О жизненных взглядах и характере Лилиан Гиш можно догадываться по тому, как резко она выделялась в годы самой большой своей славы из среды знаменитых американских звезд.

Перелистывая кипы американских киножурналов 20-х годов, наполненных безудержной рекламой, «захватывающими» сенсациями, а больше всего— сплетнями о житье-бытье «любимцев публики», вы редко встретите там имя Лилиан. Вы не узнаете о ее интимных связях, о фасонах платьев, отделке белья и тому подобном. В рецензиях на фильмы с ее участием Гиш называют «загадкой экрана», выпадающей из общепринятых, привычных понятий, говорят о «тайнах» ее искусства В обзорах наиболее известных фильмов обязательно будут отмечены ее незабываемые роли, а в исторических экскурсах, где вспоминается старый «Байограф», обязательно рассказывается о приходе сестер Гиш к великому Гриффиту... Отсутствие рекламной шумихи вокруг личной жизни Лилиан как нельзя лучше представляет облик человека и артистки необычайно скромной, может быть даже стеснительной, особенно по голливудским понятиям, и, уж во всяком случае, чуждой назойливой сенсационности, всецело поглощенной настойчивым и вдумчивым творческим трудом. Лилиан с шестилетнего возраста выступала на сцене вместе с сестрой Дороти, матерью и отцом, руководившим труппой странствующих актеров. Кино в те годы было балаганным зрелищем, презираемым «приличной публикой» и служителями театральной музы. Но в кино платили пять долларов за съемочный день. Для многочисленной безработной актерской братии это могло служить существенным подспорьем. Да и работающие в театре считали такую оплату совсем не плохой. Лилиан и Дороти придерживались такого же мнения. У сестриц была подруга Глэдис Смит,успешно снимавшаяся в кино. Не теряя надежды на театральную карьеру, она во избежание позора, выступала на экране под псевдонимом. Впоследствии она прославилась как Мэри Пикфорд. Глэдис обещала познакомить сестер с всесильным режиссером Дэвидом Уарком Гриффитом, подбиравшим артистов для съемок в «Байографе», преуспевавшей в те годы фирме. Произошло это в 1912 году. Лилиан было шестнадцать лет. В смущении предстали сестры перед строго и внимательно разглядывавшим их режиссером. Видимо, он остался доволен осмотром и провел Лилиан и Дороти прямо в ателье. Там шли съемки, и их сразу ввели в действие, происходившее перед аппаратом. После окончания работы Гриффит сказал, что хочет с ними немного порепетировать. Репетициям Гриффит придавал большое значение. Хороших театральных артистов он приглашать не мог, а потому готовил их сам. В репетиции он вовлекал всех, даже подсобных рабочих студии. Тут он открывал неведомые таланты и предоставлял им главные роли. Мальчик-реквизитор Бобби Харон стал потом одним из лучших его артистов. Это был далеко не единственный случай. Коллектив Гриффита стал первой школой кинематографического мастерства, которую прошли прославившиеся впоследствии артисты и режиссеры. Сюда посчастливилось попасть и сестрам Гиш. На первой репетиции сестрам показалось несколько странным, что режиссер гонял их по комнате и при этом стрелял из револьвера, как укротитель диких зверей в цирке. Но девочки не испугались, а старательно выполняли все задачи. На сцене провинциальных театров они и не то еще видели, привыкли ничему не удивляться. Намерения Гриффита были известны только ему одному. Артисты у него тогда не читали сценариев, не учили ролей. Весь фильм был в голове режиссера. Он стоял рядом с оператором и не переставая указывал каждому, что надо делать. А на репетициях он не только обучал, но и проверял задуманные сюжеты. Вот и сейчас ему как раз требовались девочки, способные действовать перед аппаратом, когда идет стрельба. Не вдаваясь в подробности, он объявил, что они исполнят главные роли в намеченном им фильме «Невидимый враг». Каждодневная работа на студии скоро стала для сестер близким, трудным и радостным делом. Не посвящая никого в свои замыслы, Гриффит, однако, охотно прислушивался к дельным, толковым предложениям и советам, сам выносил на обсуждение отдельные сцены, актерские приемы, находки. Все это имело большое педагогическое значение. Впоследствии Лилиан вспоминала, что обучение актеров у Гриффита проводилось по методу, «схожему с методом мистера Станиславского», Однако в те времена у них не было никаких теорий и руководств. Гриффит в своей творческой работе близко подошел к