Туристам здесь не место

В Мелитополе отмечаю интересную деталь — все надписи на улицах и в магазинах на украинском, в то время как сами жители разговаривают между собой исключительно на русском.

Рекламные афиши в небольших магазинах и частные объявления также написаны по-русски.

Видно, что власти всеми силами вытравливали его из обихода, однако так и не сумели заставить людей отказаться от родного языка.

 

В тщетных поисках сувениров обращаюсь за помощью к продавщице в продовольственном магазинчике.

Так лишь разводит руками: «Да у нас и раньше этого не было, туризма вообще. У нас в основном спекуляция».

Общая атмосфера напоминает Россию двадцатилетней давности — бесчисленные магазинчики, разномастные вывески, базары.

Фотографирую православные церкви, встретившиеся по дороге.

От одной из них отделяется нищий с предсказуемой просьбой.

Получив свои гроши, делится советом: «Ты лучше церковь больше не снимай — у нас за это могут по голове настучать».

Убеждаюсь, что туристов здесь действительно не ждут.

 

Продолжение следует

Зеленый луч

Красное солнце садится за горизонтом, смеркается. Мы уже не боимся вражеских беспилотников в небе, которые здесь не редкость. Главная угроза на ночной дороге — это собственные блок-посты, где постовые напряженно всматриваются в темноту, зная, что оттуда может прийти опасность.

Вдали вспыхивает яркий свет фонаря. «Блок-пост. За километр нас заметили! — отмечает Костя, но тут же его улыбка исчезает с его лица. — Черт, зеленый луч. Это же коллиматорный прицел! Могут стрельнуть… броник что ли надеть...» Советую включить аварийку. Это часть неформального ритуала, принятого по всему Донбассу: нужно два раза мигнуть фарами, после выключить их, включить аварийку и лишь после медленно заезжать на блок-пост. Продолжаем путь в темноте, освещаемой лишь аварийными огнями. По счастью, все проходит гладко — солдат подходит к машине, задает несколько вопросов и мы едем дальше. Костя заметно успокаивается: «А вы заметили, что он, когда подошел, автомат с предохранителя снял?»

Так проходит несколько часов. Стук в колесе то усиливается, то почти исчезает, дороги практически пусты. Глубокой ночью вползаем в Мелитополь. «Вообще-то здесь комендантский час, но не в поле же ночевать...», — рассуждает Костя.

Минуту спустя нам перегораживает путь военный автомобиль и люди в форме с автоматами на изготовку — ночной блок-пост. «Ваши документы. Документы на машину. Что везете? Беспилотник зарегистрирован? Откуда я знаю, может, ты сейчас его запустишь, будешь координаты снимать и хохлам передавать...»

Копание в документах и кузове длится недолго. Убедившись, что мы все же не вражеские диверсанты, а обыкновенные волонтеры, командир машет рукой: «Ладно, только дальше не езжайте — там справа и слева другие посты стоят. Сворачивайте во двор и стойте там до утра».

Тормозим между жилыми домами и гаражами, вытягиваемся сколько можно на сиденьях пикапа и засыпаем.

Солдатское счастье

Проснувшись в шесть утра, отправляюсь на обследование территории. Блиндажи тут и там, «Урал» цвета хаки стоит в углублении, на лобовом стекле табличка «Орки» — видимо, вместо визитки. Разговорились с контрактником из Омской области — простой сибирский парень, позывной Медведь. В боях уже более полугода, сильно уставший, контуженный («ВОГ на груди взорвался, я теперь плохо слышу на левое ухо») — одним словом, типичный солдат на передовой.

О чем говорили? О фронтовых буднях, из которых состоит жизнь обитателей этого леса. Солнце, Луна, Сапог — названия опорников составляют основу местной географии. Бои тяжелейшие, но линия фронта на тот момент почти не двигалась — типичная позиционная возня в духе первой мировой. 

Пленные попадаются регулярно, но их не так много — в украинской армии действует жесточайшая система контроля. «Недавно привели пленного, говорит, мобилизованный, воевать не хочет как и большинство остальных. Спрашиваем, почему вы тогда не сдаетесь? А как, говорит, сдаться?

В каждом подразделении есть идейный националист, который за всеми следит, а кто именно — неизвестно. Попробуешь сдаться — он тебя застрелит или сдаст СБУ, и еще неизвестно что лучше. Отказников и колеблющихся ставят в первую линию — чтобы на виду были и жили недолго». Примечательно, что большинство пленных — деревенские жители, пригнанные на фронт по мобилизации. Все они говорят по-русски, в т.ч. между собой.

