Всем привет, это снова я ^^""

Ещё раз всем спасибо за поздравления, красивые открытки и пожелания)) этому мы ещё посвятим отдельный постик))

Но сейчас давно обещанная прода, которую я на прошлой неделе не успел доделать...

Снова немного от автора: глава без Мэя, к сожалению... она про Сойла.

Писал её с лета... можно заметить, что я слегка поисписался...

Забывал как пишутся сидские города... приставку  -Сид писал с маленькой буквы...

Вышло больше, чем надо... за это извините ТТ

Хотел сделать это чем-то типа фанфика... но потом понял, что тут всё равно появляются два немаловажных перса и всё-таки сделал главой)

Да, кстати, почему у главы такое название х)

Заметил что если перевести "солнечный сид" на инглиш, то получится "sun sid" что похоже на "sun seed"

Вот и всё х) Приятного вам чтения))

Я не особо вычитывал... так что если заметите ошибки, сообщите пожалуйста))

Глава IX

«Солнечное семечко»

...Он жил там, где всегда светило солнце, опаляя кожу, где под босыми ногами был бархатистый песчаный ковёр, где тут и там росли подсолнухи, где все улыбались друг другу при встрече, знали друг друга в лицо, где жизнь текла пускай и не так уж и тихо и мирно, как в городах людей. Там, где приходилось не жить, а выживать, враждуя со своим же народом, с «избравшими путь макин».

Неподалёку от Омисаж-сида, затерявшись между барханов и подсолнечных полей, была ничем неприметная деревушка Сайхе-сид. Эта деревня, в которой прошло его раннее детство, населённая в основном бойцами и шаманами, стояла почти на стыке двух империй: города сидов, придерживавшихся вековых традиций и обычаев, Омисаж-сида и города неосидов, давным-давно отошедших от «первобытного» образа жизни своих соотечественников. Он плохо помнил свою жизнь там, порой даже не мог вспомнить как выглядел дом, в котором он жил с мамой и папой, иногда даже забывал, как называлась эта деревенька…

Наверное, те времена, те первые его годы жизни в этой деревушке были таким…сладким временем, беззаботным. Однако же…и про своё детство в деревне Сайхе-сид, и про последующее обитание в Омисаж-сиде он бы предпочёл забыть, как о кошмарном сне…и наверное, он уже позабыл довольно многое, пускай некоторые моменты так и продолжали проявляться в его памяти, не исчезая никуда…

Воспоминания…крохотные крупицы горя и радости…постепенно утекающие и ускользающие в никуда…вот все драгоценности, которыми он располагал и которые он берёг у самого сердца, не рассказывая о своём прошлом никому, даже самым близким друзьям. Пожалуйста, забирайте все его никуда не годные изобретения и ломайте их – он создаст новые, рвите его корявые чертежи – он начертит другие, куда лучше тех. Но не прикасайтесь к его воспоминаниям, не заставляйте его снова всё вспомнить, а тем более рассказать…

Есть у сидов праздник, в сотни раз значимее, чем «Фестиваль Охоты». Праздник, которым отмечался пятый день рождения каждого юного сида. «День Именования» - такое название дали ему сиды и вовсе неспроста…

Он прекрасно помнил свой «День Именования», пускай тогда ему было совсем мало лет. Это был самый особенный День рождения из всех, которые у него только были. Ведь тот подарок, которым его наградили шаманы Сайхе-сида было его имя. Имя, которое он носил с гордостью. Тоур-Ней-Сойл, что обозначает по-сидски «подсолнух», самый ценный для его народа цветок, единственный источник их доходов и их единственная надежда, по сути…

Тогда, в маленьком соломенном домишке, при свете сотен свечей, которые, как ему казалось, были повсюду, даже парили в воздухе, происходило его Именование. И тогда он не был напуган, он даже не плакал, он был зачарован и огоньками свечей и масками шаманов, символизировавших пустынных койотов – «куме». Трое койотов, стоявших и скаливших клыки перед маленьким мальчиком, практически голеньким, в одной только набедренной повязке, смотревшим на них изумлённо, воспринимая всё как большое волшебное представление. Шаманы меж тем перешёптывались между собой, а старейшина, главный шаман в самой страшной маске с выпирающими клычищами, размешивал в миске палочкой какой-то особый раствор.

«Это сын Тар-Мины и Ю-Маро-Дайя,» - так вот тогда представили его старейшине деревни. Назвав столь далёкие сейчас и столь горькие имена его матери и отца…

«Что вы видите, братья?» – поинтересовался старейшина у своих помощников, явно не желая слышать лишних слов.

«Я вижу в глазах этого мальчика интеллект…молодость…силу…способность выдержать всё, выжить, несмотря ни на что с улыбкой на лице», - объявил первый шаман, заставший на себе внимательный взгляд мальчика. Должно быть, юного сида привлекли пёстрые перья, торчавшие из-под маски колдуна.

«Я вижу блики солнца в его сердце… жёлтые огни в его глазах…» - поддержал второй яснозрячий.

«Я вижу нескончаемый поток энергии…похожий на ураган, водоворот… никогда не встречал столь сильной ауры… у этого мальчика есть великолепные умственные способности…и мощная внутренняя сила, великая сила воли…»

« Так значит, какое имя мы дадим ему?..»

Тишина, лишь только через несколько секунд один из провидцев вскрикивает, вскинув руки к маске-лицу:

«… он! Он сын заблудившегося во тьме! Сын желающего примкнуть к тем, кто поклоняется макинам… да он же уже проклят! – гавкнул первый шаман, вспомнив про это, ткнув острым когтем в юного сида, - Я предлагаю дать ему имя, которое бы всем говорило том, кто есть его отец! О том, что он – предатель своего народа!»

« Как грубо это будет…ведь его родители вверили нам этого малыша как самое ценное…не думаю, что они будут в восторге, если мы назовём его каким-то плохим словом, - покачал головой главный провидец и подойдя к мальчику, обмакнув кисточку в особую черную краску, которую он разводил в миске, стал вырисовывать что-то ею на животе удивлённого мальчонки, какой-то круг, что-то вроде солнышка, кажется, непонятные треугольники, идущие по этому кругу, - поскольку мои медиумы не желают именовать тебя, малыш, я сделаю это сам… за твою открытую душу, за твоё доброе сердце, за твой весёлую улыбку…я даю тебе имя «Цветок Солнца». Тоур-Ней-Сойл.»

