Радио "СВОБОДА"

Михаилу Жванецкому – 85 лет

Фото: Википедия, Анастасия Сергеевна Федоренко

Давид ШИМАНОВСКИЙ

«Не может быть! – воскликнут его многочисленные почитатели на разных континентах. – Да ведь он неустанно шутит с таким молодым задором и столь щедрым остроумием!» И все же это – бесспорный факт биографии выдающегося писателя-юмориста и блестящего исполнителя собственных миниатюр.

«Ты одессит, Мишка, а это значит…»

Кое-кто уверен, что популярная песня, исполнявшаяся Утесовым, – точно про самого Жванецкого. Михаил Михайлович родился действительно в Одессе 6 марта 1934 г. Но отец его не Михаил (у евреев не принято называть ребенка именем живого родителя), а Маня (Эммануил) Моисеевич. Позже сын вынужденно сменил свое отчество на более «благозвучное».

Папа был хирург, мама Раиса Яковлевна – стоматолог. До пяти лет Миша с семьей жил при больнице в Томашполе, райцентре Винницкой области, где отец был главным врачом.

«Я вырос среди бинтов. Капельниц не помню, тампоны помню, трехколесный велосипед, и я в окружении больных», – вспоминает Жванецкий.

Когда началась война, отца призвали в армию. Он служил врачом во фронтовом госпитале, был награжден орденом Красной Звезды. А Миша с мамой эшелоном эвакуировались на восток.

«В пути нас бомбили, мы выскакивали из эшелона, и мама прикрывала меня лопухами, забрасывала травой, чтобы замаскировать от бомб». В Ташкенте мальчик пошел в школу и впервые столкнулся с антисемитизмом.

«Казалось бы, ну чего вдруг? Но, видимо, эта зараза с фронта перекинулась туда. И я чувствовал это на себе. В Ташкенте я слышал довольно часто: русские – на войне, жиды – в стороне».

Отец был назначен главврачом в ташкентский госпиталь, затем, в 1944-м, перевез семью в Котовск, а позже – в Одессу, где они все вместе ютились в двух комнатах коммунальной квартиры. Мама работала зубным врачом на консервном заводе, а папа – в поликлинике на Молдаванке.

Мишино отрочество прошло в одесском дворике, где сложилась ватага озорных сверстников. Учился он в 118-й мужской школе, математика давалась ему трудно, зато уроки литературы он обожал. Однажды на один и тот же день назначили контрольные по алгебре, физике и диктант. В знак протеста весь класс сбежал в соседний парк. Оказалось, это был день рождения Сталина, и по требованию гэбистов «саботажников» исключили из школы, но потом восстановили. Отец наказал Мишу ремнем. А второй и последний раз ему досталось за курение, после чего табачком он уже не баловался. Особую роль в его воспитании играла мама, которая внушала сыну: надо помогать людям.

Седьмого марта 1966 года в газете «Маарив» появилась статья «Красный профессор». Она была посвящена Самуилу (Шмуэлю) Айзенштадту, которому в марте того же года исполнялось 80 лет. Как вспоминала его дочь Пнина Дедман (Айзенштадт), когда отец ознакомился с публикацией, он отправил письмо в редакцию, в котором высказал свое мнение о прочитанном (в основном, положительное). Но название статьи раскритиковал: «Я не красный профессор в кавычках, а красный профессор без кавычек». Параллельно с письмом в редакцию профессор принялся за написание своего Общественного завещания.

Мне удалось ознакомиться с частью архива профессора Айзенштадта и увидеть наброски Общественного завещания. По незаконченным строчкам можно понять, что всю свою жизнь профессор разрывался между идеей всеобщего счастья и еврейством. Вот два начала его Общественного завещания, причем, фразы не завершены: 

«Я – коммунист. В духе коммунизма я был воспитан своим отцом пионером еврейского революционного движения в Белоруссии (умер в Москве в 1938 году)…». 

«Я – еврей и патриот своего угнетенного и рассеянного народа, за кото…». 

НАБРОСОК ОБЩЕСТВЕННОГО ЗАВЕЩАНИЯ 

Глубокоуважаемые, 
после долгих раздумий и безграничных страданий я решил написать Вам эти строки и исполнить мой долг перед моим народом, моим рабочим классом, перед мировым коммунистическим движением, перед прогрессивным человечеством. 
 

Роза и Самуил Айзенштадт. Москва. Начало XX века 

Я – еврей, я – еврейский коммунист. Я родился 80 лет тому назад в Белоруссии, в семье революционера, и половину своей жизни жил и работал среди еврейских масс Белоруссии, Украины и Польши. Уже в 1905 году, еще будучи гимназистом участвовал в революционном движении в родном городе Борисове и в уличных демонстрациях и боях в Варшаве. В 1908 году был административно арестован и посажен в минскую тюрьму.

(Здесь и далее стиль оригинала сохранен. – Я.Т.) 

И если Общественное завещание можно отнести к «всеобщему счастью человечества», то текст Меморандума, который также составил Самуил Айзенштадт (сохранился набросок и сего документа) следует отнести к беспокойству автора за судьбу своего угнетенного и рассеянного народа. И хотя на последнем документе нет даты, но из описываемых в нем событий ясно, что создание Меморандума относится к 1915 или 1916 году. 

МЕМОРАНДУМ 

Комитету Минского О(бщества) Охранения Здоровья Еврейского Населения. 

Еврейское население города Борисова, состоит из рабочих, ремесленников и мелких торговцев, которые своим личным трудом находят средства для пропитания своих семейств. С началом войны 176 семейств (116 – по первой и 60 – по второй мобилизации) численностью около 680 душ преимущественно несостоятельных, лишились своих кормильцев, а среди остальных слоев населения увеличился процент безработных так как (нрзб. – Я.Т.) фабрики закрылись и целый ряд ремесел (как дамских портных, корсетниц, модисток лесопромышленных приказчиков, комиссионных, посредников, экспедиторов…) потерпели сильное сокращение. (Значительный процент населения занят в лесной промышленности, который составляет собой одну из распространенных отраслей промышленности края). 

Казенный паек, выдаваемый семьям Минской губернии в размере 2 р. 47 коп на душу, оказался благодаря дороговизне съестных припасов, недостаточным для удовлетворения элементарных потребностей, а городское попечительство, организовавшее несколько раз при активном содействии еврейского населения, не увеличило размер того пайка.

   Широкой публике Феликс Кандель известен прежде всего как один из создателей самого знаменитого советского мультсериала — «Ну, погоди!». Между тем Феликс Кандель – великолепный прозаик, автор нескольких романов и сборников новелл. Но главным трудом своей жизни сам писатель считает (в чем он признался и, выступая на юбилейном вечере) 6-томную историю евреев России и 2-томник очерков по истории сионизма «Земля под ногами».

Эта работа никогда не достигнет популярности «Ну, погоди!» — другой жанр, однако значение ее для нашего народа пока еще по-настоящему не только не оценено, но и не осознано. После написанной в начале прошлого века «Истории евреев России» Семена Дубнова никто на такой труд не решался.

Мало кто об этом знает: Кандель придумал и Чебурашку. Так он называл свою маленькую племянницу, которая, едва научившись ходить, то и дело норовила свалиться – «Чебурахнуться», — называл это дядя. Это слово услышал его друг, Эдуард Успенский, который тогда как раз искал имя для своего нового сказочного персонажа, и попросил подарить.
«Ну, погоди!» тоже родилось случайно. Госкино заказало «Союзмультфильму» фильм о том, как нехорошо обижать младших. Режиссер Вячеслав Котеночкин пригласил два тандема молодых сценаристов – Александра Курляндского с Аркадием Хайтом и Феликса Канделя (в кино он работал под псевдонимом Ф. Камов) с Эдуардом Успенским. Успенский потом из коллектива вышел, а оставшиеся трое создали сюжет про Волка и Зайца.

В этом году среди проектов, выдвинутых на премию «Грэмми», оказался уникальный альбом The Lost Songs of World War II. В него вошли тексты военных песен советских евреев, написанные на идише. Коллекция считалась безвозвратно утерянной и была случайно найдена профессором Университета Торонто Анной Штерншис. «Сноб» поговорил с филологом, автором и исполнителем песен и одним из авторов альбома Псоем Короленко о нюансах работы над проектом: отказе от клезмера, влиянии Лемешева и о внезапной конкуренции Шнитке и «Стеньки Разина

Угадать мелодию

Ɔ. Как мы знаем, работа над альбомом началась с изучения архива Моисея Береговского. Это были тексты песен на идише, как правило, без указания возможной мелодии. Как работать с таким материалом для создания музыкального проекта?

