Название: Чёрное зеркало.

Фендом: ориджинал

Автор: Nastasis

Бета: пока нет

Рейтинг: джен пока

Жанр: ангст, намёки на фемслэш

Пейринг: пока нет

Содержание: Тени воспоминаний, поступков, мыслей, надежд, иссиня чёрные и бледно серые. Их забывают, от них бегут, им лгут. И только немногие, пытаясь найти свою мечту, набираются смелости взглянуть им в лицо – в чёрное зеркало.

Состояние: в процессе

Отказ от прав: Всё принадлежит мне, незачем отказываться

Примечание: будущая автобиография

Размещение: нигде, полагаюсь на вашу честность.

 

Глава 1.

- Ладно, что тебя убивает?

- Я не знаю. Я ничего не знаю... я будто в оцепенении, каком то. Мне кажется, что это не закончится так просто, что Он не отпустит меня.

- Кто он? Объясни, что с тобой происходит? Почему ты такая?

- Я не знаю. Я не могу это объяснить, но этот запах...

- Какой запах?

- Сырой. Я не вижу тебя... я больше не вижу тебя... так странно....

- Эй! Эй! Что с тобой? Что происходит? – хватаю за руку.

- Пусти – спокойно – пусти, пожалуйста, Он пришёл за мной. Я сейчас, Любимый!

- Эй! Приди в себя! Кто-нибудь! Помогите!

Машет кому то на другой стороне улицы, выдёргивает руку, шаг, ещё один...

- Я уже, рядом, я иду, милый!

- Нет! Стой! Стой! Мама! НЕТ!

........................................

Прошло уже полгода, как её не стало, а я всё равно вскакиваю каждую ночь, ровно в три часа, и не могу больше заснуть. Она курила. И всегда жалела об этом. И всегда убеждала меня не курить. Но я всё равно, каждую ночь зажигаю сигарету в память о ней. Собственно, как и ещё девятнадцать раз в день. Пачку в сумме, девятнадцать на день и одну – обязательно – оставляю на ночь. Это традиция. Не больше, не меньше. А то совсем потеряю реальность. И он придёт за мной, как пришёл за ней.

Я никогда не верила в магию, религию, бога, дьявола, заговоры, любовь. В общем-то, можно достаточно долго перечислять, во что ещё я не удосуживалась верить. И сейчас не верю. Стараюсь. Безуспешно. Потому что я никогда не лгала себе, и то, что я чувствую....

Он умер. Умер, так она уверяла. Она была ветрена, влюблялась часто, но каждый раз навсегда. Усмехаюсь, улыбаясь про себя. Беззаботно-сильный человек, вот какой она была. Красива, всегда молода, независимо от возраста и многочисленных болезней. Ничего из ряда вон, если вас это интересует, всё как у обычного человека. Было, правда, подозрение на рак, но не это убило её.

За последние полгода я плакала только 2 раза. В день её похорон, у себя дома, ночью, впервые увидев этот сон, и найдя её недокуренную пачку сигарет со мною подаренной зажигалкой, прямо на своём прикроватном столике, и впервые закурив в память о ней, и тогда, в тот день, в день её смерти.

Я не плакала, когда я отвозила её на лечение, хотя в нашей маленькой семье это считалось предательством, не плакала, когда она сбежала из больницы в своём «неправильном» состоянии, и я все ноги сбила, бегая по городу, думая, что я не успею её спасти. Я не плакала, когда выслушивала в свой адрес тонны грязи за то, что не могу сама позаботиться о своей собственной матери и что я плохая дочь, потому что сдала её в психушку. Я жестокий человек.

Она этого не видела. Точнее, не хотела видеть. Видела во мне ангела, держала за руку. Теперь никто не заподозрит во мне ангельской чистоты. Я стала курить. Сначала друзья отговаривали, даже проводя безумные и абсолютно необоснованные связи между маминым недугом и вредной привычкой, но потом в моих глазах начало что-то меняться. И они это начали замечать. А когда это уже стало слишком ярко читаться на моём лице, они ушли. Забот стало меньше.