Юный сид только захихикал в ответ – щекотно было, конечно же, когда ему водили кисточкой по коже, вырисовывая зигзагообразные лепестки на «подсолнухе» на его животе. И не слушал он ворчания старейшины по тому поводу, что он дёргался, ведь рисунок, который должен был остаться на всю жизнь, мог от этого смазаться или получиться кривым.

« Ну вот и всё, - довершив рисунок, усмехнулся шаман, - Теперь неси своё пузо к родителям, пока рисунок ещё свеж. Порадуй их своим именем».

Мальчик так и сделал. Быстро выскочив из хибарки старейшин, он со всех ног помчался к маме и папе, к Тар-Мине и Ю-Маро-Дайю, ждавших его возле неё, волновавшихся. Заметив своего сына, уже именованного, бегущего им навстречу, они радостно заулыбались, зовя его к себе…

Теперь даже же само воспоминание об их улыбках стало пеплом, кровоточащей раной...

«Ну-ка, ну-ка! – смеясь, отец подхватил его на руки. Юный сид восторженно пищал и радостно дрыгал в воздухе ножками, точно как заводная игрушка, - Покажи, что ты нам принёс…»

« Пузо!» – радостно воскричал мальчуган, показывая ему и маме рисунок на своём животе.

« Ага…значит, теперь ты у нас Тоур-Ней-Сойл!» – Ю-Маро-Дай улыбнулся, имя ему весьма понравилось. Он, честно говоря, переживал, что шаманы дадут его сыну какое-то унизительное имя только из-за него…

«Ага!» - подхватил мальчик, перепрыгнув на руки к маме.

Тар-Мина. Мама. Как же она выглядела?.. Кажется, она была маленькой, невысокой женщиной, что для сидов великая редкость и считалось в их рядах уродством. Но на её губах всегда играла улыбка, то весёлая, то слегка виноватая и растерянная. Или же нет? Или это была какая-то другая женщина? Мама…кажется, она носила яркие разноцветные одежды, а на шее у неё несомненно, было очень красивое ожерелье из меди и нефрита, которое паренёк несколькими годами позже продал… а ещё, к тому моменту у женщины уже был животик…она носила под сердцем ребёнка, братика Сойла, который должен был родиться со дня на день. При том родиться должен был не от Ю-Маро-Дайя, а от другого мужчины, другого мужа Тар-Мины.

Сойл помнил это. Хорошо помнил, как тогда мама ласково обняла его, кажется, обещая всегда любить и защищать ото всего. А мальчик радостно пищал о том, какой же он особенный, как его отметили шаманы, о том, что ему ни капельки не было страшно и о прочем, прочем, прочем…

«Эй, братик, братик, мне дали имя! – поспешил обрадовать и своего ещё не родившегося брата, юный сид, прильнув к маминому животу, - И тебе скоро дадут! Вылупляйся поскорее! У тебя будет самый лучший брат во всём Энсеме!»

Тогда смеялась и Тар-Мина, и отец, слегка смятённый, и Тоур-Ней-Сойл, ехавший на его плечах. Никто тогда не знал, и даже не думал, что вскоре этот смех обернётся слезами…

…Неделя прошла, или нет, может быть чуть меньше, и великое горе посетило семью мальчика.

И следующим эпизодом его воспоминаний стала одинокая мамина могилка, возле которого он стоял вместе с отцом, поспешно вытирая слёзки крохотным кулачком, пытаясь их сдержать, закусив дрожащую нижнюю губу. Он же должен быть сильным, он же мужчина, а мужчины не плачут!

«Мама…лежит здесь?» - переспросил он у отца, молча приведшего его сюда за руку утром.

Ю-Маро-Дай был угрюм и мрачен как туча. Он скалил в каком-то слепом бешенстве клыки, не зная, на кого бросаться, кому мстить за безвременно ушедшую в мир духов любимую. Он всё крепче и крепче сжимал крохотную ладошку сына, словно боясь, что вот-вот и он ни с того ни с сего падёт замертво. Как никак, после смерти жены, этот мальчишок - единственное родное ему по крови существо, что у него осталось и терять и его не хотелось.

«Д-да…» - голос отца выдаёт его слабость, напряжение, страх, боль, попытки сдержать слёзы. Крупные капли пота скатывались по его лбу, по его вискам, не то от жары, не то от волнения.

«Почему она здесь?» - по-детски наивный вопрос. Как назло из глаз снова текут тоненькими ручейками странные, маслянистые, сидские слёзы. Никак не получается крепиться и быть сильным.

От Ю-Маро-Дайя нет ответа, тот только каким-то растерянным взглядом смотрит на сына, продолжая скалить длинные клыки, не в силах произнести ни единого слова, выдавливая из себя только какие-то непонятные звуки, похожие на скул и на хрипы одновременно, шумно втягивая воздух. И что он должен был сказать своему наивному отпрыску? Что его маму раздавило макиной неосидов? Что он привёл малыша на похороны только потому, что от одного вида того, что от неё оставалось, выворачивало наизнанку и что для его ещё не полностью сформировавшейся психики это было бы слишком?

«Сойл…она…заснула…понимаешь? Навсегда заснула…» - как можно мягче поясняет отец, кое-как справившись с переполняющей его яростью и болью. Слёзы душили его, сдавливали горло, готовые скатиться по щекам при следующем вдохе. Голос звучал сипло и глухо.

«А когда она проснётся?» – хмуря бровки переспрашивает мальчуган, переведя взгляд на небольшой железный столб-надгробие, возле которого лежали принесённые отцом подсолнухи, миски с маслом и водой, зажженные ароматические свечи, дымок от которых, извиваясь змеей, медленно поднимался в рыжеющее вечернее небо.

Ю-Маро-Дай стиснул зубы так, что клыки его заскрипели.

«Глупый, я же уже сказал, никогда! Её душа ушла к духам! Не болтай ерунды!»

