В  необычайной меткости одной из народных поговорок мне довелось удостовериться на своем собственном опыте. Я никогда раньше не бывал в Киеве - «матери городов русских», и не думал, что как-то услышанная поговорка «язык до Киева доведет» коснется меня самым непосредственным образом… 

 

     На 5-6 ноября в Киеве была намечена международная конференция по результатам двухлетней работы   целого ряда исследовательских коллективов из Беларуси, Российской Федерации и Украины в рамках   финансируемого за счет комиссии Европейского Союза по странам Восточной Европы (ТАСИС) проекта   «Решение вопросов реабилитации территорий и вторичных медицинских последствий   Чернобыльской катастрофы». И вот специалисты одного московского института, занятого в этой работе, прислали мне по электронной почте … предложение принять участие в составе их делегации. Дело в том, что некоторые мои публикации в газетах и в Интернете по смежной тематике их заинтересовали, видимо, до такой степени, что возникли контакты, а затем идея взглянуть (с моей помощью) на предстоящее мероприятие «свежим взглядом». Вопрос заключался в том, как к этому отнесется мое непосредственное начальство в ИФВЭ– все-таки «загранкомандировка».

   Начальство (спасибо академику А. Логунову!  - именно он дал мне решающее «добро» на такого рода деятельность в интересах атомного ведомства)  отнеслось хорошо, тем более что в нашем институтском отделе радиационных исследований сразу же обозначился интерес к некоторым сообщениям и документам, которые должны были быть представлены на конференции согласно программе. Так что сборы были недолгими, и – в путь.

   Чтобы сразу закончить со своими впечатлениями об ужасах  таможенно -пограничных препятствий на пути в Киев и обратно, скажу коротко: милейшие люди! Все делалось в высшей мере доброжелательно, без заглядывания в багаж, не говоря уж о выворачивании карманов, лишь пограничники обеих стран внимательно проверили паспорта. Служба, понимаешь… Единственное неудобство – поезд №1/2 пересекал государственную границу на перегоне Брянск-Конотоп и обратно каждый раз ночью, так что сон был с перерывами. Чай не самолет…

 

   Утренний Киев сразу же поразил меня панорамой вполне очевидного строительного ренессанса. То здесь, то там виднелись совсем не бутафорские краны и новостройки, причем практически все новые «высотки» сооружаются в стиле «евроремонта», то есть красиво и аккуратно. Сразу же вспомнилась ближайшая аналогия – строительный бум в Москве начала 90-х. Уже потом, в беседах с «хозяевами поля» на конференции, стало известно, что Киев стал стремительно приукрашиваться лишь в последние 3-4 года.

Правда, нашлись и скептические голоса, утверждавшие, что налицо обычная «показуха для иностранцев», а достаточно отъехать от Киева на несколько  километров – сплошная разруха. Не знаю, отъезжать не пришлось, но город запомнился мне этакой «второй Москвой».

   Вы скажете – Москва в три раза больше! Да, но мощная излучина Днепра – это не закованная в бетонное русло Москва-река… Но Владимирская горка… Но удивительно гармоничный Крещатик… В общем, Киев – это город, который влюбляет в себя неотразимо.

   Еще бросился в глаза тот факт, что столица Украины явно тянется больше к Европе, чем к России. В магазинных вывесках и в рекламных щитах царствуют два языка – украинский и английский, лишь редко где и очень скромно проскакивают надписи на русском. К примеру, 20-этажная гостиница, где внизу и проходила конференция. А вверху, в номерах - японские телевизоры, в каждом по 39 эфирных каналов – и ни одного чисто российского! Польша, Румыния, Италия, БиБиСи, Евроньюс, Евроспорт в трех вариантах, полтора десятка украинских каналов, на которых, впрочем, украинский язык перемежается с русским. Оказывается, такие наши программы, как ОРТ, РТР, НТВ и другие – транслируются за плату по кабельному телевидению, в эфире их нет.  

Улицы и дороги очень похожи на наши, поскольку совершенно тот же вид автомобильного потока – неизменные ВАЗы и "Волги" вперемешку с «буржуйской» разнокалиберной палитрой, от «мини» до лимузинов. Люди на улице тоже с виду совершенно наши, все прилично одеты и все куда-то бегут. И бомжи тоже на вид вылитые московские, а уж матерок в воздушном пространстве совершенно неотличим от нашего, родного. Уж близилось 7 ноября, но никаких специфически праздничных примет в глаза не бросилось. Вот только на Крещатике совсем молодого вида девчата раздавали прохожим листовки. Я присмотрелся – приглашали на «Нюнберг-2» - общественный «суд над коммунизмом», первое заседание которого должно было быть именно 7 ноября.

 

   Но вернемся к цели нашего путешествия. О чем шла речь на конференции?

   Основная задача проекта, сформулированного ещё в начале 1999 года международным консорциумом   специалистов при участии представителей Министерств по чрезвычайным ситуациям и ряда институтов   названых выше трех стран СНГ, исходила из ясного понимания следующего факта. Сложный комплекс вопросов   под условным названием «Чернобыльская проблема» занимает ныне не только в Европе, но и в СНГ уже   далеко не то место, что в 1986-м и сразу после него. Наблюдается нарастающий дисбаланс в осуществлении мер   по   преодолению отдаленных последствий аварии. Этот дисбаланс состоит в том, что непосредственно   радиационные последствия аварии не только преувеличены, но и существенно меньше того ущерба, который   нанесен и наносится обществу и странам ввиду ошибочных политических, социальных и информационных   тенденций.

  В то же время во многих институтах и организациях накоплены обширные данные в виде научных отчетов, сводок, картографических и иных материалов. В силу того, что эти материалы, как правило, труднодоступны и малопонятны для широкой аудитории, а отражение реальной нынешней картины в большинстве СМИ носит спорадически -неадекватный характер, весьма остро стоит вопрос правдивой и полной информированности населения пострадавших территорий, а также и ликвидаторов аварии. Немаловажен также аспект кардинального улучшения правовой базы всех проводимых мероприятий социально-экономического толка, для чего законодателям и административным руководителям всех уровней также должна быть предоставлена обработанная на современном уровне информация.

 

   И вот позади проделанная работа 15 групп, занимавшихся реализацией включенных в общую программу «пилотных проектов» - по 5 в Украине, Белоруссии и России, как в странах, в наибольшей мере ощущающих отдалённые уже последствия взрыва на ЧАЭС. На конференции были заслушаны доклады руководителей проектов, а на стендах представлены учебные и тренинговые материалы, наработанные в результате взаимодействия на местах именно с той аудиторией, на которую нацеливался каждый конкретный проект (сельхозпроизводители, хозяйственники, учителя, врачи, администраторы районного и областного уровней, законодатели). С некоторыми проектами удалось познакомиться подробнее.

   Вот, например, «Информационная работа с представителями местных администраций и сельских советов». В ходе проекта московские специалисты многократно выезжали в районы юго-запада Брянской области, в наибольшей степени пострадавшие от аварии и даже частично отселенные. В ходе непростых поначалу контактов было выработано общее понимание радиологических, санитарных и социально-экономических проблем этих пострадавших районов, причем к настоящему времени на первом плане определенно стоит социально-экономический аспект. Как выразился руководитель одного из хозяйств – его интересует не то, какое поле с каким остаточным уровнем пахать, а где взять солярки хотя бы на одно поле!

   Занимающиеся проектом ученые из Института проблем безопасного развития атомной энергетики  РАН   (группа сотрудников под руководством Елены Мелиховой, см.) этот вопрос решить, естественно, не могли, но вот, кроме   выпущенной учебной брошюры по методике управления радиационным риском, был подготовлен весьма нестандартный документ – «Обращение к ученым, законодателям и политикам». В нем руководители юго-западных районов Брянщины решительно возражают против того, чтобы клеймо «грязных территорий» и правовые неурядицы в санитарных нормативах тормозили их экономическое развитие. Кстати, на конференции была организована показательная выставка гарантированно экологически чистых продуктов (хлеба, сыра, масла, меда), полностью полученных на этой брянской земле. Отбою от желающих попробовать не было. Пробовал и я – вкусно! 