Я живу бывшей в нашей с мамой однокомнатной квартире, мне двадцать два. Сейчас май. Скоро экзамены, последний курс. Математика никогда не была моей страстью или даже подозрением на увлечение. Глупое решение пойти в вуз за бывшей лучшей подругой, мы расстались с ней на первом же курсе. Я даже переехала из нашей комнаты в общежитии, где я жила с ней, к другой девчонке. Не то, чтобы я жалела об этом решении, просто не люблю терять то, что у меня есть, и тогда не любила. Хотя тогда я считала, что открываю перед собой новые горизонты. Смешно. Я ненавидела людей, как и сейчас. В общем-то, я не изменилась. Просто теперь мне больше всё равно.

Студенческая жизнь меня никогда не занимала, в отличие от неё, мы не могли, наверное, понять друг друга. На самом деле она была главным персонажем в моей жизни, я просто не хотела этого понимать. Да и она тоже, хотя иногда, в ностальгическом порыве самокопания я приписываю ей нереальное качество знать всё обо мне. Просто она была непростым человеком. Совсем непростым. Она часто говорила, что если бы не я, она умерла бы намного раньше. Но когда я поняла, что больше не нужна ей, сбежала, от боли. Было очень больно, потому что я любила её. Очень сильно, и когда я совершила этот поступок, я навсегда потеряла себя. Та девчонка, к которой я переехала, вышла замуж на третьем курсе и перевелась в институт в своём городе. Никаких сожалений. Я осталась одна.

Университет, где я училась, находился далеко от города, в котором я жила, в области. В него в основном поступали те, кто жил в другом месте, главным образом из-за общежития. Наш город считался чем-то вроде мегаполиса, второй столицы, где можно было выбиться «в люди». Хотя небоскрёбов тогда ещё, на моём первом курсе, не было, их уже потом понастроили. Я завидовала той девчонке, которая смогла вырваться из его лап. У неё был кто-то, кто ей помог. У меня нет.

Оставшись одна, я ничего не предпринимала, только стала учиться серьёзнее, выехала из общаги и последние два года в университете я каталась на учёбу на электричках, раньше на полчаса чем все, не хотелось пересекаться с народом. Уезжала на автобусе. Старые, трясущиеся, зимой не отапливаемые, они ездили каждые полчаса и доставляли пассажиров к последней станции метро на красной ветке за час. Но выбора у меня не было, я перестала искать лёгких путей с тех пор, как познакомилась и примирилась с не очень ординарными наклонностями моей любимой.

Я гнала от себя мысли о первой любви, но потом поняла, что именно эта непостижимая мрачноватая девушка, на мою беду называющая меня тогда моей лучшей подругой и была моей первой любовью. Она, наверное, знала. Мне удобнее так думать. Но это ненормальное увлечение вскоре заменилось ещё более ненормальным, и я забыла о любви к ней. Осталась просто тяжесть, с которой я была не в состоянии бороться. Если поискать, я могу ещё любовь к ней найти в глубине своей души. Она была для меня всем. Тогда. Но не сейчас.

Опять я путаю связи. Тушу сигарету, разгоняю последние клубы дыма рукой, встаю из-за стола на кухне. На подоконнике стоит горшок с геранью. Ненавижу комнатные растения. Надо выкинуть. По коридору направо, ложусь на кровать, смотрю в потолок. Мама, Он, подруга, универ, экзамены, сигареты. Мой мир уменьшился до шести слов. Немного обидно.

Уехать в другую страну, устроиться там на работу, связанную с моим дипломом, не хочу его вешать на стенку просто так, найти Его. План на всю жизнь. Сейчас май, значит, я поеду в июле. Будет жарко, держись, детка. Июль. Осталось полтора месяца. Даже как-то жаль здесь всё бросать. Ну, это не проблема, я уже обо всём договорилась, язык выучен, место зарезервировано, с жильём определюсь на месте, меня уже ждут. Мне повезло, просто как всегда. Будет тяжело, но это мелочи, я справлюсь, верно? И вся жизнь так. В перерывах постараюсь найти Его. Работа – это просто подстраховка, мне будет нужен план. А здесь меня больше ничего не держит.