Мальчик глянул на отца припуганно, широко раскрыв полные слёз, чёрные глаза. Следующего вопроса, про то, к каким духам ушла мама и когда она вернётся, юный Сойл решил не задавать. Отца это почему-то расстраивало…

Позволив сыну ещё минуту посмотреть на схорон, сид взял мальчика на руки, позволив тому вскарабкаться на своё плечо. Развернувшись, он быстро зашагал прочь, почти бегом. А Сойл, уткнувшись носом в плечо отца, всё смотрел и смотрел на то место, где теперь спит вечным сном его мама.

«Мы уезжаем… Немедленно! Пусть эта грязная деревня догнивает без нас!»

Тем же вечером Ю-Маро-Дай в гневе собрал вещи и отец с сыном покинули поселение Сайхе-сид, переехав в большой город, в Омисаж-сид. Впереди Сойла ждала совсем другая жизнь: далеко от места, где он был рождён, далеко от могилы матери, которую он с тех пор так и не смог посетить, далеко ото всего знакомого и привычного.

…Большой город не встретил провинциального сида с ребёнком на руках с распростёртыми объятиями. Жизнь в нём была сложной даже для самих горожан, не то, что для юного Тоур-Ней-Сойла. Мальчик не чувствовал, не был уверен, что однажды сможет принять это гиблое место как свой новый дом.

Точно едва-едва проросшее солнечное семечко перенесли с плодородной земли на скудную, истощённую почву. Пересадили в грязь, лишив всего необходимого для нормального роста и развития. Оборвав почти все его корешки, связь с родной землёй, с жестокостью наблюдая, как в грязи этот слабенький росточек чахнет и сохнет.

Наверное, это был какой-то жизненный урок, особый, жестокий урок выживания в раскалённом до бела пустынном городе, одиноко стоящем посреди песчаных барханов и подсолнуховых полей, в городе, где достать хотя бы капельку воды было огромной проблемой. Урок, заключавшийся в том, что каким бы ты сильным физически ни был, сколь мощной твоя внутренняя энергия не являлась, тебе придётся как и прочим сидам сидеть на улице, без дома, без денег, без еды и воды, пережидая этот день в жаре и скуке, почти ничем не занимаясь, ожидая, когда вернётся с работы отец.

Каждый день, он наблюдал как уходит куда-то вглубь города Ю-Маро-Дай, скрываясь в тенистом переулке, наблюдал за неспешно текущей городской жизнью, сидя среди таких же бедняков как он и отец, завёрнутый в старую замызганную тряпку, боясь даже сдвинуться с места, боясь пойти за отцом. Ведь не раз в городе на него натравливали забавы ради прирученных куме странные белокожие сидоподобные существа, лишенные ушей и клыков, смеясь над тем как мальчик, с ужасом озираясь назад, со всех ног удирает от мчащихся за ним пустынных койтов. «Люди», так вроде называли этих безжалостных монстров сиды. И эти «люди» вели себя в Омисаж-сиде практически как полноправные хозяева, позволяя себе практически всё, так как сиды считались едва ли не рабским народом, заклеймённым виной появления акроса в Энсеме…

Сойл боялся людей. И со временем эта боязнь переросла в тихую ненависть…

… « Паршивец! Выкидыш ракасакса! – сморщенный как урюк, рассвирепевший старикашка-сид выбегает из своего магазина, пытаясь догнать шустрого мальчишку, свистнувшего у него прямо из-под носа несколько кусков вяленого мяса, три бутылки воды и ещё бутыль подсолнечного масла, - Засранец! А ну немедленно верни всё, что украл, недоносок!

Мальчишка только слегка поворачивает голову к разгневанному старикану, которому осталось только рвать на себе волосы и взбешенно потрясать кулаками в воздухе, крича проклятия ему во след. Он ухмылялся глазами, блестящими триумфом, и белоснежными зубками, в которых он держал маленький кусочек вяленного мяса, медленно начиная его разжёвывать.

В юном грабителе с лёгкостью узнаётся Тоур-Ней-Сойл. Всего пара лет прошла с тех пор, как они с отцом прибыли сюда, но за это время мальчуган довольно-таки сильно вырос, вытянулся. Да и опыт проживания в Омисаж-сиде сделал его, можно сказать, морально взрослее. Теперь уже мальчуган понимал, что иногда приходится самому себе помогать, самого себя спасать, самого себя кормить, дабы только выжить. Поскольку отец в последнее время пропадал надолго и практически ничего съестного с собой не приносил, Сойлу приходилось самому добывать себе пропитание…вот таким вот противозаконным путём. Заодно и опыт убегания от куме значительно помогал, особенно когда приходилось быстро линять от разъярённых продавцов в лавках и магазинах.

Хотя, видя отощавшего, оголодавшего, измученного жаждой и жарой оборванца, выглядевшего слишком уж гордым, чтобы просить милостыню, многие, сжалившись, протягивали ему руку помощи. Однако дитя явно решило помочь себе само и решить все свои проблемы самостоятельно.

Конечно же, Сойл знал, как «обрадуется» его отец, узнав, что взрастил вора. Но иного выбора не оставалось: либо идти служить к людям, пресмыкаясь перед ними, как верный пёс, либо это…

Работать на светлокожих хмырей? Нет уж, спасибо. Это будет всё равно, что признать себя рабом или низшим существом.

Однако восторгаться самим собой и собственной ловкостью Сиду оставалось недолго. Уже на следующем повороте его, потерявшего бдительность из-за неслыханной удачи, настигли. Да и притом не какие-то там блюстители порядка, нет.

Мальчишка-сид помельче да попрытче, которого Сойл из-за неосторожности не заметил, вмиг нагнал его, сиганул с крыши прямо ему на спину, с диким воплем повалив на песок. Уже через пару мгновений оба они катались по земле, сцепившись, словно два дворовых кота: шипя, плюясь, ругаясь, припоминая всех ракасаксов на свете, кусаясь и пинаясь. С жалобным звоном разбилась склянка с маслом, разлилась вода, да и мясо, изваленное в песке, к огромнейшему огорчению Сойла, уже было непригодно в пищу.

«Отпусти, ракасакс! – едва ли не зарыдал сид, когда мелкий смог-таки повалить его на землю, заломив ему руку за спину в явном намерении её вывернуть или сломать, – Я сдаюсь, сдаюсь, отпусти только!»

