Когда вовсю цвели вишни...
Когда вспоминают погибших вследствие катастрофического взрыва 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС, обычно говорят о самопожертвовании пожарных, выполнявших свой долг без оглядки на смертельное дыхание радиации разрушенного атомного котла. Честь и хвала, и вечная память. Но мало кто знает, что их подвиг по-своему повторили турбинщики из Харькова...
В основе изложенного далее - живые свидетельства человека, побывавшего в атомном пекле Чернобыля и потерявшего в тот миг двоих своих товарищей по работе. Нет, эти трое были не "атомщики", дежурившие в ту смену, не беззаветные пожарные, стоически сделавшие свою огненную работу. Это были инженеры Харьковского турбинного завода (ныне - ПАО "Турбоатом", см.).
О них несколько лет не писалось в газетах, не сообщалось по телевидению, так как турбинщики в официальную версию чернобыльских событий просто "не вписались". А всё дело в том, что до взрыва реактора блока №4 был не только злосчастный эксперимент энергетиков на «выбеге турбин», были ещё и некоторые специальные вибрационные исследования на этих же турбинах… Прежде чем объяснить, почему турбинщики оказались именно здесь и именно в этот роковой час, надо дать следующую справку.
На ЧАЭС с 1977 по 1983 годы были последовательно один за другим запущены четыре ядерных реактора типа РБМК-1000, разработанных НИКИЭТ под научным руководством ИАЭ им. Курчатова. Вообще говоря, реактор с точки зрения турбинщика - всего лишь производитель пара для паровых турбин. Энергопроизводящая часть (турбинное хозяйство) сооружалась в две очереди с турбинами двух типов харьковского производства. Первые два блока были оснащены 4-мя пятицилиндровыми турбинами типа К-500-65/3000, которые были новым словом в атомном турбостроении СССР 70-80-х годов. Их проектирование и успешная эксплуатация были отмечены Государственной премией Украины за 1979 год.
Следующую очередь ЧАЭС оснащали турбинами модифицированной серии К-500-65/3000-2. На этих турбинах попытались несколько съэкономить на металлоёмкости, не теряя в производимой мощности. По сравнению с турбинами первой серии, как стало известно уже в первые годы эксплуатации, они отличались повышенной чувствительностью к режимно - эксплуатационным факторам и, как следствие, более высоким уровнем вибрации опор подшипников. Явление нежелательное и требующее по возможности быстрого устранения. Именно поэтому стали необходимыми приезды специалистов - турбинщиков для осуществления работ по балансировке и виброналадке. А поскольку отбалансированная турбина через некоторое время вновь ухудшала свои показатели по вибрации, вызовы повторялись. Командировки персонала из Харькова в г. Припять стали привычными. В конце 1985 года была приобретена и начала осваиваться передвижная вибролаборатория швейцарской фирмы "Виброметр", смонтированная на шасси автомобиля "Мерседес". На ней можно было, заезжая прямо в турбинный зал, проводить комплексные измерения виброхарактеристик роторов и подшипников. Это позволяло оперативно решать многие вибрационные проблемы для разных типов турбин, причем не только на ЧАЭС (завод выпускал турбины разных модификаций, и не только для АЭС). Лаборатория буквально "кочует", её персонал набирался опыта...
17 апреля 1986 года главный инженер ЧАЭС М.М. Фомин присылает в Харьков очередной вызов, в котором говорилось, в частности, следующее:
"С 26 апреля энергоблок № 4 ЧАЭС выводится на плановый средний ремонт. Вибросостояние турбоустановок № 7 и № 8 неудовлетворительное. Установить и устранить причины не удалось. Прошу до остановки выполнить исследования вибросостояния турбоустановок с помощью аппаратуры вибролаборатории и дать рекомендации. Использование лаборатории на турбоустановке № 5 дало хорошие результаты..."