принципам, установленным русским преобразователем театра. Сестры вместе начали работу в кино. Лилиан достигла выдающихся успехов, вошла в классику мирового киноискусства. Дороти тоже стала известной артисткой, много снималась, числилась в звездах. Но ее вклад в искусство довольно скромен. Между прочим, Лилиан сама поставила несколько фильмов, в том числе и с участием своей сестры. Сейчас мы расстанемся с Дороти до заключительной встречи на последней странице нашего краткого рассказа... Лилиан Гиш пришла в кино во времена, которые можно назвать первобытными и сопоставить их с уровнем примитивного искусства каменного века. Для неприхотливых драм и комедий тогда достаточно было десяти минут, чтобы довести действие от начала до исчерпывающего финала. Продолжительность зависела не от размаха вдохновения, а от длины пленки, наматывавшейся на стандартную катушку съемочного и проекционного аппаратов и составлявшей одночастевый либо двухчастевый фильм. Считалось, что больше двадцати — тридцати минут зритель не в состоянии вытерпеть! И все же в этом балагане зарождалось новое, удивительное искусство. Его ростки пробивались то здесь, то там и постепенно намечали пути к невиданным вершинам творчества. Одним из первых истоков новаторства был коллектив Гриффита. Гриффит повседневно сталкивался с трудностями работы театрального актера перед аппаратом. Он пришел к выводу, что немое кино должно научиться говорить собственным языком, отличным от сценического. Так начинала складываться азбука киноязыка. Новые художественные средства возникали не потому, что так хотелось Гриффиту, а потому, что в них назрела необходимость, вызванная становлением нового искусства, обращавшегося к миллионам людей. Лилиан Гиш, следуя исканиям режиссера и руководителя, заботилась о средствах передачи зрителям своих мыслей и чувств. Она настойчиво тренировала мышцы лица, заставляя их ясно и точно выражать переживания. Ей хотелось, чтобы в зрительном зале без слов понимали, о чем она думает. Лилиан выгодно отличалась от большинства актрис тех времен, вообще не проявлявших склонности самостоятельно думать. Они послушно выполняли указания режиссера и восторгались полученными результатами. Лилиан внимательно выслушивала все требования режиссера и чрезвычайно добросовестно их выполняла, но всегда по-своему. Гриффит, приглядевшись, предоставлял Лилиан все больше и больше самостоятельности. Он даже поручал ей проводить репетиции с другими артистами. Наблюдая за ее работой, Гриффит пришел к выводу, что Гиш, продумывая свои роли, сама создает для себя какой-то идеальный, по ее понятиям, образ и терпеливо добивается его воплощения. У одаренного человека, говорил он, идеал становится реальностью. А Лилиан, достигнув признанных всеми успехов, на вопрос репортеров, в чем секрет ее искусства, отвечала: только в честном труде. Когда роль оказывалась значительной, она задолго до съемок принималась за изучение материала, помогавшего лучшему ее пониманию. Лилиан не имела привычки уповать на вдохновение свыше или на помощь режиссера. Она всегда знала, чего и как надо добиваться. Затраченные усилия не казались ей чрезмерными, искания — излишними, репетиции — надоедливыми. Гиш могла без устали репетировать, даже одна, не призывая никого на помощь. Дома, в своей комнате, в ночной тишине, она часами повторяла задуманные сцены для достижения простоты и доходчивости. Она не нуждалась во внешних эффектах и никогда не пользовалась глицериновыми слезами. Ее чувства раскрывались перед аппаратом во всей глубине и с полной искренностью. В этом сказывалась прекрасная сила ее таланта. Но творчество Лилиан не сводилось к одному лишь выражению чувств, а отличалось новаторскими исканиями. Вспомним, что кино в те годы в своей немоте только нащупывало пути новой выразительности. Лилиан не просто раскрывала свои чувства — на сцене это делали многие одаренные актрисы, — а раскрывала их беззвучно на экране. Поэтому в истории рождения кино как искусства она с полным правом смогла стать рядом со своим руководителем и учителем — Дэвидом Гриффитом. Конечно, Лилиан Гиш не одна содействовала поискам новых путей в киноискусстве. Двумя годами раньше Аста Нильсен, датская театральная артистка, убедительно показала, какие замечательные возможности таятся в кино. Артисты тогда еще не знали, что в динамичном искусстве экрана можно очень много сказать, не