Прежде всего, из этого собрания текстов следовало отобрать те, которые заинтересовали бы нас с точки зрения репертуара. Большая часть отобранных подобным образом песен действительно была без нот. Но некоторые тексты «намекают» на то, какая мелодия должна лежать в основе песни — как правило, это какая-то распространенная еврейская мелодия, поскольку слова написаны на идише. По другим текстам «угадать» мелодию было совершенно невозможно, и для них нужно было придумывать мелодическое решение. Мы решили в таких случаях ориентироваться на советские знаковые песни, иногда в сочетании с какой-то еврейской мелодией. Мы учитывали разные факторы — предположительную популярность в те годы той или другой песни среди жителей СССР, говорящих на идише, или возникающую у нас жанровую ассоциацию между известной песней и тем текстом, с которым мы имели дело. Иногда мы сознательно допускали анахронизмы.

Ɔ. Например?

Самый яркий пример — это песня «Тульчин» о депортации жителей Тульчина (город в Винницкой области, где румынские оккупационные власти устроили гетто. — Прим. ред.) в концлагерь Печора. Мы положили этот текст на мелодию Альфреда Шнитке для «Песни Мэри» из эпизода пира во время чумы в фильме «Маленькие трагедии». Правда, уже во время работы над альбомом у Анны Штерншис появились сведения, что песню о Тульчине пели на мелодию «Стеньки Разина». Но мы решили, что в таком варианте песня не прозвучит.

Отменённый холокост 

Леонид Войханский,

Торонто

Каждый год 29 сентября в Киеве отмечается траурный день расстрела евреев немецкими фашистами в Бабьем Яру в 1941 году, во время которого было убито 33 771человек.

Этим событием начался Европейский Холокост, а конец ему был положен 27 января 1945г. освобождением советскими войсками Концентрационного лагеря смерти в Аушвиц-Биркенау (Освенцим, Польша). Этот день установлен ООН как Международный день памяти жертв Холокоста. Официально считается, что за годы Холокоста погибло 6 миллионов евреев. 

Углубляясь в историю и вспоминая об этом, полезно знать, что в Российской империи в прошлом также была совершена ныне малоизвестная попытка организовать нечто подобное Холокосту, но тогда в стране нашелся благородный, смелый человек, не допустивший это тягчайшее преступление. О нём нам всем нужно знать и чтить его память. Прочесть о нём можно только в малоизвестных документах, а это несправедливо – о таких историях и людях необходимо помнить, изучать и потомкам рассказывать. 

Об этом событии и главном его герое дальше, с полным к нему уважением, пойдет речь. 

В истории евреев России, густо населявших территорию юго-запада нынешней Украины, Молдавии (Бессарабии) и Крыма в прошлом возникла реальная угроза их почти полного уничтожения. 

В начале 40-х годов 19-го столетия, т.е. около 200 лет назад, по предложению Министерства государственных имуществ России, одобренному императором Николаем Первым, почти все еврейское население подлежало выселению в резервацию далеко на восток, в заволжские безжизненные, полупустынные степи в условия существования, целенаправленно приводящие к вымиранию людей, т.е., по нашим современным понятиям, царской властью еще в 19-ом веке планировалось «мероприятие», которое мы теперь называем Холокостом (или Геноцидом). 

В период правления Николая I (1825 – 1855 годы) было принято около 600 указов о евреях, приведших к дальнейшему ограничению их прав. 

Человеком, открыто и смело выступившим против преступного царского решения, был генерал-губернатор Новороссии, фельдмаршал, полномочный наместник царя в Бессарабии, граф Михаил Семенович Воронцов. 

Портрет Михаила Семёновича Воронцова. Худ. Ф. Крюгер, 1856 г.  

 © Из коллекции Государственного художественно-архитектурного 

дворцово-паркового музея-заповедника «Павловск»

Увы, в советское время основная масса людей судила о нем лишь по пушкинской эпиграмме, а в популярной исторической литературе его выставляли как царского сатрапа, реакционера, крепостника, душителя свободы. 

В разделе рассматриваются различные аспекты пребывания евреев на территории Древней Руси, Московского государства и Российской империи (серия статей «Россия»), Советского Союза, а также Российской Федерации после 1991 г. Среди статей раздела — «Хазария», «Протоколы сионских мудрецов», «Черта оседлости», «Погромы», «Сионистское движение в России и Советском Союзе». В дополнение к статьям подраздела «Вклад евреев в культуру, науку, экономику» даны обзорные статьи «Русская литература», «Советская литература», «Самиздат» и др.

Леонид Кацис 

11 декабря исполняется 100 лет со дня рождения Александра Солженицына. «Лехаим» вспоминает о том, какую роль сыграл великий русский писатель в жизни российских евреев.

Вот что писал на эту тему в «Новом восходе» 1910 года Аркадий Горнфельд: «Непосредственно Лев Толстой не сделал для евреев почти ничего или ровно ничего, если сопоставить то, что он сделал, с тем, что мог сделать. Если бы мы должны были ценить в Льве Толстом поборника еврейского равноправия, то мы спокойно могли бы сказать, что в его лице русское еврейство потеряло немного.

Чувствовалось, да и сам он говорил, что еврейский вопрос для него один из многих, нуждающихся в решении, но более чем второстепенных. Евреев это всегда волновало. Если вспомнить даже не тот величественный пафос, который охватывал Толстого, например, при мысли о страданиях русских сектантов или о практике телесных наказаний, даже не те огненные слова, которые он находил, чтобы бросить их в лицо насильникам всех сортов, если вспомнить лишь то тихое внимание, которое встречали в нем муки бессловесных животных, для жестокой забавы избиваемых человеком, и тут же припомнить, что этого внимания оказалось недостаточно, чтобы сказать в защиту своих еврейских сограждан свое прямое, решительное, могучее слово, то, естественно, становится обидно».

Обидно было на протяжении всей жизни Солженицына и тем многочисленным еврейским интеллектуалам, писателям, историкам и собеседникам, которые готовы были пойти на все, чтобы помочь своему кумиру. А вот насколько Солженицын умел быть за это благодарным, рассказал в общем-то далекий от национально мыслящего еврейства Ефим Эткинд в интервью Рикардо Сан-Висенте, говоря о книге «Бодался теленок с дубом»:

«Это было, наверное, в семьдесят седьмом-восьмом году. С тех пор он порвал и с Копелевым, и со всеми. Особенно с евреями.

Правообладатель иллюстрацииGETTY IMAGES

Image caption. Члены только что учрежденного ЕАК подписывают обращение "К евреям во всем мире" (справа налево в первом ряду публицист Илья Эренбург, архитектор Борис Иофан, актер и режиссер Соломон Михоэлс; крайний слева писатель Самуил Маршак; второй слева во втором ряду скрипач Давид Ойстрах)

28 ноября 1948 года Сталин подписал секретное решение бюро Совета министров СССР: "Еврейский антифашистский комитет немедля распустить, органы печати этого комитета закрыть, дела комитета забрать".

На следующий день оперативники МГБ обыскали и опечатали помещение.

Глава комитета, художественный руководитель Государственного еврейского театра Соломон Михоэлс к тому времени был мертв. Арестовали 17 из 20 членов президиума комитета, в том числе писателей Переца Маркиша, Льва Квитко, Семена Галкина и Давида Гофштейна, первую советскую женщину-академика Лину Штерн, бывшего начальника Совинформбюро Соломона Лозовского, главврача Боткинской больницы Бориса Шимелиовича, актера Вениамина Зускина, поэта Ицика Фефера.

Всего по делу привлекли 125 человек, из которых 23 были расстреляны и шесть умерли в тюрьме.

Об арестах не сообщалось. Выглядело это так, будто известные люди просто исчезли. Александру Фадееву и Илье Эренбургу во время зарубежных поездок приходилось лгать, будто они недавно видели коллег в Москве.

Мавр сделал свое дело

Еврейский антифашистский комитет, первоначально в составе 47 человек, в основном творческой интеллигенции, был учрежден 7 апреля 1942 года для создания положительного образа СССР в США и Британии и, как сказали бы теперь, фандрайзинга.

С поставленной задачей комитет справился. Были налажены контакты, собраны 33 миллиона долларов пожертвований. В Америке Еврейский совет по оказанию помощи России возглавил Альберт Эйнштейн.

