21 декабря в Стокгольме по традиции тор­жественно вручаются самые престижные Нобелевские премии. Согласно завещанию учредителя, премии присуждаются тем, кто «в течение пред­шествующего года принес наибольшую пользу человечеству», причем лауреаты премии по физи­ке и химии определяются Шведской королевской академией наук, а по физиологии и медицине -  Каролинским институтом в Стокгольме. Экономическая наука, увы, в поле зрения учредителя не попала. Лишь с 1968 года, по инициативе нацио­нального банки Швеции, учреждена «Премия в память Альфреда Нобеля» для экономистов.

    Что касается денежного размера премии, то он постоянно растет, так как премиальный фонд составляется из процентов с капитала, оставлен­ного Нобелем, а это, по состоянию на 1995 год, более полутора миллиарда шведских крон. То есть каждая премия - около 1 миллиона 200 ты­сяч долларов США. В послевоенные годы в лау­реатских списках преобладают представители американской науки. Так и на этот раз.

    Премия по физике разделена между тремя фи­зиками из США. Дэвид Ли и Роберт Ричардсон работают в Корнельском университете, ихколле­га Дуглас Ошерофф - в Стенфорде, что не помеша­ло им вместе преуспеть в исследованиях свойств сверхтекучести изотопа гелия - так называемого «гелня-3» - проявляющейся при сверхнизкой тем­пературе, близкой к абсолютному нулю (-273.16 градусов Цельсия). Наградой отмечена не только уникальная технология эксперимента, но и тот факт, что для объяснения удивительных свойств  сверхтекучего гелия (например, его не может удержать пробка в сосуде) лауреатам вместе с кол­легами на основе работ своих предшественников пришлось создавать фактически новую главу в физической науке - теорию квантовых жидкостей.   

Премию по химии также пришлось делить «на троих». Отличие состоит в том, что к двум американцам, Роберту Керлу и Ричарду Смалли, присоединился англичанин Гарольд Крото. Зани­маясь изучением химических свойств углеродов (казалось бы, уже «истоптанная» область исследо­ваний!), эти ученые согласованно пришли к от­крытию новой структурной формы углерода, на­званной ими «фуллеренсом». Они установили, что при определенных условиях атомы углерода выстраиваются наподобие ажурной сетки узлов между дольками на футбольном мяче. Именно так спроектировал некогда на всемирной выставке в Монреале павильон сферической формы архитек­тор Фуллер, о котором и вспомнили химики, да­вая имя новому углероду. И вот такой углерод, оказывается, обладает уникальными свойствами и открывает совершенно новые возможности, на­пример, в микроэлектронике. То есть также, как и у физиков, наградой отмечена, образно говоря, новая страничка в книге знаний о Природе.

    США и Англия дали миру лауреатов-96 и в экономической науке: 82-летнего «патриарха» американской экономики Уильяма Викри и 60-летнего англичанина Джеймса Миррлиса. В раз­ное время, в разных странах, никогда не встреча­ясь друг с другом, два экономиста одинаково ус­пешно работали над проблемой «асимметричной информации», определяя критерии принятия вер­ных решений на основе противоречивых данных. К великому сожалению, У. Викри не дожил до дня вручения премии. Дело в том, что согласно заве­щанию Альфреда Нобеля, премии присуждаются только «здравствующим» ученым. Тем не менее исполнительный директор Фонда Михаэль Сульман объяснил, что комитет будет исходил, из со­стояния на момент принятия решения, поэтому имя У. Викри останется в списке лауреатов, а де­нежная часть премии будет вручена кому-либо из его родственников. Впрочем, это не единст­венное отклонение от буквы завещания Нобеля -уже давно премии вручаются не по результатам только одного «предшествующего года», а, ска­жем, за более длительный период времени. И это оправданно - истинное значение того или иного открытия именно в науке становится очевидным далеко не сразу...

     В области медицины премиями отмечены австрийцы Питер Доэрти и швейцарец Рольф Зинкернагель за исследования иммунной системы человека, особенно актуальные в вопросах изучения сопротивляемости человеческого организма инфекциям и раковым заболеваниям.