Фыркнув, мальчишка с огромной неохотой отпустил его руку, позволив Тоур-Ней-Сойлу подняться на ноги.

Тот, потирая ушибленные бока и охая, про себя заметил, что силища у этого ребёнка, однако, недетская, ненормальная для столь юного сида.

«Ты что, ненормальный?! – зашипел на мелкого пришедший в себя Сойл, - Убить меня хотел, да?!»

Тому, судя по всему интереснее было откапывать из песка побросанное Тоур-Ней-Сойлом добро, нежели выслушивать его обозлённые вопли.

«Пошли, быстро! – заявил он удивлённому Сойлу прямо в лоб, выкопав все осколки от бутылок и все куски мяса, с серьёзным видом вручая ему всё это обратно,- Извинимся перед дедушкой, покуда он страже ничего не рассказал!»

Ни возразить, ни согласиться сид не успел: не интересуясь тем, хочет ли он идти извиняться или нет, мальчишка сцапал его за руку и потащил за собой в обратную сторону, к магазину…

Ровно через десять минут они уже шли обратно, да не с пустыми руками. Пристыженный Сойл, получивший нагоняй от владельца магазина, держал в руках уже наполовину пустую бутылку с водой, а его спутник прижимал к себе пакет с чем-то вкусным, радостный не только оттого, что ему тоже кое-что перепало, но и потому, что справедливость-таки восторжествовала.

 «Видишь, я же говорил тебе – он хороший на самом деле! Надо было просто объяснить ему проблему! – светящийся счастьем паренёк по-дружески похлопал расстроенного сида по плечу, - Просто нервный немного… подумаешь, поругался немного… но зато он даже денег не взял!»

Однако, заметив, что слова его Сойла ничуть не приободрили, сид добавил:

«Извини за то, что я сшиб тебя тогда, - заметно погрустнев, он даже уши опустил, - должно быть, это было очень больно… я просто подумал, что ты один из них… ну… из избравших путь макин… они часто сюда наведываются! А когда заходят в какую-нибудь лавочку – забирают всё, что им понравится, не заплатив! Ты представляешь? Так что…не сердись, ладно?»

В ответ последовало только мрачное «Угуг…».

«Кстати, я – Ма-Гару, - представился юный сид, улыбнувшись во весь свой клыкастый рот, - А тебя как звать?»

«Тоур-Ней-Сойл», - слегка оживившись, назвался и он.

«Прикольное у тебя имячко! Рад знакомству!»

Таким образом юный сид обрёл своего первого и, на тот момент, единственного друга в лице этого странного мальчишки Ма-Гару. Грустно…так грустно, что вся эта «дружба» так же ушла во воспоминания, осталась в прошлом. Но тогда его присутствие, по крайней мере, делало его жизнь в Омисаж-сиде не таким скучной и мрачной. Теперь каждый день они играли вместе, гуляли, убегали от куме, ходили на фестивали и праздники, работали да много ещё чего делали. Будучи младше Сойла где-то на полтора года, Ма-Гару весьма походил на его младшего брата, сам же сид его практически за такового и считал…

Как позже выяснилось, отец паренька содержал собственный бойцовский клуб, в который Ма-Гару уговорил Сойла вступить на следующий день их знакомства. Правда, позже сид горько пожалел об этом, с каждым днём все чаще и чаще замечая, что по сравнению с другими учениками, он гораздо хуже и что абсолютно никакого таланта к рукопашному бою не имеет. Никакие дополнительные тренировки и попытки Ма-Гару убедить его, что новичкам всегда трудно, не могли этого изменить. И чувство того, что он какой-то не такой как все сиды вокруг и что, должно быть, у него какое-то иное призвание, никак не отпускало его.

Да и существовала ещё одна вещь, которую он никак не мог выкинуть из головы…

Неосиды. «Избравшие путь макин». Им не надо было трястись за свою шкуру, им не надо было постоянно жить в страхе. Наделённые неведомой силой технических устройств, они могли делать что хотели. Они были свободны и всесильны. Один только их вид, скрывающих лица за противогазовыми масками и очками с большущими стёклами, одетых в длинные тёмные балахоны с капюшонами с черными ушами наподобие тех, что у летучей мыши, возможно скрывающих под этими плащами оружие или вмонтированные в их тела механизмы, вселял местным ужас и злобу.

Сойлу же они не внушали ничего, кроме восхищения и глубочайшего уважения. С тех самых пор, как Ма-Гару упомянул неосидов в первый раз, он начал всё больше и больше интересоваться ими и их деятельностью. И чем больше он узнавал, тем сильнее ему хотелось стать одним из них. И никакой запрет на использование макин в Энсеме не мог остановить его…

«…Это что?» – бесцеремонно забравшись в сумку тренирующегося Тоур-Ней-Сойла, Ма-Гару извлёк из неё странный тубус, внутри которого, определённо, лежали какие-то бумаги, свёрнутые в рулон.

Несколько увлечённый отрабатыванием ударов, паренёк обратил внимание на него только тогда, когда увидел, что Ма-Гару крышку тубуса уже отвинтил и теперь заглядывает внутрь. Паника отразилась на лице сида, побросавшего кастеты, ринувшегося отбирать свою вещь.

« Ававпававаа!! Не трогай!» – завопил он, размахивая руками, попытавшись в прыжке выхватить тубус из рук юноши. Но не смог-таки, боец ловко увернулся, заставив промахнувшегося Сойла грохнуться на пол и больно удариться головой о стену.

Перевернув тубус, сид совершенно наглым вытряхнул его содержимое на пол…

 Полторы минуты парень неверящим взглядом смотрел на разлетевшиеся в разные стороны чертежи, схемы механизмов и рукописные листы, переводя взгляд то на сидящего на полу товарища, потирающего ушибленный лоб, то снова на бумаги.

«Я так и знал…» - наконец, глухо прорычал Ма-Гару, оскалив белоснежные клыки, медленно, угрожающе надвигаясь на Тоур-Ней-Сойла.