К 1948 году отношения между СССР и Западом безнадежно испортились, необходимость в существовании ЕАК отпала, и былые заслуги активистов им же поставили в вину.

Главной причиной опалы комитета нередко называют письмо к Сталину с идеей создать Еврейскую автономную область в Крыму. Однако между обращением (февраль 1944 года) и началом репрессий прошло почти пять лет.

 ДАЛЕЕ ЗДЕСЬ:

https://www.bbc.com/russian/features-46225286

 Давид Парнес, Беэр-Шева

«Он шьет и шьет, и шьет,

и все равно у него ничего нет. 
И если это жизнь, 
то что такое смерть?!». 

Из песни «Дер шнайдер» (Портной) 

Мне было семь лет, и я помню, как за месяц до начала войны, где-то в мае, в Бессарабии случилось землетрясение. И оно докатилось до Бельц, где жила наша семья, и мы выскочили на улицу. А через месяц – 22 июня – опять грохот! – и мы вновь выбежали из дома. И тоже под утро. Мы не понимали, что происходит. И моя мама спросила у папы: «Исаак, что это?» И мой папа, человек с высшим образованием, человек высокой культуры, ответил: «Это землетрясение. Что же еще может быть?!» Но когда рядом загорелся дом, мама опять поинтересовалась: «А почему горит?» Папа ответил: «Это лава!» 

И буквально в эту минуту выскочил сосед, сел на мотоцикл. Папа крикнул: «Ты куда?» Сосед бросил на ходу: «Это война, я на аэродром!» В моем отце вера в мир была настолько велика, что он принял бомбежку за лаву. 
 

Ицик (Исаак) Парнес и Роза Парнес. 1950 г. (мои папа и мама) 
 

На следующий день папу – известного в Бельцах врача Ицика (Исаака) Парнеса – мобилизовали на работу в госпиталь. А мы сразу же эвакуировались: всё бросили и пошли подальше от войны. Но дней через десять папу выгнали из госпиталя. Вышел приказ советского командования о том, что жителям недавно «освобожденных территорий» (Бессарабия, Западная Украина, Прибалтика) доверять нельзя. И папа отправился нас искать. Чудом нашел, и мы вместе с толпами беженцев, с папой Исааком, мамой Розой, маминым братом Борисом Трахтенбройтом, и маминой мамой Бетей Трахтенбройт – добрались до местечка Домбровены. 

Надо сказать, что наша эвакуация из Бельц была экстренной: передвигались налегке, с тем, что было в руках – бо́льшую часть шли пешком, иногда – на подводах или телегах. Сесть на поезд было невозможно. К тому же железнодорожный узел был разбомблен. 

А в Домбровенах, что на правом берегу Днестра, скопились тысячные толпы, все хотят на левый берег. Но переправа уже не действовала. Последние части Красной армии переправились – и переправу взорвали. И никто из лодочников не хочет перевозить людей. Ни за какие деньги. И мы остались в местечке. Что делать и что нас ждет – никто не знал. 

Помню тот вечер – ни советских войск, ни немецких. Мы и еще какие-то люди скопились в одном из еврейских домов городка. И вдруг, на рассвете – выстрелов не было – звон разбитых стекол, истерический крик, пух разорванных подушек... Мы выскочили через окно – вся семья. Я помню, мама держит меня за руку, а я потерял сандалик. Хочу подобрать его и тащу маму назад. И мама впервые в жизни - больше никогда этого не было – ударила меня. Мне было так обидно! За что она меня? Я ведь хотел подобрать сандалик! Но мама тащила меня за собой. И мы убежали в поле, где росла рожь. 

Перед демобилизацией Леониду Монисову выделили деньги — около двух тысяч рублей. Все эти деньги он отдал за ограду из нержавейки, которой окружил общую еврейскую могилу площадью 20 на 20 метров. Эта ограда и поныне стоит на том месте.

Ирина КРУПИЦКАЯ

В пятницу, в канун наступления еврейского месяца Нисан, семейство, родные и друзья почтили 30 дней с момента ухода из этого мира Леонида (Лазаря) Монисова — ефрейтора Второй мировой, кавалера двух орденов Красной Звезды, медалей за Сталинград и Курск, за взятие Берлина. Почти год не дожил наш Леня до своего 100-летия.
— А ведь это чудо, что папа вообще родился и выжил, — заметил его единственный сын Яков, после чего рассказал парочку историй, слушая которые, собравшееся за поминальным столом общество на некоторое время утратило способность жевать.

— Отец родился семимесячным во время деникинского погрома, который учинили в селе Медвежье Сумской области — что возле городка Ромны. Казак на лошади ворвался на подворье дома и занес обнаженную шашку над головой моей прабабушки Иты. Но в самый последний момент он заметил, что жидовка беременна. Не знаю и х… его знает, что шевельнулось в его душе, но он успел повернуть шашку плашмя и так ударил беременную по животу. Она тут же, во дворе, начала рожать. Семимесячного младенца приняла ее родная сестра Хана, которая и была свидетелем всего случившегося. Казак ускакал, и таким образом, благодаря недоношенному младенцу, была спасена вся остальная семья Монисовых.

Но вот спасти свою семью от гибели во Второй мировой войне папа уже не смог. Он довоевал до Берлина и почти сразу после Победы демобилизовался. А когда вернулся в село Виноградное Херсонской области, где Монисовы трудились в созданном на пустоши еврейском колхозе, узнал страшную правду: все население села — 165 человек — было уничтожено и закопано в общей яме, над которой фашисты установили… общественную уборную.
И это отхожее место продолжали использовать по прямому назначению заселившие оставшиеся еврейские дома украинцы.

Увидев все это, отец сел на имевшийся в колхозе трактор ( не забудем, что до и во время войны Америка, в том числе благотворительная организация "Джойнт", поставляла в СССР сельскохозяйственный инвентарь, машины), завел его и направил на оскверненное место гибели евреев села Виноградное. Он снес уборную, после чего воздвиг над могилой что-то вроде конуса-кургана. Перед демобилизацией отцу выделили деньги — около двух тысяч рублей. Все эти деньги он отдал за ограду из нержавейки, которой окружил общую еврейскую могилу площадью 20 на 20 метров.
Эта ограда и поныне стоит на том месте.

13 лет назад мы с женой сопровождали папу в родные места. Местное население приняло нас хорошо, устроили в нашу честь застолье, пели. Естественно, мы пошли на могилу, мы с отцом молились там. Папина ограда не тронута, но появилась на том месте памятная табличка, которая сообщает, что тут "похоронены 165 наших земляков, расстрелянных немецко-фашистскими захватчиками". О том, что в этом еврейском селе жили только евреи, и именно они были уничтожены — ни одного слова…
30 дней со дня смерти Леонида (Лазаря) Монисова совпал с началом самого главного месяца в еврейском календаре — месяца Нисан, когда евреям суждено было выйти на свободу из египетского рабства.

Родные ефрейтора Монисова навсегда остались лежать в земле, на которой их предки и они сами надеялись найти спасение, но которая так и не стала для них родной. А Лене довелось оказаться среди тех немногих оставшихся в живых евреев, кому Всевышний предназначил дойти до земли Израиля и заселить ее. И сохранить связь с этой землей навсегда.

http://www.isrageo.com/2018/03/18/leonidmonisov/

Борис Мелакет

 Сто двадцать лет назад, 20 августа 1898 года, в белорусском местечке Чаусы (ныне райцентр Могилевской области) в многодетной семье еврейского коммерсанта средней руки родился Лев Ефимович (имя и отчество по рождению – Израиль Хаймович) Маневич, знаменитый советский разведчик (кодовое имя Этьен), полковник Разведуправления РККА (1935). В 1965 году «за доблесть и мужество, проявленные при выполнении специальных заданий советского правительства перед второй мировой войной и в годы борьбы с фашизмом» он был посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

В девятилетнем возрасте родители вывезли Маневича в Швейцарию, где он получил техническое образование, овладел шестью европейскими языками. В 1917 году Маневич вернулся в Россию, с 1918 года служил в Красной Армии, был комиссаром бронепоезда и командиром отряда особого назначения. С 1925 года его многократно направляли за границу для добывания секретной информации о вооружениях фашистских Италии и Германии. За рубежом он даже имел постоянное рабочее место – под именем Конрада Кертнера советский разведчик открыл в Вене международное бюро изобретений и патентов «Эврика», таким образом получив доступ к описаниям и чертежам множества новинок западноевропейской военной техники.