    Итак, список нобелевских «научных» лауреа­тов пополнился, но среди них не оказалось пред­ставителей российской науки. Последний раз на­ша наука была отмечена в 1978 году (П.Л. Капица и, что любопытно, именно за пионерские работы по сверхте­кучести), то есть почти 20 лет назад. Разумеется, это не трагедия национального масштаба и даже не показатель уровня научных исследований. Скажу больше  -  замечательные достижения, от­меченные премией-96, американских физиков были бы невозможны без работ в этой области науки Петра Леонидовича Капицы и теоретичес­ких изысканий Льва Давидовича Ландау, кста­ти, тоже отмеченных Нобелевской премией в 1962 году. Все  дело в том, что наука, как никакая другая отрасль человеческой деятельности, при­надлежит всему человечеству,  каждая крупице новых знаний, добытая в любом уголке земного шара, обогащает каждого да живущих на планете. Надо только не отгораживаться, не преда­ваться ложным представлениям о каком-либо своем «особом», «национальном» пути...

    А что касается Нобеля, то он подчеркнул всвоем завещании: «Мое особое желание состоит втом,  чтобы на присуждение премий не влияла  национальность кандидата, чтобы премию получали наиболее достойные независимо от того, скандинавы они или нет».

Опубликовано: газета "Совет" - 20 декабря 1996 г.

Публикуется из архива автора 

Кому улыбается Нобель

   Как обычно, в октябре стали из­вестны имена победителей очередно­го конкурса соискателей самых прес­тижных в мире Нобелевских премий текущего года. После того, как ближе к Новому году уляжется обычный в таких случаях "шум" в мировой прес­се относительно присуждения или не- присуждения премии, в Стокгольме состоится торжественное вручение дипломов и медалей и, конечно, бан­кет, причем по традиции - непремен­но с участием членов шведской коро­левской семьи. Так будет и в этом году, причем уже в 97-й раз...

   Что касается денежного размера премии, то он постоянно растет, так как премиальный фонд составляется из процентов с капитала, оставленно­го Нобелем (а это уже более полутора миллиарда шведских крон). В текущем году каждая премия составит около 7 с половиной миллионов шведских крон, или 1 миллион долларов США. Так что вопрос - "кому достанется "Но­бель"" - отнюдь не праздный.

   Согласно завещанию учредителя, премии присуждаются тем, кто "в те­чение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству", причем лауреаты премии по физике и химии определяются Шведской коро­левской академией наук, а по физиоло­гии и медицине - Каролинским инсти­тутом в Стокгольме. Экономическая наука в поле зрения учредителя не по­пала, но с 1968 года, по инициативе национального банка Швеции, учреж­дена "Премия в память Альфреда Нобеля" для экономистов, но отнесение награжденных ею к "настоящим нобелиатам" в прессе все еще дискутируется.

   Наиболее однозначен результат нынешнего Нобелевского конкурса по физиологии и медицине - за выда­ющийся вклад "в идентификацию ви­руса, вызывающего передаваемую губчатую энцефалию" отмечен Стен­ли Прузинс (США, Калифорнийскийуниверситет). Всем памятен недавний переполох на мировых рынках говя­дины, связанный со случаями смер­тельного исхода от заболеваний "ко­ровьим бешенством" в Великобрита­нии. Еще два десятилетия назад С. Прузинс был удостоен своей первой Нобелевской премии (вместе с двумя коллегами) за открытие новых меха­низмов происхождения и распростра­нения именно таких инфекционных заболеваний, на этот раз он удостоен премии за авторство и отстаивание гипотезы перерождения некоторых видов из нормальной формы в болезнетворно-инфекционную, названную им "прионом". Этот научный резуль­тат, вкупе с достижениями других ученых, в известной мере помог принятию оперативных мер по предотвращению распространения "ко­ровьего бешенства".

   Как бы подтверждая известный тезис о том, что в канун XXI века на первый план выходят биологические исследования, премия по химии была присуждена биохимикам. Половина премиального фонда достанется дат­чанину Ийнсу Ску, а вторая половина будет разделена между Джоном Уолкером (Англия, Кембридж) и Полом Бойером (США, Калифорнийский университет). Именно так, видимо, оценил Нобелевский комитет вклад этих ученых в раскрытие механизмов "внутреннего преобразования хими­ческой энергии в высокоэнергетическую форму аденозинтрифосфата (АТФ) и электрической энергии - в асимметричное распределение ионов по биологическим мембранам". Все авторы, каждый по-своему, долгие де­сятилетия посвятили разгадке процессов трансформации энергии в живых организмах, и достигнутый ими успех - лишь один из первых шагов в позна­нии человека.