двигаясь. Нильсен открыла силу лаконичности и экономности. Для кинематографа это было равнозначно открытию, сделанному Колумбом. Таких первооткрывателей в кино было не так уж много. Лилиан пришла к пониманию лаконичности и экономности не сразу. Трудно сейчас судить, заимствовали ли первооткрыватели один у другого или приходили к новым приемам самостоятельными путями. Несомненно одно: молодое искусство развивалось общими усилиями. Гриффит раньше многих других стал обдуманно применять крупные планы, и на них неподвижное лицо производило огромное впечатление. Такими средствами кинематограф приобретал преимущества перед другими искусствами, обладавшими многовековым опытом. Роли, сыгранные Лилиан Гиш с самого начала работы в кино, были весьма различны. Ведь бесчисленные ленты тогда «накручивались» за несколько дней. Первый большой фильм, в котором ей пришлось сниматься, назывался «Материнское сердце» (1913). Он был вдвое больше предыдущих, одночастевых, и заслужил похвальные отзывы рецензентов. Говорили, что Лилиан исполнила свою роль лучше всех: «Секрет ее успеха в отсутствии так называемой игры!» В следующем году ее снова похвалили за роль еврейки-матери в фильме «Юдифь из Бетулни», по библейскому сказанию. Это была одна из первых больших постановок Гриффита — в четырех частях. Среди многочисленных ролей Гиш заметно выделяются образы, по-видимому, наиболее для нее привлекательные. Это молодые девушки, скромные, застенчивые, добросердечные, страдающие от жестокостей и несправедливостей. Такие образы были ей явно наиболее близки и, возможно, в какой-то степени совпадали с ее собственным характером. Конечно, не следует думать, что Лилиан сама была такой девушкой, играла, как говорится, самое себя, повторяясь из фильма в фильм, как очень многие звезды кино. Но, по всей вероятности, Лилиан в юности часто встречала подобных девушек в провинции, а потому хорошо понимала их образ мыслей, их чувства, манеру держаться.  Излюбленные героини Лилиан появляются уже в самых первых ее фильмах. В музейных фондах сохранилась «Барышня и мышка» (1912), где юная провинциалка покоряет сердце разочарованного молодого горожанина. Она по доброте душевной неспособна даже утопить мышку, попавшую в мышеловку. Для заурядного и сентиментального сюжета Гриффит нашел новые приемы, выразительные, доходчивые детали и превратил простенькую короткометражку в новаторское для своего времени произведение искусства. Ведь мастерство настоящего художника в том и заключается, чтобы тривиальный сюжет благодаря отступлению от принятых шаблонов заиграл отблесками жизненной правдивости. А Лилиан удачно выявила непосредственность и чистосердечие своей героини. Вот почему многие примитивные на первый взгляд ранние фильмы Гриффита и оказались первыми ласточками нового искусства! Первая мировая война устранила европейскую конкуренцию и открыла перед американским кино невиданные возможности для расцвета. Гриффит поставил грандиозное полотно «Рождение нации» (1915) в двенадцати частях. Интересную и драматичную роль молодой добродетельной героини получила Лилиан Гиш. Спустя много лет Гриффит рассказывал: «Когда я дал Лилиан роль в «Рождении нации», я просто считал, что она с ней справится. Я совсем не задумывался, хороню ли она ее сыграет, и никак не предполагал, что она создаст из этой роли нечто выдающееся. Впрочем, я заранее знал, что она сыграет ее по-своему!» Лилиан потом призналась, что успех в «Рождении нации» был для нее полной неожиданностью. Роль ей не особенно нравилась и казалась слишком растянутой. Но когда в печати стали появляться многочисленные отзывы, возникло впечатление, что кроме нее и ее партнера в фильме больше никто не снимался: газеты были полны ее фотографиями. В следующей постановке Гриффита, «Нетерпимость» (1916), гигантской по замыслу и художественному размаху, изобличалось извечное зло мира во имя торжества любви и гуманности. Гиш на этот раз получила более чем скромную роль символической женщины у колыбели. Навеянный строками из стихотворения Уолта Уитмена «Бесконечно качается колыбель, соединяющая Настоящее и Будущее» образ женщины был призван связывать действие, происходившее в разные века. Символика получилась туманная, а артистке было абсолютно нечего делать в коротеньком, многократно повторявшемся кадре. Мы не располагаем сведениями обо всех ролях, исполненных Гиш в первые годы ее работы в кино. Мы знаем, что роли эти различны по содержанию и по художественным достоинствам. Но есть образы, которые составляют бесспорные и наиболее высокие творческие валеты. И прежде всего хочется, конечно, вспомнить о них. Сразу же надо отметить, что самые лучшие роли Лилиан были в лучших фильмах Гриффита. Многие годы отделяют нас сегодня от этих фильмов, почти полстолетия... Испытание временем — самое ответственное, и «Сломанные побеги» (1919), шедшие когда-то в нашем прокате под названием «Сломанная лилия», эту проверку безусловно выдержали. ...