Делает свое дело и пропаганда, рассказывающая о «зверствах русских», с которыми поэтому нельзя иметь дело. «Взяли на днях пленного, привели в лагерь, он кричит: «Можете меня бить, резать, я к боли привык, ничего не боюсь!» Мы говорим, ты с ума сошел? «А что со мной будет?» — «Командиру передадим» — «А потом?» — «В лагерь тебя отправят, война закончится — домой пойдешь. У тебя тут шансов выжить больше, чем среди своих». Страх гонит людей навстречу смерти и они убивают в надежде выжить.

Все это время стрельба не прекращается, то приближаясь, то удаляясь от нас. Я уже начинаю различать некоторые звуки — вот отстрелялся пакетами «Град», а это миномет «Василек» выдал очередь из шести мин. Мой собеседник не реагирует даже на самые громкие разрывы — этот порог восприятия пройден уже давно. «Вот когда «Тюльпан» стреляет, надо сразу делать ноги — ответка быстро приходит. А это так...» машет он пренебрежительно рукой, словно отмахиваясь от комара.

Поговорили и о нашей армии. Опуская детали, можно сказать одно: наша помощь там очень нужна. Узнав, что мы подарили спецназовцам «банку» для пулемета, парень буквально загорается: «Класс! А сколько стоит? Вот деньги, я свои отдам — только привезите парням, ну очень надо!» Обещаем помочь, а пока дарим пару ручек для пулемета — и на лице солдата появляется счастливая улыбка. Мы приезжали не зря.

 

Продолжение следует

Мученики

Маршрут изменился, а значит изменились и планы — мы едем в Кременную — через Северодонецк и Рубежное.

Что можно сказать? Это города-мученики. Их видно издалека — черные фасады многоэтажек, руины магазинов и автозаправок, покореженные машины, сожженная техника.

В моем сознании все три города слились в одно черное пятно. Большинство домов стоят на месте, но трудно найти здание с целым фасадом и без выгоревшей квартиры.

Больше всего досталось первым и последним этажам, хотя порой встречаются полностью сожженные подъезды, либо дома без единого целого окна.

И посреди всего этого люди. Они бредут куда-то по своим делам, едут на велосипеде, что-то обсуждают на улице. Группа мальчишек, завидев символику СВО на наших автомобилях, замахала руками и прокричала радостно: «Слава России!»

Надписи на домах лаконичны: «Мин нет», «Заминировано», «Банкоматы пустые, проверено», «Магазин под охраной, хозяйка в городе». На серой стене красное сердце и одно лишь слово: «Прости».

 

Продолжение следует

Лисичанск закрыт

Продвигаясь через насыпи на взорванных мостах и выжженные лесопосадки, подъезжаем к Лисичанску.

На первом же блок-посту нас останавливают люди в форме с повязками «К» на рукавах — комендантская служба.

«Сквозной проезд через Лисичанск закрыт», сообщают они. Долго поясняем, что нам нужно в Сватово и это самый короткий путь, что мы везем важный груз, который там очень ждут. Переговоры приносят успех, но ненадолго — пять минут спустя нас тормозят на другом блок-посту и на этот раз окончательно. 

Пока идут долгие и безрезультатные переговоры, выхожу изучить окрестности.

Круглая бетонная башня блок-поста посечена пулями. По центру забора пробоины, но это, скорее всего, сделали уже после боев — следы краски указывают, что на этих местах было изображение украинского флага.

Двухметровые стальные буквы с названием города окрашены в цвета российского флага — и тоже покрыты узнаваемыми круглыми отверстиями.

Ребята возвращаются сильно раздосадованными. Представитель комендатуры с характерным местным говором лишь разводит руками: «Я вас пропущу, а на следующем посту все равно остановят — проезд через город запрещен». Надо искать объездные пути.

«Самый короткий путь, конечно, через Бахмут...» задумчиво говорит Алексей, но Дима сразу отсекает этот вариант: «Все что связано с Бахмутом — к черту!» Он знает, почему этот путь называют «дорогой смерти».

В итоге поворачиваем налево и отправляемся в долгий объезд по неизведанным местам.

 

Продолжение следует

В Донецке солнечно

В Донецке хорошо. Яркое солнце, чистые улицы, цветы повсюду, девушки в шортах гуляют по набережной и едят мороженое.