Сойл припуганно отполз назад, уж больно грозно выглядел сейчас его приятель. А с учётом того, как сильно он вытянулся за прошедшие годы, во сколько раз увеличил мышечную массу, и во сколько возросла его ненависть к неосидам, опасения по поводу того, что ему могут вот-вот оторвать уши (или ещё что поважнее) и переломать всё, что только можно, были вполне обоснованы.

« Не могло быть никакой иной причины всем твоим пропускам тренировок, кроме как этой! – яростно рявкнул он, сцапав Сойла за плечи, резко поставив на ноги, - Где ты это взял эти письмена дьявола?! Какого ракасакса ты, ты, мой лучший друг, Тоур-Ней-Сойл, носишь их с собой?! Ты что… распространяешь их среди этих отродий акроса?!»

« Нет… - понимая, что не сможет соврать, глядя в полные обиды, злобы и непонимания глаза Ма-Гару, Сойл вздохнул, решив рассказать ему всю правду, - изучаю… я собираюсь стать неосидом».

Ма-Гару резко изменился в лице, теперь уже не скалясь и злобясь, а ужасаясь

« Чего-чего?» – после непродолжительной паузы переспросил он, надеясь, что последняя фраза ему послышалась.

« Посмотри на меня! Я не боец, не воин! – высвободившись, высказался и Сойл, раскинув руки в разные стороны. Специально, наверное, чтобы показать, что мускулатура на руках у него и впрямь не особо хорошо развита и что на пальцах появились мозоли от перьевой ручки из-за частого письма, - Я здесь никто! А там я могу стать кем захочу! Если я буду больше читать нужной мне литературы, если я буду больше учиться, то я смогу стать одним из них! – явно уже представив как его будут принимать в свою общину неосиды, юноша заулыбался, самозабвенно продолжая, - Ты просто не представляешь, Ма-Гару! Когда я читаю книги о механике, когда я изучаю эти схемы, когда я делаю чертёж, тщательно вырисовывая каждую деталь… я словно чувствую себя частью какого-то огромного механизма! Такой маленькой, но важной деталью…это всё так интересно!..»

То, что он сболтнул что-то лишнее, Сойл понял лишь тогда, когда услышал глухой рык собеседника.

« «Интересно»?! Это что тебе, игрушки?! Это макины, понимаешь, Сойл?! МАКИНЫ, ракасакс!!! – слово «макины» он буквально выплюнул, притом с такой ненавистью, словно ему досадила лично техника, а не тот, кто ею управляет, - И эти макины убивают всё живое! А чем хороши те, кто их  создает и использует?! Эти выродки свободно ходят по улицам нашего города, свободно заходят куда захотят, обирают нас до нитки, выжигают наши поля, забирают наших женщин, ракасакс-и-ракасакс!»

« Макины могут сделать нашу жизнь лучше! Мы все живём как в каменном веке! От этого над нашей нацией все и смеются!» – возразил Сойл, готовый стоять за свои убеждения до конца и доказывать всем и каждому, что это скорее они неправы, нежели он.

« Над нами, - сквозь зубы процедил Ма-Гару, - никто не смеётся. Нас все мешают с грязью… из-за таких самонадеянных идиотов, как ты!»

Тоур-Ней-Сойл тотчас замолчал, опустив взгляд, собирая разбросанные по полу листы. Ну а чего он, собственно, ожидал от того, кто считает, что механика – зло? Он-то хотел поделиться с ним своими мечтами, рассказать о том, что мечтает встретиться с легендарным Квард-Арком, о том, что он собирается изменить этот мир с помощью макин, сделать его лучше… но похоже, слушать его не станут.

« Хехех… хорошо… я понял, » - вздохнул паренёк, с растерянным видом сложив чертежи обратно в тубус.

Однако стоило Ма-Гару протянуть руку к сиду, чтобы приободряюще похлопать его по плечу, как раньше, как тот быстрым шагом направился к выходу. Сид даже и спрашивать не стал, куда он так заторопился, кажется, понимая, что этот «подсолнух» задумал. Понимая, что больше в пределах бойцовского клуба его никто не увидит. И что, по ходу, пора прощаться…

« Передай от меня «спасибо» своему отцу, - улыбнувшись, добавил сид с порога, - скажи, что было весело… и что это не его вина, что боец из меня не получился. И, тем более, не твоя».

Будучи довольно хорошо ознакомленным с упрямством Сойла, Ма-Гару не стал уговаривать его бросить эту безумную затею, передумать. Да и не хотелось отпускать лучшего друга, такого забавного и умного паренька как он к каким-то грязным неосидам. Боец оскалил клыки, скрестил руки на груди, но всё же через силу кивнул ему.

« Ну вот и славненько! До встречи!» – с этими словами Тоур-Ней-Сойл махнул ему на прощание рукой, выскочив за дверь.

Вот и всё. Больше он ни разу не видел Ма-Гару. Много раз он укорял себя за то, что ушёл вот так вот и бросил лучшего друга совершенно одного, не задумавшись о том, что он чувствует, о том, каково ему тогда было. Даже о его судьбе, о том, как ему там живётся, все эти годы не задумывался. Интересно, что произошло с Ма-Гару за это время? Исполнил ли он всю мечту, участвовал ли в Фестивале Охоты? Смог ли стать «неприкосновенным»? Да и жив ли он ещё, не погиб ли в схватке с халиа?..

…А потом, уже вечером, он вернулся обратно в небольшой домишко, ещё не обставленный и необжитой, купленный отцом только недавно. И судя по тому, как он метался по всему дому, поспешно пакуя пожитки, собирая всё нужное, им снова придётся сменить место жительства…

« Мы опять куда-то переезжаем?» – вздохнул Сойл, столкнувшись с Ю-Маро-Даем, выронившим сумку с чем-то тяжёлым от неожиданности, буквально нос к носу.

«Нет… это просто… один сид желает видеть меня и… вот…мы ехать должны…переезжаем, да», - неразборчиво ответил ему пришедший в себя сид, подняв сумку и вручив её Сойлу.

Он выглядел одновременно радостным и чем-то встревоженным, постоянно нервно озирающимся по сторонам, словно опасаясь, что стены дома рухнут. А хотя кто знает, быть может, он и переезд этот надумал как раз по этой причине. Странный этот Ю-Маро-Дай стал в последнее время: всё так же часто уходящий куда-то по делам, возвращающийся всё так же поздно ночью, когда мальчик спал, не отвечающий ни на какие вопросы о своей работе, постоянно задумчивый и молчаливый. Временами Сойл даже начинал подозревать, что у его отца есть какие-то секреты от него.