Нищенские кварталы старого Лондона, трущобы Лаймхауза около вестсайдскнх домов. Темные, узкие улочки, мрачные дома. Но закат над затуманенной Темзой здесь так же прекрасен, как всюду, где люди способны им любоваться. На берегу, заваленном досками, сходнями, причальными канатами, сидит девочка. Узкие плечики, впалая грудь, поношенное платьице, стоптанные башмаки. Лилия городских окраин, бледный, чахлый цветок, увядающий, не успев расцвести. Устало и безучастно глядит она, как плещется вода со сверкающими солнечными бликами. В жизни у нее нет ничего, что могло бы согреть радостью. Ее отец — профессиональный боксер — пьяница и распутник, грубый, жестокий. Он нещадно избивает ее, издевается. Он требует, чтобы дочь улыбалась ему. Но ей даже неведомо, как появляется улыбка. Растопырив два пальчика, она раздвигает губы на горестно застывшем лице. В убогой лачуге с обшарпанными стенами под половицей запрятаны жалкие сокровища: комочек серебряной бумаги, обрывок ленты — дары мусорного ящика. Тайком девочка перебирает их, любуется ими. Боксер, раздраженный неудачами в делах, срывает на дочери свою досаду. Та заранее трепещет в испуге, но ее смирение и покорность еще больше распаляют его злобу. Однажды девочка, зверски избитая, еле добралась до дверей и упала без чувств на пороге. Он покинул родину во ими спасения погрязших в пороках и преступлениях белых людей проповедью учения Конфуция. Его комната при лавке вся заставлена восточными товарами: ширмами, расшитыми шелковыми покрывалами, светильниками, статуэтками, украшениями, игрушками и безделушками. Но это не склад, а жилое помещение, где среди красивых вещей обитает их владелец. Несчастной и измученной девочке кажется, что она попала в сказочный дворец. Китаец, растроганный ее бедственной судьбой и детским простодушием, помещает ее у себя в экзотическом обрамлении, как маленькое божество, наряжает, украшает и преклоняется перед нею. Но тихая и чистая радость длится недолго. В отсутствие китайца взбешенный отец находит свою дочь. Он уводит ее домой, а сказочный дворец превращает в груду обломков. Дома он учиняет изуверскую расправу, избивает девочку плеткой, не взирая па мольбы о пощаде. Доведенная побоями до отчаяния, она прячется в стенном шкафу. В дикой ярости отец разламывает дверцу в щепки и, вытащив дочку, в исступлении убивает ее ударами тяжелой рукоятки плети по голове. Китаец, обнаружив исчезновение своего божка и разгром комнаты, догадывается, что здесь произошло. Достав револьпер, он отправляется к боксеру и застает его у мертвой дочери, все еще угрожающе размахивающим рукояткой плети. Застрелив убийцу, китаец уносит к себе его жертву, украшает ее ложе и закалывает себя кинжалом... Содержание фильма в кратком пересказе может показаться сентиментальным и нарочито жестоким. А на экране все выглядит иначе. «Сломанные побеги» отличаются исключительной лаконичностью, а для рассказа требуется многословное описание. В фильме несколько весьма скромных декораций и всего три главных действующих лица с добавлением единичных второстепенных персонажей. Так на плечи трех артистов возложен весь творческий труд. И распределен он далеко не равномерно. Дональд Крисп провел роль боксера слишком прямолинейно. Его герой очень уж напоминает традиционного злодея классической мелодрамы. Мимика, жесты, ухватки у него довольно однообразны. Он все время кривит рот, сжимает кулаки, бросает угрожающие взгляды, становится в профессионально боксерские позы. Правда, созданному им образу нельзя отказать в цельности характера, хотя и выраженном довольно схематично. Китаец у Ричарда Бартельмеса получился весьма условный как внешне, так и внутренне. Конечно, допущение в разряд положительных героев требовало некоторой смелости. И черты подлинной и трогательной человечности в обращении с обездоленной девочкой