   То ли потому, что "деньги к день­гам идут", то ли по какой-то другой причине, но в послевоенные годы в лауреатских списках по физике ощутимо преобладают представители американской науки (раньше домини­ровали британцы и немцы). Например, за последние 5 лет "Нобель по физике" разделили 12 ученых, из них 10 представляли США. Вопрос о том, что тем самым создастся неверное впечатление о действительном вкладе в науку ученых из других стран, вста­ет настолько остро, что в этом году не кто-нибудь, а американская влиятель­ная газета "Вашингтон пост" устами научного обозревателя Даниэля Грин­берга заявила, что нынешние Но­белевские физические премии "не отражают современного уровня науки".

   Характерно, что в числе обойден­ных наиболее часто оказывались вполне достойные работы ученых из нашей страны. Началось это, по-видимому, еще в 1930 году, когда "за открытие эффекта комбинационного рассеяния света" премия была при­суждена отнюдь не его первооткрыва­телям - Леониду Мандельштаму и Григорию Ландсбергу (сын последнего, профессор Л.Г. Ландсберг, воз­главляет сейчас одну из лабораторий Института физики высоких энергий). Известен также случай в физике уско­рителей, когда автор открытия принципа автофазировки ускоряемых за­ряженных частиц Владимир Векслер был "забыт" в пользу американца Мак - Миллана, независимо, но не­сколько позднее пришедшего к тем же результатам. Впрочем, на "непризна­ние" выдающегося уровня достиже­ний советских физиков могла повли­ять густая атмосфера секретности, на­чавшая развеиваться лишь в послед­ние десятилетия...

   Тем не менее, нечто подобное произошло и в этом году. Нобелев­ская премия "за разработку метода, позволяющего изолировать атомы при помощи лазерного излучения" досталась американцам Уильяму Филлипсу, Стивену Чу, французу Клоду Коэн-Тануши. Между тем, в научном мире хорошо известно, что пионерские работы в этой части были выполнены в 80-х годах сотрудника­ми троицкого Института оптики и спектроскопии РАН во главе с Влади­леном Летоховым, поскольку они не только опубликованы, но и обладают самым высоким (для российских авто­ров) индексом цитируемости... В об­щем, история повторяется, и прихо­дится согласиться с цитатой из "Вашингтон пост".

   А что касается Альфреда Нобеля - вот что он подчеркнул в своем заве­щании столетней давности: "Мое осо­бое желание состоит в том, чтобы на. присуждение премий не влияла на­циональность кандидата, чтобы пре­мию получали наиболее достойные..."

Опубликовано: газета «События» - 14 октября 1997 г. 

Как разошлись Нобелевские премии - 1998

    Итак, вслед за первым объявленным лауреатом Нобелевской премии 1998 года - по литературе (им стал впервые писатель из Португалии, романист Жозе Самораго) стали известны и остальные "лучшие из лучших".

  Борьба за почетный диплом и денежное вознаграждение в размере около миллиона долларов велась по разделам: медицины и физиологии, физики, химии, экономики, а также в области "укрепления мира и братства между народами" - так завещал в 1895 году шведский бизнесмен Альфред Нобель, сколотивший свое состояние не на чем-нибудь, а на динамите, да бакинской (то бишь российской по тем временам) нефти.

    Тем примечательнее тот факт, что Премию мира в этом году получили "антивзрывники" - люди, названные так своеобразно в прессе своей страны, потому что  приложили немало усилий для того, чтобы не взрывались больше динамитные заряды в Великобритании. Это Дэвид Тримбл и Джон Хьюм, лидеры двух соперничающих северо-ирландских партий, подписавшие после 30 лет взаимного террора наконец-то соглашение о мире между протестантами и католиками в Ольстере. Пока взрывов больше нет. Надолго ли мир - знает один бог...

    А что касается науки, то здесь вознаграждены работы более общего плана, имеющие отношение ко всему человечеству.

    В области медицины и физиологии отмечена работа американских ученых, причастных к главной фармакологической сенсации если не века, так уж десятилетия точно. Речь идет о виагре - наиболее сильном средстве от ... полового бессилия, или импотенции. Эти чудо -таблетки появились в московских аптеках в этом году практически одновременно с появлением их повсюду после мощной рекламной кампании, и рассказывают, что их разбирают, несмотря на цену - в Москве это около 500 рублей за пилюлю. А роль новоиспеченных лауреатов (это Роберт Фурхготт, Луис Игнарро и Ферид Мурад) свелась к тому, что они открыли - нет, не виагру, а выдающуюся биологическую роль окиси азота для человеческого организма. Оказывается, этот газ, проходя клеточные мембраны, несет сигнальную информацию для всей сердечно-сосудистой системы и активно участвует в регуляции кровяного давления. А виагра - это только первое применение открытия, далее ожидаются серьезные сдвиги в лечении сосудистой системы, легких и даже злокачественных опухолей. Так что будут благодарны не только импотенты...

