в эфир призыв о помощи.

Штабные радиостанции Советской Армии приняли эту необычную радиограмму. И советские войска ворвались в лагерь на день раньше, чем предполагали фашисты.
Узники были спасены. И многие из них так и не узнали, что жизнью своей обязаны советскому радисту, его мужеству, его хладнокровию, его умелым рукам...

КАК РАДИОСТАНЦИЯ СО МНОЙ РАЗГОВАРИВАЛА.

Признаюсь честно: когда первый раз увидел я радиостанцию, которую мне предстояло изучить, на которой мне и моим товарищам предстояло работать, я растерялся.
Радиостанция занимала целую автомашину. А сколько здесь было разных приборов, переключателей, сигнальных лампочек! Разве все запомнишь! Разве разберешься в них! И это только снаружи, на виду! А если заглянуть внутрь?
Нет, никогда раньше не приходилось мне видеть столько различных радиодеталей - и конденсаторов, и сопротивлений, и ламп, и трансформаторов!
Одни детали были большие, другие - совсем крошечные, едва разглядишь. А между ними тянулись тоненькие проводники.
Настоящий лабиринт!
Как тут было не растеряться!
Хорошо, если будет радиостанция работать нормально, как положено, без осечек.
А если - неисправность? Если откажет, сломается, перегорит - тогда что? Как отыщешь, как угадаешь среди сотен деталей одну-единственную - неисправную?
Нет, видно, пока не поздно, надо попросить, чтобы перевели меня в другую роту.
А сержант Петров посмотрел на мое расстроенное лицо и говорит:
- Да вы не волнуйтесь, не теряйтесь. Радиостанция вам всегда сама поможет, сама подскажет, что делать.
- То есть как это подскажет?
- А очень просто. Вот смотрите.
Повернул он один за другим переключатели, включил радиостанцию.
Ожили, качнулись стрелки приборов.
- Видите,- говорит сержант Петров,- загорелись зеленые сигнальные лампочки? Это радиостанция вам докладывает: "Все в порядке, могу приступать к работе!"
На одном из приборов беспокойно закачалась стрелка, остановилась у самой красной черты.
- А это,- говорит сержант,- радиостанция просит вас: "Сбавьте, пожалуйста, напряжение..." Понятно?
Повернул он ручку под прибором - и правда, сразу успокоилась стрелка, отодвинулась от красной черты.
И тут вдруг вспыхнула справа, на панели радиоприемника, красная лампочка.
Засветилась тревожным светом.
- Ага,- говорит сержант,- вижу, вижу. Это она вам сигналит: "Перегорел предохранитель! На помощь, на помощь! Прошу сменить предохранитель!"
Выключил сержант радиостанцию, быстро отыскал среди запасных деталей предохранитель, заменил им перегоревший. И когда снова повернул главный переключатель, опять засветились на панелях радиостанции зеленые глазки сигнальных лампочек.
Все в порядке!
- Умница!- говорит сержант Петров.- Вот видите, главное - это общий язык с радиостанцией найти, научиться понимать язык, на котором она с вами разговаривает... И тогда не подведет она вас.
Прав он оказался.
Потом не раз вспоминал я эти слова сержанта. И благодарил его за этот урок.
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ, рассказанная сержантом Петровым на привале
Было это в суровых краях, на далеком Севере. Несли там свою нелегкую службу воины противовоздушной обороны. И вместе с ними служил солдат-радист по фамилии Пенкин.

Как-то дежурил Пенкин на радиоприемном центре. На улице стояла полярная ночь, бушевала пурга, свистел ветер. А здесь, в радиоприемном центре, было тепло и тихо.
Только раскрыл Пенкин журнал дежурства, собрался записать, что все спокойно, никаких, мол, происшествий не случилось, как вдруг распахнулась дверь - и в комнату вошли командир роты и фельдшер. Оба в снегу, у обоих и ресницы и брови обросли инеем.
Вскочил Пенкин, чтобы, как положено, отдать рапорт, но командир роты остановил его жестом.
- Случилась, Пенкин, беда,- сказал командир.- И теперь вся надежда на тебя, Пенкин.
Оказывается, только что из соседнего рыбацкого поселка привезли в санчасть больную девочку. С каждой минутой девочке становилось все хуже. Она задыхалась, бредила.
- Пробовали вызвать вертолет, да сам видишь, что делается,- буран, не пробиться! Остается один выход: связаться по радио с госпиталем.
Командир еще не кончил рассказывать, а Пенкин уже говорил в микрофон:
- Волна, я - Парус, Волна, я - Парус...
И трех минут не прошло, а в штабе, за сотни километров отсюда, в большом городе, уже знали о больной девочке.
- Не волнуйтесь,- сказал дежурный по штабу,- попытаемся помочь.
Вызвал он из госпиталя самого лучшего врача. Приехал врач в штаб, сел к рации, взял в руки микрофон, надел наушники.
- Я вас слушаю,- говорит,- расскажите подробно, что с девочкой.
Через сотни километров сквозь треск разрядов донесся его голос до маленького поселка, где возле радиостанции в тревожном ожидании томились командир роты, фельдшер и радист Пенкин.