 

   Еще много интересного можно было увидеть и узнать на этой конференции, в том числе в ходе знакомства с подготовленным на самом современном уровне CD-ROM «Чернобыль в трех измерениях» (ИБРАЭ РАН) и буклетом «Ликвидаторы Чернобыльской катастрофы: состояние здоровья по данным Национального Регистра» . Центр медицинских радиологических исследований в Обнинске располагает электронными «историями болезней» на 180 тысяч российских ликвидаторов, а подготовленный в рамках проекта буклет с информацией для ликвидаторов вполне доступен пользователям сети (http://radrisk.obninsk.com).  

 

Но и «не Чернобылем единым»! В ходе конференции совершенно четко прозвучал тезис о том, что за громким «пост-чернобыльским шумом» как-то незаметно на второй план ушли заботы многих экологов о борьбе с гораздо более масштабным и губительным для населении загрязнении окружающей среды предприятиями химической и топливной промышленностей.

   Об этом, в частности, сказал депутат Верховной Рады Украины Юрий Соломатин, который доложенную на конференции работу пусть даже всего с несколькими тысячами жителей пострадавших регионов образно сравнил с «терапевтическим лечением», в то время как в борьбе с более масштабными угрозами для миллионов людей нужно, с его слов, «хирургическое вмешательство на самом высоком уровне».

 

   Но это, видимо, тема другого разговора. Пока же можно констатировать, что Киевская конференция зафиксировала неплохие итоги, полученные в ходе профинансированных Европейским Союзом работ по 15 «пилотным проектам». Пилотными они названы потому, что каждый из них опробовал и подтвердил результатами модель, предлагаемую для более масштабной и длительной работы в исследованных направлениях. Дальнейшее же – дело самих государств -  Беларуси, Украины, России.

 

   Возьмутся ли – вот в чем вопрос, а Европа свою часть сделала…

                                                                                                    Протвино - Киев – Протвино

 

Опубликовано: газета "ПроТВинформ" - 15 ноября, газета научного сообщества "Поиск" №51, 2001 г.

Две недели в США – это, конечно, не срок, чтобы подробно узнать Америку. Но чтобы почувствовать ритм этого ушедшего вперед времени, примерить на себя не только эти голубоватые штаны, но неповторимый Spirit of America – американский дух, двух недель вполне достаточно.

Начну с дорог. Это не случайно. Буквально с первых же часов пребывания на американской земле (сын встречал нас на своей машине в аэропорту Даллес, формально приписанного к Вашингтону, но находящемуся в штате Вирджиния) стало понятно, что ездить придется много. Что ж, после двух тысяч миль за несколько дней с поездками могу сказать, что побывал в поистине «стране на колесах». Будучи дома и сам в последние годы за рулем практически каждый день, я не мог не проводить постоянный «сравнительный анализ» того, что вижу. Наблюдать же дороги не Подмосковья, а Вирджинщины, а также Мэрилендщины, Невадщины и даже Аризонщины за время визита довелось предостаточно – правда, в качестве пассажира (рулил постоянно представитель "принимающей стороны" - сын Дмитрий, со ссылкой на то, что  «ваши права здесьне катят»)…

   О качестве дорог промолчу, поскольку понимаю полную   безнадежность подробного сравнения.

  Газета.ру  не поместила сопровождающие текст снимки ,ограничившись  своим 

  А вот по части автомобилей есть даже открытие: если США где и   проиграли борьбу за мировое превосходство, то это – на своих   собственных дорогах. А конкретно США проиграли Японии свой   собственный (крупнейший в мире, однако) автомобильный рынок!   Причем сделали это вполне добровольно, строго следуя рыночным   правилам и не пытаясь глуповато и беспощадно к собственному   населению «поддерживать отечественного производителя». Уже на   второй–третий день я перестал удивляться тому, что вижу на бесчисленных стоянках у бесчисленных магазинов, на дорогах, на туристических маршрутах прежде всего «японок»: «Тойоты», «Хонды», «Ниссаны», да и прочих немало. Только потом идут родные для американцев местные марки, затем – европейские и корейские.

Что поражает особо – на дорогах и стоянках практически нет автомобилей, явно выходивших по внешнему виду свой век и ресурс.

Разве что специально отделанные «раритеты» иногда бросались в глаза. Ну и непривычное для заезжего россиянина полное отсутствие продукции ВАЗа. Лишь изрядно порывшись в памяти, сын припомнил, что однажды в своем круге общения видел человека, который утверждал, что видел нашу «Ниву». Это притом что американских автомобилей в России очень даже немало – как «made in USA», так и российской сборки. И еще – необычно много мини-грузовиков: капот и кабина, как у легковых, а потом как бы «ящик». Перевозят на таких «ящиках с мотором» все, что угодно, вплоть до стоящих в растяжках молодых бычков (это, наверное, чтобы не выскочили, предпочтя смерть под колесами ножу мясника). Кстати, шустрые такие грузовички – ни в чем не уступают общему потоку. Ну а большие грузовики производят очень внушительное впечатление. Просто удивительно, как в таких громадинах сочетаются мощь, красота и, видимо, надежность.

При обилии машин в потоке ездить здесь, не зная местности, сравнительно легко.

Просто изобилие подсказок – о каждом съезде на другую трассу предупреждают отнюдь не один раз. Скоростной режим предельно регламентирован: на городских дорогах ограничение 35–45 миль в час, на скоростных «хай-вэях» – до 75. Применение ограничений в разных местах осуществляется по-разному, но всегда разумно. В штате Аризона, когда сын вез нас на арендованном «Форд-Таурусе» из Лас-Вегаса в Большой Каньон и обратно, он впервые увидел цифру более 75, полагая, что таких разрешенных скоростей на дорогах просто нет.

Пешеходы здесь относятся к «вымирающему» классу.

Хорошие дороги и многочисленные бесплатные автостоянки сделали практически бессмысленными пешие прогулки не только на работу, но и куда бы то ни было. Только на авто. Лишь в музейном центре Вашингтона, да в Лас-Вегасе приходилось сновать в потоке таких же, как мы, пешеходов. Но это были, как правило, люди, имеющие целью именно так и именно здесь проводить свое время. Ну а о вежливости американцев, сидящих за рулем, по отношению к встреченным все-таки пешеходам рассказывать и вовсе не буду. Это просто другой уровень культуры, о которой речь пойдет чуть ниже.

Нашу единственную за две недели «стычку» со служителем местной ГИБДД (там говорят коротко – «коп») выделяю в отдельный фрагмент. Уж больно красиво. 

Итак, возвращаемся после посещения знаменитых Люрайских пещер (см. фото). Начало пути, от городка Люрай до перевала через Аппалачи, оборудовано как скоростной хайвэй – ограничение 65 миль в час – почти предел для населенных районов. Здесь же дорога в этот час была практически пустая, а встречная полоса отделена широким газоном с редкими деревьями. В общем, все условия для того, чтобы «придавить на газ». Дмитрий так и сделал, но, проехав пару миль, вдруг встрепенулся, оглянулся на родителей, все еще завороженных картинами Люрая, и сказал: «Сейчас нас догонит коп, всем руки держать на виду». И действительно, сзади стремительно приближалась машина дорожной полиции, все ярче сверкая огнями на крыше и все громче переливаясь звучными трелями сирены.

Дмитрий остановил машину и приспустил стекло, достал документы. Грозный широкоскулый автомобиль подъехал, остановился сзади. Картинно одетый молодой полисмен, одной рукой придерживая от ветра широкополую шляпу, а другую держа на кобуре, подошел к окошку, и начался малопонятный для нас, пассажиров, диалог на специфическом для такого случая английском. Завершился он взаимным подписанием какой-то бумаги, и коп, все так же осторожно оглядываясь, вернулся в свою машину (он был один и тоже, видимо, боялся), сел и умчался вперед, выключив огни и сирену. Дмитрий пересказал нам содержание разговора.

Сначала коп поинтересовался: «У вас есть причины, чтобы ехать так быстро?» Затем предъявил свои претензии по измерению скорости радаром, а в завершение сказал замечательную фразу. Она до сих пор как бы звучит в голове: «То, что вы подписали протокол о скорости 72 при ограничении 65, еще не означает, что вы виноваты. Вашу вину должен установить окружной суд штата Вирджиния». Сказал – и уехал, оставив если не всех, то меня в глубоких раздумиях о том, что есть, оказывается, места, где «презумпция невиновности» – не пустые слова.

 Теперь о мелочах быта.

Повседневная жизнь в Америке, как и в любом другом месте, где обретается человек, складывается из того, как ему удается удовлетворять все свои потребности, прислушаться к собственному организму и ответить на его запросы так, чтобы это было и комфортно, и без причинения каких-либо беспокойства другим людям. Так вот, на все пункты этого как бы виртуального опросника я уверенно отвечаю: «Да, да, да!» В этой стране хорошо позаботились, чтобы так оно и было.

