Первая часть
Опасный лес
Но нам надо не в саму Кременную, наш путь ведет дальше — в леса, что начинаются за городом и тянутся до передовой. Все они наполнены военным людом и техникой, изрыты блиндажами, завешены масксетями.
Проезжаем несколько блок-постов и наконец упираемся в последний барьер. За ним подразделение, для которого мы привезли помощь из далекой Сибири. Часовой быстро входит в курс дела, но нужно разрешение командира или встречающие, а ребята не отвечают — ушли на боевой выход, где сотовой связи нет и вообще не до этого. Ожидание затягивается на часы. Темнеет, мы цепляемся к местному вайфаю, чтобы узнать, что происходит за пределами леса и устало переговариваемся с часовыми.
Приходит начштаба, скрупулезно проверив наши документы, удостоверяется, что перед ним не диверсанты, а обычные волонтеры, но в итоге следует бюрократической логике: «Я вас не знаю, поэтому ночевать будете прямо здесь, перед постом». Некоторое время спустя нас все-таки пропускают и мы получаем возможность передать помощь тем, кто в ней нуждается.
Накрываем машины масксетями («тут беспилотники повсюду, а у вас машины белые»), подкрепляемся остатками ужина из котла и отправляемся в блиндаж.
Сергей осматривает сооружение и скептически качает головой: «Он даже мину не выдержит». Но вариантов нет, да и сказывается привыкание, с которым приходит фатализм — что будет, то будет. Под землей тепло, но немного сыро.
Расстилаем спальники и проваливаемся в сон.
Солдатское счастье
Проснувшись в шесть утра, отправляюсь на обследование территории. Блиндажи тут и там, «Урал» цвета хаки стоит в углублении, на лобовом стекле табличка «Орки» — видимо, вместо визитки. Разговорились с контрактником из Омской области — простой сибирский парень, позывной Медведь. В боях уже более полугода, сильно уставший, контуженный («ВОГ на груди взорвался, я теперь плохо слышу на левое ухо») — одним словом, типичный солдат на передовой.
О чем говорили? О фронтовых буднях, из которых состоит жизнь обитателей этого леса. Солнце, Луна, Сапог — названия опорников составляют основу местной географии. Бои тяжелейшие, но линия фронта на тот момент почти не двигалась — типичная позиционная возня в духе первой мировой.
Пленные попадаются регулярно, но их не так много — в украинской армии действует жесточайшая система контроля. «Недавно привели пленного, говорит, мобилизованный, воевать не хочет как и большинство остальных. Спрашиваем, почему вы тогда не сдаетесь? А как, говорит, сдаться?
В каждом подразделении есть идейный националист, который за всеми следит, а кто именно — неизвестно. Попробуешь сдаться — он тебя застрелит или сдаст СБУ, и еще неизвестно что лучше. Отказников и колеблющихся ставят в первую линию — чтобы на виду были и жили недолго». Примечательно, что большинство пленных — деревенские жители, пригнанные на фронт по мобилизации. Все они говорят по-русски, в т.ч. между собой.
Делает свое дело и пропаганда, рассказывающая о «зверствах русских», с которыми поэтому нельзя иметь дело. «Взяли на днях пленного, привели в лагерь, он кричит: «Можете меня бить, резать, я к боли привык, ничего не боюсь!» Мы говорим, ты с ума сошел? «А что со мной будет?» — «Командиру передадим» — «А потом?» — «В лагерь тебя отправят, война закончится — домой пойдешь. У тебя тут шансов выжить больше, чем среди своих». Страх гонит людей навстречу смерти и они убивают в надежде выжить.
Все это время стрельба не прекращается, то приближаясь, то удаляясь от нас. Я уже начинаю различать некоторые звуки — вот отстрелялся пакетами «Град», а это миномет «Василек» выдал очередь из шести мин. Мой собеседник не реагирует даже на самые громкие разрывы — этот порог восприятия пройден уже давно. «Вот когда «Тюльпан» стреляет, надо сразу делать ноги — ответка быстро приходит. А это так...» машет он пренебрежительно рукой, словно отмахиваясь от комара.
Поговорили и о нашей армии. Опуская детали, можно сказать одно: наша помощь там очень нужна. Узнав, что мы подарили спецназовцам «банку» для пулемета, парень буквально загорается: «Класс! А сколько стоит? Вот деньги, я свои отдам — только привезите парням, ну очень надо!» Обещаем помочь, а пока дарим пару ручек для пулемета — и на лице солдата появляется счастливая улыбка. Мы приезжали не зря.
Проезжаем несколько блок-постов и наконец упираемся в последний барьер. За ним подразделение, для которого мы привезли помощь из далекой Сибири. Часовой быстро входит в курс дела, но нужно разрешение командира или встречающие, а ребята не отвечают — ушли на боевой выход, где сотовой связи нет и вообще не до этого. Ожидание затягивается на часы. Темнеет, мы цепляемся к местному вайфаю, чтобы узнать, что происходит за пределами леса и устало переговариваемся с часовыми.