……………………….

Пятый курс, экзамены, разумеется, просто формальность. Сдача, вечеринка, сдача дипломной работы, вечеринка, естественно, ни на одной из них я не была. Пустая жаркая квартира, чёрные трафареты деревьев за окном, бутылка скотча в руке. Никакого «мандража», всё даже лучше, чем я думала. Осталось два дня до вылета, и мне не придётся ни с кем разговаривать на родном языке. Даже грустно как-то. Был в моей жизни один вымышленный персонаж, любил скотч. По мне так просто перебродивший виски, но на вкус не так плохо. Эта бутылка, довольно дорогая, досталась мне от одного поклонника. Влюбился. Спросил, что хочу, я ответила. Потом он сказал мне, что он хочет. Я сделала. И ещё раз разуверилась в существовании любви. В общем-то, ненавидеть себя за то, что сплю не с Ним, мне уже надоело. Двадцать два, как-никак. Могу спать с кем захочу. С меня хватит и того, что верю в Его существование, что само по себе глупо.

Завтра, то есть, уже сегодня, будет тяжёлый день. Сборы, последние звонки. Кому, правда, я ещё не решила. Но точно не буду звонить Ей. Мы с ней давно не разговаривали, года два как. У каждого своя жизнь. Но я точно хочу, чтобы она узнала. Немного эгоистично и по сволочному, а так же жутко наивно. Главное, самой понимать, как глупо ты выглядишь. Как поймёшь – твори чё хочешь. Один их главных моих принципов. Ну да ладно, напишу нашей общей подружке-болтушке. Так она точно узнает. Или нет, сказать той девчонке, бывшей моей соседке. Она поймёт, много раз меня из депрессии вытаскивала, сможет оказать мне маленькую услугу, связаться с Ней по аське. Благо она сама любит поболтать.

 Утро было немного безрадостным. Учитывая, как я отпраздновала получение диплома и свой скорый отъезд, оно ещё было весьма очевидным. Небольшая горстка таблеток, и я почти смогла почти безболезненно почти открыть глаза. Надо напомнить себе не пить в одиночестве больше. Хотя зная своё постоянное одиночество, по другому пить у меня не получится, а зная себя, не пить я не смогу. Я не алкоголик, просто люблю хорошую выпивку и ненавижу праздники. Так как и то, и другое встречается редко, а пересекаются в моей жизни эти два события ещё реже, я не люблю от них отказываться. Ну, как вчера, например.

Стрелка приближалась к двенадцати, я начала, наконец, собираться. Прибралась в комнате, запихала деньги, кой-какую одежду в один небольшой чемодан, собрала подаренный мамой ещё на первом курсе ноутбук, проверила все провода к своей технике, зачем то упаковала фотоаппарат. Обычные хлопоты, ничего особенного. Перерываясь в шкафу, нашла свой дневник – обычная тетрадь, сорок восемь листов, на обложке какая-то абстрактная муть. Потратив пару минут на перечитывание пары страниц, зачем то сунула его себе в сумку. Туда же: почти пустую косметичку, (не люблю краситься), маленькую игрушку-талисман, пару любимых книг, несколько тетрадей для рисования.  Поправила мамину фотографию на стене, подумала…и оставила её там, где она висела. Путь прошлое останется тут.

Часов в пять вечера вспомнила про подругу.

- Привет. Это твоя бывшая соседка, мы жили вместе, в общаге, помнишь?

- Конечно! Здравствуй, как твоя жизнь, ты мне целую вечность не звонила, ты как? Держишься?

- А куда я денусь? Ничего, в общем-то, не произошло…

- Всем бы твоё самообладание.

- Мне помощь твоя нужна. Я улетаю завтра, надеюсь, не вернусь. Сообщи Ей об этом. Как-нибудь помягче, ненавязчиво, ладно?