О результатах его работы можно судить по следующей справке ГРУ: «Только в течение 1931–1932 гг. миланской резидентурой были направлены в Центр 192 информационных донесения и документа, раскрывающих планы фашистского руководства Италии. Сотрудниками резидентуры были добыты чертежи опытных самолетов СК-30, СК-32 (истребители), самолета “Капрони-80”, опытного бомбардировщика-гиганта ВЕС, подробные чертежи авиамоторов АЗОР, А5-5, документы по технологии и организации литейного производства, чертежи и описание подводных лодок, различных видов стрелкового оружия и много другой ценной технической документации».

12 декабря 1936 года Маневич был арестован в Турине итальянской контрразведкой и осужден на 15 лет заключения, а в 1943 году попал в руки к гитлеровцам. Разведчик прошел через ужасы нескольких фашистских концлагерей и в начале мая 1945 года вместе с другими узниками лагеря Эбензее (один из филиалов крупнейшего в Австрии фашистского лагеря смерти Маутхаузен) был освобожден американскими войсками. Однако в это время он уже тяжело болел туберкулезом и через несколько дней умер.

В 1973 году кинорежиссер Вениамин Дорман по сценарию Евгения Воробьева снял о Маневиче фильм «Земля, до востребования», где в роли советского разведчика выступил Олег Стриженов.

(Опубликовано в №196, август 2008)

https://lechaim.ru/events/manevich/

Записал Борух Горин

Вот раскопал я записанный мной в январе 1993 года рассказ реб Аврома Генина для «Лехаима».  Сколько мужества и осознанной силы в этом человеке! Какая чистота, скромность, достоинство и благородство! Они заставляют вспомнить уже почти забытое старинное слово порядочность, которой так не хватает многим и даже весьма образованным людям. Именно эта порядочность, глубокая нравственность и спасли в веках наш народ, да, миллионы евреев сгорели в печах Освенцима и Треблинки, погибли в сталинских тюрьмах и лагерях, но еврейский НАРОД жив, не сломлен, а сегодня он переживает национальное возрождение.

Мы можем гордиться своими стариками. И должны сделать все, чтобы молодежь унаследовала их черты – стойкость и веру, доброту и оптимизм, замечательный природный ум.

Прочтите рассказ Аврома Генина. Он стоит того.

* * *

В старой синагоге в Марьиной роще каждый знал Аврома Генина. Без малого полвека я приходил туда почти каждый день. Там был мой настоящий дом, там я отдыхал душой среди своих ребят, с которыми вместе и состарился. Теперь-то уже многих нет, другие, как и я, далеко от Марьиной рощи – в Израиле. Слава Б-гу, встретились на Святой Земле и, что нам остается, вспоминаем! Чем спокойнее и счастливее жизнь здесь, тем ярче вспоминаются годы московские, голодные, нищие, но все равно счастливые – ведь это наши молодые годы.

ВРЕМЯ ИДТИ МНЕ В ХЕДЕР, А ХЕДЕРА НЕТ

Родился я в Белоруссии, в городке (тогда местечке) Костюковичи. Хорошее было местечко. Жителей не так много, в большинстве евреи – сапожники, портные, ездовые, мелкие торговцы. Целые улицы еврейские были, и, подумайте, в маленьком местечке – семь синагог!

Но в мои хорошие годы синагоги поломали, позакрывали, раввинов посадили в тюрьму. Учиться я не смог – не у кого было: тех, кто учил, тут же «закладывали» и забирали. Единственный оставшийся старый учитель умирал с голоду. Носить еду ему было опасно, не разрешалось помогать служителям культа. Мама покойная собирала полную сумку съестного и как только стемнеет, бывало, сунет мне, семилетнему, в руки со словами:

– Авремеле, беги скорее, чтоб тебя никто не задержал, беги к ребе!

И я вечерами носил ему поесть. Мои родители были очень религиозными людьми, и отец, и мать. Прабабушка Кеня все из дома раздавала бедным. По пятницам украдкой, чтобы дедушка не видел, перебросит дрова через забор – пусть бедные подберут. И голодного ни одного не пропускала, каждого накормит. Прабабушка плела гавдолы для синагоги. Когда она умерла, ей устроили пышные похороны, проводили с почетом. А плетение гавдол мама взяла на себя. Это была нелегкая работа – тянуть длинные свечки из воска, приспособлений не было, все делалось вручную.

В Москве на 86‑м году умер писатель

Владимир Войнович.

(26.09. 1932 г. - 27 .07. 2018 г.)

Основной причиной опалы стала публикация в 1969 году первой части романа «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» в эмигрантском журнале «Грани». После выхода полного текста книги в Париже в 1975‑м сотрудники КГБ отравили автора психотропными веществами — последствия Войнович ощущал несколько лет. Впрочем, отравителей можно понять: сцена из «Чонкина», когда капитан НКВД Миляга, думая, что попал в плен к немцам, рассказывает, как он «арбайтен ин руссиш гестапо… Унд коммунистен, унд беспартийнен всех расстрелирт, паф‑паф», — одна из самых запоминающихся в романе.

Однажды Аркадий Райкин приехал с театром миниатюр в Киев. На первом представлении кто-то из зала выкрикнул слово «жид». Райкин остановил выступление, повернулся в зал и попросил выкрикнувшего встать и уйти из зала. Ничего не произошло. Тогда Райкин обратился к зрителям, сидевшим рядом с крикнувшим, с просьбой идентифицировать антисемита. Ничего не произошло. Райкин обратил внимание на то, что в случае отказа в идентификации соседние зрители становятся соучастниками выкрика. Ничего не произошло. Тогда Райкин прервал выступление и полностью отменил гастроли на Украине. На следующий день в ЦК Компартии Украины 1-й секретарь Щербицкий сказал Райкину: «Почему из-за одного человека вы прерываете гастроли?». Райкин ответил: «Там был не один антисемит, их был весь зал».

Источник

Лев Коган (1885–1959): из воспоминаний

Уже с четвертого класса я завел знакомства со старшеклассниками. Не потому, чтобы я искал их. Это происходило как-то само собой, случайно. 

Однажды во время перемены я разговаривал с одним из моих товарищей о страстях. Он был страстный филателист и только и мог говорить, что о марках. И я любил собирать марки и имел даже большой альбом, но страстью моей были книги. Теперь я с гордостью говорю о моих полках: библиотека. Моя мечта заключалась в замене этажерки и полки книжным шкафом. К нашему разговору стал прислушиваться один старшеклассник. Фамилии его я не знал, но знал, что он ученик шестого класса. Когда я упомянул о своей «библиотеке» и сказал, что у меня много книг о путешествиях, он подошел к нам и спросил: 
- У вас есть путешествие Норденшельда? 
- Есть. 
- Разрешите зайти к вам просмотреть эту книгу. Она интересует меня, а достать ее я нигде не смог Меня зовут Борис Житков. 

Я, конечно, охотно пригласил его к себе. 

Он пришел на следующий же день 
Только начали мы разговаривать, как он вдруг замолк, сделал мне знак молчать и начал прислушиваться. 
В это время мать в гостиной играла на фортепьяно. 

- Фуга Баха, - прошептал он. 

 Аркадий Красильщиков

Когда же это было? Кажется в году 78-ом. Мой знакомый гордился, и не без оснований, своим отличным знанием английского языка. Мне же тогда удалось за какие-то бешеные деньги достать томик Курта Воннегута. Проглотил толстую книгу залпом. В восторге от текста посоветовал приятелю познакомиться с этим автором.

- Воннегут, - поморщился он. – Читал в подлиннике – ничего особенного. 
Все же заставил его прочесть издание на русском языке. Дня через два он вернул мне книгу, сказав: “Это другой, гениальный Воннегут”.

Прозу американца перевела Рита Райт Ковалева. Она же – Раиса Яковлевна Черномордик. С тех пор в обязательном порядке искал фамилию переводчика и покупал книгу всегда, если в ней стояла фамилия Риты Райт Ковалевой. Бёль, Кафка, Сэлинджер, Фолкнер, Эдгар По… Все эти замечательные писатели говорили на своем языке, но в тоже время на великом и могучем русском с помощью еврейки Раисы Черномырдик.