Типичные южный город в разгар летнего сезона. Лишь выйдя из машины замечаешь первое отличие — канонаду. Приходы и выходы слышны практически непрерывно — глухо, но постоянно. Местные, видимо, давно к этому привыкли — как мы привыкаем к гулу автомобилей или постукиванию колес на железной дороге.

Потом замечаешь разбитые витрины и мешки с песком, сложенные рядами вдоль некоторых зданий — следы хаотичных обстрелов города, которые ведутся уже девятый год.

Наконец, зайдя в ресторан грузинской кухни, похожий на любое подобное заведение в Тюмени, сталкиваешься с одной из самых неприятных особенностей — на раковине стоит пластиковый бачок с краном, возле унитаза — ведро с ковшом. Вода из-под крана появляется в Донецке раз в три дня, по графику. Местные уже приспособились и успевают набрать запас на полнедели, а вот общепиту и остальным публичным заведениям остается одно — баки и ведра.

В нашем домишке нет и этого. Узнав о трудностях с жильем, спецназовцы предложили свой домик на окраине города. «Правда, район не очень хороший — возле Марьинки. Туда прилетает последнее время часто. Решайте сами». Выбора нет и мы соглашаемся.

 

Продолжение следует

Доброе утро

Говорят, на свежем воздухе спится крепко, но мне почему-то было не до сна. Проснувшись в 4 утра, отправился изучать окрестности. В домике не осталось ничего кроме раскладушки и матрасов на полу. На стене иконы Божьей матери, в углу напротив — кувалда, на окне — открытка, в которой мальчик из г. Рыбное поздравляет безымянного солдата с Днем защитника Отечества, говорит, что гордится им и обещает, что победа будет за нами. Полочка на стене наполнена молитвенниками для воинов, черными лентами со старославянскими надписями и маленькими иконками — похоже, недавно приезжали из какой-то православной организации. Рядом на стене бумажка с графиком дежурств: имен нет — только позывные.

На улице еще темно, но светает быстро. Двор зарос сорняками, в огороде — траншея, на столе рядом с ней — каски. На двери постройки надпись, извещающая, что ключи находятся в соседнем доме.

Забираюсь на крышу — оттуда видны все окрестности. Тихое утро, где-то неподалеку кричат петухи, на горизонте у самой земли проходят вертушки. В пять утра начинает работать украинская артиллерия, а у соседей мычит корова и снова кричат петухи. По улице  проходит дедушка, каких можно встретить в любой российской деревеньке: «Доброе утро!» — в деревне принято здороваться со всеми. — «Что, там наверху лучше?» спрашивает он с улыбкой. «Солнце, жара — просто курорт!» отвечаю я. Подобные диалоги повторяются, видно, что местные жители привыкли к гостям и настроены дружелюбно.

Появляется мужчина с тачкой и заглядывает в ворота. «Я хозяин этого дома, тут рядом живу» поясняет он. «Живите сколько хотите, я просто хотел сказать, что если нужно куда-то зайти, у меня есть ключи — скажете и я открою. Хотите, картошечки принесу?» Мягкий говор сразу обнаруживает местного уроженца, однако говорит он, как и все здесь, на чистом русском языке.

 

Продолжение следует

За ленточкой

За ленточку заходим в 9 вечера. Бывший погранпункт теперь просто пункт контроля, но по сути мало что изменилось. Усталый сотрудник в форме спрашивает цель поездки, разглядывает документы и в конце концов пропускает и нас, и машины. Очередей нет, но и пустыми местные дороги не назовешь — то и дело встречаются обычные легковушки, спешащие куда-то в кромешной тьме. А вот куда едем мы?

Изначально предполагалось, что мы расположимся в частном доме в Донецке — это позволило бы разместить во дворе груз и развозить его по отрядам, разбросанным по всем четырем областям. Однако план дал осечку и в последний момент выясняется, что дома нет. По дороге пытаюсь найти замену при помощи знакомой из Донецка, но звонки по объявлениям терпят фиаско — все освободится лишь через несколько дней. В этом смысле ситуация типичная для южного города в разгар летнего сезона. Вот только вряд ли все свободное жилье в Донецке занято туристами.

Алексей подводит итог: «Вариантов нет — едем сразу на первую точку в село Х». Знакомая из Донецка в шоке: «Станислав, это же передовая!» Но мы уже доехали до Харцызска и повернули на север. Впереди Бахмут.

 

Продолжение следует