С питанием все было очень просто. В «нашей» гостинице города Лас-Вегас, где мы столовались практически неделю, это был поистине безбрежный «шведский стол», причем стоил он что-то чуть больше десятки «зеленых» с носа (вернее, рта). В сутки хватало двух посещений. По месту остального пребывания (жилье сына в городке Роквилл, 13-я станция метро от центра Вашингтона), обычно были только завтраки и ужины из того, что припасено в холодильнике. То есть из продуктового магазина, коих здесь очень много и очень разных. Сын на правах принимающей стороны обычно выбирал те, что покрупнее – этакие огромные склады продовольствия и сопутствующих товаров. Все приблизительно так же, как в крупных сетевых магазинах Москвы, только иное масштабирование цен. Хлеб, к примеру, вдвое–втрое дороже бананов, мясо птицы стоит, как хлеб, а пиво – как полкило качественного сыра. В общем, по отношению к рядовым американским зарплатам питание заметно дешевле, чем у нас. Это наблюдение, пока мы не посетили ресторан, долго не шло из головы…

Теперь о теме «клозетов и голов». Эту тему обойти невозможно, ибо контраст разительный.

Для «разбега» можно было бы вспомнить о своих российских наблюдениях, ибо поездить мне довелось в жизни прилично – вплоть до Магадана. Лучше не буду тоску наводить, тем более что иностранные инвестиции медленно, но верно начали изменять этот пейзаж. А вот здесь с этой проблемой, похоже, покончили давно. Все туалеты во всех публичных местах, будь то музеи, театры, гостиницы, придорожные кафе или большие магазины – все общедоступны и бесплатны. Заходи и пользуйся. Там всегда чисто, всегда есть то, что полагается, будь то центр столицы, придорожное кафе в предгорье Аппалачей или уходящее за горизонт шоссе в Аризоне.

Особое внимание повсеместно уделено тому, чтобы здесь было удобно людям с ограниченными физическими возможностями.

Внимание к инвалидам – вообще повсеместная и трогательная примета американского быта. Телефонные автоматы, как правило, имеют разноуровневые трубки – для высоких и для тех, кто не может дотянуться. А одна «туалетная» деталь меня удивила и даже возмутила. Представьте себе: в комнате на четкую букву «М» на стене пристроена откидная доска с какими-то ремнями. Вроде как положи чемодан и привяжи его. Каково же мне было узнать, что это – «завоевание» феминистского движения американских женщин за равные права! Получите, мужики, пеленальный столик, дабы всякий отец-одиночка мог без затруднений зафиксировать здесь свое чадо и при необходимости перепеленать. И так – практически везде!

Я долго размышлял, почему американцы устроили жизнь так, что «туалетный вопрос» у них не возникает. Ответ подсказала жена: «Они просто очень любят себя и не любят долго терпеть». Не скажу, чтобы обуяла гордость за «самый терпеливый в мире советский народ»…

Дома на попечении дочери в наше отсутствие остался почти годовалый щенок породы керн-терьер, наш общий любимец. Понятно поэтому, что постановка «собачьей темы в Америке» тоже представляла интерес.

Так вот, доложу я вам, собачьей темы в том ракурсе, который волнует беспокойную нашу общественность (безопасность и санитария), нет вовсе. Во-первых, нигде не видно бездомных либо бесхозных собак, которые в количествах изрядных шастают по нашим дворам и улицам. На бескрайних и общедоступных для всякого рода досуга газонах главного вашингтонского бульвара – Молла если и доводилось видеть собак, то строго с хозяевами, крупных – строго на поводках. Да и иногда мелькали собачьи морды за стеклами проезжавших автомобилей – на пассажирских местах, разумеется.

Что касается наших походов по магазинам, пресловутого «шоппинга», то подлинным открытием стала сеть так называемых «долларовых магазинов».

Ну, на полках разные товары – от детских игрушек и сувениров вплоть до парфюмерии и продуктов питания, и цена каждого отдельного наименования – один доллар. Конечно, берут сомнения насчет качества съестной продукции. Но система простая: не хочешь – не бери. А если будут последствия типа отравления, то и продавца, и владельца засудить можно. Так вот, именно в «доллар-шопах» мы стали наконец-то слышать русскую речь не только от самих себя. За несколько посещений едва ли не каждый раз мы встречали то моложавых на вид, то вовсе «древних» пенсионеров, то как-то раз молодую семью с ребенком. Нет, мы не бросались друг к другу в объятия – просто интересно было послушать такой родной магазинный диалог обалдевших от неожиданной «почти халявы» покупателей. Впрочем, на второй-третий раз все ведут себя уже по-свойски.

Отдельная глава – книжные магазины.

Их мы посетили несколько и в разных местах. Найти (на английском, естественно) можно почти все, что душе угодно, а если не нашлось на полках или в обязательной компьютерной базе – делай заказ, привезут. Но более всего нас поразила обстановка в магазинах – люди сюда ходят не только за покупками, но и просто почитать, поработать с первоисточниками, делать выписки и т. п. Само собой, что им никто не препятствует, а относятся с полным уважением. Могут и кофе предложить. А книголюбы раскрепощаются вплоть до того, что кое-кто не просто сидит на полу, если рядом с полкой нет кресла – просто лежит, вперив глаза в выбранное чтиво. Так, видимо, организм американского читателя лучше отдыхает, пока идет напряженная интеллектуальная работа…

 

Американцы – очень приветливый и дружелюбный народ.

«Can I help You?» – вопрос, который довелось слышать несколько раз, когда мы с женой то ли останавливались в недоумении на углу квартала, не зная дороги, то ли попадали в какую-либо иную ситуацию, затруднительную для начинающих туристов по Америке. Наверное, кто-то скажет (и говорят же!) – это напускное, на самом деле американцы живут своей собственной жизнью и неохотно «подпускают к себе» на откровенный разговор. Возможно, это где-то так и есть. Личная жизнь американцев – это святое. Судя по всему, посторонним туда вход действительно воспрещен без обоюдного на то согласия. Жилища и собственность неприкосновенны со всей силой и строгостью американских законов. Но по мне – такая «напускная вежливость» все же намного лучше, чем угрюмая безразличность очень многих встречных на улицах наших больших городов. Да в последнее время – и малых тоже…

Американцы, судя по вполне очевидным свидетельствам материального благополучия подавляющей части населения, трудолюбивый народ.

Практически везде, кроме как в специальных местах для отдыха и развлечений и в соответствующее время, не видно праздношатающихся людей и даже подростков. Все всегда чем-то постоянно заняты. А если дела, за которое платят зарплату, в данный момент нет – они занимаются спортом. Преимущественно – бегом. Такого количества самодеятельных «забегов здоровья», как здесь, я никогда не видел. Ну и, конечно, нельзя не сказать о том, что рабочим местом здесь очень дорожат. И не только потому, что в памяти воспоминания о годах тотальной безработицы, кои здесь случались. Рабочее место почти всегда означает и определенный достаток, поскольку уровень зарплат в США очень и очень достойный, он значительно перекрывает размер минимальной потребительской корзины. Этому очень способствует законодательство, согласно которому есть федеральный минимум ставки часовой оплаты труда, ниже которого работодатель не имеет права платить наемному работнику. Иначе – сядет. Нигде в США в течение последнего десятилетия он не был ниже 5 долларов 15 центов в час, причем недавно принят закон о повышении федерального минимума до 7 с лишним долларов. Вот поэтому, наверное, здесь практически везде дороги чистые, газоны подстрижены, мусор убран – потому что за это хорошо платят.

Американцы предстают по наблюдениям очень патриотическим и любознательным народом.

Бывает странный вид патриотизма – когда человек во всеуслышанье объявляет себя патриотом, стучит кулаком в грудь, но ничего не хочет знать о том, что где-то есть очень достойные столь же высоких чувств люди и страны. Здесь не так. Тут, судя по всему, о чьем-то личном патриотизме говорить вслух не принято, а любовь к стране проживания принято проявлять просто – самим образом жизни, уважая законы, традиции и других людей.

 

Американцы очень подвижный народ, они много и охотно путешествуют.