Спустя годы прочел у Сергея Довлатова:

“Когда-то я был секретарем Веры Пановой. Однажды Вера Фёдоровна спросила: 
— У кого, по-вашему, самый лучший русский язык? 
Наверно, я должен был ответить — у вас. Но я сказал: 
— У Риты Ковалёвой. 
— Что за Ковалёва? 
— Райт. 
— Переводчица Фолкнера, что ли? 
— Фолкнера, Сэлинджера, Воннегута. 
— Значит, Воннегут звучит по-русски лучше, чем Федин? 
— Без всякого сомнения. 
Панова задумалась и говорит: 
— Как это страшно!..”

Был в СССР еще один переводчик не титульной национальности, но уникального таланта – Виктор Хинкис. Это он подарил русскоязычному писателю Конан Дойла, Стивенсона, Честертона, Джойса, Вальтера Скота, Апдайка, Хемингуэя…

Нора Галь (Элеонора Яковлевна Гальперина). Прославилась переводом “Маленького принца” Сент-Экзюпери, “Постороннего” Камю, “Убить пересмешника” Харпер Ли и произведений мировой фантастики.

Книги, этими мастерами переведенные, напечатанные стотысячными тиражами, были в те годы не меньшим дефицитом, чем автомобили или мебель. Знатоки английского утверждают, что переводы Роберта Бернса Самуилом Маршаком – подлинное чудо поэзии на русском языке и превосходят сочиненное шотландцем на языке родном.

Соломон Апт - дал русской культуре лучшие переводы Томаса Манна и был первым, блестящим переводчиком Кафки. Боюсь, я упомянул далеко не всех евреев - мастеров перевода и языка русского.

Я думаю, что все эти потомки Иакова сделали для русского языка и литературы больше, чем все, вместе взятые, нынешние. члены Союза русских писателей.

Источник: Facebook

Автор: Аркадий Красильщиков

Натан Вершубский

Ликбез

Не думаю, что был в нашей стране еще один такой народ, представители которого настолько мало о себе знали. Я был знаком в московских школах и дворах с детьми татар, украинцев, грузин, поляков, армян и немцев. Все они хоть что‑то знали о своих. А их родители знали гораздо больше. Мы же не знали ни‑че‑го! Абсолютно. Ни языка, ни письменности, ни даже букв. Ни своей истории, ни своей религии, ни родословной, ни обычаев. Вообще — горништ! 

Между тем мы все были правнуками людей, которые по‑го‑лов‑но с пяти лет учились. Читать, переводить и понимать тексты тысячелетнего и трехтысячелетнего возраста. То есть текст Торы, полученный нами три тысячи лет назад, прокомментирован человеком, жившим тысячу лет назад. И еврейские дети учили все это в оригинале. К слову, «не лепо ли ны бяшет, братие?» написано только 800 лет назад. Извозчики, кузнецы и домохозяйки помнили сотни и сотни изречений мудрецов талмудической эпохи и цитировали их в повседневной жизни. Мой прапрадед, отставной солдат, прочитал, я уверен, больше книг, чем мой папа‑журналист. Моя прабабушка, мать 12 детей, знала досконально сложнейшие законы Песаха, шабоса, кашруса и ниды.

Короче, подходящего сравнения не нахожу, но представьте, что все гроссмейстеры Советского Союза забыли, как ходит пешка, все доктора физматнаук не могут перемножить два на два, все офицеры Красной армии вдруг запамятовали, какой рукой отдавать честь, а птицы на одной шестой части суши разучились летать…

О том, что я еврей, я узнал в пять лет от детей во дворе. Лет с двенадцати я получал крупицы информации, скорее не крупицы, а молекулы, причем главным образом не от родителей. О том, что у евреев какие‑то свои обычаи: бабушка на похоронах дедушки говорила, что у евреев шапки не снимают. О существовании языка идиш и о том, что он похож на немецкий. Шепотом о том, что есть Государство Израиль. Об артисте Михоэлсе, когда он поет черному младенцу на идише в кинокартине «Цирк». От дедушки, шепотом в ванной, об обрезании. От бабушки, тайно, о маце, что это такое еврейское печенье.

К возрасту бар мицвы, которой у меня, разумеется, не было, мой еврейский словарный запас составляет порядка десятка слов — лехаим, азохнвей, киндер…

Я находил дома на книжных полках Шолом‑Алейхема, Переца и Фейхтвангера. Слушал вместе с бабушкой и дедушкой магнитофонные записи сестер Берри, «Скрипача на крыше» и просил перевести мне содержание. Читал роман Анатолия Рыбакова «Тяжелый песок».

Как‑то папа принес домой протестантскую Библию на шесть дней. И дал ее на двое суток мне! Я успел прочитать только Ветхий Завет.

Вл. Алабай

115 лет назад родился Михаил Аркадьевич Шейнкман, более известный как поэт Михиал Светлов

Так повелось: все семьдесят лет советской власти, да и после ее крушения, широкая публика считала евреев злокозненными устроителями «великих потрясений» – безжалостными чекистами и куда как не романтичными комиссарами в пыльных шлемах. Глупо отрицать явное: и в ЧК евреи служили, и комиссарствовали. Было… Причины этого отвратительного явления кто только ни искал в обильно сдобренной кровью почве Истории – от Ивана Ильина и Розанова до Солженицына. В целом получалось, что – да, люди Малого народа кругом виноваты в несчастьях России. Иные искатели заглядывали поглубже: это евреи споили русский народ, а сами при этом не спились. Встречались и вовсе глубинные исследователи: евреи распяли Иисуса Христа, на них поэтому лежит вечное проклятье; поделом им.

Насчет Христа промолчу: тут дело веры, а не знания и разума. А вот что касается спаивания – возражу от души: споить мы русского человека не споили, зато достали его за «двести лет вместе» по полной программе. Евреи служили как бы раздражающим фактором общества, ферментом – и социальные притеснения, и погромы со стороны властей и коренного населения не заставляли себя ждать. Как говорил поэт Светлов, эта грустная улыбка минувшей эпохи: «Чем отличается еврей от рыбы? Тем, что рыбу не режут ножом».

Ну, вот мы и добрались до Михаила Аркадьевича Светлова.

Екатеринослав. 1917 год

Его становление – как физическое, так и творческое (первое свое стихотворение он опубликовал в 1917 году) – пришлось на те смутные годы, которые принято именовать «революционный период». В феврале 17-го года прошлого века русский народ, разочарованный и измотанный двумя провальными войнами – с японцами, а затем с германцами, – поднялся против своего царя Николая Александровича Романова, по складу характера менее всего подходившего на роль самодержца и императора всея Руси. Воспользовавшись неустойчивостью новой государственной конструкции, немногим более полугода спустя большевики во главе с Ульяновым захватили власть в России. Популистские лозунги большевиков пришлись по вкусу простонародью, и евреям в том числе и не в последнюю очередь. При всей ностальгии изрядной части нынешней публики по «старым, добрым временам» не следует всё же забывать, что жизнь в предреволюционной царской России была далеко не сахарной и не медовой. Многомиллионный народ усилиями новых правителей оказался вовлеченным в кровавую неразбериху Гражданской войны, расколовшей нацию и страну и приведшей ее на грань катастрофы.

Эмоционально заряженная творческая интеллигенция приняла в этих кошмарных событиях самое деятельное участие. В советском искусстве вообще, а в русской поэзии в частности появилось множество этнических евреев – выходцев из черты оседлости и примыкавших к ней украинских и белорусских городов. Эти люди не скрывали своей национальной принадлежности, вряд ли кто-либо из них, подобно известному деятелю 60-х, сказал бы о себе: «Я не еврей, я по национальности русский интеллигент». Как это ни дико звучит, в те годы – от окончания Гражданской войны и почти до исхода десятилетия – принадлежность к еврейству не вызывала негативной реакции и почти не возбуждала проявлений антисемитизма. Дело тут, конечно, не во внезапной сердечной вспышке той самой пресловутой «любви» к евреям, а, скорее, в весомом присутствии потомков Авраама, Исаака и Яакова во властных и карательных структурах «пролетарского» государства. Евреи во всю писали русские стихи и прозу, ставили спектакли, снимали кино и сочиняли музыку. Это уже потом, во времена застоя, усердные национал-патриоты взялись подсчитывать, насколько густо евреи прослаивали русское искусство, какой процент они там составляли, по каким критериям оценивать причиненный ими ущерб и какому наказанию их подвергнуть. Веселое было времечко, ничего не скажешь…

Владимир Ханелис, Бат-Ям

Странная у нас получилась беседа с госпожой Ниной Прейгерзон-Липовецкой, странная. Я спрашивал, где и когда она родилась, училась, когда и где почувствовала себя еврейкой, сионисткой, как уехала в Израиль... А она, отвечая, рассказывала не о себе, а о своем отце – писателе, ученом Цви Прейгерзоне.