Выслушал врач все, что рассказал ему фельдшер, задумался.
Тишина наступила в наушниках.
Подумал, подумал врач, потом посоветовал, какой укол надо срочно сделать и какие таблетки дать больной...
- Я буду дежурить здесь, у рации,- говорит,- а вы мне каждый час сообщайте о состоянии больной...
Как медленно тянулось время! Девочке то становилось лучше, то она снова теряла сознание.
Почти целые сутки дежурил радист Пенкин на радиостанции, потому что он знал: ни одного человека радиостанция не слушается так хорошо, как его.
Внимательно следил он за стрелками приборов, за сигнальными лампочками, настраивал приемник так, чтобы помехи - треск от электрических разрядов и всякий посторонний шум в наушниках - не заглушали голос врача. Каждый час врач расспрашивал фельдшера и давал советы.

Когда сутки были уже на исходе, девочке наконец стало лучше. А еще через несколько часов буран начал затихать, и тогда в поселок сразу прилетел вертолет и увез девочку в госпиталь, в большой город.
Скоро девочка поправилась. И когда вернулась она в родной поселок, то первым делом вместе с родителями пришла в солдатскую казарму - сказать спасибо радисту Пенкину.

ВАС ПОНЯЛ!

Были в нашем взводе два солдата, которые очень не любили друг друга. А началось все с пустяка: не поделили как-то сапожную щетку. Оба торопились почистить сапоги, а щетка была одна, вот и поссорились. Дальше - больше.
Уже и о причине ссоры забыли, а один на другого все равно косо смотрят.
Как ни старались солдаты, товарищи по взводу, помирить их, ничего не получалось.
- Помириться с Великановым?- возмущался один.- Да никогда в жизни! Я же на него даже смотреть не могу!
- С Чашкиным пойти на мировую?- изумлялся другой.- Да вы что? Мне голос его и то противен, слышать его не могу!
Ну что тут поделаешь? Видно, так и суждено было им расстаться недругами. Потому что уже подходил к концу срок нашего обучения - наступала пора разъехаться по разным частям и подразделениям.
Но прежде чем распрощаться с родным взводом и отправиться в путь, предстояло нам принять участие в больших учениях, показать, как освоил каждый из нас свою профессию.
И вот начались эти учения.
Разбили наш взвод на экипажи, каждый экипаж закрепили за радиостанцией.
- Вот повезло,- говорит Великанов,- что мы с Чашкиным в разных экипажах! Наконец-то я от его голоса противного отдохну!
- Вот хорошо-то,- говорит Чашкин,- что Великанова в другой экипаж назначили! Хоть на день да избавлюсь от него!
Тем временем поставил командир перед нашим экипажем задачу: выйти в заданный район, развернуть радиостанцию, ровно в 9.00 установить связь.
Погрузились мы в машину, поехали. Это только на словах легко говорится: "выйти в заданный район". А на деле...
Сколько раз застревала наша машина на разбитой лесной дороге! И толкали мы ее, и ветки под колеса подбрасывали, и лопатами работали... А тут еще дождь пошел, совсем дорогу развезло, сапоги наши в грязи, гимнастерки промокли - ну да ничего, лишь бы вовремя уложиться!