Вот так в прекрасную весеннюю пору, когда вовсю цвели вишни, передвижная лаборатория отправилась в свою очередную командировку - как оказалось, в последнюю. Поскольку в машине из-за насыщенности приборами было только 2 места, то вместе с водителем В.Д. Стрелковым отправился ведущий инженер В.И. Савенков, а еще два испытателя - А.Ф. Кабанов и Г.И. Попов, - отправились поездом. Собравшись вместе и кое-как разместившись в городской гостинице Припяти, харьковчане вплотную занялись исследованиями на турбоагрегате № 8. Со временем (день, ночь) не считались - надо было успеть провести измерения и до остановки ротора, и сразу после остановки. Важно было доподлинно разобраться в "капризном" характере этой строптивой турбины...
Так пришла и роковая рабочая ночь с 25 на 26 апреля. Водитель находился в гостинице, а инженеры Кабанов, Попов и Савенков - непосредственно в машинном зале (см.) турбинного цеха (рядом с реакторным залом) со своей установкой, осуществляя плановые измерения на турбине пока ещё мирно функционирующего четвертого блока. Позже, когда все сохранившиеся записи измерений были изъяты (этим занимались сотрудники КГБ), ход исследований пришлось восстанавливать по крупицам. Четвертый реактор, работавший на 7-й и 8-й турбоагрегаты, начали выводить из режима с часу ночи 25 апреля. Предусматривалась плановая остановка на предупредительный ремонт по графику Минэнерго. Сначала остановился турбоагрегат № 7. Неприятностей не было. А при остановке турбоагрегата № 8 на "выбеге", то есть при снижении частоты вращения турбовала, параллельно с виброизмерениями проводился отдельный эксперимент энергетиков, связанный с проверкой использования кинетической энергии ротора для поддержки собственных нужд блока при его обесточивании. И вот здесь-то оказался серьезно нарушен регламент эксплуатации атомного реактора.
Как позже стало известно из опубликованных источников, на время эксперимента было принято волевое решение об отключении системы аварийного охлаждения реактора (САОР), что и сделали в 14-00. Без САОР реактор надо немедленно останавливать, но диспетчер "Киевэнерго" не дал разрешения на заглушку реактора, так как уже шло энергоснабжение для собственных нужд в режиме "выбега" 8-го турбогенератора. Лишь в 23-10 дана команда на остановку реактора (работавшего уже несколько часов без САОР). Возможно, сработал "в минус" человеческий фактор - оператор на пульте сбросил мощность почти до нуля, хотя для режима испытаний требовался медленный режим сброса. Персонал начал подъем мощности, к часу ночи достигшей около 6 % от номинала.Из-за отключения (возможно - сознательного, из желания успешного эксперимента) автоматики защиты, приводящей к немедленной заглушке реактора, появились признаки положительной реактивности, когда реактор может начать "саморазгон". Операторы почему-то не среагировали. И вот - роковой момент, 1 час 23 минуты 49 секунд!
Харьковчане находились в вибролаборатории на нулевой высотной отметке машинного зала первого контура. Это было удобно для работы, хотя по инструкции надо было размещать лабораторию вне зала, соединяясь с турбоагрегатом кабелями. Для этого нужно было бы проделать кабельный канал в стене, но это требовало таких многочисленных согласований, что проще было заезжать прямо в зал. Это погубило не только людей, но и лабораторию.
Взрывная волна накрыла и помещение машзала, проломив кровлю и усыпав все вокруг обломками. Лопнул маслопровод 7-й турбины, лилось масло вперемешку с горячей водой, источали смертельную радиацию залетевшие сюда куски реакторного графита и ядерного топлива. Языки пламени, черный дым, пепел, через провал в крыше машзала опускались черные струи радиоактивной графитовой пыли...
Уже позже определили, что радиационное поле на нулевой отметке машзала в разных его местах составляло от 500 (уровень практически смертельной дозы) до 15 000 рентген в час. Тем не менее эксплуатационный персонал турбинного цеха во главе с Р. Давлетбаевывм предпринимал героические усилия для того, чтобы не разорвались маслобак турбины и кислород в генераторе - пожар мог охватить всё пространство машзала. Эти люди совершили подвиг ничуть не меньший, чем уцелевшие после длительного лечения геройские пожарники. Во всяком случае, участь их столь же печальна, хотя обошлось без наград - весь персонал оказался виноватым, какие там награды...