Лея и Цви Прейгерзон, 1934

Цви (Григорий) Прейгерзон был замечательным, прежде всего – очень счастливым человеком. Счастливым – потому что всю жизнь был влюблен. Cчастливым потому, что предмет его любви, иврит, ответил ему взаимностью. Большое счастье для влюбленного человека, когда предмет любви отвечает взаимностью. Безответная любовь калечит человека, портит его жизнь. 
О Цви Прейгерзоне ко времени нашей беседы я знал многое. Читал его книги, на иврите и в переводе на русский, читал статьи о его жизни и отзывы о его творчесте литераторов, критиков, переводчиков А. Элинсона (Белова), А. Тарна, Р. Торпусман, И. Минца, М. Занда, Л. Алон, Ш. Шалит, А Белоусова, М. Хейфеца; ивритских писателей Аарона Мегеда, Моше Шамира и других авторов. 

Что еще я мог прибавить к истории жизни человека, родившегося в 1900 году в украинском местечке Шепетовка, в 13 лет приплывшего в Эрец-Исраэль по рекомендации Хаима-Нахмана Бялика (в теплом пальто и с единствонным рублем в кармане), учившегося всего год в тель-авивской гимназии "Герцлия", а затем – в одесской иешиве и консерватории по классу скрипки, окончившего там русскую гимназию и Горный институт в Москве? 

Что еще я мог добавить после его воспоминаний, воспоминаний людей, сидевших с ним в советском лагере? Можно ли еще что-либо добавить к его словам о любви к родному языку: "В тюрьме я дал клятву, что не оставлю иврит, и я исполняю ее по сей день, пусть даже арестуют меня во второй и третий раз. До последнего дыхания моя любовь и вся моя душа отданы ивриту"? 

Болеслав КАПУЛКИН

В Бердичеве родились классики английской и русской литературы Джозеф Конрад и Василий Гроссман. Здесь женился классик французской литературы Оноре де Бальзак. В 19 веке это был 5-й по величине город Украины (после Одессы, Киева. Харькова и Львова). Но кто вспоминает об этих пустяках, когда произносит слово «Бердичев»? Никто, кроме журнала «Мигдаль Times». 
А все потому, что в массовом сознании прочно укоренилось: «фрукт – яблоко», «поэт – Пушкин», а «Бердичев – это евреи». И дело не только в том, что там жило много наших людей. Дело в том, какие евреи там жили.

Рабби Леви-Ицхак из Бердичева – наверное, самый известный из бердичевских евреев, и уж точно самый любимый.

Впрочем, как это часто случалось в еврейской истории, словосочетание «из Бердичева» не в полной мере описывает жизненный путь героя. На самом деле Леви-Ицхак бен Меир (впрочем, в большинстве историй-майс он фигурирует как Леви-Ицхак бен Сара-Сосья, согласно распространенному обычаю упоминать имя матери вместо имени отца, особенно, когда говорят о живом человеке) родился в 1740 (5500) году в галицийском местечке Гусков, недалеко от Перемышля, в семье местного раввина рабби Меира бен Моше.

Происхождения ребенок был знатного – по еврейским, разумеется, понятиям, потому что, даже если отбросить хрестоматийные остроумные ответы всяких известных евреев снобам-антисемитам (типа «Ваши предки подписали Хартию Вольностей, а мои получили Десять заповедей!» или «Когда мои предки служили в Иерусалимском Храме, ваши бегали по лесам и болотам» и т.д.), 36 предшествующих поколений раввинов и знатоков Торы – с папиной стороны – позволяют говорить об этой семье с огромным уважением. По материнской линии с генеалогией все было тоже в порядке. Мама происходила из рода знаменитого мудреца рабби Шмуэля-Элиэзера Эйдельса, известного под акронимом Маѓараша, который был потомком создателя голема Маѓараля из Праги, через него потомком Раши и, соответственно, потомком царя Давида.

Рассказывают, что в тот самый день основатель хасидизма рабби Исраэль Баал Шем-Тов устроил фарбренген, объяснив, что сегодня в мир спустилась великая душа, и родившийся ребенок станет великим заступником еврейского народа. Рассказывают также, что приход этой души в наш мир вызвал на небесах смятение. Сатан утверждал, что такой поступок, говоря современным языком, не фэйр-плей, потому что при наличии в этом мире такой святой души у человека не будет свободы выбора. Никто просто не захочет делать гадости, и под ее, души, влиянием все евреи сделают тшуву.

Д-р Валерий Дымшиц представляет и комментирует еврейский «анекдот с бородой»  Вот старая история, отчасти смешная, отчасти грустная, но ничуть не скабрезная.

Для того, что посмеяться над этим анекдотом, не нужно знать ни того, где находятся Калинковичи, ни того, что теперь Вильна называется Вильнюс. Из контекста понятно, что один город маленький, другой – большой, а папаша – зануда.

Комментарий к анекдоту делает его несмешным. Но мы все-таки попробуем понять, что стоит за этой простенькой историей.

Итак, житель Вильны ищет невесту для сына с помощью шадхна, то есть профессионального свата. Что мы знаем об этом виленчанине? Оказывается, очень многое.

1. Житель Вильны богат. У бедняков нет денег на сватов, и не стоит вопрос о заключении «тноим», то есть условий, оговаривающих размеры приданого, того, где и как будет жить молодая семья и т. п. У бедняков парни и девушки знакомятся сами, без всяких сватов. У нашего героя есть деньги на шадхана. А шадхн берет, как правило, немало. Если жених и невеста проживают далеко друг от друга, то гонорар шадхна – 3% от стоимости приданого и с семьи жениха, и с семьи невесты.

ИНТЕРВЬЮ

Аркадий Цукер и его "временные трудности"

 Трейлер фильма "Временные трудности"

  Дата выхода (в РФ) – 11 октября 2018 г.

 Она росла нежной балериной в доме еврейского адвоката. Но после революции превратилась в бойца: дружила с сестрой Ленина и писала речи для Кирова. Но это ее не спасло. Мирру Железнову расстреляли без суда и следствия за публикацию списка имен 135 евреев, ставших Героями Советского Союза.

В послевоенные годы в СССР упрямо замалчивали роль евреев в победе над фашистской Германией. Мало того – замалчивали эту тему и во время войны: распускались слухи, что евреи под разными предлогами уклоняются от участия в боевых действиях на передовой, что они отсиживаются в тылу и воюют лишь на так называемом «Ташкентском фронте». Порой доходило до того, что родственники еврейских солдат под гнетом такой дезинформации просто не верили письмам, в которых те рассказывали об участии в той или иной битве.

Этой теме был отчасти посвящен и второй пленум Еврейского антифашистского комитета, состоявшийся в марте 1943 года. Тогда Илья Эренбург принял решение собирать документы и материалы, которые легли бы в основу «Черной книги» – о фактах уничтожения евреев нацистами, и «Красной книги» – о мужестве еврейского народа в борьбе с фашизмом. Как известно, «Черная книга», вызвав на себя разрушающий гнев партийной верхушки, была впервые опубликована на русском языке лишь в 1980 году в Иерусалиме. «Красная книга» так и не увидела свет. Лишь за один материал, перечисляющий фамилии 135 евреев со званием Героя Советского Союза, под репрессии попали десятки людей. Основной виновник – журналистка Мирра Железнова, опубликовавшая этот список, была расстреляна без суда и следствия.

Список был опубликован в середине 1945 года и перепечатан европейской и американской прессой. Несмотря на то, что все данные были получены Миррой на основании официальных запросов из государственных источников, ей этого не простили. Ведь вскрылось то, что утаивалось – в процентном соотношении от общего числа воевавших и награжденных звездой Героя из всех народов Союза вслед за русскими шли евреи. И это был гром среди ясного неба!

Ему прочили славу Льва Ландау, но расстреляли в 32 года за детскую повесть об изобретателях радиотелеграфа. Гениальный физик Матвей Бронштейн отказался писать, что итальянец Маркони украл все у русского Попова. Его потерю для мировой науки считают катастрофой – как если бы 32-летним погиб Альберт Эйнштейн.