При этом американцы, судя по всему, очень хорошо понимают, что в собственной стране очень многое просто «must see» – надо видеть своими собственными глазами. Везде, где нам удалось побывать, большинство туристов составляли именно американцы, которым надо видеть и природные парки, и мемориальные комплексы, и музеи. И даже лицезреть такое отнюдь не мировое событие, как ежегодный апрельский «фестиваль цветения японской вишни» в столице страны. Как в таких условиях не гордиться историей и героями своей страны, своего штата, города? Отсюда и обилие государственных флагов, которые появляются порой в самых неожиданных местах.

Что характерно, в этой стране, по всем признакам, вовсе не противопоставляются такие понятия, как «патриотизм» и «демократия». Наоборот, есть признаки того, что американцы и видят, и считают связь между этими понятиями органичной и действенной, причем демократия понимается не в каком-то «суверенном» смысле, а в самом прямом, проистекающем из понятий о правах человека как доминанте государства, в котором им выпало жить. И они платят этому государству – не только поднятием флагов страны над частным жилищем, но и повседневной поведенческой культурой во всем и везде, будь то дорога, магазин, музей, офис или что-то еще. Эта культура чувствуется и в том, как американцы относятся к другим странам и нациям, в частности, как белые американцы относятся к своим чернокожим согражданам. Сегодня повсеместно в США просто немыслимо проявлять прилюдно какие-нибудь признаки расовой неприязни, не то что ненависти – тут же привлекут к суду, а то и посадят в каталажку.

А как они относятся к России, к русским, ко мне, в частности?

Что до меня, то, кроме таможенника в аэропорту, проявившего очевидное внимание к моему российскому паспорту, никого здесь не интересовало, откуда я такой взялся. Спрашивать же «в лоб» об отношении к себе и к моей стране было бы тоже неприлично, так что я с жадностью листал попадавшиеся в руки выпуски газет, выискивая по заголовкам, что там пишут о России. (см.  - здание ФБР, если кто не знает)

И вот тут я, опытный «газетный читатель», понял раз и навсегда: страна Россия для американского обывателя (на которого и рассчитана эта пресса) находится где-то на очень отдаленной периферии внимания. Америка живет своей бурнокипящей жизнью, у нее есть свои и внутренние (причем они занимают больше), и внешние проблемы, а о России здесь вспоминают совсем не так, как у нас поминают Америку. Если США для российских масс-медиа особенно в последнее время – едва ли не постоянно присутствующая и очень специфическая «фигура речи», то в американских СМИ о России напишут лишь тогда, когда есть какая-то новостной повод. Так, за две недели в попадавших мне в поле зрения более-менее регулярно газетах (вашингтонский «Express», невадское «Las Vegas Review» и федеральные «USA today») я встретил лишь 3 (три!) сюжета, связанных с Россией. Это был рассказ о полете на нашем «Союзе» американского туриста, репортаж из Москвы о разгоне омоновскими дубинками «каспаровского митинга оппозиционеров» и статья о нарастании этнической нетерпимости в молодежной среде на примере скинхедов, ждущих дня рождения Гитлера. Все! В остальном международная панорама занята Ираком, Ближним Востоком, ну еще Европой, Японией, Австралией, островами Фиджи, чем-то еще, только не Россией. Даже обидно как-то.

Что еще бросилось в глаза – американцы, судя по всему, веселый и жизнерадостный народ, причем со своеобразным чувством юмора, в котором чувствуются одновременно и повышенная сентиментальность, и какая-то грубоватость (если судить по классическим европейским меркам). Мне трудно судить об этом досконально в силу довольно-таки слабого владения английским разговорным, но по многим признакам я склоняюсь к такому выводу (здесь и случайно подсмотренные сценки, и что-то из увиденного по ТВ, и из выхваченного из прессы). Внешнее впечатление беззаботности американцы, в общем, производят, но когда случается трагедия, беззаботность эта улетучивается в миг, и американцы очень трогательным образом сопереживают тем, кто попал в беду. В общем, ничто человеческое им не чуждо.

 Конечно же, лишь по возвращении домой, в ставшее родным за 30 лет жизни Подмосковье, нашлось время систематизировать все свои американские наблюдения и, как говорится, «положить их на бумагу». Перелистывая календарь своей поездки день за днем, остановлюсь вкратце на самых сильных впечатлениях. Их было немало.

 Сначала это было во время перелета из Москвы в Вашингтон. Не то чтобы сам полет на комфортном аэрофлотовском «Боинге», а скорее какое-то «предчувствие Америки», ибо предстояло увидеть её впервые. Назад летелось как-то обыденно, к тому же в промежутке остались 5-часовые авиарейсы из американской столицы в «столицу разврата» Лас-Вегас и обратно. Кстати, эти «внутренние» рейсы проходили ночью. Ночная Америка под крылом – это самостоятельное и очень сильное зрелище. Просто море огней. На контрасте вспоминаю давний перелет на «Ил-18» из Красноярска в Магадан, где в течение нескольких часов лета под крылом было абсолютно безжизненное пространство. Там изменилось мало что.

Истинным потрясением стал Большой Каньон в штате Аризона – удивительное в деталях и грандиозное по масштабам творение природы.

Впервые выйдя на его внезапный полуторакилометровый обрыв, мы испытали ни с чем не сравнимые чувства. По глазам и лицам находившихся рядом американцев, китайцев, японцев, немцев было видно, что мы все ощущаем себя одинаково – как дети планеты Земля перед одним из её чудес.  (см. фото).

Я влюбился в город Вашингтон, в его атмосферу воплощенных гражданских свобод в сочетании со всеобщим исключительным законопослушанием.

Город, где торжественная, нарочитая чопорность официальных зданий удивительным образом сочетается с возможностью свободного посещения большинства из них. Город, центр которого щедро отдан многочисленным и крупным музеям со свободным доступом. Если бы для подробного изучения этих бесчисленных музейных экспозиций мне потребовалась бы дополнительная жизнь, ее не было бы жаль. Ведь это было бы в городе, к которому можно привыкнуть за три дня, а сниться он будет годами.

По-своему удивил Лас-Вегас. Здесь, оказывается, нас очень ждут, очень уважают, где-то даже любят, причем не задавая вопроса о платежеспособности.

Наверное, она подразумевается самим фактом визита сюда. Надолго врезались в память стоящие одна за другой бесподобные по размерам, комфорту, разнообразию архитектурных форм и способов впечатлить приезжих гостиницы, где только две общих для всех детали. Это круглосуточный денежный перезвон в казино и возможность свободно посещать все гостиничные закоулки. И везде – удивительное сочетание раскованности каждого при полном, даже удивительном для нас уважении всех ко всем окружающим.

Везде, где мы побывали, люди всех возрастов ведут себя и свободно, и с выраженным чувством собственного достоинства.

Действительно, им есть чем гордиться. И их предшественники, и они сами замечательно обустроили свою страну и для себя, и для приезжих. Наверное, когда мы с женой ходили здесь по людным местам, нетрудно было разглядеть в нас The Russian Tourists. Было много любопытных и безмолвных взглядов, случались добровольные попытки помочь в случае наших заминок на улицах, была во взорах и отстраненность: мол, не до вас тут. Но никогда, ни разу – враждебного, хотя бы настороженного взгляда.

Часть проведенных здесь наших дней была омрачена страшной трагедией в Технологическом университете штата Вирджиния, когда психически нездоровый студент перестрелял насмерть три десятка своих сокурсников и столько же ранил. Телевидение и газеты дали почувствовать глубину этого «шока по-американски» и увидеть, как Америка прощалась со своими погибшими. О каждом из них не раз рассказали, кем он был, чем увлекался, кем мог бы стать. Университетская площадь была постоянно полна людей, которые приезжали из разных городов Америки только затем, чтобы оставить печальные букеты цветов и свечи, колеблющиеся на ветру. 

Нет, нам не довелось видеть «американских трущоб», о которых иногда пишут для полной объективности.

Их, наверное, отыскать можно, но такой задачи у нас не было. Да и времени, чтобы больше увидеть, катастрофически не хватало. Мы приехали ненадолго к сыну, который «отщипнул» от своего двухнедельного (здесь так) отпуска половину для совместного полета в Лас-Вегас, а еще неделю проводил с нами лишь остаток дня. Он рассказал о том биологическом центре, в котором трудится в сфере информационных технологий, о своих коллегах, среди которых много приезжих – из России, Китая и других стран. Все они нашли здесь и работу, и крышу над головой.