    Физика. Как и медицине, премию придется делить на троих представителей университетов США в лице Роберта Лафлина, Хорста Штермера и Дэниэля Цуи (замечу, что это опять своеобразный "интернационал"). Их область исследований - так называемые "квантовые ансамбли". Современная квантовая физика достаточно определенно рассчитывает поведение отдельных объектов - протонов, электронов, других внутриатомных и внутриядерных частиц. Сложнее с "коллективным", многочастичным поведением - тут много непредсказуемого. В общем, все - как у людей. Так вот, Цуи и Штермер экспериментально открыли в 1982 году, а Лафлин чуть позже теоретически обосновал следующее явление. Поток электронов в сильном магнитном поле обнаруживал свойства так называемой "квантовой жидкости", причем с образованием некоторого нового типа частиц, электрический заряд которых составлял часть заряда электрона. Тем самым удалось открыть, как сказано в резюме Нобелевского комитета, "новую форму квантовой жидкости с проявлениями дробного заряда". Наблюдалось это явление при сверхнизкой температуре (минус 272 по Цельсию) и в сверхсильном магнитном поле (30 Тесла). Ранее такой заряд в долях от целого физики приписывали так называемым "кваркам", составляющим протоны и другие частицы тяжелее электрона, теперь же такой заряд зафиксирован в квантовой жидкости. И премия - не только за "экзотику" эксперимента и теории, но и за ожидаемый прорыв если не в естествознании, то в квантовых технологиях. А это, по-видимому, следующий шаг в компьютерной технике 21 века - в создании "квантовой ЭВМ".

    Среди "химиков" лауреатами стали двое. Их вклад - "развитие функциональной теории плотности" (автор - австралиец Уолтер Кон) и "разработка компьютерных вычислительных методов квантовой химии" (Джон Попл из Англии). Симбиоз этих двух методик сулит небывалый эргономический и даже экологический эффект - всякий химический опыт можно будет вначале досконально просчитывать, а лишь потом - осуществлять "в натуре". Тем самым будет достигаться "максимальный результат при минимальных затратах на химические опыты", как ожидают нобелевские эксперты и сами лауреаты. Впрочем, физики уже давно так поступают...

    И, наконец, экономика. Точности ради надо напомнить, что основатель фонда то ли не считал экономику наукой, то ли не считал нужным поощрять экономистов - но в его завещании нет ни слова на этот счет. Лишь в 1968 по инициативе Национального банка Швеции начали присуждать премию по экономике, именуя её "Премией в память Нобеля", что, впрочем, на размере денежного вознаграждения не сказалось. И этому последнему особенно рад, видимо, нынешний награжденный - индийский экономист Амартия Сен. Дело в том, что Нобелевскому комитету пришлись по душе его труды в области исследований ... бедности. Разумеется, г-н Сен свои наблюдения и умозаключения делал на своем национальном материале, хотя по нынешним временам и Россия могла бы предоставить ему широкие возможности. Не знаю, правда, согласились бы наши соотечественники с выводами теоретика о том, что "стратифицированное по доходам общество неантагонистично", что "бедные потому и бедные, что выбирают бедность", и т.п., и т.д. Нобелевские эксперты - согласились. А вот в мировой прессе появились и резкие возражения на сей счет...

    Как видим, после Нобелевской премии по физике 1978 года Петра Капицы, литературных премий Александра Солженицына и Иосифа Бродского, а также "Премии мира" Михаила Горбачева за слом Берлинской стены, наши "выдвиженцы" нобелевского конкурса не выдерживают. В науке, несомненно, есть выдающиеся результаты, но они традиционно страдают отдаленностью от прикладных приложений. А поскольку мы остаемся умными, но бедными, а за ум премий не дают - может быть, пора с бедностью разбираться?

Опубликовано: «Вечерняя Москва» - 25 ноября 1998

     Поскольку Россия в своей новой истории впервые попала в подобный список в небезразличной для наших читателей области науки, хотелось бы прокомментировать именно это событие, с которым многие связывают надежды на изменение отношения высшей государственной власти к фундаментальной физике.