А что турбинщики? Дозиметров у них не было. Они смутно догадывались, что каждая секунда пребывания в этом пекле смертельно опасна, но по примеру эксплуатационников пытались хоть что-то сделать для спасения своего оборудования, попавшего в завал. Никто так и не сказал этим, в сущности, посторонним в зале людям, что нужно немедленно уходить. В общем хаосе каждый действовал в меру своего понимания, хотя разум и отказывался понимать происходящий ужас...
Первым почувствовал симптомы лучевого удара Савенков - его начало тошнить. Кабанов и Попов повели его на выход. Тут уже собирали людей для отправки санитарными машинами, но, как выяснилось позже, место сбора и посадки было выбрано крайне неудачно - сюда тоже попал радиоактивный выброс с крыши, и полученная каждым ранее доза возрастала за каждую минуту ожидания...
В медсанчасти Припяти харьковчане пробыли всего сутки, и уже на следующий день их самолетом доставили в Москву, в 6-ю клиническую больницу - ту самую, ставшую в одночасье известной всему миру. Здесь и прозвучал трагический для всех привезенных чернобыльцев диагноз - острая лучевая болезнь самой тяжелой первой степени - у Савенкова и Попова, полегче, третьей степени - у Кабанова. Началась последняя схватка за их жизни. Был применен весь арсенал, находившийся в распоряжении медиков, которыми руководила ставшая сразу всем известной профессор Ангелина Константиновна Гуськова. После пересадки костного мозга за ходом лечения наблюдал срочно приехавший из США доктор Роберт Гейл, но которого возлагалась последняя надежда. Увы...
Владимир Иванович Савенков умер 21 мая. По требованию родителей он был похоронен на родине, в Харькове, куда привезли тяжеленный свинцовый гроб.
Георгий Илларионович Попов умер 13 июня и был похоронен рядом с другими жертвами Чернобыля на Митинском кладбище в Москве. На эти похороны приехала большая группа заводчан, и на траурном митинге генеральный конструктор сказал, что вибролаборатории после дезактивации будет присвоено имя молодых ребят, ушедших из жизни во имя её спасения. Увы, восстановить вибролабораторию не удалось - после извлечения машины из-под обломков в 1987 году харьковчан известили, что из-за невозможности гарантированной дезактивации она подлежит захоронению...
В известной "Чернобыльской тетради" Г. Медведева есть несколько слов о Митинском кладбище (см.) и про Попова: "...здесь же похоронен виброналадчик харьковчанин Г.И. Попов, который оказался в машинном зале совершенно случайно, но помещение не покинул и всем, чем мог, помогал гасить пожар, хотя мог уйти и остаться в живых".
Нет, не случайно были турбинщики в зале. Да, могли уйти. Но не ушли. Пытались спасти уникальную лабораторию. Но об этом подвиге тогда нигде не появилось ни строчки. Некрологи в Харькове запретили публиковать, так как в свидетельствах о смерти было правдиво указано –«острая лучевая болезнь», и даже объявленная Горбачевым гласность не смогла пробить стену: ведь было объявлено на весь мир, что «число погибших в аварии на ЧАЭС – 28 человек», и турбинщики среди них не значились…
Первым принес заводчанам печальные вести вернувшийся ещё в апреле водитель Стрелков, который обошелся без лечения в Москве, но и у него обнаружились признаки облучения, следствием чего стала 3-я группа инвалидности.
Александр Кабанов пролечился в Москве по полной программе, выжил, вернулся в Харьков на родной завод, где вскоре ему оформили вторую группу инвалидности. Спустя несколько лет Александр Федорович рассказал о многих подробностях своей последней командировки – (беседа с ним была напечатана в 1992 году в заводской многотиражке «Кировец», и именно эта беседа стала «пусковым импульсом» для настоящей публикации, когда этот выпуск попал мне в руки).