Дмитрию, как и многим другим выпускникам МГУ образца середины 90-х годов, после августовского дефолта-98 пришлось расставаться с уже складывавшейся картиной устойчивого благополучия и перспективы роста.

Последовавшие год-другой показали: Россия не может предоставить работы, соответствующей их квалификации и запросам. Это было прямое предложение выбора, и сын постепенно и мучительно пришел к необходимости его сделать. И не только он один – вторая после начала 90-х волна новой российской «утечки умов» исчисляется, насколько я знаю, многими тысячам молодых, энергичных программистов, математиков, физиков, биологов, которые после многообещающего начала вдруг оказались ненужными своей стране.

Теперь они живут на «других берегах», где, оказывается, их способности реализуются в полной мере, где их труд оплачивается очень достойно даже по американским меркам, где они стали дополнительными и весомыми «кормильцами» для семей, откуда выпорхнули в самостоятельную жизнь. И даже – «спонсорами международного туризма» для родителей, уже ставших пенсионерами, но заработавшими за всю свою трудовую биографию пенсию в размере ниже стоимости «потребительской корзины». Мы, такие родители, встречали хотя и неизвестных нам, но других таких же российских родителей на этой американской земле и испытывали, видимо, одинаковые чувства.

Ведь правда – радостно чувствовать себя людьми, имеющим вот такую неслыханную во времена своей молодости, в более зрелые времена возможность – просто погостить на заокеанской земле?

Ведь точно – нельзя не испытывать чувство гордости за своих сыновей (дочерей, я знаю, тоже). Они сумели адаптироваться на чужой прежде земле, добиться признания в качестве специалистов в этой стремительно мчащейся в будущее стране – и не забыли свои российские корни, родных, свой язык, своих прежних друзей и подруг, с которыми всегда «на связи».

Ведь обязательно – на ум приходит чувство благодарности к стране, которая не возвела никаких придуманных барьеров для того, чтобы люди, ступившие на эту землю, узнали на своем опыте, что равные права и равные возможности для всех – это не только чеканные строки из Конституции. Это правило жизни. И это – главный из американских уроков в той школе, которая была открыта для меня всего (всего? – целых!) четырнадцать дней.

 

Опубликовано: Gazeta.ru - 12.12.2007

 

 Развёрнутый текст и другие фотографии автора смотреть в дневнике путешествия здесь:

На электричке из Серпухова в Подольск я не ездил, наверное, лет 15. Недавно мне довелось повторить этот незамысловатый маршрут, и теперь я хочу поделиться своими свежими впечатлениями и некоторыми мыслями, навеянные увиденным в соседнем городе.

   В расписании оказа­лась довольно боль­шая пауза перед обратным рейсом в Серпухов, так что образовавшиеся пол­тора часа как раз сгодились для прогулки.

   И вот я судовольствием бре­ду по выложенным ажурной плиткой аллеям новенького с виду привокзального сквера и не перестаю удивляться - как здесь хорошо обустроено для людей, зашедших передохнуть, да просто для прохожих! Оби­лие уютных садовых скамей, деревья, самим видом своим подсказывающие: приходи летом, тут будут великолепные зеленые кроны! А на этих по-осеннему голых клумбах будет буйствовать цветное изобилие. Появилось ощущение, что даже воздуха стало больше. И поду­малось - обязательно как-ни­будь приеду!

   Ближе к центральной час­ти сквера не мог не привлечь внимание нестандартного вида памятник. Вроде бы царская особа, но никто не восседает на троне, не стоит в величавой позе. Подошел ближе - на передней грани пьедестала из красного гранита золотыми буквами высечено: «Екате­рина Великая». А вверху, на плоскости каменной призмы, скульптура статной женщины. Она изва­яна сидящей на небольшом диване перед высоким столиком и держащей в руке перо так, как будто только что поставила точку в написанном тексте. Всё - из бронзы, как и небольшая табличка внизу. А на ней высечено: «Всемилостливейше повелеваем именовать городом Подольск экономическое село Подол. Императрица Екатери­на П». И дата - 5 октября 1781 года. Вот оно как...

   Первый же встречный, поч­тенного вида подольчанин, не без удовольствия подсказал, что этот памятник, да и весь сквер в его нынешнем виде, открыли совсем недавно, когда праздно­вали День города. Теперь это площадь имени Екатерины II. Так что не только Краснодар гордится своим памятником царице. Но здесь - лучше.

   Я прошелся по всему скверу, и в самой северной его части увидел еще один памятник. На нем тоже лежали цветы. Скорее это даже не памятник, а обелиск в виде камня, на вертикальной ровной грани которого крупно выгравировано: «Это не должно повториться». И чуть мельче: «В память о жертвах политических репрессий».

   Весь обратный путь к пер­рону я провел в раздумьях об этом городе и горожанах, которые отнюдь не лишены исторической памяти, градо­строительного вкуса, гражданс­твенности...

   Час дороги — и я в Серпу­хове. Вольно или невольно, но сравниваю с недавними впечатлениями то, что вижу с высокого и неудобного пере­ходного моста, ведущего в наш славный город. Тесная, забитая автобусами привокзальная площадь, всё пространство справа, слева и там, где раньше виднелся неказистый городс­кой стадион, а теперь пирует грандиозная стройка нового торгового комплекса - всё как бы пронизано идеей выколачивания прибыли, всё подчи­нено одному - торговле. Вряд ли приезжий подольчанин найдет здесь место, где можно присесть и отдохнуть, просто подышать свежим воздухом. И уедет он к себе с превеликим удовольствием.

   Как уехал и я в родное Прот­вино, но изрядно при этом поругав в душе автоколонну №1790: положенный по рас­писанию «льготный» автобус не появился, пришлось делать прибыль «частнику». Что ж, такие у нас здесь порядки...

 

Опубликовано: «Ока-Инфо», 28 ноября 2008 г.

/Прим.: Фото сделано камерой телефона SamsungE590/

 

Итак, мы решили вновь провести отпускное время в гостях у сына, который уже несколько лет живёт и трудится в США, в местечке Потомак близ Вашингтона. Это почти как "Протвино близ Москвы" - только по ту сторону океана. Атлантического.

Многие задают Евгению вопросы относительно его жизненного самоопределения. Что для Евгения означают эти "героические" велотуры, ощущает ли он себя истинно свободным человеком, когда едет на велосипеде по каким-нибудь нехоженым ранее местам планеты? Евгений считает, что свобода - это хорошо, конечно. И ощущать себя свободным приятно. Но в самом понятии "свобода" заложена огромная ответственность. 

 

Иными словами человек не может быть полностью свободным, если не возьмет на себя ответственность за свою жизнь на сто процентов. На эту тему Евгений приводит такой пример. Когда впервые он поехал за границу на велосипеде (это была Польша), он очень сильно волновался. Получится ли, что будет дальше? Ведь впереди все-таки "чужая" страна. Теперь же Евгений спокойное пересекает на велосипеде Китай (! см.) и не волнуется нисколько. 

 

А все потому, что полностью принимает всё, что может с ним теоретически произойти в этих путешествиях. Поэтому чаще всего ничего серьезного или критического и не происходит. Также Евгений добавляет кое-что о русских в заграничных поездках, каковы особенности русской ментальности. Дело в тот, что русские люди предпочитают все-таки туризм организованный, чтобы все было проплачено заранее и известно наперед. 

 

 А если оставить такого человека один на один перед неизвестностью, он просто будет не знать, что делать. Поэтому люди скорее обращаются в турфирму и платят там весьма приличные деньги (по сравнению с расходами Евгения Рыбина в велопутешествиях). 

 

А все потому, что думают так: зачем волноваться и что-то "изобретать", если турфирма за дополнительную плату обеспечит такой трансфер, что прямо от подъезда дома. Конечно, если вам нужен только пляж, отель и шведский стол, такой туризм тоже очень хорош. Но никакой особенной "свободы" там испытать не удастся.

 

Опубликовано: Агентство новостей Подмосковья - 23.05.2015

Как академик Вернадский открывал свою Америку

 

Выдающийся ученый внимательно изучил минералогические коллекции

в Монреале, Торонто, Чикаго, Вашингтоне и Нью-Йорке

 

Судьба малоизвестного очерка В.И. Вернадского «Мысли за океаном» оказалась, мягко говоря, незавидной. Впервые он был опубликован в «Независимой газете» 11 марта 1998 года к исполнявшемуся на следующий день 135-летию со дня рождения Владимира Ивановича. Увы, как это иногда случается, «принудительно-юбилейная» ориентация сыграла с публикатором недобрую шутку. Даже по либеральным журналистским меркам публикацию «Мыслей за океаном» – при полном отсутствии не то что комментариев, но даже примечаний по тексту, никоим образом нельзя было считать публикацией научно-популярной. Не случайно она осталась тотально не замеченной. На неё за истекшее немалое время мне не встретилось ни одной ссылки, а о том, чтобы быть переопубликованной, например, в каком-нибудь сборнике публицистических трудов Вернадского или российских ученых, говорить уже не приходится. Справедливо ли это?