А впрочем, у его сына ведь тоже есть свой секрет. И именно из-за этого секрета он не может ни поехать с Ю-Маро-Даем, ни остаться ждать его дома.

«Пап, я вижу у тебя хорошее настроение, - начал паренёк спокойным размеренным голосом, чтобы, не дай бог, тот не психанул как Ма-Гару, - и я ужасно не хочу его портить… Но никуда я с тобой не поеду, - послышался звук разбивающегося стекла, поражённый заявлением сына Ю-Маро-Дай выронил из рук завёрнутую в пакет вазу, - да рано ещё бить посуду! Я же ещё ничего не сказал! Так, в общем… не бери в руки ничего стеклянного или легкобьющегося… я… в общем… я стану неосидом! И даже не пытайся меня отговаривать, я это уже твёрдо решил!»

Выпалив последнее слово, паренёк по инерции отскочил от отца подальше, закрывшись руками, предчувствуя, что в него вот-вот полетит что-нибудь тяжёлое и непременно ударит по голове.

Ю-Маро-Дай внезапно разразился смехом. Судя по всему, ни кидаться чем-либо, ни делать сыну выговор он не собирался. Парень непонимающе вытаращился на отца, начиная серьёзно подозревать что крыша того уехала далеко и надолго…

«Давай, давай! Смейся надо мной! Говори, что это всё глупости и что все мои мечты гроша ломанного не стоят!» - всхлипнул Сойл, обиженный тем, что его засмеяли. Лучше бы и в самом деле чем-нибудь швырнули…

«Да нет же, Сойл! – вытирая слёзы смеха, улыбнулся сид, - Я просто счастлив!»

А вот теперь настало время ступора. Теперь Тоур-Ней-Сойл смотрел на своего отца действительно как на законченного психа. Какой нормальный сид-отец обрадуется, если его чадо вдруг захочет переметнуться на сторону «предателей, позорящих их нацию»?

А всё оказалось гораздо проще.

«Вот, смотри», - подойдя к сыну поближе, сид продемонстрировал ему тыльную сторону ладони правой руки. Прямо на глазах паренька на ней чётко проступил странный символ: треугольник с «ножками», внутри которого находился широко раскрытый глаз, пронзенный молнией.

Как мог Тоур-Ней-Сойл, «будущий неосид» не узнать это символ? Он встречался ему практически в каждой книге о технике, которую он брал в руки. Сомнений быть не может: этот знак, это клеймо на руке Ю-Маро-Дайя – «Ключ Квард-Арка», особая метка, которую получали сиды, вступая в ряды «поклоняющихся макинам».

Конечно же… ему стоило догадаться, что у его отца необычная работа. Ведь даже если бы тот пахал день и ночь на том же поприще, что и другие сиды, то он бы никогда не накопил на нормальное жильё.

«Ну что, похоже, что я тебя обогнал», - вновь усмехнулся Ю-Маро-Дай, проведя по знаку ладонью. Того как не бывало - исчез с его ладони как по волшебству.

Сойлу не находилось что сказать, чем на это ответить. В голове его возникали и исчезали сотни вопросов, которые он собирался задать отцу, вроде тех, когда он успел примкнуть к неосидам, как это произошло, почему он ни разу не видел его за книгами или с чертежами и ещё много-много всяких.

«А я уж было боялся, что мне придётся тебя принуждать присоединиться к нам и покинуть Омисаж-сид, - облегчённо выдохнул мужчина, положив руки ему на плечи, - ты ведь, наверное, привык… да и у тебя здесь друг…»

«… был», - печально подытожил Тоур-Ней-Сойл.

«Там у тебя будет столько друзей, сколько душе будет угодно, - пообещал ему отец, пытаясь хоть как-то утешить мальчика, - там всё будет совершенно иначе, поверь… - мужчина вновь осмотрелся по сторонам и, вспомнив по какой причине затягивать свой диалог с сыном не стоит, резко сменил тему, - иди, собирайся, только быстро! С минуты на минуту нас отсюда заберут... Много не набирай, возьми только самое необходимое!» - последнюю фразу он уже прокричал сыну вдогонку, так как в ту же секунду паренёк со всех ног кинулся в свою комнату, собираться…

…Пятнадцатью минутами позже Сойл уже стоял на пороге, нервно сминая пальцами ремешок перекинутой через плечо сумки. Не решаясь сделать и шага, он молча наблюдал за тем как Ю-Маро-Дай напряжённо обсуждает что-то вместе с прибывшими за ними неосидами. Время от времени он переводил взгляд на странный летательный аппарат, внешне похожий на крылатую лодку с довольно-таки необычным двигателем, «пришвартованную» к краю утеса на котором стоял их дом. Он никак не мог поверить, что ещё несколько мгновений и они с отцом на этом самом «крылатом судне» покинут Омисаж-сид, для них снова начнётся новая жизнь. Придётся заново привыкать к новому месту, искать новых друзей, привыкать к тому, что придётся ходить в школу или какое либо иное училище для будущих неосидов...

Мальчик глянул через плечо на опустевшую комнату позади себя. Не хотелось ему, по правде говоря, никуда улетать. Неизвестность, открывавшаяся впереди, его пугала. Каким станет для него город неосидов? Сможет ли он стать среди них своим? Что он будет делать дальше?

Сделав несколько шажков вперёд, Сойл подошёл к краю обрыва, глянув с него вниз, на город. Несомненно, он будет скучать по Омисаж-сиду. Где-то там среди домов затерялся бойцовский клуб, старое покосившееся здание, дом Ма-Гару, пёстрые торговые ряды, где они впервые встретились, да и ещё массы памятных мест…

Опомниться заставил лишь голос отца, подозвавшего его к себе. Вид у него был какой-то опечаленный.

 «Мы едем? Уже едем?» – поинтересовался Сойл, подбежав к Ю-Маро-Дайю, удивлённо на него глядя, чуть опустив ушки.