А что государство? "Самостийна" Украина, как и Россия, законодательно установила для пострадавших в Припяти (или вообще вследствие Чернобыльской катастрофы) кое-какие льготы, но для подпадающих под законоположения граждан обеих стран реальное получение льгот – это отдельная печальная история, или, как говорят на Украине, "велика морока".
Но это уже мелочи по сравнению с тем неоспоримым фактом, что этим двоим - Кабанову и Стрелкову, - несказанно повезло – они вырвались из рукотворного ада.
Протвино – Харьков – Протвино
Первая публикация – газета «Новые Известия», 1998 г., затем были перепечатки
Прошли года.
Цитата 2009 года из официальных украинских СМИ:
(...) Президент Украины Виктор Ющенко подписал Указ № 1051/2009 "О награждении государственными наградами Украины по случаю Дня чествования участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС". Среди награжденных есть и харьковчане.
Как сказано в Указе главы государства, за мужество и самоотверженность, проявленные во время ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, активную общественную деятельность, высокое профессиональное мастерство орденом "За мужество" III степени награждены:
- инженер-конструктор специализированного конструкторского бюро "Турбоатом" производственного объединения атомного турбостроения "Харьковский турбинный завод" Георгий ПОПОВ (посмертно);
- инженер-конструктор специализированного конструкторского бюро "Турбоатом" производственного объединения атомного турбостроения "Харьковский турбинный завод" Владимир САВЕНКОВ (посмертно);
(...)
Серия сообщений "Атомная отрасль":
Часть 1 - Как сделать безопасный реактор
Часть 2 - Атомная бомба на Лубянке
...
Часть 22 - Этот опасный, опасный, опасный мир
Часть 23 - ИБРАЭ РАН: есть первые 20 лет!
Часть 24 - Чернобыльская быль харьковских турбинщиков
Часть 25 - Большой смотр атомных инноваций
Часть 26 - Вечная термоядерная "грелка"
...
Часть 47 - Два чернобыльских крыла
Часть 48 - "Атомэкспо-2014" - отрасль на марше
Часть 49 - Реабилитация территорий остаётся актуальной
Когда вспоминают погибших вследствие катастрофического взрыва 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС, обычно говорят о самопожертвовании пожарных, выполнявших свой долг без оглядки на смертельное дыхание радиации разрушенного атомного котла. Честь и хвала, и вечная память. Но мало кто знает, что их подвиг по-своему повторили турбинщики из Харькова... 
Так пришла и роковая рабочая ночь с 25 на 26 апреля. Водитель находился в гостинице, а инженеры Кабанов, Попов и Савенков - непосредственно в машинном зале (см.) турбинного цеха (рядом с реакторным залом) со своей установкой, осуществляя плановые измерения на турбине пока ещё мирно функционирующего четвертого блока. Позже, когда все сохранившиеся записи измерений были изъяты (этим занимались сотрудники КГБ), ход исследований пришлось восстанавливать по крупицам. Четвертый реактор, работавший на 7-й и 8-й турбоагрегаты, начали выводить из режима с часу ночи 25 апреля. Предусматривалась плановая остановка на предупредительный ремонт по графику Минэнерго. Сначала остановился турбоагрегат № 7. Неприятностей не было. А при остановке турбоагрегата № 8 на "выбеге", то есть при снижении частоты вращения турбовала, параллельно с виброизмерениями проводился отдельный эксперимент энергетиков, связанный с проверкой использования кинетической энергии ротора для поддержки собственных нужд блока при его обесточивании. И вот здесь-то оказался серьезно нарушен регламент эксплуатации атомного реактора.
В известной "Чернобыльской тетради" Г. Медведева есть несколько слов о Митинском кладбище (см.) и про Попова: "...здесь же похоронен виброналадчик харьковчанин Г.И. Попов, который оказался в машинном зале совершенно случайно, но помещение не покинул и всем, чем мог, помогал гасить пожар, хотя мог уйти и остаться в живых". 
Как сказано в Указе главы государства, за мужество и самоотверженность, проявленные во время ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы, активную общественную деятельность, высокое профессиональное мастерство орденом "За мужество" III степени награждены: 