делают образ китайца живым и симпатичным. Вообще же нельзя забывать, что Бартельмес был одним из лучших актеров в коллективе Гриффита, а Крисп не создал в немом кино особо запоминающихся образов и работал больше как режиссер фильмов среднего уровня, хотя в числе их участников были Бастер Китон и Дуглас Фербенкс. Лилиан Гиш — душа всего фильма. Она ведет все действие, и в ней весь смысл. Маленькая страдалица в ее исполнении трогает буквально до слез, поражает силой эмоций. При этом ее артистические приемы предельно экономны, лаконичны. Истинное душевное богатство позволило артистке проникновенно войти во внутренний мир униженного и подавленного жестокостью подростка. Лилиан приступила к съемкам после только что перенесенного тяжелого простудного заболевания и была очень слаба. Ей не под силу было участие во всех репетициях, и ее заменяла дублерша. Ослабленное здоровье как раз подходило к тому физическому состоянию, в котором должна была находиться ее героиня. Съемки проходили быстро, почти целиком в павильонах студии. За три недели они были завершены. В напряженной работе тут же, на съемочной площадке, ггридумывались и четко отрабатывались все детали и находки. Издеваясь над своей жертвой, боксер вдруг требует, чтобы она ему улыбалась. Во время съемки этой сцены Гриффит и Лилиан никак не могли добиться должной выразительности. Внезапно Лилиан вдохновенно подняла руку и растянула двумя пальцами углы рта. Впечатление создалось потрясающее... «Повторите!» — взволнованно вскрикнул Гриффит. Снова и снова повторяли они изумительную находку, пока не достигли душераздирающего эффекта... Другая находка была сделана в тот момент, когда девочка, съежившись от страха, пытается удержать руку истязателя. Устремив на него умоляющий, преисполненный отчаяния взгляд, Лилиан вдруг закричала: «Папочка, у тебя башмаки запачкались!» — и бросилась их вытирать. Таких находок было немало, и они вошли в историю мирового киноискусства. Самая страшная сцена, составившая высшую драматическую точку фильма, происходила в шкафу, куда девочка пыталась спрятаться от потерявшего человеческий облик отца. В тесном* шкафу, в котором едва можно было повернуться, Лилиан, доведенная до истерического исступления, кричала, кусала себе руки, судорожно извиваясь в этом жутком застенке. Тут на репетициях, продолжавшихся почти без перерыва день и ночь трое суток, никто не мог заменить Гиш. Актерское мастерство сливалось с реальными ощущениями. Говорят, что для большей натуральности ее на самом деле хлестнули плеткой. Один из очевидцев съемки заключительного эпизода рассказывал, что перед павильоном собралась толпа, молча и со страхом прислушиваясь к воплям Гиш. Гриффит в течение всей съемки, совершенно потрясенный, безмолвно сидел в своем режиссерском кресле. В последнем кадре лицо Лилиан, искаженное судорогами предсмертных мук, было воплощением невыразимого ужаса. Это превосходило все виденное на экране. Когда Гриффита спросили, как он достиг исключительного совершенства построения «Сломанных побегов», он объяснил, что каждая минута действия на экране требовала часа кропотливой предварительной подготовки. В сущности, это совсем не много. Как «Нетерпимость», так и «Сломанные побеги» трактуют, хотя и довольно расплывчато, идеи всеобщей гуманности, подавления слабого сильным. С не вызывающей сомнений ясностью сталкиваются здесь добро и зло, любовь и нетерпимость. Несчастная, обездоленная девочка—символ слабости и беззащитности, а боксер олицетворяет безудержную грубую силу. И ту и другую сторону Гриффит представляет в самых крайних проявлениях, позволяющих рассматривать противопоставление добра и зла не в сентиментально-мелодраматическом, но в более глубоком и даже философском понимании. После «Сломанных побегов» дальнейший творческий путь Лилиан Гиш некоторое время еще остается в русле художественных интересов Гриффита. Среди его постановок было много идиллических киноповествований о житье-бытье старого фермерства. То было «доброе старое время», воспетое многими романистами. Гриффит был к нему достаточно близок — сказывалось происхождение из помещичьего Юга. Ему были симпатичны грубоватые, но прямые и простодушные люди, проводившие всю жизнь в труде на лоне природы. И Гиш находила среди милых деревенских простушек прообразы своих излюбленных героинь. Юная героиня «Романа Счастливой Долины» (1919) преданно