Чуть склонив голову, скрыв взгляд за рыжей чёлкой, тот лишь отрицательно покачал головой.

«Я…не могу взять тебя с собой…» - прозвучал безрадостный ответ.

«Что?! Но почему?!» - мальчишка округлил глаза, теперь уже обратив взгляд и к неосидам.

Те хранить гордое молчание не стали.

«Следуя закону Великого Квард-Арка, мы не имеем права пускать в город тех, что не был избран нашим господином и не отмечен им лично, - голосом, лишённым всяких эмоций ответил один из них, - чтобы получить благословение нашего господина, необходимо доказать, что ты его достоин, пройдя экзамен…»

«Да говорю же я вам! – неожиданно вспылил Ю-Маро-Дай, - У него ещё недостаточно знаний для вашего экзамена! Он не сможет подготовиться к нему без моей помощи!»

«Не в нашей власти сделать для вас исключение,» - холодно произнёс один из неосидов, смирив отца Сойла пустым и холодным взглядом.

«Ракасакс…Что это за закон разлучающий родителей с детьми?!»

«Закон суров, но это закон. Нам очень жаль, но мы можем взять только вас. У вас есть четыре минуты и двадцать семь секунд, чтобы попрощаться. Постарайтесь уложиться в пятьдесят пять слов…»

Тоур-Ней-Сойл, слыша этот разговор, только загрустил ещё больше. Он никогда не мог представить себе такого, что те, кем он восхищался, однажды встанут между ним и его отцом, заберут его куда-то далеко-далеко и не будут подпускать его к нему. Да и ещё так жестоко будут заявлять, что он не достоин быть одним из них, потому что он «недостаточно для этого взрослый».

 «Пааап… не уезжай… - тут же подал голосок Сойл, жалобно так смотря на Ю-Маро-Дайя, схватившись за край его пропылившейся кожаной куртки, - как же я буду без тебя тут… совсем-совсем один…»

«Я должен ехать, - объяснил сид, покачав головой, даже не посмотрев на сына,- это очень важно, понимаешь?»

«Даже важнее чем я?»

Ответа мальчик так и не получил, отец просто молча погладил его по голове и направился к неосидам, не обернувшись ни разу, никак не реагируя на крики паренька и просьбы не уходить и не уезжать. Отчего-то тогда Сойлу казалось, что отец, если сядет в ту крылатую «лодку», то уже больше никогда не вернётся. В отчаянии, не веря, что его и в самом деле бросают тут одного, он даже бросился вдогонку за ним, спотыкаясь и крича, но всё равно не успел. В ту же самую секунду как Ю-Маро-Дай подошёл к краю обрыва, крылатое судно сдвинулось с места, медленно начиная подниматься. Сид едва успел запрыгнуть на борт, Сойлу же пришлось притормозить, так высоко он прыгать не умел, а если бы попытался – точно бы разбился.

«…постарайся продержаться без меня пару дней! – слова выглянувшего за борт Ю-Маро-Дайя постепенно начинал заглушать ветер и нарастающий шум мотора, - вернусь за тобой сразу же… как только смогу!»

Пареньку оставалось только кричать, срывая голос до хрипа, пытаясь перекрикнуть вой двигателя, махать изо всех сил руками, снова пытаясь обратить внимание отца на себя, смотреть, задрав голову, на то, как он улетает, как и он уходит из его жизни, и плакать…

…Он так и не вернулся. Ни через «пару дней», ни через пару месяцев…

Сколько бы Сойл не сидел на пороге покинутого дома и не смотрел в небо, ожидая, что вот-вот на горизонте появится дирижабль или же какой-нибудь иной летательный аппарат, ничего не происходило. Никаких вестей от других неосидов, у которых он обычно выменивал книги и схемы, про него он не получал. Никто даже не знал, как выяснилось, что его отец был в их рядах.

Со временем паренёк просто смирился с мыслью о том, что его бросили и перестал ждать кого-нибудь, кто вернётся за ним…

С каждым днём проблем становилось всё больше и больше. В связи с тем, что в Омисаж-сиде объявилась группа террористов, неких «искоренителей макин», ломающих и подрывающих любую технику, без разбора убивающих всех, кто имел хотя бы малое отношение к неосидам, большинство из них покинуло город. Следовательно, труднее становилось найти книги, необходимые для дальнейшего обучения, да и заработать хотя бы пару монет, выполняя заказы на чертежи. Найти другую работу было практически невозможно, никто не хотел принимать маленького оборванца, не имеющего ни достаточных бойцовских навыков, ни особой физической силы.

Кто знает, что бы случилось с Тоур-Ней-Сойлом, если бы ему не «посчастливилось» наткнуться на Бальтира-Энсея. Да, этот день он запомнил прекрасно...

Начало Сезона Дождей. Страшный ливень накрыл пустынный город, всюду грязь, на улицах безлюдно. Только он, Сойл, сидит под соломенным навесом какой-то крохотной лавчонки, притянув колени к груди, уткнувшись в них носом, грустно опустив уши. Вся его одежда вымокла, измученное голодом тело истощало, взгляд, ранее бывший живым, померк. Ему больше некуда податься, ему больше нечего делать, кроме как вот так вот сидеть на грязных ступеньках и наблюдать за тем как его город превращается в одну огромную лужу.

Он был настолько подавлен, что не сразу заметил, что кто-то заглянул под навес, под которым он скрывался. А как только заметил, вскрикнул, едва не чебурахнувшись со ступенек, отползая подальше.

Престранный человек в пёстрых одеждах смотрел на сида, ухмыляясь, держа над своей головой зонтик. Паренёк так же вытаращился на него как на восьмое чудо света, не зная, что ему делать, то ли жалобно всхлипнуть, попросив у представителя человеческой расы еды и денег, то ли оскалить клычки и зарычать, пытаясь прогнать. Вопросом о том, что мог забыть человек в Омисаж-Сиде во время Сезона Дождей, он задаваться не стал. Да и то, почему он так ярко вырядился и выкрасил короткие волосы в серебристо-розовый, его не волновало.

