И вот так мы ехали, и наш поезд в очередной раз остановился безо всякого расписания. Я высунулся в окно и посмотрел по ходу состава. Вагоны тянулись далеко вперёд, и там вдалеке горел красный семафон. Вокруг было чистое поле. Поле было уже жёлтое. Сухие колосья кругом, с островками каких-то сорных голубых цветов. У железнородожного полотна и возле нашего вагона оказался маленьких дощатый полустанок длиной с один железнодорожный вагон. К полустанку вела через поле извилистая дорожка. На полустанке стоял мужичок, довольно высокий, худой и сутулый дядька. На голове у него была какая-то светлая выгоревшая фуражечкаь, одет он был в светло-серую рубаху, с закатанными выше локтя рукавами, рубаха висела на нём навыпуск, ниже были видны коричневые брюки, и я не помню, что у него было на ногах. Но всё чистое и поглаженное. На брюках даже виднелись стрелки. На досках ветхого полустанка у ног мужичка лежал большой холщовый мешок. Дядька курил папиросу и с любопытством, щурясь от дыма, рассматривал большой поезд дальнего следования, который явно случайно там остановился и был ему в диковинку.
Я лежал на своей верхней полке, высунулся в окно и разглядывал мужичка. Так же делали многие...
- Дед, чем торгуешь? - спросил я, каким-то не особенно свойственным мне образом. Мне казалось, что так обратиться будет проще и как бы народнее, что ли
- Да ничем, сынок, - сначала пожал плечами, а потом ответил дядька, - еду только торговать
- Так давай садись, а то поезд уйдёт! - сказал кто-то из другого окна
- Не-е-е, куда там! - ответил человек с полустанка - Вы-то вон куда едете, а я в район на базар. Щас дизель подойдёт, и поеду - Он говорил смущённо, но улыбался
- А чё в мешке-то, дед? - послышалос ещё откуда-то - Кота небось везёшь продавать
- Лапти, ребята. Лапоточки, - услышали мы
- Покажи, а! - крикнул я
Он нагнулся, медленно развязал мешок и достал пару настоящих лаптей с длинными плетёными вязками. Лапти были настоящие, такие, в каких Емеля ездил на своей печи, и даже ещё более настоящие
- Ух ты! - восхитился я - Продай, дед
- Да покупай на здоровье, только зачем они тебе?
- Погоди, дед! - крикнул я. - Я сейчас
Я соскочил с полки, схватил деньги и побежал к выходу из вагона
- Куда, куда? - закричала проводница в тамбуре. - Сейчас поедем уже
- Я мигом, мне надо! - крикнул я, проскочил мимо неё и спрыгнул на полустанок. - Ну, дед, давай, сколько стоят твои лапти?
- А какая у тебя нога?
- Да какая разница, давай любые
- Погоди, погоди, сынок. - Он внимательно посмотрел на мои ноги и полез в свой мешок. - Сейчас
- Дед, да давай любые уже, а то поезд уйдёт, - торопил я
- А дамских у вас нету? - кричали наши девчонки из окна вагона и смеялись
- Вот, - наконец сказал дяденька, достал аккуратные лапти и протянул мне. - С тебя, сынок (тут он сказал какую-то совсем маленькую цену, ну, например, три рубля, я не помню точно)
- Отлично! - сказал я, представляя, как повешу эти лапти на стенку у себя в комнате. - Вот, держи. - И я протянул ему купюру (ну, например... десять)
- Ой, у меня сдачи не будет, я ещё не наторговал, - сказал он в ответ
- Всё, давай в вагон, зелёный дали, - крикнула мне проводница
Я растерялся и не знал, что делать
- Возьми ещё, - засуетился мужик, - пригодятся, может быть
- Давай, бери весь мешок, - кричали мои приятели, - потом ещё наваришься...
- Да не надо, дед. Мне одной пары достаточно, - засмущался от всего этого шума я
- Так сдачи-то нету, - растерянно твердил дядька
- Да брось ты, - махнул рукой я, - ерунда
- Как это - брось? Такие деньги! Мне не надо! - даже испуганно быстро ответил он
Тут поезд лязгнул вагонами, натянулся и тронулся, я со своими лаптями добежал до подножки и вскочил на неё. Наш вагон был последним...
- Да как же?! Возьми деньги, сынок! Лапти себе оставь, на здоровье, - услышал я и оглянулся. Дяденька быстро шагал по полустанку за медленно ускоряющимся вагоном. Он шёл с протянутой рукой, в которой были деньги
- Отец, оставь себе! Всё нормально! - крикнул я
Он быстро дошёл до конца полустанка, сбежал по ступенькам вниз и зашагал по земле всё быстрее и быстрее, не опуская руки. Он смотрел мне в глаза. В этих глазах было смятение, стыд и не понимание. Поезд шёл всё быстрее. Он побежал, всё не опуская руки. Потом стал отставать, но бежал
- Сынок, весь сенокос в них проходишь! - крикнул он, пробежал ещё несколько шагов, остановился и медленно опустил руку. Я долго видел его, стоящим неподвижно...
Как же мне потом было стыдно! Мне было тошно и не хватало воздуха от стыда. Как я мог так сделать? Не ресторанному же халдею я оставил щедрые чаевые... Я ругал себя за ту манеру, в которой говорил с тем человеком, за то, что обращался к нему на "ты". Хотя было видно, что он этого даже не заметил, не обратил внимания.
Я терзался тогда оттого, что прикоснулся к чему-то большому и, как выяснилось, важному и не чужому мне... Но коснулся глупо, бессмысленно и пошло...
Евгений Гришковец
Реки
2005