ждет любимого, уехавшего в далекий город. Но там его постигает жестокое разочарование, и он возвращается в родной дом. Добродетель и верность героини увенчала достойная награда. Примерно так же обстоит дело в «Верном сердце Сузи» (1919). Нежная любовь застенчивой, невзрачной на вид деревенской девушки сталкивается с ухищрениями коварной обольстительницы, приехавшей из города. Герой, на которого эффектная горожанка поначалу произвела сильное впечатление, вскоре убеждается в превосходстве добросердечной скромницы. Сюжеты этих фильмов Гриффит развернул на фоне лирических картин природы и сочных бытовых сценок. Яркими, красочными деталями расцветил он характеры действующих лиц. А Лилиан большим артистическим обаянием оживляла образы обыденных героинь, делала их искренними и трогательными. Гриффит всегда был завзятым проповедником и моралистом. Развлекая, он вместе с тем склонен поучать, говоря чаще всего прописные истины. Но когда он поднимался на изобличение большого зла, тогда рождались значительные произведения, а артистам его коллектива представлялись возможности проявить с лучшей стороны свои дарования. «Путь на Восток» (1920) стал одним иа выдающихся фильмов немого киноискусства. Драма, пережитая соблазненной и брошенной Анни Мур, добропорядочной, застенчивой и совсем еще юной девушкой, принадлежит к весьма распространенным мелодраматическим сюжетам. Она напоминает не столько о житейских событиях, сколько о всем известных сентиментальных романах и пьесах. Кстати сказать, фильм был поставлен по пьесе, являвшейся инсценировкой популярного романа. Жизненной эта драма стала благодаря искусству Гиш. А Гриффит противопоставил беспомощной героине могучую силу тупого мещанства и обветшалых предрассудков. Рядом с Анни проходит целая галерея пустых, бездушных людей, ханжей, беспощадных поборников показной порядочности, пошлых сплетниц. Они готовы затравить несчастную жертву великосветского обольстителя, не остановившегося перед инсценировкой венчания для удовлетворения своих подлых прихотей. Став матерью, Анни согласна примириться с любыми тяготами ради ребенка, но он умирает. Лишившись всего, Анни уезжает в поисках забвения. Ей удается устроиться на работу к фермеру и в тиши, на лоне природы обрести, наконец, долгожданный покой. Но беда настигает ее и здесь. Случай забрасывает сюда соблазнителя, а следом за ним тянутся злые языки, спешащие «вывести на чистую воду» его жертву. Опозоренная, в безысходном отчаянии, покидает она фермерский дом и уходит в страшную снежную бурю, чтобы найти на дне реки конец своим страданиям. За ней бросается сын фермера и спасает ее в последнюю минуту, когда льдина, на которой лежит без чувств Анни, подплывает к самому краю кипящего пеной водопада. Тяжкие испытания благополучно закончились, добродетель восторжествовала, а порок должным образом посрамлен. Роль Анни принадлежит к числу больших удач Лилиан Гиш. Все здесь строго продумано и усердно подготовлено. Прекрасные артистические находки рассыпаны по всему фильму. С каким смущением и наивной гордостью девочки, впервые ощутившей влечение мужчины, принимает Анни ухаживания прожженного донжуана. Ей кажется странным, как мог такой знатный молодой джентльмен проявить интерес к ней, незаметной, ничем не примечательной. Как стесняется она своего нарядного бального платья, обнажающего ее еще полудетские плечики. Ослабевшая, как женщина, только что перенесшая муки родов, расставив колени, сидит Анни рядом со своим ребенком. Ее поза поражала необычайной жизненностью. Лилиан спрашивали, посетила ли она для наблюдений родильный дом. «Нет, — ответила она. — Кое-чему меня научили мадонны художников классической живописи. Я заметила, что мадонны сидят, расставив колени. Я поняла, что были веские причины, почему их так изображали...». Глубоким трагизмом преисполнена сцена смерти ребенка. В отчаянии, не зная.что делать, Анни пытается отогреть своими руками и дыханием его безжизненные ручки. Вообще надо заметить, руки Лилиан отличаются исключительной выразительностью. Едва ли не с самых первых выступлений на экране она исполнила много замечательных сцен одними лишь руками. Прикосновениями, движениями пальцев она в состоянии сказать больше словесных изъяснений. Такой взыскательный художник, как С.И.