Слово «дача» имеет древнее происхождение, и связано оно с глаголами «дать» и «давать». Первоначально оно означало «дар», «подарок». В XVII столетии это слово означало земельный участок, пожалованный царем. А вот в конце XVIII – начале XIX веков под дачей подразумевалась уже небольшая дворянская усадьба или загородный дом, предназначенный для летнего отдыха. И только около ста пятидесяти лет назад, когда летними дачами стали пользоваться разные слои столичного населения, слово «дача» наконец обрело современный для нынешних горожан смысл. В подмосковных селениях дачная жизнь начала активно развиваться со второй половины XIX столетия. Как раз в то время «широкие местности в Москве стали застраиваться домами, вместе с тем и в окрестностях столицы начали размножаться загородные дачи; с каждым годом потребность в них ощущалась все более и более», – как рассказывал один из бытописателей того времени. И действительно, облик города стремительно менялся: на смену беспорядочно разбросанным усадьбам и небольшим домишкам с садами и огородами явились новые сооружения – доходные дома, квартиры которых отдавались внаем. Жильцами этих домов становился в основном средний класс: разночинцы, служащие, учителя, чиновники. Именно они, как писали современники, «откопав в себе достаточно «нежного» для того, чтобы проводить летние месяцы не в душном городе, но на лоне природы», и составили сословие летних дачников. Существовала, впрочем, и другая весомая причина возникновения и процветания дачных поселков в окрестностях Москвы – экономическая: наем дачи на три-четыре летних месяца обходился в несколько раз дешевле, чем проживание в городской квартире. Первые дачи Первые дачи вокруг Москвы были исключительно наемными и располагались еще в черте города – на берегах Москвы-реки и Яузы – или в ближайшем пригороде, не далее 10 верст от столицы. А когда были построены железные дороги: Николаевская (Октябрьская), Северная (Ярославская), Рязанская (Казанская) и Брестская (Белорусская) – дачи стали строить уже дальше от Москвы. Сотни дач были построены в Останкине, Петровско-Разумовском, Ховрине, Химках, Крюкове, Перловке, Тарасовке, Пушкине, Лианозове, Вешняках, Перове, Малаховке, Томилине. Но в то время дачные поселки были удалены от города максимум на 10, 15, 20 и уже совсем редко – на 40 километров. Как выглядели первые дачи? Сначала это были отнюдь не отдельные строения. На задворках каждой крестьянской избы появились наскоро сколоченные или переделанные из сарайчиков и хибарок дачки.
По внешнему виду «дача» скорее напоминала хлев для овец и телят. Но дверка отворялась, и оттуда, согнувшись, вылезал дачник. Удобств тоже, понятное дело, не было практически никаких. В лучшем положении оказывались те, кто получали в свое распоряжение срубную крестьянскую избу. Там были уже две-три маленькие жилые комнаты и одна большая – столовая, где и обедали, и чай пили, и ужинали, и гостей принимали. Но качество этих построек, конечно, оставляло желать лучшего. Вечерами комнаты освещались свечами и керосиновыми лампами. Перед окнами дачки вкапывали десяток березок, разбивали небольшой палисадничек, непременным атрибутом которого становилась знаменитая акация. Это неприхотливое растение заменяло дачнику и лес, и рощу, и вообще природу. Двор же оставался во владении крестьянина. Очень скоро дачами оказались заняты все ближайшие к Москве деревни, а наплыв дачников все увеличивался. Стало понятно, что желание москвичей жить летом за городом можно превратить в важную статью дохода. И тогда владельцы подмосковных имений и даже местные власти – земства – стали сдавать предпринимателям земли в аренду для постройки дачных поселков. Точно так же дачники были снисходительны и к другим бытовым проблемам. К примеру, все лето приходилось бороться с сыростью. Сырое помещение можно чаще топить. Но если переусердствовать, то возникает парниковый эффект. Поэтому для борьбы с сыростью главным образом старались сочетать сухое тепло от печки с обыкновенным проветриванием. При этом считалось, что отопление стационарными печами, например, голландскими, малоэффективно и лучше использовать для этого переносные железные или чугунные печки. Сложнее дело обстояло, если дача стояла в сыром месте, в низине. В этом случае фундаменты могли запросто напитать воды, и тогда стены начинали мокнуть и подгнивать. В таком случае приходилось не только спасать комнаты от сырости, но и создавать гидроизолирующий слой вокруг фундамента. И здесь на помощь вновь приходила обыкновенная известь. Вокруг дома выкапывали ров шириной 50–70 см, но достаточно глубокий, достигавший самой подошвы фундамента. Ров наполняли чередующимися слоями негашеной извести и угольной золы. Суть процесса состояла в том, что негашеная известь, поглотив влагу из почвы, подсушивала фундамент и стены. А смешиваясь с золой, превращалась в чрезвычайно плотный пласт – род цемента, непроницаемый для почвенной сырости. Еще одна «головная боль» дачников – домовый гриб, способный разрушить любую, даже самую крепкую, постройку буквально за несколько лет. Попадая в благоприятные условия (а это, как известно, влага и тепло), гриб разрастается с неимоверной быстротой. Но если ему создать «невыносимые условия», гриб и погибает так же быстро. Например, сквозной ветер убивает лепешки гриба всего за день, а в яркий солнечный день – за несколько часов. Но, увы, создать такие условия не всегда удавалось, тем более что излюбленные места его обитания – нижние части стен, полы, балки подвальных этажей. Поэтому для уничтожения домового гриба приходилось употреблять химические средства – карболовую кислоту или раствор медного купороса. Впрочем, считалось, что «победить» вредоносный гриб можно и крепким рассолом обыкновенной поваренной соли. Но самый лучший способ избавиться от гриба – обмазать балки, полы («с изнанки») и нижние венцы стен обыкновенным дегтем.