И потом, пока разворачивали радиостанцию, пока антенну поднимали, устанавливали, стальные тросы-растяжки натягивали, только об одном думали: лишь бы успеть! Лишь бы не опозориться!
Стрелки часов показывали без четверти девять, когда Великанов включил радиостанцию. Надел наушники. Стараясь не спешить, взял микрофон. Нет для связиста минуты торжественнее и важнее, чем эта - когда входит он в связь! Когда посылает в эфир свои позывные и ждет ответа.
- Утес, я - Дубрава, Утес, я - Дубрава, как слышно? Прием.
Но в ответ - тишина, только тихое потрескивание раздается в наушниках и динамике.
- Утес, я - Дубрава, Утес, я - Дубрава...
И опять - молчание.
Старается Великанов, каждые тридцать секунд повторяет свои позывные:
- Утес, я - Дубрава...
Тишина. Нет связи.
Да что же это такое? Зря, выходит, мы надрывались? Машину едва ли не на руках волокли? Мокли? И все - зря?
Хоть кричи, хоть надрывайся - нет связи!
- Утес, я - Дубрава! Утес, я - Дубрава!
Тикают часы, к девяти часам приближаются стрелки.
Нет для связиста ничего постыднее, чем не суметь вовремя войти в связь.
- Утес, я - Дубрава, Утес, я - Дубрава!
Хоть бы слово в ответ!
- Утес, я - Дубрава...
Тикают часы.
И вдруг словно слабый щелчок раздался в наушниках и в динамике. А вслед за ним тонкий пронзительный голос произнес:
- Дубрава, я - Утес! Дубрава, я - Утес! Как слышно? Прием.
Мы все сразу узнали этот голос. И разом взглянули на Великанова. А Великанов склонился к микрофону и радостно закричал:
- Утес, я - Дубрава! Слышу хорошо! Как понял? Прием.
И тот же голос, голос Чашкина, ответил:
- Дубрава, я - Утес, вас понял! Вас понял!
Великанов откинулся на спинку стула и сказал, обращаясь уже к нам:
- И чего это мне его голос таким противным казался? Нормальный голос. Голос как голос, очень даже приятный голос, правда?

СВЯЗИСТЫ ВЕЗДЕ НУЖНЫ

А скоро мы прощались друг с другом - разъезжались по разным частям и подразделениям, чтобы продолжить там свою службу.
И вот встретил я снова своих товарищей, с кем вместе ехал в армию.
- Ну как,- спрашиваю того, кто мечтал стать танкистом,- ты куда едешь?
- В танковые войска!
- А ты?- спрашиваю другого - тогда, в поезде, он говорил, что не прочь бы попасть к артиллеристам.
- В артиллерию!
- К ракетчикам!- говорит третий.
Услышал наш разговор сержант Петров, засмеялся:
- Ну что, прав я, выходит, был? Такая уж наша работа - связисты везде нужны, никто без связистов не обойдется!..
СВЯЗИСТЫ ВЕЗДЕ НУЖНЫ

Серия сообщений "* Для Мальчиков*":
Часть 1 - Задал мне задачку Сынулькин,оказывается ,что ни сделаешь-всё не так! А вот этот "каламбур" понравился))
Часть 2 - "Машинки из бумаги." -аппликации для занятий с детьми 3–5 лет
...
Часть 34 - "Один дома." - Головоломки. 40 уникальных идей)
Часть 35 - "Один дома." - Игры дома. 40 уникальных идей)
Часть 36 - "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -1)
Часть 37 - "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -2)
Часть 38 - *И грянул бой. * "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -3)
...
Часть 49 - "Автомобили,автомобили буквально всё заполонили." )Современные автомобили-клипарт PNG.
Часть 50 - Мастерим персонажей «Черепашек-ниндзя» из бумаги.-1:)Оригами. Поделки из бумаги.3D.
Часть 51 - *Мотогонки* - вырежи и наклей.

Серия сообщений " 9 Мая* Великая Отечественная Война":
Часть 1 - "С Праздником Победы!" )Рамка для фото
Часть 2 - "Встань весь мир!")Рамочка + стихотворение.
...
Часть 6 - !!! С ВЕЛИКИМ ДНЕМ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ !!!
Часть 7 - Иллюстрации о Великой отечественной ... (95 штук)
Часть 8 - "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -1)
Часть 9 - "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -2)
Часть 10 - *И грянул бой. * "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -3)
...
Часть 21 - "Жди меня, и я вернусь. Только очень жди... ." -анимация,стихи.
Часть 22 - С нашей ПОБЕДОЙ! -анимация
Часть 23 - "Мы помним!"-клипарт ко Дню Победы

Серия сообщений "*Детям о РОДИНЕ* патриотическое воспитание.":
Часть 1 - Наша Родина Россия - папка о патриотическом воспитании в детском саду.
Часть 2 - Клипарт "Олимпиада 80" .
...
Часть 6 - "Святогор." )Красочно иллюстрированная сказка о русском богатыре Святогоре.
Часть 7 - "Михайло Потык." )Красочно иллюстрированная сказка о русском богатыре Святогоре.
Часть 8 - "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -1)
Часть 9 - "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -2)
Часть 10 - *И грянул бой. * "КАК СОЛДАТ СТАЛ СОЛДАТОМ." -3)
...
Часть 23 - "Великая Отечественная война.Советские военные."-клипарт пнг
Часть 24 - Плакаты времён Великой Отечественной войны.
Часть 25 - "Сказ об Иване Болотникове." )маленькая историческая библиотека.