Юткевич, считает, что в историю актерской выразительности должны войти руки Лилиан Гиш наряду с руками такой прославленной в мировом театре артистки, как Элеонора Дузе. Гиш не раз называли Дузе экрана! Самым ярким и захватывающим в фильме «Путь на Восток» был финал со снежной бурей и ледоходом. Почти два месяца выжидал Гриффит со своим коллективом подходящей погоды для съемок. Как только начался буран, все были на месте. Съемки были подлинные, без каких-либо технических трюков и ухищрений. Стихия так разбушевалась, что каждый съемочный аппарат должны были держать за ножки штатива по три человека. Снег хлестал в лицо, ослеплял. Лилиан стойко держалась перед объективом. На вопросы Гриффита, сможет ли она еще потерпеть, только молча кивала головой. Ее ресницы обледенели, щеки посинели. Когда последний кадр был снят, ее пришлось унести на руках. Льдина, которая несла Анни к водопаду, была мокрая и скользкая. Лилиан решила лечь так, чтобы рука и прядь волос свисали в воду. Во время съемки она отморозила руку. По двадцать раз в день на протяжении двух недель Лилиан все снова и снова плыла на льдине. Хрупкая, слабая на вид, она самоотверженно выдержала все испытания. За фильмом «Путь на Восток» последовали «Сиротки бури» (1921), и на них закончилась работа Гиш с Гриффитом. В это время артистка достигла вершины творческого подъема. Это была вершина наступившей зрелости большого таланта — в двадцать пять лет! Каждый человек растет от рождения до зрелости и останавливается. Порицать за это не приходится. В зависимости от сил и возможностей один в итоге оказывается на голову выше окружающих, другой — намного ниже. Особо благоприятные условия могут иногда вызвать еще некоторый рост даже после наступления зрелости... У Лилиан Гиш обстоятельства так не сложились. Она удерживалась на высшей точке, но подняться над ней не смогла. Может быть, ей недоставало сильного, волевого режиссера с твердыми художественными принципами, который уверенно шел бы вперед и увлекал других за собой. Но Гриффит к этому времени утратил творческую активность. Он стал заметно отставать от общего стремительного подъема киноискусства, для которого он сам так много сделал... Лилиан Гиш на два года уехала в Италию, где снялась в двух фильмах ближайшего ученика Гриффита, Генри Кинга, «Белой сестре» (1924) и «Ромоле» (1925). Затем она стала сниматься у разных режиссеров с различными взглядами на киноискусство. При этом Гиш была для них артисткой на одну-две постановки. Ни о какой общности стремлений тут не могло быть и речи. Понятно, такие обстоятельства никак не могли служить стимулом дальнейшего роста. Тем не менее Лилиан сохраняла высокий уровень мастерства. Она продолжала оставаться одной из наиболее выдающихся артисток экрана, отличающейся ярко выраженной индивидуальностью. Гиш с большим успехом исполнила близкую ее творческим влечениям роль Мими в «Богеме» (1926), сюжет которой широко известен по книге А. Мюрже и опере Дж. Пуччини. Фильм поставил выдвинувшийся в те годы режиссер Кинг Видор. Видор принадлежит к числу талантливых и передовых мастеров американского кино. Однако «Богема» была для него всего лишь очередной постановкой по контракту, не связанной с его художественными устремлениями. Гиш снималась у него только один раз. Далее Лилиан исполнила главные роли в двух фильмах работавшего тогда в США талантливого шведского актера и режиссера Виктора Шестрома. Один из поставленных им с участием Гиш фильмов, «Алая буква» (1926), по роману классика американской литературы Натаниеля Хоторна, свидетельствует, что артистка не застыла в своем творчестве, а проявляла способность решать новые художественные задачи. ...В давней пуританской Новой Англии алую букву «А» (адюльтер) носили на плече женщины, изобличенные в супружеской измене. В этом преступлении оказалась повинной Эстер, жена мрачного старика ученого. Ее выставляют у позорного столба на главной площади патриархального Бостона, а затем изгоняют навсегда из родного города. Тяжелая жизнь в изгнании приводит к сложным и глубоким изменениям в сознании и чувствах молодой женщины. Когда-то наивная и веселая, она превратилась в суровое олицетворение справедливости. Вместе с тем она приобрела широту мысли, постигнув бессмысленную жестокость закостенелых взглядов и нравов. Позор, отчаяние, одиночество были ее безжалостными учителями. Горькая судьба привела ее к освобождению от бесчеловечных окон пуританства. Она становится выразителем мыслей, опережающих ее