Новое издание книги Матвея Бронштейна чётко делится на две части: первая – «Солнечное вещество и другие повести», вторая – «Жизнь и судьба Матвея Бронштейна и Лидии Чуковской». В первой части – знакомые многим с детства научно-популярные повести об открытии гелия, или как раз «солнечного вещества», рентгеновских лучей и радио. Повести эти, безусловно, интересны и детям, и взрослым. Как отмечали Самуил Маршак и Корней Чуковский, Матвей Бронштейн изобрел новые инструменты для популяризации науки. О самом сложном он рассказывает не только просто и интересно, но и со страстью и поэтичностью. Вот, например, первая фраза заглавной повести «Солнечное вещество»: «Я расскажу о веществе, которое люди нашли сначала на Солнце, а потом уже у себя на Земле». Что это, как не поэзия? И одновременно – зачин научного детектива, романа с тайной: как же можно было найти вещество на Солнце, если книга была написана примерно за 30 лет до полёта в космос, а химический состав Солнца полностью не исследован и по сей день?

Яков Шехтер

Среди стариков виленской синагоги выделялся реб Фоля. Высокого роста, с глубокими морщинами, словно прорезанными в потемневшей от времени коже, он всегда сидел в правом углу синагоги. В общих стариковских разговорах реб Фоля участия не принимал. Субботним вечером, после кидуша, он сразу уходил, тяжело опираясь на увесистую коричневую палку с резной рукоятью. 

Впервые я обратил на него внимание Девятого аба, во время "Эйха". Никогда, ни до, ни после, я не слышал такого чтения.
Реб Фоля почти срывался на плач, голос дрожал и бился, словно птица в силке птицелова. Старинные слова и сравнения звучали, будто написанные совсем недавно, лет пятьдесят тому назад.

Реб Фоля потомственный каунасский литвак, родился перед войной, детство провел в гетто, и чудом уцелел в концлагере. Из огромной семьи спасся только он. Ему было о чем вспоминать, читая "Эйха".
Но все это я узнал позже, а поначалу меня удивил странный факт: во время утренней молитвы" Шахарит", реб Фоля накладывал головные тфилин почти на переносицу. В книгах точно описано, как нужно располагать коробочку: по краю волос, или по тому месту, где когда-то проходил этот край. Но не ниже. 

Ханох Дашевский, Иерусалим

2-й пленум Еврейского Антифашистского комитета (ЕАК) состоялся в феврале 1943 г. И хотя накануне было объявлено о капитуляции немецких войск в Сталинграде, лица участников Пленума не светились счастьем. Потрясённые, они слушали доклад своего председателя Соломона Михоэлса о невиданной в истории еврейства Катастрофе – тотальном уничтожении еврейского народа. 

У членов ЕАК и прежде не было иллюзий по поводу происходящего с евреями на оккупированных советских территориях, но то, что они услышали, шокировало вдвойне. И если о беспрецендентной жестокости нацистов было известно и раньше, то новые факты об активном участии местного населения в ограблении и уничтожении своих сограждан подрывали основы советского мировоззрения, наносили серьёзный удар по одному из главных аспектов советской пропаганды – дружбе советских народов, внушали опасения и тревогу. На лубочном пейзаже советской действительности эти факты стирали показной лак, за которым открывалась никуда не исчезнувшая, как оказалось, картина погромов и резни, где были всё те же лица, кроме нового персонажа: немецкого хозяина, представителя "высшей расы". Поэтому к спонтанной неуправляемой ненависти прежних времён нужно было прибавить немецкую тщательность и педантичность, а главное – фанатичное стремление достичь поставленной цели. И если раньше ещё можно было рассчитывать на то, что насытившись кровью, разъярённая толпа успокоится, или её успокоят боящиеся народного бунта правители, то на этот раз смерть была неотвратима. 

Нацистов и их многочисленных добровольных помощников неправильно было бы сравнивать даже со зверьми. Такое "некорректное" сравнение обидело бы зверей, ибо, вырывая овец из стада, волк или стая волков, руководствуясь биологическими инстинктами, не стремятся целенаправленно уничтожить всё стадо полностью, но человек – самый жестокий и опасный хищник на свете – оказался способен на то, перед чем спасовал бы и зверь. 

Еврейский Антифашистский комитет не мог помочь обречённым собратьям, но он мог сделать другое: оставить в памяти потомков названия городов и местечек, списки имён и фамилий, цифры и даты. И дать описание событий – одну и ту же, совпадающую во многих деталях, монотонную, предсказуемую и оттого ещё более ужасную панораму неслыханного в истории человечества уничтожения себе подобных. 

Рыночная площадь в Новых Жагорах. Фото начала XX века

Фрагмент из книги Павла Нерлера

«Жизнеописание Осипа Мандельштама» 

  У всех людей есть родственники. К моему удивлению, родственники обнаружились и у Мандельштама, который всегда мне казался отдельным человеком, плюс беспомощный и милый брат Шура.

Н. Мандельштам

В конце концов, всякая семья государство…

О. Мандельштам

У самой границы нынешних Литвы и Латвии, на пути из Риги в Шяуляй расположились Жагоры — полугород‑полуместечко Шавельского уезда Ковенской губернии . Собственно, Жагор было двое — Старые и Новые Жагоры, и между ними — живописная речушка Швете. В Старых, по переписи 1897 года, проживало 1629 евреев из 2527 жителей (65 процентов), в Новых — 3814 из 5602 (68 процентов).

Кого только среди выходцев из Жагор не было! И знаменитый ортодоксальный раввин Исраэль Салантер (1810–1883), и еще более знаменитый чаеторговец Зеэв Высоцкий (1824–1904), и идишский писатель Янкель Динесзон (1856–1919), и физик‑атомщик Исаак Кикоин (1908–1984)!

Одно из множества еврейских местечек — довольно крупное, но ничем особенно не примечательное: каменные дома, ярмарка, размеренный ортодоксальный быт, местечковая замкнутость. Особенности? Не локального, но общеприбалтийского свойства: историческое тяготение ко всему немецкому (в память о своих корнях и в пику всему русскому) и ощутимая предрасположенность к Гаскале (еврейскому Просвещению), что косвенно результировалось и в интересе к реформистскому иудаизму. Впрочем, были в Жагорах в свое время и две своих ешивы, в одной из них у своего отца начинал знаменитый ребе Салантер. Но ко времени отрочества Эмиля‑Хацкеля их уже и след простыл, ибо ешивы тогда были не постоянными учреждениями, а временными союзами кучкующихся молодых талмудистов, мечтающих когда‑нибудь стать самостоятельными комментаторами священных текстов (иных сфер приложения творческой энергии у них просто‑напросто не было!).

Владимир Лазарис  

Александр Контракт — один из тех, кто присутствовал со Сталиным — и, соответственно, с Черчиллем и с Трумэном на Потсдамской конференции. В 1945 году Контракт был старшим лейтенантом Красной армии, обладателем двенадцати боевых орденов и медалей и личным телохранителем Сталина.

Саша Контракт – еврей, комсомолец, спортсмен – родился на Украине. В 1939 году он привлек внимание тогдашнего члена Политбюро ЦК ВКПБ Никиты Хрущева тем, что на его вопрос, кем Саша хочет стать, тот ответил: сотрудником НКВД.

Услышав ответ сына, Сашин папа, бывший раввином у себя в местечке, сказал: «Чтобы ты не смел появляться дома в этой форме».

Когда началась война, Саша Контракт попал вместе со штабом Хрущева в Сталинград и оказался там на последней линии обороны, где бойцы НКВД расстреливали тех, кто отступал.

После тяжелого ранения Саша лежал в госпитале на Урале, когда там появился Хрущев и, узнав Сашу, снова спросил его, что он хочет делать после выписки. Саша не задумываясь ответил: заменить часового в Кремле, чтобы тот смог пойти на фронт.

Хрущев так и передал Сталину, добавив от себя, что «еврейчик хочет умереть за родину».

Автор: Михаил Гольд 

“Еврейские” болезни и споры о гражданском равноправии в России, влияние иудейской традиции на гигиену и сопротивляемость инфекционным заболеваниям, миф о физической отсталости евреев и их склонности к психическим расстройствам — об этом и многом другом в интервью с д-ром Гарвардского университета, специалистом по медицинской этнографии, гостевым лектором магистерской программы по иудаике НаУКМА Софией Грачевой.

— София, начну издалека — с “черной смерти”. Более низкая, по сравнению с христианским населением, смертность от чумы в средневековых еврейских гетто — миф — или нет дыма без огня?