- Как уезжаешь? Куда?

- Далеко. Надеюсь.

- Жаль.

- Нечего жалеть. Я тебя и так не вижу годами и не слышу месяцами. Просто, пожалуйста, сделай это.

- Хорошо. Надеюсь, ты найдёшь, что ищешь.

- Я тоже. Пока.

Не дожидаясь, когда она попрощается, я вешаю трубку. Я всё равно это слышала, и не раз. Она поймёт.

Чемоданы собраны, вылет через двенадцать часов. С квартирой порядок, я уладила дела с товариществом, что стал вместо давнишнего ЖЕКа, тут всё равно ничего ценного нет, я продала всё, что могла, золото забрала с собой. Могла и квартиру продать, но не хочу жечь все мосты. Может, потом, как-нибудь.

Проверяю всё в последний раз, окидываю взглядом пустую квартиру.

Она всегда грозилась покончить с собой. В последний год нашей дружбы, период между одиннадцатым классом школы и серединой первого курса, она пристрастилась к крышам. Ей нравилось мечтать о том, что как-нибудь она спрыгнет, и решит все свои проблемы, и больше не увидит отца, что её не любил, мать, которой было абсолютно безразлично, что с ней, меня. Меня, которая каждый раз, как она бросала невзначай: «Прощай, возможно, в последний раз», и уходила в направлении шестнадцатиэтажки с открытой крышей, нервно вздрагивала, и с абсолютно безумным взглядом просила, умоляла не делать глупостей. Я твердила ей, что всё будет хорошо, что у неё есть я, что мы решим все проблемы. Я, и моя покойная мать предлагали ей даже жить у нас, но нет. Каждый день она уходила туда, и грозилась не вернуться.

Вот. Довспоминалась. Защемило сердце, где там лежали мои сигареты?

Затянулась, прикурив от пластиковой зажигалки. Скоро, скоро, я больше не увижу это пресловутое здание, стоящее прямо напротив моих окон. Мне иногда даже снилось, как я иду из универа домой, или из школы, мимо него, и неподалёку, сзади слышу глухой стук. Как от мешка с картошкой, упавшего из грузовика. И я боюсь обернуться, потому что знаю, что это было. И оборачиваюсь, и вижу то, что осталось от её тела. И лужа крови растёт, и тонкие ручейки всё текут, текут, прямо к моим ногам.

Бред. Мне все говорили, она этого не сделает, самоубийцы не говорят о своих планах. А я всё равно боялась. Видимо, эти люди просто не знали, что значит терять любимого человека каждый день.

Я боялась за неё. Мне было ужасно страшно. И очень больно, оттого, что я не могу ей помочь. Бог, в которого я не верю, свидетель, что я бы всё сделала ради неё. Всё бы сделала, но просто не смогла выполнить самого простого. Я перестала потакать ей, отпускать её. Ревность зелёной змеёй заползла в моё сердце тогда. Я долго проклинала себя за то, что не могла тогда вытерпеть. Долго, пока не поняла, что моё терпение ничего бы не изменило. Она никогда бы не стала моей. Никогда, и я это поняла уже давно.

В глубине души мне очень сильно хочется сделать какую-нибудь глупость перед отлётом. Написать ей, как я её любила, или взять шарик, и, написав на нём послание, привязать его к лестнице на самом верху той крыши, оставить для неё. Но она не найдёт его. Я уверена, это будет абсолютно безрезультатно, даже учитывая то, что я не знаю, на какой результат я вообще рассчитываю. Как же глупо. Прячу лицо в ладони.

Телика здесь больше нет, ноут собран, доставать его не хочется. Нарыла где-то книжку Мураками, «Страна чудес без тормозов», села перечитывать. Убивать время нужно профессионально, чтобы оно особо долго не мучилось.