В 1913 году в первый и, увы, последний раз в жизни В.И. Вернадский посетил Северную Америку (ему шел 51-й год). По командировке Российской (Петербургской) академии наук в начале июля 1913 года с группой ученых-коллег, геологов Ф.Ю. Левинсона-Лессинга, Ф.Н. Чернышева, Я.В. Самойлова, Владимир Иванович отбыл в Канаду для участия в XII сессии Международного геологического конгресса. Командировка Академии предусматривала также посещение Соединенных Штатов Америки. В Канаде до открытия сессии конгресса Вернадский посещает Квебек, Монреаль и Кингстон, после чего приезжает в Торонто, где начал работу конгресс.

Портрет академика В.И. Вернадского. Фото Евгения Элленгорна, Москва, 1930-е гг. 

18 сентября 1913 года в «Кратком отчете» физико-математическому отделению академии (текст хранится в архиве РАН) Вернадский писал: «Заседания конгресса не представляли ничего особенно интересного. Имели значение лишь заседания комитета конгресса... В Канаде я совершил экскурсию в провинцию Онтарио, на месторождения апатитов, флогопитов и т.п. и на месторождения металлических руд... Одновременно с этим я внимательно изучил минералогические коллекции в Монреале, Торонто, Чикаго, Вашингтоне и Нью-Йорке».

В Вашингтоне, отмечал далее Вернадский в «Отчете», он знакомился с геофизической лабораторией Карнеги – наиболее мощным исследовательским центром того времени; с химической лабораторией при Геологическом управлении и Бюро стандартов. Очень плодотворным был осмотр работы лаборатории почвенного бюро по результатам его исследований органического вещества почв.

В контексте этого вступления в тему большой – и относительно самостоятельный – интерес представляют письма В.И. Вернадского жене Наталье Егоровне Вернадской. Лучшего введения к «Мыслям за океаном» просто невозможно представить.

 

Атлантический океан, воскресенье 14/27.VII.1913.

...Плывем вот уже третьи сутки. Пустынное море. Вчера исчезли последние птицы, которые еще вчера до обеда, все уменьшаясь в числе, летели за кораблем. Сегодня с утра прекратилось сообщение с землей по радио, но еще сегодня мы имели газету с ночными телеграммами!

...Корабль хороший и крепкий и быстро бежит вперед навстречу свинцовому, покрытому тучами небу.

Понедельник, 28.VII.1913.

Я читаю много, большей частью сидя на холодном деке, в пальто и укутавшись в плед. Читаю по истории науки, кое-какие новинки из взятых брошюр и с огромным интересом новую книгу Брайса о Южной Америке. Мыслью переношусь туда, охватывая весь земной шар в его мировой политической жизни. Плывя на океаническом корабле, это как-то невольно сознается. Здесь уже интересы нового порядка; новая европейская раса перекинулась за океан, все охватила той огромной силой, которую дает научное знание. Наш корабль есть не только полное создание научного мышления, его творение от начала до конца – он как бы прообраз того, чем создается и держится мировая политическая жизнь. Точное научное мышление и business. Но business в своих наиболее важных влиятельных формах целиком и с каждым годом все более проникается точным научным мышлением. Брайс поднимает такие интересные вопросы, как вопросы о создании новых наций, творящихся на наших глазах, о будущем двух Америк, об использовании естественных сил.

Кингстон, 3.VIII/21.VII.1913.

Аляска – русская Америка – была отдана русским правительством по его невежеству и преступному легкомыслию. А между тем это не только одна из богатейших рудных стран, но за ее холодами и пустынями лежат богатейшие земли, степи, будущие житницы, до которых в XVIII столетии докатывалась волна русских землепроходцев. Сейчас судьба русского населения неясна.

6 августа/24 июля 913, Торонто.

...Сегодня приехал в Торонто.... Поместился в одном из университетских колледжей, в студенческой комнате роскошно и просто обставленного женского колледжа. Это наиболее дешевое устройство... По-видимому, Торонто так же мало привлекателен, как и другие виденные мною города. Чего-то в них нет. Лучше других Квебек с его оригинальным красивым расположением и Кингстон, маленький чисто английский город... Пишу тебе вечером, около 10 часов, в очень красивой библиотеке, а приехали около 6 часов. У нас опять не попал вовремя багаж, и мы потеряли много времени на его разыскивание. Нет его и до сих пор.

Здесь милая публика, больше американцы из Техаса, Южной Каролины и других мест. Может быть, и сойдусь и переговорю с кем-нибудь. Но по правде мне все-таки трудно на людях. Я, впрочем, сейчас разошелся и энергично принимаю участие в дебатах на экскурсиях. Сегодня в одном пункте опять заставили канадских геологов задуматься...

Здесь мы попадаем в газеты, но в быстрой и энергичной жизни Северной Америки наш конгресс отнюдь не имеет того значения, какое имел бы он на нашем континенте. Здесь чувствуется другой масштаб, во многом для нас чуждый. Балканский вопрос исчез – газеты посвящают ему несколько строчек мелким шрифтом. Переполнены мелкими и крупными фактами местной жизни, скандалами, уголовной хроникой, спортом, финансовыми известиями. В общем, пресса по-своему талантливая, но уж очень далекая по своему содержанию от нашего духовного облика.

...Поражает роскошь университетского образования, широта возможностей научной работы, но малая индивидуальная сила работников. Крупных талантливых личностей мало. Берется все организацией, средствами, многочисленностью работников.

Нежно и горячо тебя целую, мою дорогую. Поцелуй детей. Ужасно жду от вас писем. Между прочим, по поводу поцелуев. Вчера было в газетах интервью с одним из членов конгресса – молодой шведской дамой, про которую писали, что она красива и очень научно известна (последнее явно неверно), которая заявляет, что будет читать лекцию о вреде поцелуев. Она утверждает, что ее никто никогда не целовал, даже ее муж. Они сторонники антипоцелуйной лиги. Может быть, это и гигиенично – но для меня это возвращение к доисторическому времени...

Ну, нежно целую. Твой Владимир

Торонто, 8.VIII/26/VII.1913.

...В смысле научных учреждений Америка вовсе не стоит впереди Европы. Не думаю, чтобы здесь был бы хотя бы один музей, который мог бы стать наряду с лондонским.

...Конгресс не очень интересен. Интересно общение с людьми. Съехалось много специалистов, но нет очень крупных, резко выделяющихся фигур, и думаю, что в этом смысле конгресс будет серый.

...Меня все глубже захватывает здесь расовый вопрос. Я стараюсь вникнуть в то беспокойное настроение, которое переживается здешним обществом в связи с проникновением желтой и черной рас. Для нас отнюдь не безразлично решение Америки: если доктрина недопускания желтой расы в Западное полушарие получит фактическую силу, то все станет грознее у нас и, мне кажется, Европа должна здесь встать вместе с Азией и не допустить развития этой американской идеи. Желтая раса не может быть заключена в черте оседлости – эта идея одна из самых пагубных для человечества и грозит для нас бедствиями. Европейцы сейчас не могут допустить и идеи Монро, из которой изошла идея Западного полушария для белой расы. Мне кажется, здесь назревают вопросы мирового значения для ближайшего будущего. А сейчас, как мне рассказывал один американский профессор, дело дошло до того, что в университеты тихоокеанских штатов не принимают желтых студентов – японцев и китайцев: право они имеют, но общественное мнение против, и они там чувствуют себя uncomfortable…

Садбери, 17/4.VIII.1913, воскресенье.