Поправив съехавшие на нос очки, молодой человек спросил что-то у Сойла на своём, человеческом языке. Мальчик, разумеется, не понял ни слова, лишь только закусив губу и глядя на человека бескрайне грустным и отчаянным взглядом, готовый вот-вот расплакаться. В тот момент он напоминал себе брошенного щенка или котёнка, умоляющего подобрать его или хотя бы накормить.

Удивлённо вскинув брови, странный человек задал вопрос уже по-сидки:

«Отчего грустишь, малыш? Что-то случилось?»

Тоур-Ней-Сойл грустно вздохнул. Этому человеку невдомёк, через что ему пришлось пройти и сколько всяких несчастий свалилось на него. Если он начнёт рассказывать, то он вряд ли поймёт его горе. Обидно даже было слышать подобный вопрос.

«Где твои родители?» - уже более серьёзным голосом переспросил он, не получив от сида никакого ответа.

Не в силах больше сдерживать себя паренёк ответил. Пусть этот человек знает правду, так ему тогда думалось, пусть хоть кто-то знает, каково ему пришлось.

«Мама умерла. Отец меня бросил», - просто изрёк он, недоверчиво глядя на своего собеседника. Всё-таки, недолюбливал он людей. Особенно после того, как те натравливали на него куме.

«Вот как значит, - незнакомец склонил голову, о чём-то задумавшись, - и что же ты… совсем один?»

«Ты бы лучше меня покормил, вместо того, чтобы задавать глупые вопросы! – фыркнул Сойл, требовательно протянув руку к нему, - Дай хоть чего-нибудь пожевать, у меня во рту и маковой росинки уже почти четыре дня не было!»

Тот усмехнулся, щёлкнув пальцами. В руках мальчика тотчас словно из воздуха возникла румяная буханка мягкого, только что испеченного хлеба. Сид умял её буквально за пару секунд.

«Как, уже слопал?! – хохотнул незнакомец, - Ну и аппетит же у тебя, малыш!»

Сид же молча продолжал смотреть на него, взглядом своим словно желая спросить «Дядь, а ещё что-нибудь пожрать есть?»

«Вот что значит мальчик! Девочки покушали, ротики салфеточкой вытерли, пальчики облизали, спасибо сказали, а этот поел и СМОТРИТ!» - вновь хмыкнул молодой человек.

«Добавки?» - Сойл вопросительно уставился на незнакомца, шутки его явно не оценив.

«Неужто ты до сих пор голоден?!»

«Ещё как! А ещё я замёрз, продрог весь до костей! Я не знаю, где мне переждать Сезон Дождей!» - хлюпнув носом, пожаловался мальчик.

Ухмылка появилась на губах его собеседника:

«Тогда, быть может, пойдёшь со мной, малыш?»

«С тобой?! – сид округлил глаза, а затем недоверчиво прищурился, предчувствуя что-то неладное, - Куда?»

А человек в ответ лишь рассмеялся таким ненормальным, пугающим смехом, перепугав бедного Тоур-Ней-Сойла. Затем он представился, протянув сиду свою длинную руку в перчатке, пожав его замёрзшую ручонку.

«Я – Бальтир. Бальтир-Энсей, - хищно сверкнула его белозубая ухмылка. Сойл же поразился ещё больше, услышав приставку «Энсей», - я набираю учеников в заклинатели для Академии Энсея. Не желаешь ли стать нашим студентом, сид?»

«Энсей»? Сам правитель Энсема? Или же его сын? «Академия Энсея»? Что это за место такое? «Заклинатель»? Он, «грязный сид», «недочеловек», заклинатель?! Такое ведь недопустимо! Учения Энсея Первого священны и находятся под строжайшим запретом для всех сидов. У него просто нет права стать заклинателем. Недопустимо, чтобы кто-либо из его расы вообще помышлял о таком. Куда там учения Квард-Арка и все деяния неосидов по сравнению с этим!

«Вы шутите, - мальчик покачал головой, отгоняя от себя навязчивые мысли, - Я…я не имею права! Я не достоин! Тем более – я не хочу быть заклинателем, я хочу стать неосидом, я должен им стать!!»

«Ну, это ты уже сам решай, малыш, достоин ли ты или нет, - как-то даже жестоко хмыкнул Бальтир, - решай, кем ты хочешь стать: заклинателем или неосидом. Решай, хочешь ли ты остаться жить или же подохнуть на улицах своего родного города как жалкая собачонка…»

Не выделив пареньку ни секунды более, сын Энсея, вышел из-под навеса, закрываясь зонтом от проливного дождя. Он не собирался ждать – решение надо было принимать прямо сейчас. И выбор Сойла, наверное, был очевиден…

Спрыгнув со ступенек, сид побежал за мужчиной, шлёпая босыми ногами по лужам, пытаясь его догнать. Бальтир-Энсей обернулся, услышав его шаги и хриплые крики, умоляющие остановиться, взять его с собой. Усмехнувшись, он слегка сбавил шаг, позволив пареньку догнать себя и укрыться под своим зонтиком, набросив на плечи озябшему сиду свою куртку. Знал ведь, что нет у него другого выбора, что, так или иначе, этот мальчишка пойдёт с ним…

Здесь воспоминания о его жизни в Омисаж-Сиде, жизни среди тысяч подобных ему сидов, обрывались…

И может быть, хорошо, что теперь он старается как можно меньше вспоминать о тех невесёлых временах. Ведь, как никак, с его приходом в Академию всё изменилось. Для него началась новая жизнь, жизнь как студента Академии Энсея и будущего заклинателя.

И точно так же, как в День Именования, трое величайших заклинателей, Бальтир, Шагрис и некий Сакол, склонились над ним и отец Бальтира, улыбаясь, пожал его руку, произнеся:

«Поздравляем Вас с поступлением в Академию Заклинателей Энсея!»…

Серия сообщений "Maiden/Мэйден":
Часть 1 - Maiden. Prologue
Часть 2 - Maiden. Chapter I. The Stolen Happiness.
...
Часть 8 - Maiden. Chapter VII. Start a new life.
Часть 9 - Maiden. Chapter VIII. Keep a secret.
Часть 10 - Maiden. Chapter IX. Sun seed.
Часть 11 - Maiden. Chapter X. Sea of clouds.
Часть 12 - Maiden. Chapter XI. Warning.
Часть 13 - Maiden. Chapter XII. Arrival.