 Трижды депутат становится лауреатом

  Традиционная «нобелевская не­деля» в столице Швеции Стокголь­ме, в течение которой становятся   известными имена лауреатов самой  престижной в мире Нобелевской премии по 5 номинациям за теку­щий   год, началась для России столь же успешно, как это было в после­дний раз в 1978 году.     Тогда высо­кой   наградой был отмечен выдающийся физик Петр Капица. 22 года спустя, а именно 10 октября 2000 года,   названо имя Жореса Алферо­ва.

    Жорес Иванович Алферов ро­дился 15 марта 1930 года, закон­чил с отличием Ленинградский электротехнический институт и сра­зу же был вовлечен в «большую на­уку» - стал сотрудником знаменито­го ленинградского «физтеха» - Фи­зико-технического института имени А.Ф. Иоффе, воспитавшего целую плеяду известнейших отечественных ученых в области теоретической, экспериментальной и прикладной физики. Начав с должности инже­нера, Жорес Алферов затем воз­главлял сектор, лабораторию, а с 1987 года стал директором родно­го института. С 1991 года он одно­временно - руководитель Санкт-Пе­тербургского научного центра РФ и вице-президент Российской Акаде­мии наук. Его выдающийся личный вклад в развитие триумфально шествующей по планете физики полу­проводников отмечен не только го­сударственными наградами и выс­шими премиями Отечества, но и таким зарубежными знаками отли­чия в науке, как золотая медаль им.С. Баллантайна, золотая медаль им.Х.Велькера, премия Хьюлетт-Паккарда. И вот - Нобелевская пре­мия как своеобразный «научный Эверест».

    Что примечательно, активно работающий ученый и научный ру­ководитель Жорес Алферов не чу­рается политики. В 1989 году он избирается народным депутатом СССР, примыкая к МДГ (межрегио­нальной депутатской группе Афана­сьева-Попова), в 1995 году он ста­новится депутатом Государственной Думы РФ и активно сотрудничает с лидером движения «Наш дом - Рос­сия» Черномырдиным, а в 1999 году проходит в Госдуму по списку КПРФ. И это - не неразборчивость непрофессионального политика, а посто­янная боль за состояние российской науки, оказавшейся, к сожалению, на обочине интересов реформиру­ющегося государства. Она, наука, заслуживает лучшей участи - и выс­шая мировая награда самоотвержен­но и результативно работающему российскому ученому тому свиде­тельство.

    Шведская Академия наук разделила премию по физике, как уже случалось не раз, «по русскому обы­чаю», то есть на троих. Тем самым призовой фонд (915 тысяч долларов США) будет поделен между Жоресом Алферовым, а также американски­ми физиками Гербертом Кремером и Джеком Килби. Они никогда не работали «в одной упряжке», но мировой научно-технический поиск един. Кремер одновременно с Ал­феровым внес определяющий вклад в развитие быстродействующих мик­роэлектронных и оптических компо­нентов на базе полупроводниковых супертонких многослойных структур. Килби называют «отцом современ­ного микрочипа» - основы всех быс­тродействующих компьютерных про­цессоров. В сумме эти трое, что называется, «перевернули мир», заложив основы для стремительного наступления новой эры современных информационных технологий.

 Опубликовано: газета “Совет” – 14 октября 2000 г.

     Нобелевская премия по физике 2017 года присуждена трем американским   ученым. Это Райнер Вайс, Барри Бэриш и Кип Торн. Премия   присуждена за детектирование гравитационных волн, так как сами   гравитационные волны были открыты на кончике пера Альбертом   Энштейном. А то, что произошло в сентябре 2015 года и о чем мир узнал в феврале 2016 года – это экспериментальное подтверждение существования гравитационных волн.

Третий момент связан с тем, что в 1962 году появилась статья двух советских ученых Михаила Евгеньевича Герценштейна и Владислава Ивановича Пустовойта, которые спустя 2 года после открытия лазера предложили, как можно лазерное излучение использовать для детектирования гравитационных волн. Изложенная в этой статье теоретическая схема была предтечей того, что сделали американцы.

Научный редактор  «НГ» Андрей Ваганов: «Советский, русский, российский, американский...»

4 октября Нобелевский комитет объявил имена лауреатов Нобелевской премии по химии за 2023 год. Ими стали Мунги Бавенди, Луис Брус и Алексей Екимов (все работают в США). Премия присуждена за открытие и синтез квантовых точек.