Расовый вопрос, русская эмиграционная волна в Америку, оригинальное и чрезвычайно широкое развитие университетов и высшей школы в Америке, организация научной работы – может быть, больше всего интересуют меня. По сравнению с Америкой я чувствую себя представителем Старого (выделено В.И. Вернадским) Света. В то время когда в России шла научная работа, Америка была еще провинцией Европы, отдаленной и в идейном смысле захудалой. Той высокой мировой ступени, какой достигла Россия в своей литературе и, думаю, в искусстве – до сих пор нет не только в Канаде, но и в Штатах. Поражает энергия достижения своей цели. Та новая техника – американская техника, которая так много дала человечеству, имеет и свою тяжелую сторону. Здесь мы ее видели вовсю. Красивая страна обезображена. Леса выжжены, часть – на десятки верст страны – превращена в пустыню: растительность отравлена и выжжена, и все для достижения одной цели – быстрой добычи никеля. Сейчас это мировой пункт – главная масса никеля получается здесь, но навсегда часть страны превращена в каменную пустыню.

Кобальт, 18/5.VIII.1913.

Здесь очень тяжело чувствуешь – может быть, более тяжело, чем у себя на родине, все безумие правительственной политики в России – Кассо (Лев Аристидович Кассо (1865–1914) – юрист, автор работ по гражданскому праву. В 1910–1914 годах – министр народного просвещения, проводил крайне реакционную политику, запрещал студенческие организации и собрания, жестоко расправлялся со студенческими волнениями. Организатор разгрома Московского университета в 1911 году, когда его вынуждены были покинуть свыше 130 профессоров и преподавателей, в числе которых был и В.И. Вернадский. – И.М.), преследование евреев, тяжелые условия жизни крестьянства, на каждом шагу видишь их отражение здесь, в Новом Свете. Не знаю, удастся ли, но мне хочется набросать эти свои впечатления, хотелось бы выразить их так, чтобы затронуть тех, кому попадут мои строки. Но боюсь, что не решусь и не найду в себе достаточно энергии, и лишь эти все впечатления глубже уложатся в мою мысль. Может быть, это будет правильнее, так как это наведения, а не окончательные результаты знания. С другой стороны, может быть правильно передавать окружающим и летучие мысли и впечатления человека, привыкшего годами вдумываться в окружающее? <…>

Тимагами, 23/10.VIII.1913.

...Сегодня последний день экскурсий. Завтра утром уезжаем в Соединенные Штаты.

...Любопытное зрелище представляет (здесь) восхождение цивилизации. С одной стороны, перед входящим в нетронутый лес бежит зверь, гибнут деревья, нетронутая природа теряет свою угрюмую красоту. Но, с другой стороны, область, пропадавшая для человека, является источником его силы и богатства. До сих пор, кроме пушного зверя, ничто не попадало отсюда в мировой обмен.

...Проезжая по новой дороге, кругом видишь безжалостное истребление нетронутой природы. Истребление нужное и ненужное: следы пожаров от неосторожного обращения с огнем, ненужная рубка. Дома без крыш и всюду палатки, а из палаток торчат железные трубы и идет дым. Вокруг рудника все вырублено – горит электричество.

...Мы видели не только новый рудник, пробивающий дорогу человеку в нетронутые места за золотом, которое окупает большие затраты; за золотом пойдет земледелие. Завоевывается каменистая тайга. Говорят, несколько миль в сторону и есть земли для земледелия – холодные, северные, но плодородные. Мы видели и новый город Тимлитс, существующий всего два года! Открытки его посылаю. Еще четыре года тому назад в эти места, покрытые лесом, надо было от главной линии железной дороги идти четыре дня; дорог не было – была лесная глушь. Сейчас лавки, улицы, кинематографы. В лавках купили открытки, газеты, журнал Scientific American... Среди жителей есть и русские.

Поднимается новая, богатая страна, с огромным будущим. Всюду вера в это будущее. Меня не прельстило бы работать здесь, как это, например, прельщает некоторых. Видный ученый Седергольм из Гельсингфорса в восторге от Канады; он говорил, что с удовольствием переехал бы сюда, чтобы начать новую жизнь в такой стране с свободным строем жизни и с ясным огромным будущим. Несомненно, это привлекает энергичных людей, менее связанных с нормами жизни Старого Света.

Надеюсь бросить это письмо еще сегодня вечером. Едем быстро в поезде среди выжженных и отравленных лесов Садбери.

Чикаго, 26/13.VIII.1913.

Вчера осматривали музей – интересный, но отнюдь не лучше европейских. Все-таки вековая культурная жизнь не может быть создана вновь. Сейчас на каждом шагу сильно чувствуется в научных учреждениях влияние европейской культуры, но совершенно ясно, что научные учреждения Америки теперь в лучших своих представителях равноценны европейским и быстро выйдут из того европейского влияния, какое сейчас чувствуется. Это влияние слабеет с каждым годом.

...Чикаго – первый огромный американский город, который я видел. Кажется, он 3-й или 4-й город по величине в мире. Многое поражает в нем... Поражает банковский капитал с огромными дворцами-банками. Впечатление, что банки здесь храмы. Сейчас идет отчаянная борьба банков с президентом Вильсоном и конгрессом, пытающихся их немного регулировать. Силу банков в этом Новом Свете чувствуешь как-то ярче, чем в Старом. Это все для меня открытие. Их силу видишь в Канаде, где они лежат в основе всех предприятий. Банкир здесь имеет совершенно иное общественное положение, чем у нас, где он входит в общество аристократии или богатых слоев. Здесь он стоит в центре самых различных начинаний, и в Онтарио (канадская провинция, в столице которой Торонто проходил Международный геологический конгресс. – И.М.) участие их в организации геологического конгресса чувствовалось, пожалуй, не меньше, чем участие правительства. Фактически деньги – сила и у нас, но ярко это чувствуешь только здесь в Америке.

Но Чикаго велик своими размерами потому, что он состоит не из одних небоскребов. Весь город с несколько миллионным населением построен из низких, маленьких домиков, переполнен парками. Здания не красивы. Нет той красоты города, которая, например, чувствуется в Париже или Москве.

Город переполнен чужеземцами, быстро перевариваемыми Америкой... Русских и здесь много – и мы их встречали – но наш язык без корня здесь. Сегодня были в Grerarlibrary – своеобразной библиотеке исключительно естественно-научной и технической. Я был в ней, так как она издала специальный каталог книг по истории науки, который я хотел иметь. Осмотрели библиотеку – удивительно беден русский отдел. Библиотекарь жаловался на трудность получения (покупки) русских книг. Но ясно, что нет и спроса.

Вашингтон, 19.VIII/1/IX.1913.

...Чрезвычайно интересен здесь в Америке негритянский вопрос. В южных штатах в Теннесси, где мы были, на железных дорогах для черных отдельная ожидальня, на трамваях они могут ехать на определенных местах; в Пульмановский вагон (1-й класс) их не пускают и т.д. В Нашвилле, когда мы были там, был конгресс негров-врачей, и эти врачи были в том же положении. Для нас это так странно, непонятно, неприятно. Можно понять это, всматриваясь в историю вопроса, но нельзя отрицать, что здесь сейчас кроется вопрос огромного серьезного значения для будущего Соединенных Штатов. А между тем для меня ясно, что в конце концов окончательное решение даст научная мысль. Весь вопрос в достижении неграми образования и денежного обеспечения. Так или иначе – перед нами огромный черный континент нетронутой рабочей силы...

Вашингтон, 3.IX/21.VIII.1913.

В Вашингтоне мы застряли на несколько дней. Здесь много интересного и здесь видишь то, что недоступно в других местах. Сегодня мы проработали с Яковом Владимировичем (Самойловым) настоящим образом. Утром часа 3–4 провели в Geological laboratory Карнеги, а после обеда часа 2 были у Hillebrand в Bureau of Standart. Это два огромных научных учреждения, где ведется исследовательская организованная работа. Работа нового типа, у нас почти отсутствующая.

Сегодня  в  одом из музеев Вашингтона. Минералы. Фото Геннадия Дерового, 2007 г.. 

В Geological laboratory ведется организованная работа по опытной минералогии, кристаллографии, геологии целым штатом физиков, химиков, минералогов. 20 ученых, хорошо материально обеспеченных, идут к одной цели – исполняют задачи, им поставленные, – теоретически (поставленные) директором, фактически, очевидно, отчасти и самими работниками. Затронутые вопросы очень важны, и с результатами нам приходится уже считаться. Производительность научная такой лаборатории – огромная, приборы, точность работы совершенно для нас невиданные. Завтра мы опять идем туда – нам покажут многое новое в действии.

