Он повторял: я бы убил того,
кто бы мне сказал, что абхазцы не есть грузины. Он был
наполовину грузин, наполовину – абхазец. Он никого не убил
и, что существенно, никто не убил его.
И еще он говорил: стая черных и стая белых ворон
черно-белую птицу заклюют с двух сторон.
Он и был черно-белой птицей.
Ему мерещился шепот, презрительные кивки
незнакомцев, казалось, что взгляды буравят спину, вроде сверла.
Он был черно-белой птицей, уставшей считать клевки.
Днем он водил экскурсии по Кутаиси, а вечером – пил из горла.
Стакан стоял на столе. Но ему было лень наливать.
Не снимая одежды, не разуваясь, он падал лицом на кровать.