время. Образ Эстер, униженной, измученной, был близок Лилиан, но в отличие от других ее героинь — девочки из «Сломанных побегов» или Анни Мур— на этот раз надо было не только раскрыть тяжкие переживания, но и показать, как под их воздействием героиня меняется, вырастает, возвышается над теми, кто ее угнетал: она в состоянии осудить своих судей. Это требовало большого совершенства артистических средств, создания сложного, многогранного образа. В последние годы немого кино Гиш выступала в одном-двух фильмах ежегодно. С внедрением звука в кино она появляется на экранах еще реже И не потому, что прославленная киноактриса оказалась неспособной справиться с новыми задачами. Ей не приходилось преодолевать трудности овладения звучащим словом, положившие конец карьере многих звезд немого кино. Достигнув общего признания на экране, Лилиан вместе с тем не порывала связи с театром, близким ей с самого детства. С 1930 года, после первого и весьма успешного дебюта в звуковом фильме «Одна романтическая ночь», она стала крайне редко сниматься в кино и до 1947 года уделяла все свое внимание театру. Очевидно, постоянная работа на сцене доставляла ей большее художественное удовлетворение, нежели случайные съемки у разнородных режиссеров. Значительным успехом были отмечены ее выступления в «Дяде Ване» Чехова, «Преступлении и наказании» по Достоевскому, «Даме с камелиями» Дюма, «Гамлете» Шекспира и пьесе ирландского драматурга Шина О'Кейси «Внутри, за воротами». Прославленный немецкий театральный режиссер Макс Рейнгардт подготавливал для фирмы «Юнайтед Артистс» постановку фильма. На главную роль он пригласил Лилиан Гиш. Он назвал ее «самой эмоциональной артисткой экрана». Постановка осталась незавершенной. Лилиан продолжает время от времени сниматься. Понятно, она уже не исполняет роли героинь, а предстает в эпизодах как симпатичная пожилая леди. Нет, просто немыслимо назвать ее старушкой, хотя она совсем седая. Лилиан стройна, легко движется, ее лицо привлекательно и, как принято говорить, со следами былой красоты. Под этим надо подразумевать, что былая красота не исчезла бесследно. Более того, ее узнаешь сразу. Имя Лилиан еще не исчезло из вступительных надписей фильмов, реклам и даже рецензий. По последним сведениям, в 1967 году она снималась в фильме «Комедианты» режиссера Питера Гленвилла по известному у нас роману Грэма Грина, Лилиан уже вступила в восьмое десятилетие... Но вот подошла и последняя страничка, на которой мы еще раз встретимся с сестрами Гиш. От первой ее отделяют сорок шесть лет— начало и завершение большого творческого пути... В конце 1958 года в США приехала группа советских киноработников. Когда организаторы поездки спросили, кого из деятелей американского кино хотели бы повидать советские гости, чуть ли не сразу и единодушно была названа Лилиан Гиш. Американцы немножко удивились, потому что сестры Гиш сегодня не имеют никакого значения в кино США. Встреча состоялась и оказалась неожиданностью для обеих сторон. Для нас знакомство с Лилиан и Дороти остановилось на начале 20-х годов. После «Пути на Восток» и «Сироток бури» не демонстрировались фильмы с их участием. Ясно, что за это время не могли не произойти большие изменения. Ведь наши ровесницы Гиш давно ушли на пенсию. Это была встреча с романтическими воспоминаниями юности, которая давно прошла... Сестер приветствовал С. И. Юткевич. Он постарался выказать ту теплоту чувств, которую испытывают к ним наши киноработники, заверил, что в нашей стране их помнят и ценят. Он сказал, что искусство Лилиан у нас до сих пор изучается и используется в подготовке артистической молодежи. Сестры были до глубины души взволнованы и растроганы, поражены, что в далеком Советском Союзе их помнят и так ценят, в то время как у себя на родине они давно преданы забвению... Искусство Лилиан Гиш пережило свое время и не утратило способности чувства добрые пробуждать, как старинные гавоты и менуэты. Безвозвратно кануло в прошлое «доброе старое время». Не встречаются в жизни такие милые девушки, как героини фильмов Лилиан. Но черты их характера—доброта, скромность, прямодушие, честность, порядочность — остаются трогательными идеалами человечности. И они будут дороги людям, не лишенным добрых чувств, не лишенным потребности плакать и смеяться...

http://www.actorskino.ru/foreignactors/471-lilian-gish-probuzhdayushhie-i-teplye-chuvstva.html