...Здесь много тяжелого и неприятного. Многое даже внешне в России ценишь сейчас не так строго. Лучше у нас организована почта, лучше железные дороги, нет такого сознательного хищнического истощения богатств – но зато весь ужас, все бессмыслие и государственный вред нашей государственной машины и внутренней политики никогда не вставали передо мной с такой силой, как сейчас, когда я могу охватить все уже не с точки зрения европейской, но мировой...

Вашингтон, 6. IX/24.VIII.1913.

...Вашингтон сейчас центр ученой жизни Соединенных Штатов. Именно здесь чувствуется та сила умственной работы новой демократии, которая составляет залог будущего развития человечества. За 10 последних лет Соединенные Штаты в научном отношении сделали огромные успехи: сейчас Америка обходится без помощи немецких университетов, которая еще недавно являлась неизбежной. Когда я невольно сравниваю эти годы в России, деятельность Шварцев (Александр Николаевич Шварц (1848–1915) в 1900–1905 годах являлся поочередно попечителем рижского, варшавского, московского учебных округов, в 1908-м возглавил Министерство народного просвещения. – И.М.), Кассо и К^о – всю эту патологию, которую представляет из себя наше Министерство народного просвещения, мне делается не только грустно, но жутко. Ведь так или иначе нам приходится считаться с нациями, у которых государственная власть исполняет свое дело и у которых научная творческая работа идет не вопреки сознанию государственных деятелей. Американские ученые жалуются на свое положение в обществе, считают, что их труд недостаточно оплачивается по сравнению со все увеличивающейся здесь дороговизной жизни, что их положение в обществе – широком – недостаточно почетно, так как общество слишком похваляется деньгами и money manner, businessman господствуют не только фактически, но и идеалистически. Но все это ничтожно по сравнению с теми условиями, при каких приходится работать у нас...

На пароходе France, следующем из Нью-Йорка в Гавр 11.IX/29.VIII.1913.

...Совершенно неожиданно мы выехали вчера утром и едем на большом, роскошном, быстроходном пароходе в Гавр!

...Надо надеяться, что переезд будет хорош. Погода хорошая, но со вчерашнего вечера качает – море в барашках. ...Мне очень досадно уехать раньше – я не видел Нью-Йорка (видел там только чудный естественно-исторический музей) и тех трех больших американских минералогических собраний, которые наметил. Но ничего не поделаешь.

18/5.IX.1913. Гавр.

...Ну, теперь скоро увидимся и больше не пишется.

У меня сейчас столько планов, желаний и новых пониманий, что мне кажется, будто я помолодел душою...

 

   «Каждый человек может побывать везде, где он захочет. Все в наших руках», - говорит 29-летний житель Протвино Евгений Рыбин.

  Следуя этому девизу, в прошлом году он в одиночку на велосипеде совершил далёкое, рискованное путешествие на Восток и за четыре месяца побывал во многих городах России, в Китае, Лаосе и Таиланде. В Протвино Евгений вернулся под Новый год, где друзья, знакомые и все неравнодушные к столь удивительным приключениям люди с нетерпением ждали от него подробностей и впечатлений.

 

   Евгений Рыбин говорит о себе: «Я - житель планеты Земля». На велосипеде он преодолел уже более 50 000 километров по дорогам России, СНГ, Европы и Ближнего Востока. В прошлогоднем путешествии на Восток он воплотил свою идею соединить на карте три точки: Москва, Владивосток и Таиланд.

 - Вдохновителем моего путешествия был гитарист Сергей Онищенко, - рассказывает Евгений Рыбин. – Он выступал летом прошлого года в Протвино на фестивале «Джазоворот», а после поехал автостопом выступать дальше, в другие города России, в Китай, Таиланд и Лаос. Можно сказать, я поехал по его маршруту, только на велосипеде.

Чтобы подготовиться к путешествию, 30 августа я на поезде прибыл в город Курган – к себе на родину.

   Мой старт на велосипеде был в городе Бийске. Оттуда я поехал на Алтай, побывал на живописном Телецком озере, проехал всю Кемеровскую область с юга на север. По дороге в Кемеровской области почти не было населённых пунктов, пошли проливные дожди. В течение двух дней я ехал в капюшоне, куртке, бахилах и сильно вымотался. Я спрашивал людей: «Где здесь отель?». А мне отвечали: «Тут отелей нет на 100 км». Пришлось мне добираться до отеля на автобусе.

   Когда на несколько дней установилась теплая погода, я снова сел на велосипед и доехал до Мариинска. Потом на поезде - до Иркутска. Расстояние Иркутск-Чита я проехал на велосипеде за два дня не по трассе, а вдоль Байкала по заброшенной железной дороге (80 км практически по шпалам). Мой велосипед сильно пострадал. По пути я снимал жильё, где проводил по несколько дней, и ехал дальше. Иногда спал в палатке, готовил с помощью газовой горелки, в мороз надевал все вещи по максимуму. На Байкале начался первый снег, и я ехал весь в ледышках. В Чите ударили морозы до -10 ночью. Спасаясь от холода, я сел на поезд до Владивостока, где было +15.

   Единственное, что мне не понравилось в этом городе, – высокие цены на продукты. Я даже похудел. Ещё Владивосток – город японских машин, и на велосипеде там сложно передвигаться. За неделю я сделал китайскую двухмесячную визу и двинулся дальше - в Китай.

 

   Границу пересек на автобусе - такие у них правила. Дальше снова пересел на велосипед. Меня удивило, что приграничный Китай полностью русскоговорящий. Там даже деньги можно российские использовать. При этом всё дешево. Поэтому я зашёл в самый шикарный ресторан и заказал много разных блюд. Заплатил всего 230 рублей. За 500 рублей я смог снять неплохой номер в отеле с WI-FI и телевизором. Когда мне проблемно было найти ночлег в чужом городе, я обращался к полицейским. Они мне часто помогали.

  Я ехал всё дальше по Китаю, и русскоговорящих становилось всё меньше. Чтобы меня понимали, я заранее написал в блокноте на китайском языке названия городов, куда я еду, и названия продуктов, которые ем. Так я спрашивал у китайцев дорогу и заказывал еду в кафе. С этим блокнотом я проехал всю страну, что здорово помогало. Также при себе у меня был русско-китайский разговорник, иногда приходилось изъясняться на английском.

   Я быстро научился кушать палочками. Иногда в кафе с меня и денег не брали, когда узнавали, откуда я еду. Просили только сфотографироваться.

   В Китае я побывал в Харбине, в Пекине, у Великой Китайской стены и во многих других исторических местах. На поезде ехал трижды: на севере один раз из-за холода и два раза на юге. Китай - очень большая страна, чтобы пересечь её, надо ехать с Крайнего Севера на Крайний Юг через горы. Я проезжал горы на велосипеде, проезжал джунгли, как раз в том районе, где снимали знаменитый фильм «Аватар». Там очень красиво, но жарко, влажно, об листья растений можно было сильно порезаться. Я боялся там ходить. На трассах были непривычные ориентиры – бетонные столбики с названиями. Некоторые дороги на достаточно больших участках превращались в грунтовые. Так на велосипеде я переехал во Вьетнам, но там не задержался..

 

   В Лаосе на моем маршруте вышла из берегов река. Мне пришлось сплавляться вниз по реке на лодке. Там же я совершенно случайно встретил своего вдохновителя на путешествие – гитариста Сергея Онищенко. Это была удивительная радостная встреча...

  В Таиланде появилось левостороннее движение, и к нему мне было сложно приспособиться. Несколько раз я вдруг оказывался на встречной полосе… Причём везде, где я ехал, - в Китае, Вьетнаме, Лаосе, Таиланде - мне встречались не только русские туристы, но и русские люди, которые там постоянно живут.

Перед отъездом мой брат Саша Рыбин попросил передать ему привет с побережья Таиланда. Я так и сделал: в городе Паттайя написал на листочке приветствие и попросил прохожего меня сфотографировать. На этом моё путешествие подошло к концу. Из Бангкока я улетел на самолёте в Москву.

   

   На всё путешествие я потратил около 90 тысяч рублей. После того, как уже вернулся в Протвино, я посмотрел на карту и подумал: «Что если бы я поехал немного дальше? Там столько интересного! Так можно было и до Сингапура доехать».  

/фото из архива Евгения Рыбина/

   

   Опубликовано: Алла Воронина, газета «Протвино сегодня» -  17.01.2014   /см. в обзоре прессы здесь/

 

   И через пару лет Евгений Рыбин отправился в кругосветное путешествие... Рассказ об этом последует.