Ничего удивительного, что в России главным мотивом обсуждения этой нобелевской награды стала, если можно так сказать, «партийная», то есть гражданская, принадлежность Екимова: советский, русский, российский, американский?.. В официальном пресс-релизе Нобелевского комитета – очень дипломатичная формулировка: «Екимов Алексей Иванович, родился в 1945 году в бывшем СССР. Доктор философии (PhD, это была кандидатская диссертация Екимова. – А.В.) 1974 год, Физико-технический институт имени Иоффе, Санкт-Петербург, Россия. Ранее главный научный сотрудник компании Nanocrystals Technology Inc., Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США».

Академик Алексей Хохлов в своем Telegram-канале не скрывает удивления и разочарования: «В российских СМИ Екимов почему-то именуется в основном как «выходец из СССР», «американский ученый с российскими корнями» и т.д. Но ведь то, что Екимов с 1999 года работает в США, это лишь факт его личной биографии. Открытие-то он сделал в СССР! И впервые после Н.Н. Семенова сделанное в нашей стране открытие удостоено Нобелевской премии по химии. Для меня совершенно непонятно, почему российские СМИ упускают такой повод для гордости за достижения нашей науки».

Действительно, Нобелевский комитет учитывал первую публикацию Екимова в «Журнале экспериментальной и теоретической физики» в 1981 году. Таким образом, нобелевская работа была выполнена, когда Алексей Екимов работал в Государственном оптическом институте им. С.И. Вавилова.

Несомненно, этот факт не может не вызывать законную гордость у россиян. Вот же, была у нас, оказывается, наука нобелевского уровня!.. Но, на мой взгляд, в той же мере, как этот факт повод для гордости, точно так же это повод для серьезной озабоченности. Ведь, несмотря на бесконечное количество авторитетных заявлений, что наука интернациональна, наука, по-видимому, остается сугубо и глубоко национальной. Но национальность науки определяется не составом крови ее творцов или регионом их рождения, а способностью того или иного государства создать лучшие условия для этих творцов. Где умеют создать лучшие условия – на той территории творцы и живут, и занимаются наукой, и платят налоги.

Бывшие сотрудники Института физики твердого тела РАН в Черноголовке Гейм и Новоселов стали нобелевскими лауреатами за исследования, которые потенциально могли бы быть сделаны в России, к этому были все предпосылки. Но они сделаны в Англии. Проблема, однако, именно в том и состоит, что, даже если бы эти работы были сделаны, допустим, в Черноголовке, а не в Манчестере, Гейм и Новоселов почти наверняка никогда не получили бы за них Нобелевскую премию.

В 2017 году исследователи из МГУ им. М.В. Ломоносова и Совет по внешней и оборонной политике (СВОП) провели любопытное исследование уровней наукометрических показателей отечественных авторов по материалам почти 200 тыс. статей. Уровень результативности «среднемирового» ученого в конкретной научной области был принят за 1. Оказалось, что российский ученый, уехавший работать за рубеж, пишет в среднем на 0,9. Оставшийся в России – на 0,3. Уехавший, но вернувшийся обратно – на 0,6. А приглашенный в Россию иностранец – тоже на 0,3. «Таким образом, эффект «неблагоприятной институциональной среды» и потери результативности очень нагляден», – делают вывод авторы исследования. В политической экономии все это описывается термином «идентичность страны». В том числе идентичность в области науки. Россия, похоже, не воспринимается сегодня в мире как научная держава.

Конечно, нельзя упускать из вида и еще один тонкий момент. Например, в среде российских физиков весьма распространена такая почти «аксиома»: если ты не дружишь с Американским физическим обществом – Нобелевской премии тебе не видать. (Кстати, тот же академик Алексей Хохлов отмечает: «Работа А.И. Екимова – это чистая физика, а вот два других нобелевских лауреата работали скорее в области коллоидной химии».)

Как бы там ни было, но статус России как великой научной державы вполне ощутимо пошатнулся… Впрочем, так казалось и после Нобелевской премии за «графен». А вот, поди же, Нобелевский комитет обнаружил сегодня достижение нобелевского уровня в публикации за 1981 год советского физика Алексея Екимова...

Не исключено, что теперь пойдут премии за работы, сделанные в постсоветской России, но «открытые» после переезда их авторов за рубеж. И только этим нам, похоже, придется утешаться в среднесрочной перспективе.

Опубликовано:«Независимая  газета»