Это было еще в Ленинграде, в середине 80-х. Ехал я в автобусе на Васильевский. На сиденье рядом бушевал ребенок лет шести. Его мама безучастно смотрела в окно, не реагировала. А он дергал и дергал ее за рукав. За окном проплывали деревья, дождик моросил, серо было, ну, Ленинград! Ребенок что-то требовал, или что-то утверждал. И тут вдруг она как развернется от окна к нему, как дернет его за руку на себя, и как прошипит: – Что ты хочешь от меня?! Он запнулся. – Что ты хочешь, я тебя спрашиваю?! Да ты вообще знаешь, кто ты такой?! Ты никто! Понял?! Ты никто-о! – она это выдохнула ему в лицо, просто выплеснула. Мальчик смотрел на нее и мне показалось, у него дрожит голова. Или это я дрожал. Почувствовал, как потеет спина. Помню первую мысль: «Неужели это она ему говорит?! О ком она думает в этот момент?!» – Видеть тебя не могу, – прошептала она. «Ты же убила его!», – сказал я, но никто меня не услышал. В автобусе,как ни в чем не бывало, продолжали дремать люди. Я сидел не шевелясь. А мальчик не плакал. Она отбросила его руку и снова развернулась к окну. Он уже не бушевал, притих, как-то сразу. Смотрел в разорванную спинку сиденья напротив и молчал. А у меня было желание встать и при всех, вот сейчас, просто разорвать ее на части! Сказать ей: «Это ты б… последняя! Это ты никто! Ты же убила его!» Клянусь, я бы сделал это! Мальчик сдерживал меня. Я закрыл глаза, стал глубоко дышать, чтобы успокоиться как-то. А когда открыл их, увидел конфету. Молодой парень, похоже, студент, такой светлый, кучерявый, в джинсовом костюме, протягивал конфету мальчику. Он еще встряхнул рукой, сказал: – Бери, это тебе. Тот взял. И тут же парень протянул ему вторую конфету. Мальчик помедлил и взял вторую. Дальше происходило действие, вспоминая которое, я еле сдерживаю слезы. Мальчик не стал есть, он коснулся маминой руки. Она не сразу повернула к нему лицо. Но все-таки повернула. И видно хотела добить его. Но он протягивал ей конфету. Она посмотрела на него, на конфету, я видел, она недоумевает. Тогда он вложил ей конфету в руку. Она как обожглась – быстро вернула ему. – Я не хочу, – сказала. Две конфеты лежали у него на ладони. Руку он не опускал. – Ешь сам, – сказала она и тихо добавила, – Я не хочу… Честное слово. Тогда он положил конфету к ней на колени. Никогда не забуду эту паузу. И эту взрослость. Передо мной за несколько минут этих мальчик стал мужчиной, а она из злой, раздраженной стервы стала красивой молодой женщиной. Во всяком случае это я так почувствовал. Она молчала. Долго-долго молчала. Смотрела на него так, словно только увидела. Потом обняла. И он ее обнял. Потом он развернул конфету и дал ей. И пока она не положила ее в рот, сам не ел. Вы представляете такое?! Это был еще один шок, но уже другой. Я тогда подумал о себе. Я подумал: «Вот ты сидишь, такой праведник, ты хотел встать, обвинить, ты хотел ее «разорвать», переделать. И ты бы ничего не добился кроме скандала и брани. А этот мальчик, посмотри, насколько он мудр, как он велик, этот мальчик, он взял другим. И пронял до самых печенок, до сердца, до слез. А еще этот молодой парень, который дал ему две конфеты, – подумал я, – он ведь не просто так дал две». Я огляделся… В заднем стекле автобуса увидел этого молодого парня, он уходил вдаль по «моросящей» улице. А мама и сын сидели, склонив головы, друг к другу. Как молодые влюбленные, ей богу! Тут водитель объявил мою остановку. Я, выходя, дотронулся до руки мальчика. Я этим сказал ему «спасибо». Не думаю, что он понял, но это и не важно. Я навсегда запомнил этот урок. Запомнил-то, запомнил, но должны были пройти годы, чтобы я его осознал. Что это и есть настоящее воспитание. О котором не все взрослые знают. Что только примером и воспитывают. Не криком, не обвинениями, не битьем, нет. Только пример работает, больше ничто. И мальчик этот показал пример. И ей, и мне. И он изменил нас. Где он, этот мальчик?! Где ты, мальчик?! Что с тобой сегодня? Как же ты нам нужен всем, а?! Мы ведь без тебя пропадем...... (автор Семен Винокур)