— Во многом миф, поскольку историки приводят разные данные, и если в одних общинах жертв действительно было немного, то другие чума практически полностью уничтожила. А вот волна жестоких погромов, как месть иудеям за “отравление колодцев”, — точно не миф. Идея о том, что среди евреев те или иные болезни распространены в меньшей или большей степени уже тогда приобрела политический окрас, хотя полноценный научный дискурс о здоровье евреев развился в Новое время.

— В него и перенесемся. Чем принципиально отличался образ жизни в бедном еврейском местечке от соседнего украинского села?

— Прежде всего, популярность лечебной магии как среди местечкового еврейства, так и у украинских крестьян была подавляющей. Знахарки обслуживали и тех, и других.

Разумеется, были и отличия — прежде всего, в отношении к роженицам и грудным детям. Появление ребенка в еврейской традиции — это однозначное благо, детей опекали, да и к кормящей матери по сравнению с сельскими семьями, где крестьянка выходила на работу на третий день после родов, относились куда более бережно. У евреев было мало рождений вне брака, и почти не стояла проблема детоубийств, широко обсуждаемая тогда в российском обществе.

Неудивительно, что на протяжении всего XIX века в России наблюдалась большая разница в детской смертности — у евреев она была намного ниже, чем у христиан, что объясняет высокие темпы прироста еврейского населения.

Кроме того, предписания иудаизма влияли на бытовую гигиену. Обряд омовения рук изначально не имел гигиенического подтекста, но лучше садиться за стол с чистыми руками, чем с грязными, — эта нехитрая мысль 150 лет назад вовсе не была сама собой разумеющейся.

Правила кашрута не допускают употребления в пищу мяса больных животных, хотя мясо было редким гостем как в украинских, так и в еврейских домах. Этнограф Федор Вовк писал сто лет назад, что основным продуктом питания крестьян является хлеб, а все остальное — “к хлебу”. Недостаточное употребление белков характерно и для еврейского местечка — бедность была повсеместной.

Он не принадлежал ни к каким литературным течениям. Химик по профессии, он не прекращал научной деятельности всю свою жизнь. Как литератор 13 раз выдвигался на Нобелевскую премию. Многие соотечественники, оказавшиеся на чужбине, были обязаны Марку Алданову спасением от голодной смерти. А Бунин называл его "последним джентльменом русской эмиграции".

Профессор университета Торонто Анна Штерншис и музыкант Псой Короленко в авторской программе Максима Кравчинского "Я расскажу вам..."

Ушел из жизни многолетний автор «Лехаима» Матвей Гейзер. В память о Матвее Моисеевиче мы публикуем подборку его увлекательных статей, в разные годы выходивших на страницах нашего журнала.

О ПАВЛЕ АНТОКОЛЬСКОМ

Родившись в Петербурге, он всю жизнь прожил в Москве. Свою творческую карьеру он начинал как режиссер драматической студии Евгения Багратионовича Вахтангова, был не только его сподвижником, но и близким другом.

По сей день, уже почти 80 лет, со сцены театра Вахтангова не сходит «Принцесса Турандот». В постановке этого спектакля Антокольский сыграл в свое время заметную роль. Он-то и предложил молодому Евгению Вахтангову поставить «Игру» по пьесе Гоцци «Принцесса Турандот» и предрек, что спектакль окажется столь же вечным, как и творение Гоцци.

Здесь, в студии Вахтангова Антокольский познакомился и подружился с молодым Юрием Завадским, игравшим в «Турандот» Калафа.

Павел Антокольский – племянник скульптора Марка Матвеевича Антокольского. Видно, любовь к скульптуре, живописи у них в роду. Ему пророчили будущее художника, актера… Но отнюдь не поэта.

Печатается в сокращении

Мы связались с легендарным одесским музыкантом Аликом Ошмянским через Скайп. Беседа длилась более трёх часов. Надеемся, материал получился очень интересный и познавательный. 

Ефим Шуб: Алик где Вы родились? Как проходило Ваше детство, кто  Ваши родители?

        Алик Ошмянский: Я родился очень давно, в 1944 году. Я одессит, но в Одессе тогда была оккупация и мои родители уехали в Ташкент, потом в Ереван. Я родился в Ереване, в 1945 году,  и когда закончилась война, мне было 8 месяцев. Мои родители вернулись назад в Одессу, и с тех пор я одессит.
        Моя мама профессиональная певица. Когда мы жили в Ереване, она училась в Ереванской консерватории. В то время мой отец был на фронте. До войны он был спортсменом, футболистом, вратарем, вот такой еврей-вратарь. После войны он немного играл в одесской команде. Война перебила ему всю карьеру, в общем, испортила. А потом он уже работал шофером, так и не смог получить высшего образования Мой отец был очень интересный, талантливый человек. Я считаю, что мои все способности, я унаследовал больше от него, хоть он и не был музыкантом, никогда не учился музыке, хотя надо было бы ... наверное.

Е.Ш.: Чем отличалось детство одесского ребенка от детства детей других городов Советского Союза?

        А.О.: Одесса необыкновенный город, в нем очень много положительных качеств, то есть всё вместе в одном городе. Я считаю, что ни в одном городе мира, (и я могу так говорить, потому что я бывал в многих странах), нет такого собрания положительных качеств: пляжи, море, парки, замечательный климат, погода соответственно, юмор, известное увлечение музыкой, культ даже я бы сказал, и архитектура. Город очень красивый, южный, с большим количеством туристов из разных городов и стран.  Это все отличает Одессу от других городов, потому что там всегда присутствуют гуляние, веселье. Это хорошая почва для нас музыкантов, для работы и как стимул для занятий музыкой. В Одессе всегда была такая интернациональная  атмосфера, где жили дети многих национальностей. Мы все пацаны гуляли во дворе  до самой темноты. Мамы с трудом зазывали нас домой. Росли мы  все вместе и это нас объединяло.

        Е.Ш.: Почему Вы занялись музыкой, в каком возрасте это произошло? Было ли это с подачи родителей? Ваше музыкальное образование.
        А.О.: К сожалению, в моем случае, это случилось очень поздно. Я от рождения был маленького роста, да и сейчас не очень высокого. Пел я с двухлетнего возраста. Очень любил петь и любил музыку. Послевоенные  годы были очень тяжелые. Я был один сын в семье, и как-то в голову не приходило, почему-то учиться музыке.
        В 13 лет, при очень интересных обстоятельствах,  я всё же стал заниматься музыкой. Мой отец, как я говорил, был персональным водителем директора школы имени Столярского Григория Бучинского и возил его, в том числе  по личным своим делам. Пётр Соломонович Столярский

Уникальные кадры: отрывки из спектаклей и репетиций Государственного Еврейского Театра (ГОСЕТ)

Источник - "В контакте"

Впервые я наткнулся на это имя, читая воспоминания Сергея Волконского (бывшего директора императорских театров) о революционных годах:
 

«Один случай мне рассказывали. Был в Москве приговорён к расстрелу некто Виленкин. В то время расстреливали в Петровском парке. Когда его поставили, тот, кто командовал расстрелом, вдруг узнаёт в нём своего бывшего товарища. Он подходит к нему проститься и говорит:
— Уж ты, Саша, извини их, если они не сразу тебя убьют: они сегодня в первый раз расстреливают.
— Ну, прости и ты меня, если я не сразу упаду: меня тоже сегодня в первый раз расстреливают...»

Дорогого стоит, когда человек не теряет юмора перед расстрельным взводом, подумал я тогда и наверняка забыл бы не слишком приметную фамилию, если бы по случайности вскоре не наткнулся на нее опять в мемуарах гусара Владимира Литтауэра. Тот влюбленно пишет о солдате своего полка Виленкине, «романтике и поэте», который сочинял веселые стихи и отличался невероятной храбростью — получил семь из восьми возможных наград, причем от восьмой несколько раз отказывался, чтобы не слишком выделяться. 

Литтауэр, сам бравый офицер, с восхищением рассказывает, как весельчак, получив рану, начал немедленно сочинять стишок про это героическое событие, или как под ураганным огнем, когда все ждали смерти, Виленкин предложил полковнику шоколадку и был послан к черту.

Тут я заинтересовался этим шутником всерьез. Оказалось, что человек он довольно известный: его поминают Роман Гуль, Ходасевич, Солженицын — и все самым приязненным образом. (В «Википедии», кто заинтересуется, есть отсылки на две хорошие и подробные биографические статьи). 

Знакомьтесь: нестандартный гусар Александр Абрамович Виленкин.
 

 
Нижний чин гусарского полка

Почему нестандартный — понятно, да? Еврей, и вдруг гусар. Чуднó.