За три часа до отлёта я вызвала такси, выкинула мусор, состоящий целиком из окурков и из того, что я бы назвала остатками позднего ужина, в два часа то ночи, естественно, ранним его не назовёшь. Хотя и не такое в моей жизни бывало. Как-то раз я целую неделю жила с девяти вечера до девяти утра. Лето одного из начальных курсов, когда я могла ещё не работать.

Что-то я слишком много курю, вторая пачка на исходе. Как бы то ни было, в самолёте курить нельзя. Закашлялась. Такое чувство, что скоро выплюну свои лёгкие. Наплевать. И без них проживу.

В последний, пятидесятый раз, проверила все вентили на трубах, отключающие воду, газ, вырубила свет в счётчике, проверила количество сумок в темноте, и на ощупь нашарила дверную ручку. Закрыла квартиру, в сентиментальном порыве дотронулась лбом до косяка двери.

- Бывай, береги себя, ладно? – и, как ни странно, не надеясь на ответ неблагодарной квартиры, повезла свой достаточно внушительный чемодан к выходу.

Прощай старая жизнь.

Только сидя в самолёте, взлетая в небо, чтобы приземлиться около десяти часов спустя я вспомнила, что в шкафу у меня осталась непочатая бутылка виски девяносто второго года, года, когда родилась я. «Что ж», - пронеслось у меня в голове, - «Посмотрим, станешь ли ты лучше со временем».

………………………..

Было холодно. Шёл непрекращающийся дождь. Мы бежали и бежали по лужам, дул ветер, вырывая у нас из рук наш бедный зонт, капали крупные капли об асфальт. Нам надо было на автобус, но это уже было неважно, совсем неважно, ведь шёл дождь. Красивый, постоянный. И казалось, нет ничего настолько вечного, как этот дождь.

Мы забежали в какую-то подворотню.

- Зачем? – немой вопрос застыл в её смеющихся глазах. – Зонт у нас всего один, и мы уже насквозь промокли, нам ведь должно быть всё равно.

Молчаньем я проигнорировала вопрос, деликатно намекнув, что мы всё ещё в этом мире и вынуждены подчиняться его глупым правилам. Она засмеялась на мой безмолвный ответ.

- Тогда, - блестело в таких озорных ярких карих глазах, - тогда я наплюю на условности по его же правилам!

Я молча согласилась. А что я ещё могла? Ведь шёл дождь.

Жёлтый дом, больной цвет, пустая арка нашего временного пристанища заиграли всеми цветами радуги. Серые тучи стали ярко синими, и тёплые дождевые брызги заискрились в непонятно откуда взявшемся свете этого странного мирского солнца. Мыльные пузыри звенели как её весёлый смех, взмывая к сводчатому потолку этой одинокой арки. Мы стояли как у фонтана, рядом лились потоки воды, а до нас дотрагивались только незаметные грустные брызги, дотрагивались и оставляли свой след на и без того мокрой одежде. В воздухе пахло свежестью и скощенной травой. Мне показалось, в моей душе шевельнулось такое странное чувство радости, даже нежности, смешанное с грустью от безысходности нашего положения, ведь мы были уверены, что эта стена воды заперла с двух сторон нас там навеки. Но мне хотелось, чтобы дождь всё шёл и шёл, не прекращаясь ни на минуту, не спасая меня от этих странных ощущений. И только эта детская забава, её мыльные пузыри, возвращала меня к нашей маленькой, относительной реальности

………………….

Резко вскочив, я скинула маску для сна с глаз. Самолёт, около девяти утра, почти все ещё спят. Вроде тот мужик, что дрыхнет от меня слева и та бабулька справа через проход, принявшая снотворное не так давно, не проснулись от моего странного выпада. Больное видение. Я была уверена, что покинув квартиру, сон о смерти мамы покинет меня. Так и есть, но лучше бы мне снился он. Странно вымотанная ночными воспоминаниями, я плюхнулась обратно. На моё счастье, эти двое, сидящие рядом со мной не пошевелились, сейчас виски бы и сигарету. Хоть второе не осуществимо, я подумала о том, чтобы позвать стюардессу, но передумала. Мне ещё на встречу с работодателем сегодня.