Покупали все, даже обычную зелень, ведь сами дачники совсем не держали огородов. Считалось, что домашний огород – вещь ненужная и малополезная, и гораздо дешевле стоит все продукты приобрести в лавке или на рынке, и притом без всяких хлопот. Многие лавочники в течение всего лета давали овощи в кредит. Время оплаты приходило в конце сезона. Мясники, зеленщики, дровяники и булочники начинали приносить счета. А главы семейств уныло ходили задумчивые и недоумевали, как можно было всего-то за три-четыре летних месяца употребить такое огромное количество еды, зелени и овощей. Воду для приготовления пищи добывали разными способами. Иногда ее брали из речек, еще достаточно чистых в то время. В некоторых местностях пользовались услугами водовозов. Но чаще всего питьевую воду брали из обычных колодцев с деревянными срубами, расположенных почти на каждом участке. Прочие «удобства» располагались «во дворе». Выгребные и помойные ямы с довольно хлипкими деревянными стенками очищались всего один раз в год, да и то зимой. А если учесть, что находились они буквально в двух шагах от «питьевых» колодцев, легко представить качество используемой дачниками воды. Лишь к концу XIX века стали распространяться идеи о благоустройстве дачных поселков, в том числе и в санитарном отношении. Например, благодаря специальным исследованиям было доказано, что лучшими в условиях дачных местностей являются так называемые трубчатые колодцы, вода в которые поступает по трубе из глубоких водоносных пластов. Возникали мысли и об устройстве дачных канализаций, реализовать которые в то время так и не удалось.

Как добирались на дачу По сведениям источников 1888 года, вокруг Москвы было уже около 6000 дач, расположенных в 178 поселках. На летнее время из города «на природу» переселялись 40 000 человек – почти четверть всех московских дворян, чиновников, купцов, почетных граждан, разночинцев и иностранцев. Причем семья жила за городом все лето, а глава семейства был вынужден ежедневно, кроме выходных и праздников, являться на службу. Нужно было удобное транспортное сообщение со столицей. Главным образом это была железная дорога. Три четверти поселков располагались вблизи железнодорожных станций. Для удобства дачников в каждом поселке устраивалась платформа, а в некоторые местности ходили специальные дачные поезда, например, томилинские – в Томилино или малаховские – в Малаховку. Самой дорогой, но и самой удобной считалась поездка за город на извозчике. Извозчик назначал цену от 1 до 2 рублей за час и довозил пассажиров до необходимого пункта.

А чем же было заполнено свободное время дачников? Загородная жизнь московской публики состояла в основном из гуляний, купаний, балов и любительских спектаклей. Непременными атрибутами дачных поселков XIX века были летние театры, концертные эстрады, даже спортивные сооружения – футбольные поля, площадки для крокета и тенниса. Поэтому несмотря на жалобы дачников на летнюю скуку (вспомните книги Чехова, Бунина), их жизнь сейчас представляется вполне привлекательной. Мало того, известно, что по подмосковным дачным поселкам гастролировал даже знаменитый Федор Шаляпин. Особенной же популярностью в те годы пользовались дачные балы. Первые балы были «домашними» – происходили на задворках той или иной дачи. Танцевать дамам полагалось не иначе как в перчатках и только со знакомыми кавалерами. Потом появились специальные бальные павильоны.
В конце XIX века в московских дачных поселках появились зловредные, с точки зрения дачников, «дачные пугалы» – моменталисты и велосипедисты. И те, и другие вызывали бурю эмоций во многих семействах. И было за что. Моменталисты – владельцы аппаратов моментальной фотографии, маскируясь под энтомологов, из засады запечатлевали курьезные, а чаще купальные сценки. Разумеется, фотографии были отсылаемы самим персонажам и их ближайшим родственникам. Велосипедистов тоже не любили. Для того чтобы извести этих возмутителей спокойствия с их стремительным передвижением и звонками, дачники нередко перекапывали канавами дороги. Мальчишки травили их собаками, да и взрослые бросали вслед чем попало. Особенное же возмущение степенных граждан вызывал чрезмерно, по понятиям того времени, обтягивающий наряд велосипедистов. «В таком виде и не являйся, приятель, ко мне в дом, – негодовал какой-нибудь глава семьи, – у меня взрослые дочери!» …Но вот дачный сезон заканчивался, и уже в середине августа многие дачники опять перебирались на городские квартиры.